Я не одинок… Я слышу их… Я слышу голос каждого… Я чувствую чувства каждого… Я не одинок… Каждый чувствует… Они поддерживают мне… Друзья дают мне волю встать и сражаться! Нацу Драгнил
Проведя два дня в темной и сырой камере, у Нацу было много времени, чтобы подумать. Тишина стала его вторым другом. С тех пор, как ушел Эрик, к нему больше никто не приходил. И всё что ему оставалось — считать секунды, когда же пройдут эти два дня, и он, наконец, увидит солнечный свет. Парень не сомневался что его отпустят, и знал точно, стоит снять с него анти магические наручники, первым же делом он убьет подонка посмевшего обидеть его подругу. Ещё Нацу волновался о Хэппи. Вернулся ли он в гильдию, нашел ли Люську и чем питается. Наверняка согильдийцы позаботились о его друге, но всё же, как-то спокойней когда знаешь наверняка. Но, больше всего, его интересовала Люси. Где она, как себя чувствует, все ли с ней в порядке. Не давали покоя слова, сказанные Эриком. Что если она на самом деле уже мертва. Или он просто посмеялся над ним? Надо верить в лучшее. Но страх, никогда больше её не увидеть, не оставлял его. Его размышление прервал шум в конце подземелье. Кто-то идет. Поднявшись на ноги, приготовился вновь увидеть нахальную рожу брюнета. Но, к его же счастью, это были трое солдат, пришедшие проводить его в зал суда. — Отойди к противоположной стене, — скомандовал один из мужиков направляя на Нацу оружие. Драгнил послушно отошел, поворачиваясь спиной, и солдаты вошли в помещение, — Удумаешь сбежать, пристрелю, — грубо схватив за цепь на наручниках, мужчина дернул его так, что розоволосый чуть ли не потерял равновесия. За время проведенное в одиночестве и без магии, его организм значительно ослаб, учитывая еще и не постоянную кормежку. Недовольно зарычав, волшебник последовал за солдатами выходя из камеры. Его повели вдоль того самого коридорчика в подземелье, навстречу спасительному выходу. Будь у него побольше сил легко бы справился с тремя мужиками и сбежал из этого места. Но не мог, знал же что сделай он это, и пострадает его гильдия. Поэтому приходится терпеть такое к себе отношения. Ему не привыкать. Бывало и хуже. Зажмурившись от яркого света, Нацу продолжает шагать, ибо другого выбора ему не дают. — Шевелись, — грубо толкают в плечо. На этот раз, не удержав равновесия, парень падает. Не сдерживая злости, он почти сразу встает на ноги со злостью смотря на ухмыльнувшегося мужика. — Тварь, — зарычав, Нацу хотел уже было бросится на вмиг ощетинившегося солдата, как вдруг, сзади раздался знакомый строгий голос. Широко улыбнувшись, парень развернулся на сто восемьдесят градусов. — Дедуля, — произнес он, и уже хотел броситься к своему мастеру, как его, грубо одернул тот самый солдат. Недовольно зарычал, но остался стоять на месте, прожигая взглядом хмурое лицо деда. Он безумно рад встретить мастера, и хоть он и суров, но знает точно, Макаров так же рад его видеть. Об этом говорят его горящие озорством глаза. — Дурень ты, Нацу, — без злости произносит мастер, подходя к своему «сыну». Тот лишь смущенно опустил взгляд. Ухмыляется видя реакцию паренька. Ничего не меняется. Как был ребенком таким и остался. И это даже радует. Всегда знаешь что ожидать от него. Он рад, что за год, когда он совершил непростительную, по его мнению, ошибку, ребята не изменились. Стали сильнее, выросли, похорошели, но не изменились. По сей день он винит себя за это. Не разобравшись, вот так просто разрушил то что поколениями создавала их мастер основатель. Лишил дома и семьи своих деток. Нет ему прощения. И как он может злится на Нацу за то что просто хотел справедливости? Разве он имеет права судить его? Он ведь сам так воспитывал его. С улыбкой смотрит на Драгнила, радуясь за него. Покачал головой, отгоняя ненужные мысли. Сейчас не время для самокопания. Важно вытащить его отсюда. Со злостью смотрит на притихших солдат. Никогда не любил этих проповедников, а видя как они обращаются с его «Сыном», только больше ненавидит, — Увидимся в зале. Нацу, не наделай глупостей, — предупреждающе покачав пальцем, направился в противоположную сторону. — Ага, — Нацу рад встречи с дедом, и теперь его совсем не тревожат грубые подталкивание. Продолжает идти до главного зала с улыбкой до ушей.***
Говорят, что умных блондинок не бывает… О боже… Меня не существует! Люси Хартфилия
— Как же он меня бесит, — ворчит светловолосая волшебница, с громким хлопком закрывая дверь в свою комнату. На кровати сидит русоволосая девушка с книжкой в руках. Услышав ворчание подруги, ухмыляется, но книгу откладывать не спешит, — Как вы его выносите? — Люси уже более или менее способна стоять на ногах поэтому часто бродит, сколько ей позволяют силы, изучая особняк. Но, к сожалению, так же часто она натыкается и на блондина, комната которого, к её большому разочарованию, находится прямо напротив её. Каждая их встреча не обходится без споров. Признаться честно, Лексус уже начал жалеть что согласился приютить блондинку у себя. А боялся то, глупый, выноса мозга от Эвер, но с этим вполне справляется Хартфилия. Да и Люси, Лекс нервирует. Постоянно такой спокойный, но с кислой миной. Она ругается, придирается, ищет причины чтобы его разозлить, но ему хоть бы хны. — Хех, сложный вопрос, отвечать на который я не хочу, — улыбнулась фея, отложив, наконец, увлекательную книгу, на прикроватный столик. Освободив место на кровати, Эвер присела на мягкое кресло, — Ну и что у вас снова случилось? — с интересом спрашивает, наблюдая как Люси ложиться на кровать и начинает растирать ноги, специально приготовленной для нее мазью. От её вопроса блондинка морщится. Неприятно вспоминать их ссоры, всё же Люси делает это специально. Специально доводит его до психов, но его стойкость, бывает, поражает её. Он хорошо держит непроницаемую маску сдержанности и упрямства, но и она, с треском ломается, не выдерживая нрав блондинки. — Раздражает просто. Неужели сложно хоть раз взять и высказать всё о чем думаешь! Ещё и Барби называет. Я ему что, кукла? Чертов упрямый эгоист! — от возмущения хлопает по кровати, недовольно рыча. Эвер с усмешкой наблюдает за ней, подавляя смех. — И долго вы ещё будет цапаться? — ей уже начинает надоедать постоянные перепалки подруги и предводителя. Она не понимала мотивов подруги выводить его из себя. Да слепой и то поймет что она это делает специально, а Лексус, словно первоклашка, ведется на её провокации. Хоть и из-за всех сил сдерживаясь. Смотреть за их ссорами одно удовольствия, так забавно. А вот пожинать плоды не очень. Люси после все время расстраивается, ходит мрачнее тучи, а Лексус выплескивает гнев на старой груши. — Не знаю, Эва, не знаю, — отрицательно качает головой, потупив взгляд. Иногда даже лучшей подруги сложно объяснить все что лежит у тебя не сердце и в голове. Хочется, но сложно. И дело даже не в страхе быть непонятой, напротив, она знает что её поймут и утешат, но вот что именно она поймет, остается под вопросом. — Хоть объясни, почему ты не хочешь поговорить с ним начистоту? Рассказать о своих чувствах? — садится на кровать беря ладони Люси в свои руки. С улыбкой прикасается щекой к её ладони. Хартфилия улыбается, с нежностью смотря на её действия. — Сама не знаю. Просто так стыдно… После всего случившегося, — чуть хмурится. Опустив глаза, прячет лицо волосами. Эва слегка приподнимает уголки губ, убирая спавшую на лицо светлую прядь волос, открывая смущенное личико блондинки. Люси с неохотой смотрит на русоволосую, а она продолжает улыбаться. — Ты боишься, что, узнай он правду, не примет тебя? — снисходительно шепчет она. Её не нужен ответ Люси, который она из-за всех сил пытается произнести, дабы не разозлить девушку. Ей на что злится. Будь Эва не место Люси, она бы вряд ли смогли такое пережить, переживала, убивалась, сгорая от стыда и жалости. А Люська живет. Продолжает жить и улыбаться, всем назло. И это восхищает её, и Лексус не останется равнодушным. Да он вообще вряд-ли может остаться равнодушным в такой ситуации. А о том что бы обидеть или как-то оскорбить чувства Хартфелии, вообще не думает. Уж в чем-чем, но в этом она уверенна на все сто процентов. — Я сомневаюсь что он вообще испытывает ко мне хоть какие-то чувства, — а вот от этого начинает злиться. Нахмурившись отдергивает ладонь, которой продолжала держать блондинку за руку. Люси удивленно смотрит на её руку, которую Фея прижала к груди, — Ты чего? — Отводит взгляд, стараясь сдержать порыв эмоций, дабы не сорваться на, итак, запуганной девушки. Лексус место себе не находит, мучается, страдает, а она ещё и сомневается! Хотя он сам хорош. Нет бы признаться ей, она бы обязательно ответила на его чувства. Они продолжают молча выносить друг другу мозг. — Нечего. Люси если ты и дальше будешь вести себя подобным образом, он вообще никогда не примет тебя. Прекрати сомневаться и действуй! — Да как я могу? Он не сможет полюбить такую слабачку как я! — кричит Люси, со слезами на глазах. Было до боли в груди обидно, осознавать этот гнусный факт. После случившегося она в очередной раз убедилась в своей никчемности. Такая слабая, не смогла даже постоять за себя перед какими-то ублюдками. Да их было больше, они обладали магией, но ведь хоть что-то она могла сделать? Хоть как-то защитить себя! — А это, позволь, уж решать ему! — Я боюсь, — Утирает слезы, шмыгая носом. Эвер с жалостью смотрит на подругу, после чего, послав все к чертям собачьим, обнимает её, позволяя прорыдаться у себя на плече. А Хартфилия рыдает, крепко сжимая талию русоволосой. Неожиданно в её голову пришла бредовая мысль. Оторвавшись от груди феи, с радостной улыбкой хватает ту за плечи, горящими глазами смотря на неё, — Эва я придумала! Ты можешь мне! Ты ведь состоишь в команде Лексуса, сильнейшего мага! Ты такая сильная и смелая. Помоги и мне стать такой же! — Чего? — ошеломленно приоткрыла ротик, стараясь понять о чем она вообще говорит. Что за бред? Зачем ей становится сильнее? Люська, итак, сильная! Во время битвы с Зерефом и Акнологией, она показала себя и свою мощь. А то что не получилось защитить себя, она ведь в этом не виновата. Их было четверо. Четыре мужика обладающей магией. Она бы просто не смогла справиться. Да и как она вообще это представляет. Где они будут тренироваться? В особняке? А Лексуса куда денут? Под кровать засунуть что ли?! — Можем на заднем дворе особняка, или в лесу. Эва, пожалуйста. С магией у меня проблем нет, я достаточно прокачалась. Но физическая подготовка, оставляет желать лучшего. Если такое снова случится, и у меня не будет магии, чтобы защититься, я… — Так, хватит сопли разводить, — морщится от, снова начавшихся, слез Люси. Кивнув, блондинка громко шмыгает носом, сдерживая слезы. Эва внимательно осматривает девушку, примерно представляя с чем придется работать. Отказаться не может, понимая что Люси права, и физическая сила волшебнику необходима. Недовольно вздыхает сдаваясь. — Хорошо, но не сразу, — останавливает уже лезущую обниматься, с улыбкой до ушей Люси, — Сначала встань на ноги. Примерно через недельку можно начать с легкого бега, ну, а после уже и занятиям. Я буду выжимать из тебя все соки. Ещё и Эльзу попрошу помочь. Так что будь готова к адским пыткам, — Эвер рассчитывала напугать блондинку, но вместо страха её лицо осветилось счастьем. — Спасибо Эва, — со слезами на глазах крепко обнимает фею за шею. — Чует моя попа, пожалею я об этом…***
Приглушенная музыка и приятный полумрак, создавали поистине романтическую атмосферу. Она не помнила, как здесь оказалась, или сколько провела времени. Лишь его лицо, освещенное лунным светом. Тепло прикосновения на своем лице. Блаженно прикрывает глаза, словно кошечка, ластится щекой об его руку. Его губы на ее шеи. Дыхание учащается, как и сердцебиение. — Нет, подожди, — шепчет одними губами, почти не слышно. Но не для него. Он улыбается, руками скользя ниже, сжимает упругие груди, — Ах, — другой рукой прижимает ее ближе за талию. — Мне остановиться? — с ехидством спрашивает парень, поднимая взгляд на смущенную девушку. Она не слышит его, голос доходит до ушей как через толщу воды. Словно кто-то поставил все звуки на беззвучный режим. Прикусив губу, она отрицательно мотнула головой. Язык не слушался, как и мысли. В голове каша. Она никак не могла вымолвить хоть слово. Нужно остановиться. Нельзя заходить слишком далеко. Это может для них плохо кончиться. Но если бы он знал, как долго она об этом мечтала. Если бы понял, как она счастлива в эту минуту… Хоть и понимает, что их могут застукать в любую минуту. Удовлетворенный ее кивком, парень улыбается. Сев на корточки, он стал медленно расстегивать пуговки на ее рубашке, не забывая целовать оголенные участок кожи. Стянув ставшую ненужной рубашку, он принялся языком выводить узоры на ее животе, особое внимание уделяя пупку. Рука коснулась лодыжки, медленно поднимаясь, поглаживая кожу большим пальцем. Второй рукой сжал ягодицы, срывая с ее губ стоны. — Вот, молодец… Хорошая девочка, — шепчет он, прикусывая кожу. Опускается ниже, чуть разведя ее ноги в стороны. Прежде чем сделать то что задумал, поднимает взгляд наверх, любуясь реакцией девушки. Ее глаза прикрыты. Нижняя губа кровоточит. Яркий румянец на щеках. Руками держится за края стола, на который, неизвестно когда, успела облокотиться, — Какая же ты красивая, — он знает что она даже не слышат его. Но этого и не нужно. Сняв юбку, сжимает зубами края ее трусиков, спуская вниз. Поняв что он хочет, ее глаза расширились. Сжав ноги не давая ему заглянуть внутрь, девушка качает головой, с испугом смотря на него. Но он лишь улыбается, положив ладони на ее ляжки. — Расслабься, я не сделаю больно, — но она не успокаивается. Все ещё сжимая крепко ноги, отводит смущенный взгляд в сторону. — Я не боюсь… Я стесняюсь, — ей было нелегко признаться в этом. Но она уже давно решила ничего не скрывать от него. Раз уж решили быть вместе, то никаких секретов быть не должно. — Не стоит стесняться меня, — силой разводит ее ноги, снимая ненужную тряпочку. В этот раз она не справляется, позволяя делать с собой все что ему вздумается. Он садит ее на стол, а сам наклоняется ей между ног. От страха зажмуривается, закусывает губу. Почувствовав его горячий язык, все страхи как ветром сдуло, оставляя лишь пустоту. Сладкая нега разлилась по ее телу, вызывая табун мурашек, и дрожь в конечностях. От переизбытка чувств сжимает пальцы на ногах, стараясь их не сводить вместе. Запрокидывает голову, не сдерживая рвущихся стонов. Он вытворял просто поистине великолепные вещи. Вот что значит, опытный любовник. Знает что делать, где сжать, куда нажать чтобы доставить как можно больше удовольствие. Его ласки это что-то с чем-то. Она, хоть и не девственница уже, но, увы, ее первый опыт был неудачен. И это все равно что снова потерять невинность. Впервые она ощущает нечто подобное. Будто ты паришь в воздухе, и на земле одновременно. Не чувствуешь рук, ног, всего, до чего не касаются нежные прикосновения партнера. И ей определенно это нравится. Оторвавшись от нее, он припадает к сладким губам. Со всей страстью целует ее губы, жадно сминая их. На языке ощущает свой собственный сок, от чего слегка морщится. Не понимает как ему это может нравится. Как по ней, то слишком приторно. Заметив ее реакцию, он ухмыляется. Спускает, теснившие его естество, брюки. Она слышит как звякнула пряжка его ремня. Сердце стучит быстрее. Былой страх возвращается, вытесняя возбуждение. Она старается думать лишь о том кто стоит перед ней. Из-за всех сил отгоняет воспоминания прошлого. Но ничего не помогает. Ей необходимо слышать его, убедить не послушный разум, кто перед ней. Их больше нет. И никогда больше не будет. Он видит ее реакцию, поэтому и не спешит продолжать. Берет ее заплаканное лицо в свои ладони, заставляет смотреть в глаза. Она дрожит, но смотрит. — Все хорошо. Это я — Лексус. Я не причиню тебе боли, Люси, — языком слизывает ее слезки. Руками спускается к бедрам, — Ты мне веришь? Продолжает смотреть в его глаза, убеждая себя что все позади. Легкий кивок смешивается с ее полу-вздохом полу-криком. Он входит в нее резко, на всю длину. Она догадывалась что будет больно, но не думала что настолько. Ногтями впивается в его обнаженную спину. И когда только успел раздеться? Ногами обхватывает его бедра. Он не двигается, давая ей время привыкнуть. И она привыкает. Спустя некоторые время, чуть двигает бедрами, сама насаживаясь на него. Он ухмыляется, начиная медленно двигаться. Ее стоны, его рычания. Все смешивается. А музыка, все продолжает играть. Лунный свет освещает парочку блондинов, свидетельствуя об их любви. Но, увы, ничего не вечно. Приближается конец их сладострастью. Но, как и в любой другой сказке, у них случился один большой облом. За несколько секунд, когда она была готова душу дьяволу отдать, все вдруг исчезло. Лицо ее возлюбленного, расплылось прямо перед ее глазами. Как и комната где они занимались любовью. Открыв глаза, Люси подскочила на кровати, стараясь привести дыхание в норму. — Ну и приснится же такое, — прошептала девушка, опрокидываясь на подушки. Как бы она не старалась, сон больше желал приходить к ней. Плюнув на предостережения, аккуратно спускает ноги с кровати. Ступни слегка покалывают, соприкасаясь с холодным полом. Морщится от неприятного холодка пробежавшегося по ее телу, и идет к выходу из комнаты. В ней играет азарт. Это так необычно, нарушать правила в чужом доме. Но она ничего не может с собой поделать. Ей необходимо выпить стакан теплого молока, дабы снова уснуть. В идеале, конечно, лучше какао. Но оно вряд-ли найдется в доме законченного холостяка и кофелюба. Уже на подходе к кухне, она услышала странный шум из неё. С перепугу, схватив первое что попалось под руку, а именно, журнал оставленный Эвой на журнальном столике, подкралась к двери. Шум все не прекращался. Первая мысль пришедшая в ее блондинистую головку — Воры! А от воров нужно избавляться. Поганые паразиты, нет бы работать пойти, они в дома волшебников полезли! Самоубийцы. Если Лекс узнает, от них и мокрого места не останется. Как-то внезапно, ей стало жаль бедняг, ведь если отчаяние довело их до этого, то им совершенно нечего терять. Наверняка ни дома, ни семьи, ни еды, ни работы. Ничего нет. Но, а что если это не воры, а скажем… Убийцы! Насильники! Или того хуже, те самые маги из темной гильдии! Они вернулись за ней? Они хотят её убить? Но ведь в этом доме не только она, но и Лексус и Эва! Нельзя подвергать их опасности! Она обязана защитить хотя бы друзей. Делает глубокий вдох, сжав покрепче скрученный в трубочку журнал. И с боевым кличем и занесённой для удара трубкой, открывает дверь, не рассматривая того кто перед ней, бросаясь избивать парня. Тот что-то шипит, рычит, пытается её схватить. Но Люси не из робкого десятка. Тогда её взяли врасплох, но сейчас она готова, и у неё есть оружие! Она кусает парня за руку, которой он пытается её схватить, запрыгивает на спину и начинает бить его по голове. Замечает блондинистые волосы. » — Ага, значит Грег,» — промелькнуло у неё в голове. Глаза застелила пелена слез. Боль и обида снова накатили на нее, не давая здравому рассудку взять свое. Ногтями хватается за его лицо, оставляя глубокие царапины. — Да слезь с меня, болельщица! — она всё еще сидит у него на спине, и не видит лица. Поэтому, когда слышит знакомый грубый голос, от неожиданности замирает. Парню наконец удается оторвать вцепившуюся в него мертвой хваткой, девушку. — Ой, — пропищала она, наткнувшись на злой взгляд, и исполосованное лицо, с кровавыми пятнами, — Л-Лек-сус, эт-то ты? — Не блядь, тупая ящерица — Драгнил! Ты че, болельщица, совсем ополоумела?! — кричит, с силой сжимая её плечи. От страха на её глазах выступили слезы. Ей было не столь страшно, как стыдно. И как она могла подумать что в дом могучего Лексуса Дреера, внука мастера Макарова, могут влезть грабители? Или ещё хуже, маги темной гильдии?! В дом, защищенный письменами от проникновения волшебников не несущий герб гильдии Хвоста Феи! Безумие! Лексус видит её слезы. Прикусывает язык, виновато опуская взгляд. «Черт, у неё явно что-то случилось. А я так набросился. Дурак. Надо срочно что-то делать, а то так недалеко и от истерики. Меня дед и Эва потом могут живьем съесть, и даже не подавятся. Вот блин, и надо было ей так кидаться? Сама виновата!» — Не плачь, что случилось? — усадив её на стул, Лексус присел прямо перед её лицом, большим пальцем, стирая соленые капли. — Прости, Лексус, — сдавленно произносит блондинка, кулачками стирая слезы, — Я такая дура~а, — всхлипы переходят в громкий плачь. Бровь парня угрожающе начинает подергиваться. С детства не любил женских слез. Вот только сейчас, Дреер начал серьезно сомневаться в причине её истерики. Неужели это лишь из-за того что она набросилась на него? Или от испуга? Конечно, ведь он сам указал правила дома. И одним из правил был запрет любых передвижений по особняку с одиннадцати вечера и до восьми утра. А тут он сам же и нарушил их. Возможно она просто испугалась наказания? Или не ожидала его встретить? В любом случаи, сейчас важнее успокоить ревущую блондинку, пока она не затопила его кухню своими слезами. — Прощу, если перестанешь плакать, — стоило ему это сказать, как девушка, шмыгнув носом, перестала плакать. Улыбнувшись, Люська обошла ошеломленного парня, и открыла холодильник, вытаскивая молоко. К ее удивлению, нашла пачку вскрытого какао. — Вот и хорошо, а то, если честно, уже слез не осталось. Да и я обещала Эвер больше не плакать. Она говорит что слезы сушат кожу. Помню на одном из заданий, я поранила ногу, и проплакала всю ночь, так утром моя кожа стала похожа на пересушенную рыбу. Сухая и сморщенная. Нацу с Хэппи потом долго надо мной смеялись. Хотя это и было не смешно, — слегка поморщилась, вспоминая как долго они потом на ней издевались, называя рыбкой. Всё то время пока она рассказывала и грела молоко, Лексус сам был похож на рыбку. От возмущения, то открывал, то закрывал рот, пытаясь ей что-то сказать. А Люси, будто и не заметив это, весело продолжала болтать, стараясь заговорить ему зубы, дабы снова не наткнуться на волну гнева. Но к её удивлению, устав от её болтовни, он рассмеялся. Громко и заливисто. От неожиданности, девушка перевернула кастрюльку с уже нагретым молоком. Но не обратила на это внимания, наслаждаясь смехом Дреера. —К-какая же… Ты всё-таки… Г-глупа-я, — выдавил он из себя, продолжая смеяться. Улыбаясь такому забавному зрелищу, Люси тоже подхватила его смех. И как только Эва не проснулась на такой гогот? Чуть успокоившись, Лекс утер выступившие слезы, — Значит слезы сушат кожу? — С ухмылкой спросил у продолжающей смеяться Люси, садясь на стул. — Ну как она сказала, то да. Но, я все же подозреваю, что дело было в яде, который попал в рану, — все еще посмеиваясь, Хартфилия начала вытирать лужу молока. Она делала это с таким усердием, что Лексус, невольно засмотрелся. Чуть приоткрытые губки, несмотря на все то дерьмо что из него вылетало, так и манили прикоснуться к ним. Бледная кожа, которая, он уверен, была идеально гладкая. Шелковистые растрепанные волосы. И розоватая сорочка до колен. Ему нравился растерянный и сонный вид заклинательницы. Вот если бы не её дерзость, он был бы готов вечность прожить с ней в этом доме, наслаждаясь её естественностью. — Яд? — вмиг нахмурился, осознавая что она ему только что сказала, — Что-то серьёзное? — Да нет, — отмахивается, не желая вдаваться в воспоминания. Тогда было всё так легко. Не было этой жуткой темной гильдии, разрушенной гильдии или мего-супер популярности, от которой нельзя забывать об ответственности. И не было этой глупой влюбленности. Люси погрустнела, вспомнив о былом. Но видя заинтересованный взгляд Дреера, все же, с улыбкой, поясняет, — Неделя сухой кожи, тошноты и легкого головокружения. — Ясно, — просто отвечает парень. Кивнув Хартфелия принялась по новой греть молоко. Со второй попытки у не все же получилось это сделать. Налив себе полную кружку молока, она уже было хотела добавить какао, как снова раздался голос блондина, — Мне тоже налей, — вздрогнув, она просыпала ложку чудо-порошка, — Вот ведь криворукая блондинка. — Прости, — опускает взгляд, убирая просыпанный порошок. Лекс ухмыляется, её реакции, — Не знала что ты тоже любишь какао. — А чья это, по-твоему, упаковка? — Люси пожимает плечами, не веря в слова Громовержца, но все же наливает и ему кружку молока, — Помогает при бессонице. — Так ты тоже уснуть не можешь? — удивленно приподнимает бровь, ставя перед ухмыляющимся блондином кружку. Она думала что он только что пришел. На протяжении нескольких дней, что живет в его доме, Лексус почти не ночевал в своей комнате. Это она знала точно, ибо их комнаты находятся прямо друг напротив друга. Ей больно от одной мысли где и с кем он проводит ночи. Сгорая от ревности, Люси с нетерпением ждала его прихода. Но увы, так не разу и не дождалась, засыпая под утро. А Лекс просто не мог находиться в особняке, слышать её посапывания, знать что она спит всего в нескольких метрах от него. Боялся не сдержать себя, наброситься, расцеловать, или просто прижать к груди. — Ну да, не спится как-то, — ну не говорить же ей, что гостиницу, где он ночевал не одну ночь подряд, закрыли из-за одного не в меру буйного юноши, их гильдии. Вот и пришлось идти домой, надеясь что блондинистая головка уже видит десятый сон, — А ты чего? Вроде ведь засыпала, я слышал, — с прищуром спрашивает её, внимательно наблюдая за вмиг вспыхнувшим лицом. — А я… Ну мне… Сон… Приснился, — мямлит не зная что сказать. От его пронзительного взгляда хочется спрятаться, как можно дальше. — И что снилось? — с насмешкой спрашивает, забавляясь её милой реакцией. То как она краснеет, отчаянно придумывая ответ, несомненно доставляет ему нереальное удовольствия. Она молчит не зная что ответить. Не может же она ему сказать что он приснился ей. И то как он… Своим языком, ей там… Изучал всё. Да она со стыда сгорит! — Кошмар, — ляпнула первое что пришло в голову. Ухмылка Дреера становится шире. Он видит румянец на её щеках, и понимает что это отнюдь не от испуга. Наверняка снилось что-то извращенное. На то она и болельщица — Люси Хартфилия. Но решив не смущать её ещё больше, кивает давая ей понять что поверил. Некоторое время волшебники сидят тихо, каждый погруженный в свои мрачные, и не очень мысли. Лексус любуется блондинкой, представляя как они счастливо будут жить вдвоем. А Люси вспоминает пережитое. Сердце неприятно ноет. Так хочется поделиться с ним, тем что у неё на душе. Именно с ним, парнем, мнение которого, ей очень важно. Это не Эвер, от её решения вряд ли что-то изменится. А вот от того что скажет Лекс, зависит многое. Крепко сжимая края кружки, делает большой глоток, прикрывая глаза от наслаждения.LXE, Кавабанга Депо Колибри Дикий кайф
— Знаешь, — её голос эхом отскакивает от стен, заставляя его вздрогнуть. Смотрит на её лицо, стараясь поймать взгляд, который она старательно прячет, — В тот момент, когда подонки из темной гильдии… избивали меня. Тогда я впервые подумала о смерти, — Лекс с ужасом хотел её перебить, но передумал увидев как по щекам текут слезы. Для Люси очень важно выговорится, поэтому он даст ей время, а потом промоет хорошенько мозги, — Всю жизнь я старалась жить так, что бы не о чем не жалеть. Стараясь не пропустить не одного момента. С тех самых пор как сбежала от отца и нашла Нацу, Эльзу, Грея, ну и тебя, — с издевкой приподнял бровь, на что девушка игриво ухмыльнулась, — Да, и не надо на меня так смотреть. Ты мне очень дорог, — Магу приятно слышать такие слова от той, в кого он влюблен. Странное тепло разливалось сладкой негой у него внутри, от чего на губах появилась нежная улыбка, — Но тогда, я забыла обо всех, — хмурится, сдерживая слезы. Всегда стыдно признавать собственные ошибки, тем более рассказывать о них кому бы то не было. Но Люси хотела сломать хоть одну преграду возникшую между ними, и доверится ему, — Забыла о друзьях, о семье, о всем том что мы пережили вместе. Единственное о чем я могла думать — о смерти. Просто потеряла смысл жить дальше. А даже если бы и выжила, очень боялась увидеть жалость на глазах дорогих мне людей. Хотя сама не переставая, жалела себя. Отталкивала Эвер, не подпускала к себе Леви, Миру, Лисанну. Не хотела жить здесь, рядом с тобой. А знаешь почему? — поднимает голову, уверенно смотря в его печальные глаза. Легкий отрицательный кивок, заставляет её ухмыльнутся, — Потому что самое сложное для меня, было видеть жалость именно в твоих глазах. Дреер, ты стал для меня примером. Ты, как и Нацу, никогда не сдаешься. Переступаешь через себя, и, если понадобится, через других, для достижения собственных целей. И меня это восхищает. Хотела бы я, стать такой как ты. Но я не такая. Слабая, никчемная, предавшая друзей… — А вот и нет, — не в силах слушать этот бред, он наконец перебивает её. Люси с удивлением смотрит в его насмешливые глаза, стараясь осознать что он хочет этим сказать. Лексусу определенно очень приятно слышать от неё столько нежных слов, но вот сам он так не считал. Да и было бы еще за что? Люси сама очень сильная волшебница, по его мнению. И в этом он убедился ещё на Великих Магических Играх, а с того момента прошло почти два года. Наверняка она прокачалась за это время. С ухмылкой смотрит за девушкой, — Ты вовсе не слабая. Да и друзей не придавала. Каждый вправе думать о себе и своем благополучии, и если ты разок подумала о себе, это не предательство. Предательством было бы если бы ты оставила друзей во время битвы, думая лишь о своем спасении. Или же если бы натравила тех подонков на гильдию, мол, они беззащитны, идите и нападите на них, только меня не трогайте. Вот это предательство. А то что ты просто хотела закончить этот кошмар, это нормально. Люси, каждый из нас человек, все мы чувствуем, думаем, живем, радуемся или плачем. У каждого свои страхи, и свои слабости. Важно уметь с достоинством их принимать. — Говоришь как Мастер, — шепчет девушка, с благодарностью смотря в глаза Дреера. Тот лишь ухмыльнувшись пожал плечами, вставая на ноги. Бросив грязную кружку в мойку, он ушел, оставляя девушку одну, допивать уже остывшее какао. Прикрыв глаза, она с улыбкой произносит вслед ушедшему парню, зная что он услышит, — спасибо, Лексус.***
И снова эта темная комната, с противным затхлым запахом. Обшарпанные голые стены, бетонный пол и железные прутья, не дающие выйти на свободу. Оказавшись снова в этой клетке, Нацу, со вздохом опустился на жесткую кровать. Но тут же поморщился учуяв несвежей запах белья. С грустью вспоминает былые деньки, когда он забирался к Люське в теплую постель, подминал под себя утыкаясь носом в её пышную грудь, и засыпал сном младенца. Зная, что утром его будет ждать теплая и вкусная еда. А что теперь? Он снова за решеткой. Треклятый суд волшебников дал ему еще три недели взаперти, небольшой штраф, который любезно оплатил Макаров, с возвратом, конечно, и после несколько дней без магии. И всё из-за нескольких разрушенных гильдий, пару сломанных конечностей правоохранительным органам, и по переломанным оружием. По мнению Нацу, наказание слишком жесткое, но против совета не попрешь. Да и дедуля сделал все, что смог. Если бы не он, сидеть бы ему в этой камере еще месяцев шесть. — Нацу, — раздался серьезный голос Макарова в тишине. Лениво поднял голову, осматривая мастера с ног до головы. Он был хмур, под глазами залегли темные мешки. — Спасибо тебе, дедуль, — с немного грустной улыбкой произносит он, снова опрокидывая голову на жесткую подушку. — Открой, — приказывает стоявшему рядом сторожевому. Тот немного промешкавшись, все же открыл решетку, и старичок зашел внутрь, садясь рядом с пареньком, — Я же предупреждал тебя, Нацу, — только сейчас заметил как блестят его глаза. Макаров из-за всех сил сдерживал подступившие слезы, то и дело шмыгая носом. Драгнил улыбается. Потрепав его по седой голове с широченной улыбкой говорит: — Не переживай, дедуль. Всего три недели. Бывало и хуже, — с мурашками вспоминает как несколько лет назад попал за решетку, когда спасал Эльзу. Тогда ему здорово попало от неё. И сейчас, узнай она, наверняка досталось бы не меньше, — Не говори, пожалуйста, ребятам из гильдии. Они будут переживать, и наверняка примчатся спасать, — с ухмылкой вспоминает друзей, — Не хочу чтобы и они оказались в этом месте. — Хорошо, я не скажу. Все равно ближайшие несколько дней в гильдии не появлюсь… — Почему? — он сразу напрягся, предчувствуя что-то неладное. Нацу еще не забыл разговор с Эриком, и больше всего боялся, каких-либо известий о Люси. — Эвер узнала об одном из напавших на Люсю, — спокойна отвечает старик, наблюдая за вмиг изменившемся в лице волшебником, — Ты что-то знаешь? — с прищуром интересуется, на что Драгнил неопределенно пожимает плечами. Рассказав о недавнем разговоре, Нацу со злости сжал кулаки. Была бы у него магия, тут же бы спалил ублюдка. Мастер хмурится. Задумавшись, он потирает подбородок, стараясь найти выходи из ситуации, — Я понял тебя, Нацу. Не волнуйся, я придумаю способ наказать подонка, не нарушая закон. — Да о каком законе, ты говоришь, дед?! — взрывается парень, подскакивая с кровати. Его колотила неописуемая злоба, не только на ублюдка, но и на себя, и на деда, — На Люську напали! Он и его дружки надругались над нашим товарищем! Поиздевались, а потом хотели убить! Черт, да я зажарю их за это! — Но не ценой свободы остальных! Сейчас тебе повезло отделаться тремя неделями, а что будет с остальными? Я не могу рисковать детишками! — Дед, я не узнаю тебя! Разве не ты говорил что убьешь любого, кто посмеет пролить кровь наших товарищей! А они не просто пролили кровь, они чуть не убили её! Нашу Люську! Я уверен, любой из гильдии согласится обменять свою свободу ради друг друга! На то мы и гильдия! Защищать друг друга любой ценой, разве не ты нам это говорил?! А теперь что? Стоило совету надавить, и ты уже готов бежать поджав хвост?! — он кричит, даже не пытаясь сдерживаться в выражениях. Гнев наполняет его из внутри, заставляя мозг отойти по дальше. А Макаров внимательно смотрит на него, гордясь за своего мальчика. И когда он только успел вырасти? Вот он — мужчина. Не мальчик, а настоящий мужчина, защищающий то, что дорого его сердцу. Нацу не побоялся высказать свое мнение старшему, и это впечатляет. — Ты прав. Они наглумились над нашим товарищем и должны быть наказаны. И этот мальчишка, Эрик, я его… — Нет. Этого ублюдка оставь мне. Я сама-лично хочу зажарить его, как поросенка на открытом огне, — кровожадно ухмыляется, уже представляя как он будет кричать от боли, — А вы, найдите, и разберитесь с остальными. И, — ненадолго замолкает, будто решаясь что-то сказать. Взгляд становится теплее, и на губах появляется грустная улыбка, — Позаботитесь о Люси, пока меня нет. И о Хэппи — Конечно, — ласково улыбнувшись, Макаров вышел из камеры. Решетка с громким скрежетом закрылась, оставляя в себе грустно улыбающегося волшебника.