***
И в таком тичении прошло пол дня, пока на последний урок не заявился фигурист. Зачем приходить на один урок, тем-более последний? Хотела бы я его спросить, но он даже неудосужился сесть за парту. Вернее он даже к ней не подошёл, а встал возле учительского стола и без капельки эмоций на лице что-то объяснял училке, которая всем своим видом пыталась показать заинтересованность к словам Юры. Кивнув Плисецкому, она жестом указала на парту, после чего последний размеренным шагом пройдя по классу, приземлил свою пятую точку на стул.***
После уроков, идя с Леркой под наш громкий ржачь на остановку, были жестоко прерваны самым надоедливым человеком на свете, Плисецким. — Ну и куда ты? — начал он, явно чем-то или кем-то недовольно. — Я надеюсь ты не забыла, что завтра нам опять к Барановской, и нужно выучить движения? — Оуу. Оуу. Бля. А нельзя сделать это завтра? — совсем забыв о поручении Лилии, пыталась выкрутиться от предстоящей репетиции с Плисецким всевозможными и не возможными отговорками, чем вызвала ещё больше раздражение у фигуриста. — Нет, — строго сказал он, затем глянул на Леру, из-за чего та засмущалась, а после добавил, указывая на неё. — Так что прощайся со своей подружкой и идём к тебе репетировать, — завершил он этот краткий диалог, и уже было хотел хватануть меня за рукав, дабы увести побыстрее, чтобы раньше всё это закончить. Но не тут-то было, ибо я резко дёрнулась и спряталась за недоумевавшей Лерой. — Без Лерунчика никуда не пойду, — сказала я, показав Юре язык, из-за чего он стал красным как рак, бормоча что-то под нос, вышел вперёд нас, помолчав добавил. — Ладно, пусть эта тоже пойдёт. Только пусть не мешает, — сказал он, не переставая ворчать, словно старый хрыч. Обнявшись с Лерой, мы пошли дальше, смеясь над разозлёным лицом фигуриста и разговаривая на свои темы, обсуждая актёров недавнего фильма, само собой только мужских, из-за чего Юра часто оборачивались, смотря на нас, как на двух идиоток. Зайдя ко мне, в прихожей нас встретил Люци, вновь злясь из-за того, что в наш дом пришёл кто-то, по мимо меня и бабушки. Увидев его, Юра прошёл через удивительную метаморфозу: его глаза засверкали, явно от радости, лицо приобрело более мягкие черты, словно он был маленьким ребёнком, увидевший милую игрушку. Застыв на месте, он продолжал сверлить взглядом моего кота. Присев на корточки, принялся подзывать котика к себе. Тот же отвернулся и пошёл в противоположном направлении от него. Надо было видеть лицо Юры, когда его самое любимое животное на свете отвернулось, не дав себя погладить. — Что не так с твоим котом? — лицо и голос Юры передавали всю боль, которую он сейчас чувствовал, а ещё обиду, и злость, и унижение, и само собой удивление. — Мой кот особенный, не любит ласку и клубочки, — сказала я, улыбаясь от настолько забавной картины. — Как зовут? — встав с корточек, спросил он проходя в гостиную. — Катафей Иванович, — сказала Лера, сдерживая смех, после чего дала мне пять. Глаза Плисецкого полезли на лоб и, посмотрев в сторону, куда недавно ушёл Иваныч, как мне показалось, пустил слезу. Здесь мы с Лерой не выдержали и заржали в голосину. Держась за живот и опираясь об стену, пытались отдышаться, пока Юра смотрел на нас, как на умственно отсталых, и потихоньку отходил назад. — Л-люциф-фер, хах, его зовут Люцифер, — еле как отдышавшись, назвала истинное имя моего кота. — Можно просто Люци. — Ну это намного лучше, чем Катафей какой-то там, —вздохнув с облегчением, ответил Юра, чуть раслабившись, уже явно чувствуя себя как дома, прошёлся по гостиной. — Я пойду чайник тыкну, а вы пока распологайтесь, сильно не ругайтесь, — сдерживая смех из последних оставшихся сил, под смущёный и злой взгляды выбежала из зала, закрыв дверь, на радость Лере и Юре не на ключ. Через десять минут я вернулась с подносом, на котором стояли тарелка с бутербродами, две кружки чая и одна с кофе, сахарница, две ложки и маленькая тарелочка с печенюшками и конфетками. В зале стояла гнятущая, резиновая тишина, которую можно было ощутить даже будучи в самом радостном или наоборот, в самом дерьмовом настроении. — Как ты открыла дверь, с таким-то подносом? — удивленно посмотрел на меня фигурист. — Магия чтоли? — Ну, давай начнем с того, что магия вне Хогвартса запрещена, — начала свою историю из далека, ставя на маленький столик свой груз. — Это обычное дело, ведь когда ты идёшь за компьютер, дабы посмотреть очередную анимешку, ты и океан в силах переплыть, держа в руках еду, — стараясь сделать самое серьезное лицо на свете, дабы казаться гением всемирового масштаба, усаживала свою пятую точку на диван с краю. — иначе говоря — достаточно иметь ногу и пальцы на ней. — Остроумно, — похлопала мне Лера, ибо к мои шуточкам на тему анимешек она уже привыкла, а вот Плисецкий нет, поэтому смотрел на меня недоумевавшим взглядом, явно не понимая, о чём вообще идёт речь. — Ты что, тоже на эти мультики подсела? — спросил Юра, недогадываясь о том, что его сейчас ждёт, ведь он назвал самую святую вещь на свете, аниме, каким-то «мультиком». Лера быстро вскочила с дивана и пулей вылетела из гостиной, пока Юра соображал, от чего она так. Взглянув на меня, он буквально поперхнулся воздухом, ибо он не знал, что ждёт небесная кара того, кто посмеет даже неосознанно оскорблять аниме. Взяв рядом лежащую подушку, медленно пододвигалась к Юре, но и он неотставал, и тоже взял подушку. И тут начался бой, не на жизнь, а на смерть. Около пяти минут шёл бой, и в итоге проигравшим оказалась я. Я начала, я и проиграла. Здорово. Победно стоял надо мной этот индюк, ухмыляясь, пока я не дёрнула его за ногу и он тоже не упал. — Дура, блять! — ругнулся на всю квартиру фигурист, и на его «зов» прибежала Лера, с печеньем в руках. С моим, сука, печеньем. — Фто поизофло? — с набитым ртом спросила будущий труп. — Твои похороны Лера, твои похороны, — с этими словами я выхватила из рук Юры подушку, ибо моя покоилась где-то… где-то. — За Россию матушку! — с этими словами я полетела на испуганную, но улыбавшуюся Леру. Она же пробежав мимо меня подняла подушку и была готова к бою. Плисецкий сидел возле дивана и наблюдал за поединком, попивая чаёк с печеньками. И тут финал, мы с Лерой бежим друг на друга и… падаем. Сука, падаем! Ибо один придурок подставил и мне и Лере подножку. Но вместо очередного боя мы с Сидоровой просто заржали. Это у нас хорошо получается. Мы катались по полу, стучая кулаками, из-за чего соседи уже подумали что тут убивают. К всеобщему удивлению к нам подключился и фигурист, чему мы были очень рады, и засмеялись еще громче. — Пфф! Хаха! К-какие же вы хаха д-дуры! — еле выговаривал слова он, попутно хватая ртом воздух, хлопая и меня и Леру по плечу. — Какие есть! — хором м Леркой ответили мы. — А теперь, — начала я. — Вы должны кое в чём поклясться. Мы будем всегда вместе, лучшими друзьями, или даже кое-кто парой, — ткнула в бок Леру и Юру, из-за чего оба слегка покраснели, Лера из-за смущения, а Юра из-за злости, которая тут-же прошла. — Вообще как-то так, да? — весело посмотрела на них я, взяв обоих за руки. — Ага! Обещаю. — весело проговорила Сидорова. — Пфф, как будто меня это волнует, — начал он, но поймав на себя наши расстроенные взгляды, тут же добавил. — Обещаю. — Ура!!! — крикнули мы с Лерой и кинулись на Юру с объятиями. Что самое главное, он не оттолкнул нас, так же еле коснувшись обнял.***
Позже мы поступили к репетиции. В сотый раз просматривая видео, чательнейшим образом выбранное Лилией, пытались разобрать каждое движение. Комбинация само собой была классическая. Со всеми плие, батманами, жителей, кордебра и так далее. — А эта Барановская вас не щадит, — вставила свою фразу Лера. — Ты это о ком говоришь, конечно она не будет нас жалеть, с учётом того, что Юра великий фигурист и я когда-то в прошлом начинающая балерина, — ответила я, не отрывая взгляда от видио. — Вот-вот, кстати, как твоя нога? — проявил хоть капельку заботы фигурист. — Кхм, да прекрасно. Вообще норм, супер просто, класс, — вспоминала все синонимы к слову «хорошо», но видимо обман был расскрыт. — Если болит, так и скажи, а не то повторится то же, что и тогда. — Да все нормально, — отмахивалась я, стараясь выглядит естественно. — Давай лучше начнём первое движение, маэстро, музыку! — скомандовала я, указывая в сторону сидящий на диване, Сидоровой, ибо плеер был у неё. — Океюшки! — ответила она, нажимая на кнопочку, давая прекрасной, нежной, ровной музыке выбраться из столь простого на вид прибора. И вот мы начали первое, второе, третье и так далее движение. Они были плавные, даже можно сказать грустные, ведь музыка и они были медленные, где-то даже резкие, передавали чувства тревоги и, на мой взгляд, отчаяния. И вот, столь ненавистное мною гранд жете. После удавшегося прыжка нога подкосилась и я упала, довольно больно ударившись при падении. — Ева!