Волки

Сквозь щели в стенах просачивался холод и немного света. Джунмён уже почти не чувствовал пальцев, находясь между сном и явью. За закрытой дверью раздавались голоса альф, двоих из которых омега узнавал. От отчаяния хотелось выть волком, но на ум приходил Ихань, отчего становилось хуже. Ну вот зачем он решил сбежать?..

***

Ненадолго Джунмён и БэкХён остались в доме одни. Младший принялся вязать шаль, а килен достал книги, на что БекХён пробурчал «Артҡы аҡыл башты тишәр»*. Однако, к бормотанию Джунмёна прислушивался. Вернувшись из бани, Кёнсу всё же принёс молоко с сотовым мёдом и куском горячего хлеба. Бэкхён глазами показал, что стоит выпить. Джунмёну ничего не оставалось, как послушать инэй. Чанёль, Ихань и Исин зашли тоже, выпили молока и ушли в другой дом, который Бэкхён обещал на следующий день показать, да только Джунмён не хотел никакого другого дня, сдержанно кивая. Кёнсу расстелил себе на соседней кровати от сына, занимая последнюю свободную кровать. За окном проехал поезд, и электричество отключилось, что немного напугало Джунмёна. В темноте засмеялся Бэкхён, поясняя, что Акбуре всегда останавливает мельницу ровно в 10:30 часов вечера, и вместе с мельницей перестаёт работать и электричество. Завтра в 6 утра электричество снова будет. Кёнсу молча слушал объяснения сына, а затем убедившись, что всё стихло, начал говорить: - Борон-борон борондан, Кеше-маҙар килмәгән, Килеп аяҡ баҫмаған, Ул тирәлә ҡоро ер Барлығын һис кем белмәгән, Дүрт яғын дингеҙ уратҡан Булған, ти, бер урын…* С первых же строчек Джунмён узнал эпос «Урал-батыр». Последний раз этот эпос Джунмён слышал из уст своего родного эсэй. В темноте вдруг показалось, что у Кёнсу даже тембр голоса похож на голос эсей. Если всё так и продолжится, то омега сойдёт с ума, он не выдержит. Глаза защипало от слёз. Джунмён вынырнул из транса в тот момент, когда Кёнсу говорил последние строчки: Дүрт батырҙың исеме Дүрт йылғаға ат булған, Онотолмаҫ зат булып, Быуын-быуын ҡалғандар.* На мгновение дом погрузился в тишину, как снова раздался голос Кёнсу: - Кто не спит? - Я, - шёпотом ответил килен, выбираясь из-под теплого одеяла, надевая носки, а на плечи набрасывая шаль. – Схожу в туалет… - Возвращайся скорее, расскажу «Акбузат», - прошептал Кёнсу, а след раздалось тихое «И-и-и, балаҡай...”* Джунмён еле открыл засовы, надевая калоши и выскальзывая в ночь. На улице начал идти снег, что было на руку. Холодные пальцы соскальзывали, но упорство помогло открыть тугой замок калитки. Не видно было ни зги, только очертания ближайших домов, да свет показывал наличие станции вдалеке. Омега помнил, что выше, в километрах в двух максимум была деревня, и хоть Лухань с Бэкхёном отзывались весьма нелестно о жителях, Джунмён всё же надеялся на помощь. Дорогу ещё не занесло снегом, но стоило поторопиться. Омега кинулся бежать вверх. Он не знал, насколько скоро его пропажу заметят и как скоро его смогут догнать, отчего накрывало отчаяние, но омега продолжать бежать. Среди деревьев показалась телега с двумя людьми (Джунмён очень надеялся на это), в которых омега признал двух альф. Они обернулись на шум, расширяя в восхищении глаза. - Мату-у-ур*, - протянул один из альф, недобро усмехаясь. – Что же ночью на улице делает красивый полуголый омега? Второй уже успел обойти Джунмёна, приближаясь сзади. Дело было плохо, а альфы всё надвигались… …Сейчас Джунмён корил себя за собственную глупость. Омега действительно попал в деревню, и Бэкхён с Луханем действительно были правы, нелестно отзываясь о жителях деревни. Ступни и запястья свело судорогой, верёвка натирала бледную кожу, голос был сорван, но на помощь никто так и не приходил. Внутреннее чутьё говорило, что уже наступил утро. Омега не знал, сколько он просидел, но шум заставил напрячься. Напрягая слух, Джунмён узнал голос Акбуре, но в тоже время это был не он. Похитители затихли, омега едва досчитал до двери, как послышался звук, похожий на выбиваемую дверь, испуганный вскрик и тишина, за которой последовал ещё один удар. Джунмён зажмурил глаза, отворачиваясь от резкого солнечного света, что бил в глаза. Дверь лежала на полу, а в проёме стоял Чанёль собственной персоной. Напротив света он казался огромным. Настолько, что его макушка находилась выше верхней части косяка. Но самым пугающим был взгляд. Зелёные глаза будто стали темнее, жестче. Губы были сжаты в тонкую полоску, крылья носа раздувались. Омеге казалось, что его сейчас ударят, но Акбуре всего лишь прошипел почти неразжимая губ короткое «Идём». Развернувшись на пятках, он пропал из виду, но ему на смену зашёл Кенсу. Его пухлые губы копировали выражение мужа, но глаза были мягче. Он молча развязал веревки на запястьях и лодыжках, накинул на плечи полушубок и вывел из комнаты. Джунмён не смел поднять головы, но краем глаза заметил сжавшихся на полу троих – двоих похитителей, третий был старше, но очень похож, отчего омега сделал вывод, что это отец. На улице стоял бывший (?) жених и Чанёль. Нетерпеливо фыркали кони, норовясь пуститься галопом, но сын Акбуре держал их за поводья крепко. - Вы поедете на лошадях, мы своим ходом. Вам нужно поговорить. Всё остальное обсудим дома вечером. Мне и Иханю на работу надо. Акбуре повернулся спиной и скинул шубу, но не успела она коснуться земли, как стоял уже огромный волк. Кёнсу последовал примеру мужа, и уже через несколько мгновений пара неслась вниз, к деревне. Джунмён вздохнул и повернулся к альфе. В глазах того не было разочарования, или холода, только непонимание маленького ребенка. И от этого было больнее, чем от взгляда Чанёля. - Так как ещё раз тебя зовут? – спросил Джунмён, когда альфа помог ему сесть в телегу и развернул лошадей к резервации. - Ихань. – как-то неловко ответил сын Акбуре, и резко заговорил: - давай сразу все проясним. Тебе, наверное, кажется, что мы очень легкомысленны, раз атай привёз тебя к нам, увидев тебя всего раз. - Это опрометчиво с его стороны, - пробормотал Джунмён. Ихань вдруг улыбнулся, притормаживая лошадей, заставляя тех идти шагом. - Ты любишь красный цвет и неплохо шьешь. Не красуешься перед зеркалом, но всегда держишь себя в порядке. Хорошо готовишь. У тебя есть образование. Ты сирота по иней, у тебя есть ещё брат-омега и брат-альфа, оба младше тебя. Твой отец довольно скупой человек, но зато тебе повезло с приёмным иней. На тебя заглядываются многие альфы, но ты всем даешь от ворот поворот. - Откуда… - шокировано уставился на альфу омега, на что тот лишь приподнял уголки губ. - Джунмён, я знаю о тебе если не всё, то многое. Атай давно уже присмотрел тебя для меня, и уже больше пяти лет наблюдает за тобой. Но первым увидел тебя я. Тебе было четырнадцать. Это был праздник недалеко от твоей деревни, ты пришел с братьями. На тебе было красное платье до колен, а на голове был венок из полевых цветов, в который были вплетены листья боярышника. Это был август, праздник на Ивана Купала. Ты всегда все праздники отмечаешь, даже если это праздник не твоей религии и не твоего народа… Почему? - Потому что это праздник. И не важно какой, - прошептал омега, склоняя голову, тем самым пытаясь скрыть слёзы. Он помнил тот день. Он вместе с остальными омегами пускал свой венок. Альфы подбирали венки потом из воды, а его венок унесло течением, над ним тогда так смеялась молодежь, и только старшие качали головой да вздыхали горестно приговаривая, что это знак, и что Джунмён никогда не найдёт себе пару. В ту ночь он вернулся весь в слезах, и отец его тогда обнимал, говоря, чтобы он не верил в эти сказки. Что его омежка обязательно будет счастливым. Что он всегда будет молиться за него. От проявления редкой ласки атай омега плакал ещё сильнее, захлёбываясь слезами. - Мой венок тогда унесло течением… - А знаешь куда принесло? Ко мне. Я покажу тебе его. Я сохранил его. Джунмен неверяще вскинул голову. Ихань смотрел на него так тепло, что сердце билось подобно пташке в неволе. - Я хотел познакомиться с тобой лично, когда не будет так много народа. Приехать к тебе, поговорить. Но в этот день пришла повестка в армию. Я думал, что вернусь к тебе сразу после, но уже через три месяца я оказался в Азии. Манчжурия, Филиппины, Сахалин. А еще через полгода началась война с Германией. После Азии я пробыл дома не больше недели, как снова ушёл на фронт, и вернулся уже только в июле. Курс реабилитации, бумажная волокита, похороны брата… И вот наступил сентябрь. Мне пришлось побегать, чтобы найти тебя. - Почему ты не привёз кого-нибудь из Азии? - Потому что там альфы не показывают своих омег чужакам. - А в Европе неужели не было красивых омег? - Были. В Латвии были очень красивые омеги. Светлые. Блондины с голубыми глазами. Да только они были не русоволосым омегой с медовыми глазами. Моего омеги. Джунмён отвернулся. Глаза жгло подступающими слезами, но плакать не хотелось. - Ты сейчас такой слабый и беззащитный. Мне хочется тебя обнять, но тогда мне придется отпустить поводья, что может плохо кончится, - усмехнулся на последних словах Ихань. Омега не сдержал смешка, вновь поворачиваясь к альфе. – Я не задавал тебе этого вопроса, но ты выйдешь за меня, или предпочтёшь сбежать? Лошади остановились перед воротами, на крыльце стоял Акбуре с Кёнсу. - Я выйду за тебя. Только ещё раз, как тебя зовут?