Пес и пташка.

      Чертова девка! Это реально уже слишком. Он никогда не обижал ее. Прикрывал ее наготу, подтирал сопли и вот что случилось! Купился на ее смазливое личико как последний болван.        — Какого черта?! — Пес врезал кулаком по стене. Теперь он обдумывал план ее спасения, план своего бегства вместе с ней за пределы Королевской Гавани. Потом, решив что сможет подзаработать, если доставит ее брату и, возможно, наняться на службу в другом месте, он немного успокоился, но все равно его беспокоила мысль о поводке, который она на него накинула. Угрожала ему, пыталась строить из себя кого-то, в кого пока не превратилась, да и слава богам, что не превратилась. Хорошо, что хоть сказала правду, что просто хочет использовать его, перестала эту чушь нести с поцелуями, и слезами в его объятьях. Он ведь и вправду ей поверил, поверил что она может вот так его потрогать, прижаться, поцеловать и еще… смотреть на него не так как другие, не презрительно и со страхом, а… как?! Как-то по-другому. Клигану стало грустно, как будто он что-то потерял. «Хер с ней, пусть думает что хочет.»       В последнее время он был особенно злобен, жесток на тренировках, иногда конкретно перебарщивая с силой. Санса не видела его почти все это время, а случайно встретив, отводила глаза. Она дала ему немного времени на осуществление плана побега, и Пес честно делал все, от него зависящее. Днем он бесился, вечером думал об их побеге, а ночью… Ночью он с возросшим рвением топил в вине мысли о Сансе, лаская более доступных девушек, представлял только ее на их месте. Как она садиться на него, раздевает, не прерывая поцелуев, как движется вниз, лаская его грудь, живот и все, что ожидает ее там, готовое внизу. Нежно сжимает его бархатистое стальное достоинство, смотрит ему в глаза, прикусив губу и потом опускает голову и целует, целует везде, движется языком вниз и вверх, голая и такая красивая. Укладывая ее на кровать, он занимается ее сосками, раздвигает колени, входит и неторопливо имеет ее, теплую и влажную, а она стонет и извивается под ним. Потом переворачивает ее на живот, ставит на колени и жестко долбит по-собачьи, уже для себя. Повизгивая, Санса кончает, потом и он доходит до конца, изливаясь в нее. От такого просто сносило голову, но эти видения не оставляли его, и он был рад выплеснуть напряжение в публичных домах.       Пес никогда раньше не думал о том, что это могло бы произойти между ними. Тогда, на стене, он просто сошёл с ума от ее запаха, ее тела, ее взгляда. Кажется, теперь он слишком крепко к ней привязался. Не только хотел ее, но и… Что? Лучше не думать об этом, так легче. Слишком высоко она стояла, слишком хороша была. А он прекрасно знал свое место. И Сандор занял свою голову размышлениями о том дне, когда он заберет девчонку и сбежит, бросив своего короля. Возможно, он уже давно был в ее руках, с того самого турнира в честь десницы, когда он провожал ее в замок. Когда рассказал, как получил свои красивые ожоги. Ему тогда нравилось запугивать глупышку своими словами и даже просто внешним видом. Боги, как давно это было. Девчонка росла, впитывала в себя воздух дворцовых интриг и вот что получилось. Ложью заставляет самого свирепого воина королевства идти у нее на поводу. Лучше забыть о том что он тогда ощутил, нежно прижимаясь к ее губам своими. Что-то настоящее, как сама жизнь. Он будет думать о том, как провести ее безопасно к братцу, а потом как заработать себе на хлеб, а не об этом сумасшествии. Мрачный, он подошел к ее двери и постучал. Девушка сидела у окна за вышивкой, освещенная ярким солнцем. Страх ушел из ее глаз когда Санса узнала его. Даже вроде улыбнулась чуть заметно, с облегчением. Пес закрыл дверь за собой, привалился к ней спиной.       — Завтра в ночь мы уходим. Поедем к твоему брату. Собери свои вещи, но старайся сделать это незаметно.       Он посмотрел на нее. Санса отложила шитье и встала, сложив руки на животе. И еще она улыбалась. Так счастливо и открыто, что Клиган, хотевший сказать напоследок какую-нибудь грубость, осекся и просто ушел из комнаты.       Улыбка не покидала девушку до вечера, когда внезапно ее живот прорезала острая боль и она не повалилась на кровать. Когда это произошло с ней впервые она ужасно испугалась. «Боги, неужели это наказание за мою ненависть и я умираю» — в шоке Санса смотрела на то, как ее бедра пачкаются кровью. Руки дрожали и она уже хотела позвать кого-нибудь на помощь, но потом вспомнила, что говорила ее леди-мать, хотя она и представляла это себе несколько иначе. Немного успокоившись она вытерла кровь и постаралась чем-то ее оградить, боясь испачкать кровать. Еще тогда она поняла, что проведай об этом Джоффри, она бы познала больше мерзости и насилия чем раньше. «Слава богам что это вижу только я, слава богам. Мать защитит меня и будет милостивой» — что-то подобное она шептала, засыпая в ту ночь.       Когда Пес ласкал ее на стене и сказал что она знает что с ним делает, он был прав. Ну, то есть физическая сторона этого процесса была ей известна, подсмотренная ею очень давно, еще в детстве в Винтерфелле. Но мать и отец знали друг друга, общались, держались за руки и смотрели друг другу в глаза с такой очевидной любовью, что сам процесс их совокупления был логическим завершением некоторых вечеров.       Теперь Санса выросла, и её игра с этим мужчиной стала опасной. Ощущая его губы, такие жаркие и требовательные, его язык переплетающийся с ее, она чувствовала непреодолимое желание, но была ли это любовь? Став взрослой она твердо решила, что отдаст себя только так, по настоящему любя, но там на стене, в его объятьях она не хотела чтобы он останавливался. Ей не было страшно, ведь Пес всегда заботился о ней и точно не сделал бы больно. Но любила ли она его или только хотела использовать как щит от этого мира, вот то, чем были заняты ее мысли в этот вечер.       Она заплакала, прижимая ладони к животу, не сколько от боли, ее то она уже успела повидать достаточно. Санса плакала от того, что не понимала, хочет ли она стать такой же холодной и расчетливой как и все вокруг. Кроме него.