Проклятье на двоих

      Двое, связанные одной нитью. Северусу казалось, что эта фраза четко показывает последние годы его жизни с того дня, как Гарри Поттер переступил порог Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс. Северус с самого детства был спокойным и излишне тихим, как считали окружающие взрослые, глядя на маленького серьезного мальчика, не любившего шумные компании. Будущий зельевар же был застенчивым домашним ребенком, с трудом выносящим общество сверстников — он считал их слишком глупыми. С возрастом мало что изменилось, только об этом уже никто не знал. Его мир всегда был скрыт от солнца хмурыми тучами, и то немногое, что приносило радость, очень скоро закрывала собой очередная неприятность. Не слишком радостные детство и юность, к этому только располагали. Лили, яркое рыжее солнышко, подруга детства, романтические чувства к которой давно отгорели после ее смерти. Да, после ее предательства, а потом и вовсе замужества за Поттером, он не жил монахом — были у него мимолетные интрижки, кутежи и прочие выходки юности, но все это не могло затмить память о ярком и чистом чувстве. В детстве, добрым к нему отношением, неподдельным интересом к такому же магу, как и она сама, она согревала его мир своими слабенькими лучиками искренности. Дружбу с ней не могли испортить даже стычки с Мародерами, набросив тень на свет, до того памятного дня. А затем, все светлые воспоминания о ней и пережитые с нею, и вовсе накрыли черные тучи вины. Он не приносил то предсказание Лорду, нет. После того, как его уличили в подслушивании и выставили, он плюнул на весь этот фарс и пошел в бар, где встретил Эйвери. Там он, смеясь, рассказал ему о нелепом «собеседовании» в кабаке и о том, что его даже не стали обливиейтить — явный признак детской подставы. Северусу даже в голову не могло придти, что Эйвери как-то расскажет это Повелителю, в надежде посмешить находящегося не в настроении Лорда. Не повезло. Волдеморт уже тогда был безумен и потому, отсыпав Снейпу профилактических Круцио, просмотрел его воспоминания о том дне и поверил чертовому предсказанию алкоголички. Через третьи руки, от чужих каверз, Северус оказался виновным в гибели Поттеров. Своей когда-то любимой подруги, которой, несмотря на все разочарование от ее последующих поступков, он не желал никогда такой участи. Альбус тогда выжал из него все соки, взамен не допустив заключения в Азкабан, и дав смысл последующего существования: оберегать ее ребенка, когда Гарри поступит в Хогвартс. И потекли серые рабочие будни, нескончаемым потоком ереси в эссе и котлах бездельников, окрашенные сквозь призму депрессии в более мрачные тона, чем следовало бы. Маленький мальчик испуганно и восторженно смотрящий на чудеса вокруг. Нелепые, «отцовские» круглые очки, смазывающие изумрудную зелень недоверчивых глаз. Худобу не скрывает просторная школьная мантия. Испуг от вызова к Распределяющей шляпе не просто боязнь попасть на не тот факультет, а страх оказаться вообще не магом. Северусу тогда стало горько — мальчишка больше напоминал его, чем Джеймса. Он даже задумался: что было бы, если б у них с Лили случились плотские утехи и это дитя — их последствие. На нем никаких Обливиейтов нет и не было, хоть и ощущался некоторый дискомфорт, который о-очень тихо зудел далеко за краем сознания. И если бы он понял, что Лили забеременела «после его с ней ночи», он бы просто забрал ее вместе с сыном невзирая на сопротивления Поттера и самой Лил, и спрятал бы их туда где ни Дамблдор, ни Волдеморт не достали бы. Да и нет таких средств, чтобы превратить младенца в точную копию «рогатого» отца. А если бы были — тест на родство все равно все покажет. Так что малец не его, и ладно. Он тогда незаметно поднял в салюте кубок со слабым вином: «Я присмотрю за твоим ребенком, Лили». Однако, первое же обращение на первом уроке зельеварения к сыну подруги, которую давно считал младшей неразумной сестренкой, повергло его в шок: он и взрослых-то редко так поливал ядом. А тут… Второй раз его в жизни видит и такое! Вечером Мастер проверил себя на воздействие разными препаратами и ничего не нашел, кроме легкой, как он думал, «аллергической» реакции на директорский травяной чаек — после него слегка кружилась голова. Но там ничего воздействующего не было обнаружено, Северус не раз его тайком проверял, хоть его и смущал состав: там были очень редкие травки, которые, если бы попали к нему в руки, могли пойти на разные полезные составы и вовсе не в чай. Но чем дальше, тем чаще зельевару казалось, что он совершенно правильно вызверяется на этого мелкого поганца. Паршивец постоянно попадал в переплет. И все реже это происходило на глазах у профессора — а так он мог хотя бы смягчить последствия. Превентивные меры тоже не помогали, Поттер-младший отработает, отсидит, попрожигает негодующим и возмущенным взглядом и снова за старое. Когда он еле успел к концовке передряги с троллем, он четко ощутил глубокое сожаление, что у Поттеров родился Наследник, а не Наследница. Девочки — даже ярые гриффиндорки — все же существа, которым понятие «личная выгода» не пустой набор звуков. Девочки не лезут туда, где им могут помять прическу и испортить маникюр, даже если вместо перечисленного у них «воронье гнездо» и чернозем под кривыми когтями. Но тролль оказался «всего лишь» первой ласточкой. Вереницей опасных аттракционов, вместе с сектором «Особо опасные звери» волшебного зверинца, пролетели за время взросления Поттера-младшего: одержимый Темным лордом преподаватель, цербер, василиск в катакомбах под школой, беглый преступник с дементорами возле школы, драконы, соплохвосты, русалки, сфинкс (в лабиринте у школы), Темный Лорд (фальшиво: простите, милорд), Пожиратели (насмешливо: простите, коллеги) в кладбище Литтл-Хэнглтона, крестражи (пещера, заброшенные дома, некомфортабельное проживание в лесах Англии, ограбление банка Гринготтс, угон банковского сторожевого дракона!) и снова Темный Лорд. И все это под непрекращающийся обстрел проклятьями и заклинаниями. Северус уже почти плюнул на свое странно проявляющееся к нему отношение и уже сам желал придушить мальчишку, чтоб не мучился и его не мучил. Хотя… Скучать и видеть мир в непрекращающемся сером спектре он перестал. Теперь в нем били молнии его вспыхнувших желаний смерти Альбусу, Темному лорду и самому Поттеру-младшему, гремели громы его гнева на них, завывали ветры негодования и изредка, робко так, выглядывало солнышко довольства: «Успел», «жив». События поттеровского пятого курса принесли ему доказательства, что Гарри жилось тоже не радостно, хоть и сноснее, чем ему — подумаешь, шпыняют, зато кормят досыта и не бьют за малейшую провинность. Эпизодические издевательства тетушки Мардж — пустяки, по сравнению с каждодневными от пьяного отца. Но когда поттеренок полез в его думосбор, он поверил всем своим словам, сказанным ему в приступах злоязычия, как и словам Дамблдора, подливавшим масла в огонь: Гарри точно такой же как его отец. Заносчивый, не ведающий ни такта, ни уважения, лишь ищущий себе приключений для вящей славы юнец. Он перестал замечать поттеровское отродье, на короткое время забыв, что это мелкое недоразумение еще и сын его Лили. Эту его оплошность исправил Альбус, рассказав, на шестом курсе Героического потока, что Гарри является крестражем Волдеморта и назначив ответственным за свою смерть, обрушив на него всю тяжесть несправедливости жизни. И когда он, после эвтаназии Дамблдора, остался укоротить, потерявшегося в горе и ненависти мальчишку, ему было горько. Вечно лохматое недоразумение в вечных круглых очках кричит ему оскорбления, даже не подозревая, что им осталось недолго. Поттеренок ведь даже еще не успел пожить. И не успеет даже порадоваться Победе, когда она случится. Откровения Альбуса ввели его во временный эмоциональный ступор, позволивший выполнять ему свои обязанности на автомате, но слезы и ненависть в глазах, так похожих на глаза его первой любви заставили его ощутить всю сдерживаемую боль и отчаянье. Тогда Северус, впервые после смерти подруги, напился в хлам.

***

      Седьмой год был для него нелегким: как бы он ни притворялся перед другими, что его не волнует их отношение. Но все это меркло и бледнело в сравнении с тем, что ему предстояло — он должен был послать на смерть частичку своей подруги. Отчаянье, бессилие и волнение за судьбу обитающего где-то в лесах поттеренка, вкупе с ужасающими новостями о его подвигах, вконец погасили слабый огонек его жажды жизни. Поиски хоть какого-то спасения от страшной участи, определенной двумя Великими несмышленышу, не увенчались успехом. Снейпу уже была безразлична собственная судьба — выживет он или нет, оправдают или бросят в Азкабан. Он ждал только того страшного момента, когда он откроет страшную тайну Гарри — наличие крестража в нем, автоматически выполняя свои обязанности, все сильнее ощущая тщетность своих усилий в поиске избавления Ее сына от страшного «довеска». Северус подозревал, что если эта его миссия провалится, у Альбуса на этот случай есть запасной вариант. Передаст либо через гоблинов, либо через Аберфорта. В конце концов через феникса; разумный фамильяр с радостью сделает такую малость для своего почившего хозяина. Сидя в кресле перед камином, Северус все чаще и чаще вспоминал все моменты связанные с младшим Поттером, которым сам был свидетелем. Вот первокурсник восторженно устремляется в небо на первой своей тренировке по квиддичу, вот испуганно смотрит поверх поверженного тролля, за его спиной прячутся друзья. Второкурсник с отчаяньем пытается оправдаться, Рон Уизли рядом поддерживает бессвязным мычанием, а он зол — тупые малявки сильно рисковали, угнав фордик. Третьекурсник смотрит дерзко и вызывающе. За спиной высится фигура оборотня и он закрывает недорослей всем телом — не допустить! С силой сжимает кулаки в карманах — слишком долго нет хогвартских чемпионов Тремудрого турнира. Резкая боль в метке и сердце на миг останавливается — «Неужели?! я не успел». Маленький мальчик плачет в чулане, горько, безнадежно, и он выходит из воспоминаний, не выдержав. «Трус! — юное лицо перекошено от неверия, горя и ненависти, — он верил вам!»… Отощавший парень — в зимнем лесу не достать еды, ныряет в озеро за мечом Гриффиндора. И взгляд, взгляд зеленых глаз, смотрящий каждый раз с разными выражениями, преследовавший его все эти годы. Он не сможет… не сможет так поступить с ним… не сможет произнести хоть слово из приговора мальчику, ему прямо в лицо… Привязался? Альбус, он сын, которого у меня никогда не будет. В кои-то веки Темный Лорд сделал что-то полезное — натравил на него Нагайну и порванным горлом он не может сказать о страшной участи Герою. Но вот и сам гриффиндорец — легок на помине. Вовремя, еще чуть-чуть и Северус плыл бы по Лете, навстречу загробному миру. В воспоминаниях, отданных им в спешке, проскользнула за черной вестью разная сентиментальная глупость, вызванная из памяти появлением Поттера-младшего. Ну и плевать. «Посмотри на меня…» — нужно успеть наглядеться в эти глаза. Все вокруг расплывалось, теряя очертания и четкость, тонуло в подступающем мареве беспамятства, но изумрудная зелень оставалась такой же яркой, как и всегда. Он умирал, но не жалел об этом. Дамблдор, старая сволочь, сделал все, чтобы он, его орудие в борьбе уже много лет, не пережил утрату своего смысла существования. Ведь Гарри — все, что осталось от нее, должен вскоре уйти вслед за ним. Мальчик умрет, совсем скоро… Как же больно. Дышать уже невозможно, темнеет в глазах, последний судорожный вдох, темнота… В невесомом нигде. Там он не чувствует себя, не осознает себя, авадовый свет не оставляет его. Греет, утешает, пульсирует в такт иллюзорным сердечным ударам, зовет к себе. Пока не поглощает его всего. Пробуждение ввергает его в шок: он жив, здоров и рядом привычно сверкают зеленые огни глаз расположившегося у кровати Поттера-младшего. Это несколько успокаивает Северуса. Гарри жив, здоров, повзрослел, заматерел. Стоп. Повзрослел? Этот Поттер ему совсем незнаком, и что ждать от него он не знает. Да и не хочет знать. Ведь это уже не тот мальчишка, вызывающий в нем отеческие чувства — он его ровесник, если не старше. Но считать лень. Вчерашняя боль и готовность к смерти все еще бьют набатом по сознанию. А Гарри смотрит так, как никогда до этого не смотрел — с ласковым теплом, с нескрываемой радостью. Улыбается столь солнечно, что эта улыбка греет как настоящее, а в собственном сердце от нее легонько колет. И будто бы гора с плеч — не напрасно. Все было не напрасно. Но есть еще одна удивительная новость, что приводит его в себя: двадцать пять лет стазиса. Непрерывного и целительного. Неисповедимы пути Твои, Магия. Что? Его пробуждения ждал не только Поттер? И Люциус? И Нарцисса с Драко? Снейп очень рад, что они свободны, успешны и ему весьма приятно, что они не забыли его. Что, и несколько слизеринцев? И даже Грейнджер? Уже бывшая?.. Он наконец расслабляется. Ему хорошо и потому Северус удивительно не против того чтобы Поттер навестил его снова — просто убедиться, что это не бред, не игра сознания после ранения. А еще Северус ждал вороха вопросов и просьб про Лили Эванс, так же ненужных, бесполезных, запоздалых покаяний и просьб о прощении, но их почему-то нет. Но это его уже не трогает. Поттер приходил к нему почти каждый день, вполне себе материальный. И все так же без просьб поделиться воспоминаниями о Лили Эванс. Изменившийся: спокойный, рассудительный, весьма поумневший. Возмужавший: раздавшийся в плечах, аврорская форма не скрывает витых мышц, иногда выгодно подчеркивая их, почти сравнявшийся с ним в росте, и сравнялся бы, если бы не легкий недокорм в далеком детстве. Состоявшийся как муж, отец, прекрасный специалист и вполне сносный будущий политик. Образ опекаемого ребенка растворился как дым, унеся с собой все отеческие чувства. Пришло приятное тепло, как раньше с Лили: аврор Поттер постоянно, как будто так и должно быть, улыбается ему, греет взглядом, окутывает незаметной заботой. Как не было семи лет школьной неприязни, придирок и несправедливости. Такой гриффиндорец изумлял, интриговал и был приятно незнаком — с ним хотелось больше общаться и, чем черт не шутит, может и подружиться. Время покажет, возможно ли это. Свежевоскресший Снейп решил отдохнуть от вечной гонки, что была его предыдущей жизнью. Этой он будет наслаждаться неспешно. Другие посетители тоже не отставали с посещениями — несли вкусности, новости, интересности. Он радовался им, слегка чурался от непривычного проявления эмоций слизеринцев, недоверчиво принимал объятья и радость гриффиндорки. Все это было безумно приятно и на эту приятность не спешило набежать облачко разочарования, и мнилось, иногда, что Лили ему улыбается, оттуда — издалека. Артефакты, сохранившие ему жизнь, вызывали страшное любопытство — двадцать пять лет живого целительного стазиса. Надо же! Он затребовал по ним все наработки и теории, чтобы спокойно попытаться разобраться в этом феномене. Поттер с готовностью согласился помочь, принес все запрошенное и оставался разъяснять что, где, почему. Весьма увлекательное занятие — поиск и сортировка нужной информации. Особенно в спорах с грамотным и интересным собеседником. Жаль только, что и ему не удалось понять почему так сработали артефакты. Со временем, изыскания стали не слишком важны, появилось новое увлечение: узнавать нового-старого Поттера и сравнивать его с тем нескладным ребенком из своих воспоминаний. Гром грянул как всегда неожиданно — он стал засматриваться на аврора. На мужчину. И даже стало казаться, что Поттер в прощальном/приветственном рукопожатии старается удержать его руку чуточку подольше. Что ловит его, Северуса, взгляды, смеется его топорным шуткам, а когда Снейп, занятый каким-либо делом, на него не смотрит, обжигает долгим изучающим взглядом, успевая отвести глаза, когда он оборачивается что-либо сказать. Нет, это всего лишь игра воображения, слишком долго он не ощущал тепла чужого внимания, и ему мерещится свой неправильный интерес там, где его и быть не может. Да еще и взаимный. Нет-нет, ничего такого в реальности нет. Натуралы они, так что глупости это все. К Люциусу же он не испытывал такого и не видел ничего провокационного в их общении, а тут — мерещится непотребное. Но дальше стало хуже — его замучили сны в которых он вытворял с Поттером-младшим такие вещи, что и вспоминать потом стыдно. Самоконтроль позволял сдерживать румянец и дрожь при мимолетных незначительных прикосновениях. Удавалось не смотреть, дольше необходимого, любуясь сильным и крепким телом, родными глазами, в чьих теплых озерах хотелось тонуть и утопать. Сжимая руки в кулаки, оставляя следы от ногтей в ладонях, не тянулся за шлейфом притягательной магии. Нет, надо наведаться в бордель, пока крыша совсем не уехала, и забыть об этом. Долгожданный поход в бордель не принес успокоения — сны стали интенсивней, и Северус с горечью понял, что он умудрился влюбиться в этого невозможного, недосягаемого, малознакомого ему, но такого восхитительного Гарри Поттера. В мужчину с традиционной ориентацией. Его жизнь кончилась, не начавшись заново, он стал тем, кого презирают и ненавидят. Неправильным, чуждым любителем мужчин — попирателем традиций и норм морали. Проведя несколько дней без сна в тяжких раздумьях, зельевар решил вести себя как обычно, ведь его чувства оттолкнут от него его вечную головную боль. И не обращать внимания на все те знаки заинтересованности в определенном смысле от Гарри, которые подбрасывает ему воспаленное похотью воображение. Он не сможет пережить еще раз утрату такого светлого чувства и поэтому будет молчаливее могильного камня, и сдержанней, чем все сфинксы вместе взятые. Намерение сходить в банк и узнать о наследстве, вызванное мимолетным упоминанием Гарри (да, он начал про себя звать его по имени), исчезло, замененное желанием продолжать видеть аврора Поттера и нелегким осознанием своей неправильности и порочности. Пока этот самый аврор не исчез загадочно и бесследно. Узнав об этом от Уизли номер шесть, Северус прилетел в министерство в рекордные сроки, подгоняемый паникой и досадой: «Даже выросший и поумневший находите себе приключения на пятую точку! Поттер, вы невыносимы!». Когда обычные способы поиска не дали результатов в сердце поселилось глухое отчаянье: «Неужели я выжил, чтобы потерять это недоразумение снова? Мало мне было поручения Дамблдора?!». — Жаль, что амулет Грейнджер не может найти вас. Была бы хоть какая-то зацепка, хоть какая-то связь. Связь… Кольцо Поттера перестало недавно сниматься! — и Снейп летит варить зелье поиска пригодное для парных артефактов. Это оказалось верным решением, и Северус благодаря мироздание за своевременное озарение, первым спускается в зловещие катакомбы Стоунхенджа, которые не хуже Хогвартских лестниц меняют свое положение. Идущие за ним маги сразу оказываются в других ответвлениях подземных лабиринтов. Сплюнув через левое плечо и сдержав желание перекреститься, Снейп медленно идет вслед за медальоном тянущим его туда, где находится Главный Аврор. Через пару переходов, пяток сомкнувшихся за спиной стен, он находит бессознательного Поттера, вольготно развалившегося на чем-то похожем одновременно на алтарь и широкий журнальный столик. Приземистое сооружение не давало понять для чего оно вообще служит. Остановившееся в ужасе сердце начинает биться вновь, после того как он удостоверился, что это всего лишь глубокий обморок, а не смерть. Облегченно вздохнув, зельевар попытался привести Гарри в чувство, но у него ничего не вышло. Сплюнув, Северус прокричал находившимся неподалеку соратникам о желанной находке, послушал ответные завывания и взял Поттера за руку. Оказывается, нельзя тащить в лапки не только всякие подозрительные артефакты, но и Поттеров, валяющихся в отключке в местах силы: руку обожгло колющей болью, как будто гигантская кошка лизнула от кисти до плеча. Чуть не вскрикнув, Снейп попытался освободить болящую конечность, но она прилипла к гриффиндорцу намертво — только отпиливать. Бывший УпС пригляделся и смачно выругался, он взялся рукой с медальоном за поттеровскую руку, где было кольцо. Подтянув рукав, осмотрел ноющее место: на всю руку раскидывалась вязь татуировки, осмотр Гарри показал наличие такой же татуировки. Снова отведя душу матами, пришлось взвалить далеко не пушинку на плечо: «Поттер, вам бы на диету сесть», и чувствуя, что если он с ним упадет, «не пушинка» его попросту раздавит или переломает несколько костей своим весом. Северус медленно побрел к выходу, ругаясь матом исключительно про себя — с таким грузом надо беречь дыхание. Выйдя наружу, едва не уронил драгоценную ношу от раздавшегося возле уха душераздирающего стона. Аккуратно ссадив безвольную тушку на землю, встретился с обалдело-счастливым взглядом Поттереныша и от неожиданности чуть не разжал удерживающее объятие. Накатившее облегчение пополнило лексикон аврора и выбравшихся соискателей новыми загибами. Суету пляски с бубнами вокруг их новых украшений он почти пропустил, непозволительно расслабившись от небывалого облегчения из-за спасения своей вечной (как подозревал) занозы. На время привело в чувство неправильное толкование зельеварческого шифра, но после осталась лишь усталость. Удивляло даже нежелание отчитывать Поттера, как неразумного детеныша. Хотелось плюнуть на все и лечь в уголочке поспать, на всякий случай заграбастав в объятия хронического приключенца — так была выше вероятность того, что он успеет пресечь следующее исчезновение и свою раннюю седину. Но вот все разошлись и мечты привязать к себе цепями/пришить суровыми нитками, чтоб без него ни-ни к опасным артефактам, животным, Упсам, восставшему Волдеморту/Дамблдору, развеялись как дым суровой реальностью — никто не поймет таких мер безопасности, еще не так поймут и ославят не только его, но и бестолковую лохматую голову Гарри. Ну и ладно, сегодня обошлось, с остальным разберемся после отдыха. Завтра еще надо наведаться в банк. В банке Северуса ждал сюрприз — письмо от бабушки. Увы, оно не принесло радости, только добавило градуса к ощущению надвигающейся опасности. И вечером, желание выпить в приятной компании оказалось логичным завершением дня: двое суток, богатые на нежданчики требовали сатисфакции. Чувство легкого удовлетворения не испортило ни тяжелое с похмелья утро, ни вчерашние взаимные откровения. Снейп был готов творить и вытворять, и потому, найдя шокирующую информацию по артефактам, резво прибежал переговорить об этом к Гарри. Чтобы снова пытаться не выпасть в осадок от ужасающих секретов и выкладок: Повелитель смерти-некромант, истинные цели Альбуса, восхитительно стройные догадки Поттера, обещанные им доказательства к ним, конфликт магий Жизнь-Смерть, поразительное доверие Гарри к нему — Северусу Снейпу. Последовавший безрезультатный сеанс леггилименции не взбодрил его утомленный открытиями разум, как и то, что судя по проклятью им надо как-то обзавестись общим ребенком. И потому, прозвучавший на прощание вопрос Поттера, застал его врасплох: — Мистер Снейп! Северус… Ты спасаешь меня по старой привычке? — Наверное, Гарри, — в глазах аврора мелькнуло чувство, которое Снейп не успел идентифицировать. — Я чувствовал себя наседкой потерявшей цыпленка когда ты исчез. — Понятно. Доброй ночи, Северус, — грустная улыбка, казалось, вызвана усталостью. — Доброй, Гарри, — собственный голос полон тепла и заботы. Но отчего ему кажется, что он поступил неправильно? Лишь придя домой, он понял, что означал то чувство во взгляде Поттера — боль и безысходность. Почему эти чувства? Разве ему не было приятно, что Снейп относится к нему как к родному? Ведь это гораздо лучше, признаний в том, что ему снятся горячечные сны с ним, что его одолевают весьма прозрачные и непозволительные желания к нему — сиятельному лорду Блэк, отцу троих детей, мужчине. Которому на хрен не сдался небогатый, незнатный, неуживчивый полукровка-мизантроп, живущий прошлым и без будущего. Пусть между ними уже не стоит непреодолимой стеной ни разница в возрасте, ни статусы учитель-ученик, зато есть разница в характерах, в ориентации. И не хочется видеть брезгливую жалость в таких теплых сейчас глазах, не хочется, чтобы общественность порицала его любовь и любимого. Северус прикрыл глаза, вспоминая строчки из хроник, о которых он не рассказал Поттеру: «Спаситель и спасаемый должны найти в себе силы, чтобы полюбить друг друга — только таким образом у них родится дитя и они спасутся. Таким образом, Род Хагайль преобразовался в Род Борджиа — юная Инесс Феррера не смогла полюбить Августа Хагайль, и потеряла магию. Август же расстался с жизнью во славу новой Главной ветви — Рода Борджиа. Примите же их участь как урок». Он был готов к своей участи еще двадцать пять лет назад и сейчас своим слабостям и порокам уступать не собирается. Потеря магии — не смерть. Гарри не одинок и ему обязательно помогут, а он будет присматривать за ним из загробного мира. Да, он был прав — его нет в благодатных списках Удачи, но он сделает все возможное, чтобы его сердце - Гарри Поттер - остался жив.