Никогда не будем прежними

Патрульная ночь идёт до отвращения тихо. Ничего не происходит, и полицейская машина проползает уже десятый круг по кварталу. Райнер расслабленно рулит одной рукой, Имир на заднем сидении наливает себе кофе из термоса, а Эрен сидит на пассажирском и почти не двигается, глядя в окно, как фонари проплывают мимо. Эрен ждёт, когда случится хоть что-нибудь. Он прокручивает в голове множество сценариев: может быть, они повяжут плохих парней, вышедших стенка на стенку, может быть, тормознут лихача, а он окажется угонщиком, и тогда, возможно, Эрена похвалят, переведут в уголовную полицию, и вся эта рутина уйдёт в прошлое. Хотя, чёрт возьми, кого он обманывает? Дело не в повышении и не в скуке. Всё, чего он хочет, это чтобы что-то отвлекло его от висящих грузом в голове мыслей. Прошла неделя с того злосчастного сна. Со сна, после которого Эрен ощущает себя чужим в собственной постели, даже когда просто спит там. Со сна, после которого Эрену кажется, что его муж – уже не его. Слова Микасы, казавшиеся такими убедительными сначала, тускнеют, меркнут с каждым днём. Чего не скажешь про осадок от наваждения, растущий в мозгу, словно плесень. Пять лет назад решение бы было простым. Эрен, который был тогда, вышиб бы соседскую дверь ко всем чертям и отметелил бы потенциального разлучника ею же, не боясь ни ответного кулака, ни суда, ничего, мать его, на свете. Эрен же, который есть сейчас, теоретически тоже всё это может, но не видит в этом смысла. Его пассивная ярость внутри – как мотор, работающий вхолостую, не в силах сдвинуть автомобиль с места ни на миллиметр. Он сам варится в этой ярости, перегнивает в ней, поражая этой чумой всех вокруг. Не срывается Эрен, пожалуй, только на Армина, да и то лишь потому, что не успевает: они видятся от силы двадцать минут до работы и двадцать после. – Эрен, ты зря так строго с теми девчонками, – голос Райнера, глубокий и спокойный, легко сбрасывает с Йегера путы размышлений, – Это же был не алкоголь, а всего лишь энергетик. – Энергетик, как же! – защищается Эрен, не понимая, почему Райнер только сейчас решил отчитать его за случившееся час назад, – Не говори мне, что они не подлили туда водки. Ты в кампусе жил? У нас все так делали. – Может, и так, но выливать его, не проверив, всё же не стоило. Что если и правда энергетик? Нужно было проверить, задержать, отвести в участок, – продолжал Райнер, не отрывая взгляда от дороги. – И мариноваться там с бумажками оставшиеся полночи? Уж увольте! Здесь хоть музычку врубить можно, – задорно усмехнувшись, Имир с присущей ей наглостью потянулась между передних кресел к магнитоле и закрутила ручку выбора радиостанций. Из динамиков моментально хлынула гремучая смесь из фонового шума, разных стилей музыки и человеческих голосов. – О, death metal! Идеально! – усмехнулась Имир, оставив в эфире оглушительный рёв гитар с едва разборчивыми словами. – Имир, выруби! – попросил Райнер и покачал головой, – и кто только слушает такое глухой ночью? – Сказали тебе, выруби, – рявкнул Эрен и, когда Имир попыталась его остановить, врезал ладонью ей по руке. – Аа-а-ай, бо-ольно же! – наигранно обиделась Имир, но тут же нахально улыбнулась, – Офицер Браун, я бы заявила, что у Йегера недотрах, не будь он уже замужем! – Скорее уж недосып, – возражает Райнер. И оба попадают в точку. Эти две точки накладываются друг на друга и образуют чёрную дыру, в которую Эрена стремительно затягивает. – Серьёзно, Эрен, ты в последнее время сам не свой. Без обид. То агрессируешь больше обычного, то сидишь в себе, – Райнер притормаживает машину у обочины, чтобы иметь возможность повернуться к собеседнику, – Давай так, езжай сейчас домой пораньше. Лишний час сна тебе не повредит. – Но я не... – Эрен собирается категорически возразить, но Райнер остаётся непреклонным: – Никаких «но». Капитан назначил меня старшим, так что я возьму ответственность на себя, если что. – Ага, и перепихнись хорошенько с мужем, реально поможет снять стресс. Вот когда я прихожу со службы, Хистория всегда... – Имир! – предупредительно гаркнул Райнер. – Что? Дело же говорю. Эх, скучные вы, – Имир невинно пожимает плечами, втыкает в уши наушники и начинает что-то напевать. – Я докину тебя до остановки, – Райнер вновь жмёт на газ, двигая машину с места, – и Эрен... Если у тебя с Армином действительно какие-то проблемы, послушай меня. Просто вернись мысленно в тот момент, когда ты в него влюбился, и начни жить заново с этого момента. – Спасибо, – после долгой паузы искренне благодарит Эрен. Он никогда не ценил чрезмерную опеку и советы под руку, но Райнер для Эрена как старший брат. К нему, возможно, стоит прислушаться. Трудно что-либо исправить, если сидеть сложа руки. Эрен должен бороться. Бороться за свою любовь и семью. Вот только сначала ему нужно вспомнить момент начала этой любви. Когда это произошло? В старших классах или ещё в началке? Ведь, кажется, Армин всегда, с самого его рождения был с ним. Но пока Эрен стоит на остановке и всматривается вдаль, ожидая автобус, клубок образов прошлого распутывается, и он вспоминает. Вспоминает, что было время, когда он не знал никакого Армина Арлерта. В детстве Эрен не горел желанием заводить друзей, а когда ему приходилось общаться со сверстниками, дело нередко оканчивалось дракой. Драка была отличным способом поставить на место тех, кто раздражал, поэтому драться Эрену нравилось. Дружить – нет. Его первой подругой стала Микаса, которую семья Эрена взяла к себе после трагической смерти её родных. И ничего удивительного: когда живёшь с кем-то в одном доме, волей-неволей приходится учиться с ним ладить. С Микасой Эрен ладил прекрасно, и его тогда ещё живая мама, окрыленная этим открытием, учила, что нужно начинать общаться с девочками. Эрен уже тогда знал, к чему она ведёт. Он смотрел на девочек и не понимал, чем они так хороши? В начальной школе они ещё могли забавлять, но чем старше становились, тем больше им было нужно. Смотри на меня, пиши мне, звони мне, сиди со мной за партой, подари мне что-нибудь. Эрен видел, как тонули в этом его одноклассники, как их привязывали к себе скороспелые девчонки из танцевальной группы. Чего Эрен не видел, так это себя в подобных отношениях, связанного по рукам и ногам. Всё, чего когда-либо хотел Эрен, это свободы. Попутного ветра за спиной и возможности идти куда глаза глядят, не спрашивая разрешения ни у кого. Шли годы, девочки из класса становились красивее, и, хотя Эрену некоторые из них нравились, они по-прежнему все чего-то требовали. Армин никогда ничего не требовал. Он не просил о помощи даже в день их знакомства, когда Эрен выручил его из передряги с хулиганами. Армин никогда не просил помощи с уроками, напротив: помогал с ними сам. Выручал, когда Эрен, проспав, опаздывал на урок. Поддерживал, когда отец Эрена пропал без вести. Успокаивал, когда от рук грабителей погибла мама. Составлял компанию, когда в старших классах Микасу часто стали забирать на спортивные соревнования. Армин не отвернулся от него даже тогда, когда Эрен понял, что ему нравятся не только девочки. Армину, как оказалось, и самому девочки вовсе не нравятся. Хотя как-то раз он месяц общался и ходил домой с хулиганкой по имени Энни. Эрен тогда страшно ревновал, а потом Энни перевели в другую школу, и Армин снова стал только его. Эрен не мог припомнить, чтобы когда-то, проснувшись утром, он понял, что влюблён в лучшего друга. Но в груди до сих пор отзывалось то чувство сладкой тоски по временам, когда они с Армином запирались в крошечной комнатушке на первом этаже, увешанной картами и уставленной стопками книг. Открывали на ночь окно, когда было тепло. Смотрели фильмы на нетбуке и воровали друг у друга из чашек поп-корн. В эти часы казалось, что во всей Вселенной нет ничего, кроме этой маленькой комнаты. Мир за её стенами просто не существовал, а вместе с ним не было ни проблем, ни тяжелого выбора будущего пути, ни болезненных воспоминаний о маме с папой. Эта комната и была для Эрена целым миром. Всё, начиная от мельчайшей точки до бесконечности, помещалось в неё. Здесь они с Армином проходили свои первые игры, готовились к первым экзаменам, придумывали первые общие планы на будущее, смотрели первые порнофильмы, не стесняясь дрочить на них при друг друге, а потом – и друг другу. Уже тогда Эрен знал, что с ним не может быть никто, кроме Армина. Потому что никого другого и не было. Микаса, наверное, тоже об этом знала, но всё равно нашла смелость признаться Эрену накануне выпускного в своих чувствах. Она стояла перед ним, самая сильная и смелая из всех, кого Эрен знал, и прижимала к груди подаренный им когда-то красный шарф. А Эрен впервые в жизни не находил для неё слов, потому что... это же Микаса. Его лучшая подруга детства, сводная сестра Микаса, самый родной после смерти родителей человек! Родной настолько, что свято-неприкосновенный, и Эрену чуждо даже думать о ней как о девушке. Может быть, поэтому Эрен отказывает ей со всей свойственной ему резкостью. Он знает, ей больно, но она сильная. Пусть лучше возненавидит его или забудет, чем станет тешить себя тщетной надеждой. Микаса принимает отказ Эрена с ожидаемой от неё стойкостью и, будто заранее готовилась к такому исходу, уезжает поступать в другой город. Может, чтобы не тяготить Эрена своим присутствием, а может, чтобы самой попытаться от него отвыкнуть. В конце первого курса Эрен с Микасой вновь начинают переписываться. Эрен знает: она не остыла, потому что на их с Армином свадьбу Микаса не приезжает, лишь присылает подарки почтой. «Интересно», думает Эрен, поворачивая ключи в замочной скважине дома, «был ли у неё момент, когда она поняла, что влюбилась в меня?» А важно ли это вообще? В конце концов, пусть с Армином у Эрена никогда не случалось такого момента, только с ним Эрену было так хорошо, спокойно и уютно рядом. Райнер был прав, но права была и плутовка Имир. И теперь, когда Эрен вспомнил, почему они с Армином вместе, он должен был вспомнить и кое-что ещё.