Отдышись

      В комнате повис полумрак. Горела одна светодиодная панель — любимый интимный свет Кирилла, идеально подходящий для размышлений. Хотя то, что происходило, имело мало общего с размышлениями…       Руслан сбросил одежду с непосредственной уверенностью, без ужимок, так, словно находился в кабинете врача. Взгляд у него был необычный: с миролюбивым холодком. И этот контраст, контраст настроения и обжигающего тепла разгорячённой кожи показался Кириллу самым сексуальным на свете.       Ямки, изломы, твёрдые сплетения мышц. Закрыв глаза, Кирилл двинулся по незнакомой карте тела, полностью лишённого привычных мягких изгибов. Запоминая, вбирая всё, что не ощущал раньше, — жёсткость плеч, остроту косточек, прямоту грудной клетки, нежность сосков и линии впалого живота.       Руслан молчал, но реагировал на каждое прикосновение с мистической чуткостью. Подставлялся раньше, чем Кирилл дотрагивался, ловил дыхание — вздыхал удовлетворённо. Кажется, наслаждался. Правда, совсем не так, как девчонки, привыкшие к прелюдиям и воспринимающие их словно разминку.       Остро.       И честно.       Самую малость Кирилла удивила и собственная реакция. Стоило лишь прикоснуться, как его накрыло жгучее возбуждение, болезненное желание близости, напоминающее одновременно волнение перед выступлением, пьяный угар и лихорадку.       Получается, всю жизнь в нём спала бисексуальность и Руслану при помощи уникальных тараканов удалось её пробудить? Или как объяснить то, что один конкретный парень сводит его с ума своим видом?       — Ты точно хочешь что-то спросить, — тихо заметил Руслан, вырывая его из мечущихся мыслей. — Только давай без глупостей в духе: «Кто из нас гей?». Если ты сейчас прицепишься ко мне с определениями, придушу.       — Это не глупости, — с задержкой отозвался Кирилл, замерев над его плечом. — Сначала я думал, что хочу тебя понять, но как-то проебал момент, когда «понять» превратилось в…       — В «трахнуть»?       Усмехнувшись и стянув с себя футболку, Кирилл опрокинул Руслана на кровать. Легко развёл худые ноги, устроился между. И тут же пожалел, что сделал это быстро, — столкновение стратегических мест в полной боевой готовности, пусть и под прикрытием ткани, ощутимо ударило по нервам. Руслану тоже — он вздрогнул и предпочёл отвести взгляд.       — Как-то топорно звучит — трахнуть… Может быть… овладеть?       Плюнув на и без того условное смущение, он улёгся на Руслана всем весом и накрыл ладонью его губы, чтобы улыбка не сбивала настрой. В этот момент казалось, что они скорее дурачатся, чем идут к чему-то серьёзному. Впрочем, атмосфера менялась каждую секунду.       Руслан нагло лизнул ладонь, и это было слишком, невыносимо эротично. Если бы Кирилл не знал, что гад в девяносто девяти процентах случаев никого к себе не подпускает, то решил бы, что Руслан — та ещё развязная дрянь, ищущая приключений на задницу в свободное от мозгоёбства время. Или просто отсутствие половой жизни давало о себе знать: должно же быть в нём хоть что-то… человеческое?       Размышления неприятно царапнули, и Кирилл в порыве раздражения прикусил кожу под родимым пятном.       Руслан не был бы собой, если бы упустил возможность высказаться. Его насмешливо-елейный тон взбудоражил новую порцию мурашек:       — Это что, какая-то собственническая хрень? Иди в задницу, а…       Светлые глаза вдруг потемнели, улыбка погасла. Кирилл даже издеваться не стал: Врублёвский порой умудрялся подъёбывать сам себя. Увы, такова была плата за остроту языка и прямолинейность.       — Хватит тянуть, — вдруг прошипел он и ткнулся носом Кириллу в челюсть. — Хочется овладеть — развлекайся. А я тут полежу.       — Ты хоть что-нибудь об этом знаешь? — проигнорировав неловкую иголку, Кирилл спросил-таки о главном.       Сам он предполагал, что в основе анальный секс с девушкой и парнем одинаков, проблема в одном: нехорошее снедающее чувство сексуального голода ему раньше испытывать не приходилось. А ведь он хотел быть осторожным и… каким? Заботливым?       — Теорию — да, я не в изоляции живу, — Руслан коротко выдохнул и перевернулся на живот, когда Кирилл поднялся, чтобы добыть презерватив и смазку из шкафа. — У меня есть предположение… Теория в данном вопросе совсем не то же самое, что практика.       Кирилл обернулся и вдруг подумал, что всё это выглядит слишком уж ирреально: выдвинутая ближе к центру комнаты мебель, незаправленная кровать, приглушённый свет панели и полуголый Руслан, вытянувшийся на простыне. Руслан, подшучивающий над своей неопытностью.       Вопль «серьёзно?!» пришлось проглотить на ходу, одновременно с подступившим к горлу тревожным комом. Кирилл бросил «оборудование» рядом и уселся верхом на длинные ноги. Лёгкая растерянность сошла, стоило ему подцепить резинку зелёных боксеров.       Руслан фыркнул:       — И что, там тоже будешь разглядывать?       Но ответа не дождался: Кириллу было уже плевать на ехидные замечания. Если уж на то пошло, он ожидал менее соблазнительного зрелища: мужские прелести никогда не вызывали у него интереса, постоянно мелькая перед глазами в тех же раздевалках. Но…       У Руслана изящный изгиб поясницы, белая нежная кожа, впадинки там, где женские ягодицы наиболее округлые. У него — красивая, блин, задница. Кирилл положил руку и медленно погладил, снова впадая в картографический транс.       Врублёвский глянул через плечо — оказалось, что он всё-таки умеет краснеть.       — Хорош пялиться.       — Я должен спросить. Ты депилируешь волосы?       — Нет, блядь, я как сфинкс.       — Мебель дерёшь?       — Ох… ну ты и придурок иногда…       Не отводя взгляда от блестящих злых глаз, Кирилл скользнул пальцами в соблазнительную ложбинку и уверенно нащупал сборчатую, нежную кожу. На челюсти Руслана прорезались желваки. Он напрягся, но ничего не сказал: кажется, сказочное едкое красноречие в кои-то веки дало сбой.       Но Кириллу тоже пришлось тормознуть — и на секунду прикрыть глаза, чтобы успокоить сорвавшееся на бег сердце.       — Почему ты медлишь? Разве тебе не этого хотелось?       Он и правда медлил. Разогревал смазку в пальцах, тёрся потяжелевшим, твёрдым членом, оттягивал главное, будто это могло сделать дело проще.       Всё потому, что нежность переполняла настолько, что почти мешала. Сбивала на ноль весь опыт, переписывала привычки в сексе, делала руки непослушными. Кирилл не раз и не два осуществлял обычную подготовку, но вид Руслана — мгновенно взмокшего, стиснувшего зубы и глотающего вздохи — попросту сдвинул крышу ближе к краю. И молчание было неправильным.       Бархатная теснота слишком крепко обволакивала пальцы, и это тоже было неправильно.       — Ты хвастался, что знаешь теорию, — прочистив горло от хрипа, сказал Кирилл. Немного сдвинув ногу Руслана, он раскрыл его сильнее и почти лёг на напряжённую до каменной твёрдости спину. Их тела оказались одинаково влажными и приятно сцепились. — Не заставляй разочаровываться…       — Я же сказал, это не то же самое, — прошипел Руслан, утыкаясь лбом в подушку.       — Ладно, поговорим о том, как много аккордов ты успел выучить?       Руслан хохотнул и перестал выгибаться, будто на дыбе:       — Это у тебя такой способ отвлечь?       — Ну тебя же бесполезно просить успокоиться. И вообще просить.       — Заткнись, а…       Следующей проблемой стал презерватив. Перевозбуждение вызвало ноющую тяжесть, резина ползла слишком медленно, перед глазами плясали звёздочки. Кирилл потряс головой, пытаясь согнать их, но только сильнее потерялся в пространстве.       Что творится?       Что происходит прямо сейчас?       — Уверен, чего хочешь, герой-любовник?       — Определённо, — отозвался Кирилл, трепетно прижимая Руслана к себе и одновременно заставляя лечь на бок. Растрёпанные светлые волосы защекотали лицо, и он пригладил их щекой.       Ватная тяжесть обступила со всех сторон. В следующий момент Кирилл удивлённо выдыхал, ощутив Руслана продолжением себя: тот не убегал от боли.       Добровольно сдался в тиски рук, инстинктивно поймал движение. Это было чересчур, и Кирилл сорвался, вошёл до упора, стиснул подрагивающие бёдра. Прикусив влажную, солоноватую кожу шеи, нашёл скользкий от смазки член — Руслан был возбуждён. Если это жертвоприношение совести, то либо он мазохист, либо тоже… измучен? Этим жаром — накопленным желанием, сводящим все внутренности в критически тугие пружины…       Одно Кирилл знал наверняка. Чувственность Руслана, живущая под семью замками, высвобождалась только физически. И потому, даже если бы хотел, он не смог бы представить его таким — доступным, страстным. Правильным, будто смежная деталь в мозаике. Ведь это и должен испытывать тот, кто находит верное сочетание? Вечно далёкую и важную — вторую часть?       Потому что, прижимая его к себе, Кирилл чувствовал свой край — Руслан вызывал слишком много эмоций, который раз сотрясая весь его мир до основания, подобно катаклизму. Когда он вздрагивал, его хотелось чувствовать каждой клеточкой тела. Когда подставлялся — его хотелось понимать.       Когда он стонал, с жадностью ловя поцелуи, Кирилл легко мог представить, что они одинаково сильно помешались.       Не он один сходит с ума, ворочая чужой образ в голове и пытаясь найти в нём хоть что-то, за что можно так полюбить. Не он один чувствует себя слепым в комнате без стен, не один засыпает так, словно умирает — выпадая в чёрную пустоту без снов, потому что ум утомлён поиском пути к запертому сердцу.       Их двое. Он верил в это, пока удовольствие стягивалось морским узлом внизу живота, пока их бёдра сталкивались в общем, гармоничном ритме и похоть управляла всеми связями. Пока тянуло друг к другу и Руслан коротко вскрикивал, покусывая его за пальцы.       Но, когда наваждение сошло и волна оргазма схлынула, Кирилл неосторожно поймал взгляд, брошенный через плечо. И вспомнил.       Сделка.       У Руслана всё по полкам, по шкафам, по правилам. Конспекты, жизнь и привязанности. Эмоции — выверенные мерной ложечкой. Он другой, и было бы в сотню раз проще, если бы Кирилл влюбился по глупости, допустим, в Гошу или вообще в Макса. При желании они нашли бы способ свести полюса. Но…       С Русланом шансов нет. Он не станет ломать свои системы ради сомнительных перспектив, тем более если ему хорошо. Это игра. Чистая тактика, ничего сверх.       Сделал ход — и снова в «дамки», пусть даже в прямом смысле.       Ублюдок хладнокровный. Как так вообще можно жить?..       Загнанное дыхание билось в груди. По спине гуляла лёгкая дрожь — отголоски экстаза. Кирилл устало растирал тёплую сперму в пальцах, вдыхал тонкий, ставший родным запах пшеничных волос, и не понимал, откуда в нём столько чувств к этому невыносимому куску льда. И что между ними теперь?       — Можно в душ?..       — Конечно. Полотенце… на верхней полке.       Как только Руслан выскользнул из его объятий, все струны и нервы оборвались. Резануло болью — Кирилл прикрыл глаза, чтобы не вышло слезами. Он что, девка, чтобы реветь после отличного секса только из-за несовпадений во взглядах на жизнь? Нет, не девка…       Но спросил:       — Что ты чувствуешь?       Он ошибся и здесь. Стоило, наверное, поинтересоваться, почём нынче любовь. Однако Кирилл пошёл у отчаяния на поводу, надеясь, что однажды всё-таки сможет вытравить эти чувства из своей души.       — Я тебя не люблю, — безжалостно отрезал Руслан. — Но могу быть рядом, если это необходимо.       Забрав одежду, он ушёл. Скоро послышался шум воды. Кирилл за пару минут избавился от всех следов их безумства, упал на кровать и уставился на подсыхающую краску на стене.       Он думал, станет легче. Должно же — уникальная возможность сотрудничать с объектом желания, быть рядом, даже «владеть». Но лучше бы Руслан был обычным, нормальным парнем. Лучше бы обвинил в гействе и держал дистанцию.       Потому что теперь Кирилл знал: желание, исполнившееся лишь на треть, намного хуже тривиальной надежды.       Ему уже не было пути назад. Но и вперёд, похоже…       ...тоже пути не было.