Отдышись

      Грохнуло стекло. За шумом бьющейся посуды последовал глухой, тяжёлый удар. Трагический итог Руслан мог наблюдать уже воочию, ураганом ворвавшись на кухню. Спасибо Елисею, реакция на творящийся поблизости пиздец у него была отменная.       — Что ты, мать твою, творишь?!       Второго удара не случилось: он успел поймать натянутое, стальное от напряжения запястье и дёрнуть руку Кирилла на себя. В результате костяшки лишь слабо скользнули по стене, оставив на обоях блёклые красные полосы.       — Так я не смогу играть, — сказал Кирилл. — Хотя бы какое-то время.       Его злость сразу же угасла — будто ничего не случилось. Кровь пошла просто так, тарелка разбилась сама. А зачинщик торчал посреди бардака невинным подсолнухом, никак не причастный к произошедшему.       Другого рабочего способа экстренно спустить пар, видимо, не нашлось. Руслан даже мог понять. И всё равно разозлился.       — Хочешь причинить мне настоящую боль — продолжай. Серьёзно.       — При чём здесь…       — При том, что лишать меня твоей музыки — это, блядь, насилие!       Кирилл неуверенно коснулся подбитой ладони. Руслан со вздохом обнял её пальцами, прикрывая ссаднённую кожу. И поцеловал для наглядности — иногда ему начинало казаться, что Кирилл понимает только язык жестов.       — Не делай больно себе.       Он не стал продолжать, надеясь, что подтекст и без рассусоливаний достаточно красноречив. Кирилл не разочаровал — вскинулся, резко распахнул воспалённые, страдающие глаза.       — Ну, — Руслан потянул его в коридор, придавая голосу русалочью сладковатость. — Я уверен, у тебя давно накопилось.       — Я не…       Пришлось остановиться: Кирилл запнулся о ботинок и почти опрокинулся вперёд. Руслан помог ему удержаться на ногах, прижался щекой к щеке и зашептал, легонько скользя вверх по беспомощно подрагивающим рукам.       — Ты да. Ты да, и я знаю, что ни музыка, ни избиение стен тебе сейчас не помогут так, как могу помочь я.       Короткий вздох лизнул шею.       — Нет.       — Ты не пробовал.       Кирилл молча отшатнулся и отрицательно качнул головой. Тогда Руслан решил убедиться в теории ясности для мозга идиотов физических воздействий.       Он не поцеловал. Не поцеловал — бросился, практически вгрызаясь в болезненно припухшую губу. Укус вышел настолько качественный, что привыкший к боли Кирилл протестующе мыкнул и с трудом вытолкнул воздух из лёгких.       А затем зло облизнулся и толкнул ухмыляющегося Руслана в коридор.       В спальне было темно, но не настолько, чтобы отвлекаться на такие мелочи, как свет, поэтому уже через пару секунд Руслан лежал на кровати лицом вниз, и Кирилл давил на его загривок, жёстко и уверенно, но явно избегая шишки.       — И на что это похоже? — низко проскрежетал он.       — На изнасилование с договорённостью? — предположил Руслан, в знак одобрения приглашающе двинув бёдрами. — Я могу скулить. Надо?       Издав странный рычащий звук, Кирилл схватил его за руку и хладнокровно закрутил её в барашек. Получилось выверенное, осмысленное движение человека, точно знающего, где находятся пределы суставов. От одной мысли, что Кирилл повёлся, но не потерял контроль, Руслана подпалило изнутри — живот обожгло острым, звереватым возбуждением.       Боль в плече разливалась осторожная, ювелирная. Почти медицинская.       — Тебе… нравится.       Чувство было новым, и его только предстояло исследовать, но да, оно подозрительно напоминало фетишное, глубинное «нравится».       Смазка лежала на тумбочке, и, чтобы её взять, Кириллу пришлось вытянуться, слегка потащив Руслана за собой. Ноющая боль вцепилась в руку — всё ещё игривая. Однако Руслану пришлось сменить позу и податься ближе к горизонту, уже откровенно подставляясь.       Кирилл стянул с него шорты и, переместившись, хорошенько укусил за лопатку. Скулёж получился весьма достоверный. Правда следующими в ход пошли пальцы и смазка — это пришлось срочно подкорректировать.       — Кирилл, ты... палишься. Не порть атмосферу, бери так.       — Я не…       — Мы уже вроде решили, что ты — да?       Потянулась пауза. Руслан упрямо молчал, Кирилл думал и тёрся о него почему-то влажным лбом. Скрип шестерёнок в бестолковой голове рвал тишину на части.       Непонятно откуда пришло ещё более незнакомое — предвкушение. Руслан замер, чувствуя, что его лицо горит от прилившей крови так же сильно, как неудобно зажатый член. Что за хрень...       Как раз, когда он немного успокоился, Кирилл улёгся сверху, вжимая его в одеяло.       — Это не ради меня.       — Нет.       — Потому что сейчас я могу?.. Нестабильный? Психованный?       — Кирилл. Зачем тебе ответ, если смысл не поменяется?       — Должна быть причина.       — Она есть. Я жадный, и меня бесит, что твои мысли заняты кем попало, а не мной.       — Подстроился под настроение?       — Засунь руку мне в трусы, дебил.       Кирилл послушался, полностью ослабив хватку. Руслан с напускным равнодушием ждал, когда до него дойдёт.       — Пиздец.       — Окей, мне доставляет, когда ты ведёшь себя как мудак, но не перегибаешь палку. Мы можем поговорить об этом или хорошенько потрахаться, что выберешь?       Кирилл нервно хохотнул и снова прижался к нему, наглядно демонстрируя, какой вариант ему по душе и что стоит у них одинаково крепко. И больше к разминке не возвращался, потратив время только на презерватив.       Слёзы на глаза всё-таки навернулись. Руслан выругался, потеряв дыхание из-за острого чувства вторжения. Кирилл вжался лбом в его лопатки, наверняка даже через футболку ощущая жар и слабую дрожь. Кровь в венах почти кипела.       Член проскользнул глубже, ладонь на запястье стала влажной. Упрямо выгнувшись, Руслан подался назад, насаживаясь до конца. На один долгий миг они всё-таки остановились. И всё равно Кирилл хватал воздух так, будто его выдернули из воды за секунду до потери сознания.       — Дурак, — шепнул он.       Запала хватило до первого настоящего, длинного стона. Руслан подавился собственным голосом, когда Кирилл стал покрывать поцелуями и засосами его шею. Насильник из него был никудышный.       Медленно, явно извиняясь, он запустил ладони под футболку, огладил бока. Пальцы липли к коже.       — Всё нормально, — Руслан почувствовал необходимость это сказать.       Пожалуй, секс ему по большей части нравился. Раньше — просто нравился. Отдаваться, купаться в чужом обожании. Эгоистично. С присущим хладнокровием.       Сегодня он понял, зачем секс вообще существует.       — Всё нормально, кроме тебя, — уперевшись подбородком куда-то ему в плечо, сообщил Кирилл. Его руки опять были где попало, а бёдра двигались настолько медленно, что Руслан мог бы поспать между толчками.       Он точно издевался, сука.       — Если ты сейчас же не прекратишь страдать хернёй, я сам тебя трахну.       Угроза сработала.       Кирилл прекратил дурачиться. Наконец-то действительно прекратил, зажимая его всем телом, срываясь на жёсткий, медитативно-безжалостный темп, впиваясь пальцами, грубыми и сильными — как в драке. В какой-то момент его так накрыло, что толчки стали до предела глубокими. Обычно он так не делал, и Руслан сдавленно хрипел, терзая губу, то подставляясь, то слабо ускользая от боли.       Он думал, что не выдержит долго, наверное, так бы и случилось, если бы Кирилл не сжал его член у основания, уловив приближающийся оргазм. Лишь слегка подержал, перестав двигаться, чтобы не провоцировать. Руслан от всей души захныкал и вздрогнул, почувствовав другую руку возле задницы.       — Ещё немного, — низко, на одной ноте попросил Кирилл. А затем медленно втолкнул в него пальцы. Сначала один, потом второй, вдобавок к своему члену. И бесстыдно приласкал изнутри.       Руслана прошибло внезапно, насквозь, так, что оргазм обрушился на тело лавиной, подхватил и утащил прочь. Выпав из сознания на добрую минуту, он даже не успел понять, когда именно кончил Кирилл — всё утонуло в облаке, в ушах ревела кровь, сердце долбилось где-то под языком.       Очнулся он от того, что Кирилл гладил и разглядывал его, задумчиво, с любопытством, будто археологическую находку в музее, поменявшую представление человечества о естественном порядке вещей.       — Достаточно? — спросил он. Дипломатично так. Сдержанно.       — Более чем, — выдохнул Руслан, лениво переворачиваясь на спину.       — Ты был совершенно расслаблен.       — И?       — Тебя возбуждает боль.       Руслан прыснул, переводя взгляд, подёрнутый дымкой удовольствия.       — Видимо, скоро ты откопаешь все мои слабости.       — Ты не знал.       — Нет. А ты подозрительно взволнован этим открытием.       Кирилл сглотнул.       — Не пойми неправильно, я не хочу и никогда не хотел причинять тебе какой-либо недопустимый дискомфорт и этого не случится. Никогда, ты понял?       — Недопустимый.       — Точно.       — Значит, с допустимым проблем у тебя нет?       Они переглянулись. В глазах Кирилла засело что-то такое, чему Руслан не мог найти названия. Признательность напополам с приглашением? Чувственность и соблазнительные искорки.       Затем он наклонился, поцеловал его в лоб и прошептал, едва касаясь кожи губами:       — Ты был прав. Я да.       И, многозначительно помолчав, устало вытянулся рядом, одним своим видом обещая, что после небольшой передышки они продолжат изучать эту несомненно новую грань отношений.       Руслан был только «за».

* * *

      — Я сваливаю, — сообщил он.       Без шуток: те немногие вещи, которые он утащил с собой из дома, были собраны в рюкзак. Испорченная куртка скручена непрезентабельным рулетом, готовым отправиться в химчистку. Жаль, засосы по всей поверхности спины нельзя было оставить где-нибудь на полке, как и ноющую боль в пояснице.       Пока он собирался, Кирилл демонстративно грустил, расстроенный тем, что короткое сожительство подошло к концу. К счастью, его спокойствие было восстановлено ровно настолько, чтобы не скатываться в саморазрушительные мыслишки. Теперь Руслан мог доверить его самому себе и не волноваться, что он опять начнёт бить стены и тарелки.       — Я буду скучать по твоим оладушкам.       — Ты можешь в любой момент пригласить меня к себе. Ко мне без песен даже не суйся.       Руслан улыбнулся. Это была самая светлая улыбка в его исполнении, какую Кирилл видел когда-либо. Ему тут же захотелось почувствовать её на вкус, но после недавнего сексмарафона у них обоих ныло всё на свете, а случайное касание могло опять попросить мозг выйти ненадолго.       — Подумай о том, чтобы переехать ко мне безвозвратно.       — Детка, у нас свободные отношения, — Руслан накинул на плечи взятую «напрокат» куртку. Она была ему немного велика и поэтому смотрелась совершенно очаровательно. Особенно длинные рукава.       В порыве нежности Кирилл взлохматил его волосы и неосознанно прикипел глазами к ранке на мочке уха. Там у Руслана остался след — травма уличного кота.       — Свободные — это как?       — Взаимополезная ебля без обязательств, — осклабился Руслан. На этот раз Кирилл не выдержал и поцеловал его, медленно огладив бледные щёки большими пальцами. Ебля. Без обязательств. Как же.       — Перестань, а то я никогда не уйду. И так губы болят.       — Чья это вина?       — Очевидно, долбоёба, который не в состоянии вернуть себе душевное равновесие без валяния другого парня по полу.       Закинув на плечо рюкзак, Руслан осмотрелся. Сунул руку в карман, проверил телефон, который Кирилл ему вручил на первое время — у него их оказалось целое кладбище в шкафу.       — Может, мне всё-таки стоит тебя проводить?       — Даже не думай. Я в состоянии дойти до дома без приключений.       — Да?       — Вероятность — девяносто процентов.       — Я обеспокоен существованием десяти оставшихся.       — В них входит торнадо.       — Ха.       Кирилл сложил руки на груди, чтобы не тянуться навстречу, поэтому Руслан прилип сам — обнял, поластился к плечу. Уходить не хотелось страшно. Но если так пойдёт дальше, они просрут учёбу, выступления и вообще всё на свете.       — До встречи.       — До связи.       Напоследок показав Кириллу средний палец, Руслан дождался, когда захлопнутся двери лифта и едва не сполз по стеночке, равномерно покрываясь румянцем. Ужас. Как он вообще до этого дошёл?       Путь домой немного… затянулся.       Руслан вышел на две остановки раньше, чтобы проветрить голову и душу, потому что его распирало и драло на части. Пресловутые бабочки бились в диафрагму, а деться от этого мучительного чувства оказалось некуда. И побег не помогал, а только усугубил. Зараза.       Снег немного раздвинули, очистив тротуары. Зима разлеглась сугробами, залепила ветки инеем, посеребрила подоконники и окна. Если потеплеет, всё это расползётся в кашу. Руслан злорадно предвкушал, что к Новому Году погода испортится, в лицо ему летели колючие снежинки...       А душа пела.       Подходя к дому, он заметил женщину на скамье, но не придал значения — мало ли кто мог торчать у подъезда в середине дня. Но когда он проходил мимо, она неожиданно поднялась.       — Ты… Руслан.       Он остановился, едва не уронив свёрток с курткой от неожиданности.       — Эм?       Женщина была немолода. Длинные прохладно-русые волосы лежали на вороте чёрной куртки. На узком, но приятном, подкруглённом лице осела печать усталости. В светло-карих глазах плескалось искреннее волнение.       — Я несколько раз приезжала, но дома никого не было. Он сказал, что ты не захочешь… и что ты вернёшься, но не сразу.       Кажется, всё-таки тот удар по затылку не прошёл бесследно: иногда Руслан соображал из рук вон плохо.       — Вы?..       Женщина сжалась, губы испуганно дрожали.       — Меня зовут Юля, — прошелестела она, явно с огромным трудом роняя каждую букву. — Я… я твоя мать.       Прежде чем Руслан смог справиться с кружением пространства и сказать хоть слово, она заговорила быстро и отрывисто, проглатывая слова:       — Когда я разыскала Ваню и сообщила, что собираюсь встретиться с тобой, он разозлился и сказал, что сам расскажет правду. Я просто хотела увидеть, извиниться за то, что не стала препятствовать, позволила ему забрать тебя. Я… всегда сожалела об этом. Знаю, это звучит жалко, но это правда и… и мне не нужно, чтобы ты… я здесь не за тем, чтобы о чём-то просить, просто мне было необходимо… необходимо это сделать, чтобы жить дальше.       — Он сказал, что даже имени твоего не помнит.       Она горько усмехнулась.       — Соврал.       Руслан всмотрелся в её лицо. Их едва ли можно было назвать похожими. В оттенке волос, едва уловимо — в форме губ. Но он верил ей, каждому слову, гораздо больше, чем отцу, даже когда он ревел и тоскливо хрюкал, растирая сопли по роже.       И почему-то совершенно не хотелось разбираться в том, кто прав и кто виноват.       — Я думала, что если появится ребёнок, то я смогу удержать его. Думала, что ты станешь моей гарантией. Я была… молода. Импульсивна. Мне стало так страшно. Это не оправдание, я знаю. Впрочем, я не прошу меня простить.       Он не мог найти в себе ни капли ярости, гнева, хоть чего-то, что можно было направить на неё, чтобы ранить в ответ. Руслан был слишком счастлив, слишком влюблён, чтобы мстить или ненавидеть.       Может быть… он мог просто оставить это в прошлом? Всё, что делало несчастным. В конце концов, недавно он говорил Кириллу, что таскать с собой рюкзак, полный старых обид — плохая привычка и пора бы от неё избавляться.       А потому поднял ладонь, вовремя останавливая новую порцию ненужных, неважных слов и с ироничной улыбкой кивнул в сторону подъезда.       — Мам… чаю хочешь?       Она заплакала.