Стать чем-то большим

«Это ничего не значит». Слова гремят в его сознании, когда он, будто нашкодивший подросток, сбегает из гримёрной. Колени дрожат, руки тоже. Он вылетает из здания — никаких интервью сегодня больше не предвидится, впрочем, одного ему хватило с головой. Ледяное «Это ничего не значит», после которого только остекленевший взгляд, не выражающих абсолютно никаких эмоций. В глаза будто песка насыпали — верный призрак подступающих слёз. Он мог бы себя одёрнуть, мысленно вычитать, собраться, пусть и посредством недюжинных усилий, но ему так плевать. Потому что для него поцелуй в богом забытой комнатушке в восточном крыле многоэтажного офисного здания значит всё. Поцелуй с Колином, которому вдруг стало всё равно. Звук клаксона едва не оглушает его, зато приводит в чувство — он чуть не угодил под машину, раздумывая о делах сердечных, как сопливая школьница. Что ж, на этот вечер они с Софи явно поменяются ролями. Душу придётся изливать ей. Хотя Тэрон знает и так, что они скорее просто нажрутся в хламину, он ничего не расскажет ей — как и всегда, она догадается без лишних вопросов и намёков — на сверхчеловеческом интуитивном уровне. Или быть может, на его лице будут даны ответы на все вопросы. Он, конечно, актёр, но не сегодня. Никогда, если дело касается Колина.

***

Несмотря на долгие посиделки, они успевают на очередное интервью. Заходят минута в минуту. Тэрон всерьёз подумывает над тем, чтобы обследоваться у врача, потому что в двадцать восемь сердце не должно т а к болеть. Пристальный взгляд — он чудом стоит на ногах. Эджертон даёт себе пару секунд, чтобы собраться с мыслями. Цепляет обаятельную улыбку, шутит невпопад — ему простят рассеянность, а вот холодность — вряд ли. Всё оказывается сложнее. Не смотри. Чёрт бы тебя побрал, не смотри. Колин ему улыбается. Не смей. Ему надо бы вырвать это из себя — резко, одним махом, прекратить быть настолько зависимым. Не получается. Блять, ничего не получается. Это рефлексы, это сильнее него самого, настолько, что он сам над собою не властен. Всё в нём тянется к Колину — больно, невыносимо, невозможно мучительно, но это так ему необходимо, что он сдаётся, ломается, умирает. Когда команда, снимающая их, наконец сворачивает работу — он осознаёт это постфактум, он рвётся на улицу. Воздух, ему нужен воздух. Потому что он задыхается. С Колином, но не с ним, близко и вместе с тем, безнадёжно далеко. Когда его жизнь успела превратиться в грёбаную драму? Он смеётся, долго и истерически. Пока голос не хрипнет, пока он не начинает икать. Пока не глотает воздух судорожно, когда видит приближающегося к нему Фёрта. Их разделяет десять шагов. — Не смей, — пятится назад. — Стой, я хотел объясниться, — мягко — бархатные оттенки в голосе непроизвольно заставляют его зажмуриться: почему он не может даже злиться? Вздыхает. — Не нужно, — три шага — краткий путь к его погибели. — Прошу. — Не говори то, что мы оба после никак не сможем выбросить из головы, — ядовито. Обида просачивается, кипучая, кислотно-обжигающая. Больно. Мне больно. — Ты не понимаешь, ты так молод… — Херовая попытка объясниться, считай, ты её провалил, — Тэрон почти хочет забрать слова обратно, когда видит, как меняется выражение лица Колина. — Пожалуй, я это заслужил. Тэрон, — ещё шаг — и ему понадобится дефибриллятор, а он сам не уверен, что удастся его откачать. — Я думал, так будет лучше. — Благими намерениями, как говорится, — хмыкает Эджертон, отводя взгляд. Не смотри. Чёрт бы тебя побрал, не смотри. — Ещё одна попытка насмарку, надеюсь, ты понимаешь это. Время вдруг замирает. Шаг. Пальцы, цепляющие его подбородок. Близость, от которой кружится голова. Шёпот горячий, дурманящий: — Это значило всё. Вдох. Язык, мажущий по его губам. Руки, зарывающиеся в его волосы. Мысль, не оставляющая после себя ничего. «Не могу тобой надышаться». «Без тебя — и вовсе не могу дышать».