— Ева! — испуганным, полным волнения и тревоги голосом обратился ко мне Плисецкий, подбегая сидящя на полу, за ним же, выключив музыку подошла не меньше испуганная Лера.
— Да успокойся, — с неким пофигизмом ответила я, стараясь соблюдать спокойствие, чтобы лишний раз не волновать ребят. — Просто оступилась.
— Мы бы тебе поверили, если б не знали о твоей ноге, — добавила Лера, смотря на меня слегка сердитым, но в тоже время заботливым взглядом. — Встать можешь?
Потрогав колено и убедившись, что болит оно не так сильно, как в тот день два года назад, я попробовала встать, что получилось у меня с первой попытки. Но даже не смотря на то, что на ногах я стояла более-менее твёрдо, Лера и фигурист не переставали поддерживать меня, дабы я снова «не оступилась».
Успешно усадив на диван, Юра пошёл на кухню в поисках аптечки, а Лера нервно стучала ногой. Плисецкий вернулся с коробкой, до верху забитой разными лекарствами, мазями и так далее. Взяв из его рук коробку, я достала от туда эластичный бинт, мазь, и валерьяночки, так на всякий случай, для моих любимых друзей, ибо я не хочу, чтобы они померли раньше времени.
— Ты нас так до инфаркта доведёшь! — всё причитала Лера, попивая воду которую принёс Плисецкий для меня, но её это видимо не волновало.
Около пяти минут мы все сидели тихо, переваривая информацию и всё то, что произошло за последний вечер. А ведь он так хорошо начинался. Мне было не столько больно, сколько обидно, ведь все возлагают на меня большие надежды в обучении Юры, в возвращение на сцену. Больше всего я боюсь, что опять не оправдаю желания Барановской, что после того возвращения уйду не продвинувшись ни на миллиметр. Если всё так и будет, мы с Юрой опять станем абсолютно чужими людьми, нас уже ничего не будет связывать, он забудет обо мне. Хотя, может так будет лучше? Нет, нужно выкинуть эти мысли.
Достав из рюкзака телефон, Лера стала набирать чей-то номер. И что-то подсказывает, вот прям изрядно вопит, что он мне знаком.
— Моей бабушке звонишь? — спросила я, перематывая колено эластичным бинтом, который принёс Юра.
— Я отойду поговорить с твоей бабушкой, а ты сиди здесь, — включила режим «взрослая, рассудительная и ответственная» продолжила. — Юра, следи за ней, — напоследок сказала Лера, выходя из комнаты.
Минуты две в гостиной царило полное молчание. Не знаю почему, но мне было страшно даже поднять взгляд на Плисецкого. Я даже не могу передать это чувство: я хочу взглянуть ему в глаза, но одновременно боюсь, что он отвернется, что посмотрит осуждающе, хочу начать разговор, обсолютно бессмысленный, краткий, быстро забывшийся и утерянный в памяти диалог, с тем из-за кого я снова занимаюсь любимым делом, но чувство страха, что он не ответит или посмеётся мне прямо в глаза не даёт даже спокойно дышать.
Сейчас в этой комнате мы одни, но за стеной, буквально в двадцати шагах Лера, которая искренне влюбленна в фигуриста, разговаривает с моей бабушкой, осознание этого доставляет ещё большее неудобство во всей этой ситуации. Вдруг я скажу что-либо не то, а Сидорова войдёт, услышит, воспримет информацию не правильно и не сможет дружить со мной как раньше, или фигурист выкинет очередную не к месту фразу, и тогда Лера подумает что он что-то ко мне испытывает. Столько неизвестного может произойти и полностью поменять всю привычную обстановку, или даже всю мою последующую жизнь.
Мои столь долгие, невыносимые тянущиеся тишиной мысли прервал голос Юры.
— Ты как? — не видя его лица, но слыша хриплый, тихий шёпот, будто рядом спит маленький ребенок и он боится его разбудить, прозвучал в столь неловкий для меня, а кто знает, может и для него, момент.
— Хм, — на выдохе хмыкнула я, тем самым пытаясь сдержать ту неловкость и обиду на саму себя, пыталась выдавить из себя что-то похожее на улыбку, давая понять что всё более-менее в порядке, позже продолжив. — Я с уверенностью могу сказать, что всё прекрасно.
— По тебе не скажешь, — поднял на меня взгляд, одновременно со мной, фигурист, улыбнувшись похожей на мою улыбкой, давая понять что и у него не всё хорошо. — И по твоему выражению лица и этой нелепой полуулыбке тоже, — закончил начатую мысль.
— А сам-то? Может тебе валерьяночки дать? — предложила ему очень нужный «напиток», уже ищя его в коробке с лекарствами.
— Это ты лучше своей подружке предложить, — усмехнулся фигурист, как его лицо резко потерпело значительные изменения: улыбка пропала, взгляд стал холодным и серьезным, он откинулся на спинку дивана и продолжил, — Может, тебе стоит завязать с этим делом? Думаю из этого ничего толкового не выйдет, ты только больше навредишь себе, — произнёс неожиданные, удивительные, и в тоже время страшные для меня слова.
«Вот то, чего я боялась», — думала я. — «Он откажется от меня, считает меня ничтожеством, мусором, хотя он прав, я именно им и являюсь»… — не дала мне закончить мысль неожиданно, достаточно резко распахнутая дверь в середине которой стояла чем-то расстроеная и злая одновременно Лера.
— О чём ты таком говоришь?! — начала она, быстро подходя к дивану и тому месту где ещё минуту назад сидел обсолютно спокойный Плисецкий, зато теперь там сидел недоумевавший юноша, таращясь на разгневанную Сидорову. — Если ты так сильно не хочешь, чтобы она была твои помощником, так хотя бы скажи ей об этом прямо, не крутя под носом нелепые аргументы! Да она может навредить себе, да она это осознаёт и именно поэтому она всё ещё занимается этим! Не ради тебя уж поверь! Она так сильно переживала из-за травмы, так боялась быть обузой для кого-нибудь, а ты так просто говоришь ей забыть об танцах только из-за приченённого вреда?! — уже не на шутку разошлась Сидорова.
Я никогда не видела её такой, тем-более по отношению к предмету… Кхм, то-есть человеку её воздыхания.
— Л-лера, чего это на тебя нашло? — всё ещё не отойдя от шока, проговорила чуть запинающимся голосом я. — Юра просто высказал свою мысль, необязательно так сильно на это реагировать и потом, я думаю что он в чём-то прав. — закончила я, снова вернув взгляд в исходную точку, то бишь в пол, ведь после слов Юры и аргументов Леры, я уже сама не знаю, что лучше, а что нет, чего я хочу, а чего остерегаюсь.
Вся эта ситуация в конец меня запутала. С минуту царило молчание, после чего Лера вздохнула и плюхнулась на диван между мной и Плисецким. Юра же, по всей вероятности всё ещё находился в недоумении и лёгкой, так сказать, прострации. Пару раз пощёлкав пальцами и помохав руками перед его носом, мы с подругой дождались ответного, еле заметного трясса головой в право-лево и хлопанья глазами, говорившее нам о том, что фигурист снова с нами, уже переварил всю информацию и даже готов получать новую.
— Кто бы мог подумать, что ты умеешь так злиться, — всё ещё неким безэмоциональным, монотонным голосом проговорил Юра. — Ева, ты знала? Вот и я нет, — не дождавшись моего ответа и по большей части, я даже уверена, что вопрос был адресован воздуху, которого тоже зовут Ева, всё так же смотря в одну точку ответил сам себе всё ещё немного ахеревший фигурист.
— Просто мне до боли в голове и скрежета зубов обидно, что Ева так просто возьмёт и отбросит всё, о чём мечтала так долго, с учётом того, что её хореографом стала известная Лилия Барановская, я просто не могу остаться равнодушной, — с расстроенным лицом и блеском в глазах, наполненных грустью, ответила она.
«Она так сильно беспокоилась, что даже была готова забить на свою любовь? Я так ей благодарна!» — грустные мысли снизошли на мою голову. В ту же секунду из моих глаз потекла слеза, а за ней другая, шмыгнув носом я обняла недоумевавшую подругу. Переведя взгляд на ошеломлённого Плисецкого, взяла его за рукав кофты, после чего выглянув из-за плеча Лера слегка улыбнулась.
Он смотрел на меня глазами, наполненными грустью, непониманием и неким теплом, он так и не убрал мою руку.
***
Оставшееся время мы сидели и смотрели телик, до того момента, пока входная дверь с грохотом не открывалась. Я даже удивлена, как она с петель не слетела.
В зал влетает моя бабушка на пару с мамой, запыхавшиеся и явно взволнованные. Но я как ни в чём не бывало, радостно встретила их.
— О, баб, мам, а вы чё так рано? — тем самым вызвав и у той и другой облегчённый вздох.
— Мы уж тут думаем ты умираешь, — сказала мама, проходя обратно в прихожую, дабы снять обувь и верхнюю одежду, её премеру последовала бабушка. — Она позвонила бабе и сказала, что во время репетиции ты опять сломала ногу, что вы не знаете что делать и чтобы мы быстро приехали.
Находясь в лёгкой ахуе, ибо Лера наговорила такую чушь, что у меня просто слов нет. Этой чушью чуть не доведя моих родичей до сердечного приступа, заставив их пересечь пол города, чтобы успеть «спасти» меня. Медленно повернувшись в сторону моей подруги, которая бегала глазами из стороны в сторону, стараясь смотреть куда угодно, но не на меня, со взглядом, аля «копай могилу себе сама», я задала свой единственный вопрос.
— Кто там умирает? — не дождавшись ответа я кинула в ожидавшую чего угодно, но только не этого Леру подушку, встала и направилась на кухню, уже не прехрамывая, а идя спокойно и уверенно.
— Что за дурдом, — закатил глаза Юра направляясь на кухню следом за мной, оставив шокированую Сидорову одну, разбираясь в своих мыслях и сказанных моим родичам словах подтянулась и она.
***
Так и прошёл за чайком, а у кого кофе, вечер. А про танец мы благополучно забыли, пока Юре не позвонил дедушка.
— Алло.
—…
— Привет, дедуль! — более радостным голосом, со светящимися глазами и улыбкой во весь рот ответил фигурист.
—…
— Я сейчас у Евы, — после этой фразы я буквально выплюнула весь кофе на того самого фигуриста, но к счастью для него вовремя отвернулась и сдержала его во рту.
—…
— Чего?! Не придумывай там себе чего! Я с ней даже за миллион встречаться не начну! Ну нахрен!
Обида и боль поразили моё сердце, пока все остальные тихонечко ржали в сторонке.
— Ага, ага, скоро, ага, да, скоро буду.
— Юрочка, дай-ка поговорить на секундочку, — вмешалась моя бабушка, от чего по моей спине прошёл не приятный холодок, ибо я чувствовала или даже предпологала, чем это закончится. — Алло, здравствуйте, это Николай Петрович? Это Надежда Анатольевна, бабушка Евы Габовой. На улице уже темно, поздно, пусть Юрочка у нас переночует, чем по такому морозу домой пойдёт, а завтра как раз выходной, утром вместе на тренировку пойдут, — в этот момент мы с Юрой чуть воздухом не подавились.
«Спать под одной крышей с ним?! Да только через мой труп!» — хотела сказать я, но бабушка уже передала телефон Юре и с довольной улыбкой сказала:
— Лерочка и ты маме звони, тоже оставайся, — сказала бабушка перед тем как удалилась в зал готовить постели нашим гостям.
— Хаха, — издала я нервный смех, «радуясь» всему происходящему сейчас.
— Эм, я где-то ошибаюсь или мне сейчас с вами в одной квартире спать? — как всегда не вовремя «проснулся» Плисецкий, находясь в «стране ахуевания» вместе со мной, но к счастью для нас обоих, в разных городах.
А тем временем Лера уже договорилась со своей мамой о ночёвке у меня.
