∞ ∞ ∞
Саймон уверен, что как только он проговорится Трою, тот оторвёт ему руку и вырвет сердце, чтобы нечего было предлагать. Или заведёт очередную лекцию о том, что брак — дело тонкое, а где тонко, там и рвётся. Но Трой более прозаичен. — Когда? — уточняет он деловито, будто заранее готовит свободный слот в расписании и обрабатывает список гостей. — Не знаю. Дату мы ещё не назначили. — На что мы тогда скидываемся? — Ни на что мы не скидываемся. — Тогда в чём новость? — не догоняет Трой. — Мы поженимся, — напоминает Саймон. — Ну ок, — сдаётся друг. — Навсегда, — вносит он уточнение. — Я понял, — заверяет он. — Что, никакой проповеди на тему, что всё равно в итоге все разводятся? — 50 на 50 шансы, может не разведетесь, — вспоминает Трой, копаясь в телефоне. — Это не повод не жениться. — Трой, — призывает он ко вниманию. — Подожди, дай я Эм поздравлю, раз вы считаете, что это большая новость. — Она ещё не знает, — признаётся Саймон. — Ну что ж, — вздыхает Трой, отвлекаясь от экрана. И телефон Саймона взрывается звонком.∞ ∞ ∞
Отмечать они начинают в студии, а заканчивают на спортивной площадке глубокой ночью, где Майк подает пример, как пинать мяч и клянётся, что попадет по воротом вот отсюда. Делает несколько шагов назад для разгона и шлёпается прямо в объятья Саймона под отчаянный хохот Ральфа. Майк обычно менее травматичный, а Ральф более щепетильный, но градуса в них поровну, и никто не думает обижаться. — Главное, бывших своих не приглашай, — убеждает Майк с таким видом, будто играет по свадьбе в день. Хотя советы его оригинальностью не отличаются, и то же самое он только что говорил Трою, потому что по его же экспертному мнению клин клином вышибают, и свидание Гордону пойдёт на пользу. — Ничего плохого в ребаундах нет, все так делают, — обещает он. — Главное, не принимай близко к сердцу и о бывшей своей ни слова. Трой отфыркивается от народной мудрости, но потом по Картохиной сводке выясняется, что о бывшей он может и молчал, но добрую часть свидания пересказывал, какие красивые у него друзья, а ровно к десерту был упитый в срам. Но намёков леди судя по всему не понимает и пытается выяснить, когда можно повторить, потому что даже в срам Гордон оказывается «ураган, и в постели так же хорош, как на сцене». — Я не совсем понял, зачем мы шли в дорогущий ресторан, если в итоге просто нахерачились и перешли к делу, — простосердечно сознаётся Трой.∞ ∞ ∞
— Я так и не разобрал, где она работает, но тоже одной ногой в творческих порывах, — делится Трой о другой леди, которая имела неосторожность принять предложение. — Говорит, пойдём на мастер-класс по рисованию. Там не просто так фигня банальная, а вином рисовать надо. Я же не мог отказать даме. — Успешно прошло? — Оживляется Том. — Да. Я нарисовался в хламину. — Что ты нарисовал? — Не знаю. Эксперты до сих пор спорят над толкованием. — Куда ещё пойдёте? — Не знаю, вдруг в следующий раз ей вздумается потащить меня лепить скульптуры из рыбных палочек, вы, англичане, странные, — напоминает Трой во вздохом. — Не пойдём никуда, я потёр номер.∞ ∞ ∞
— Она сногсшибательно привлекательная, я как стоял, так и сел, — заявляет Трой сходу о некой безымянной богине. — Но сразу предупредил: только не надо мне рассказывать про то, что тебе нравится. Мы потом расстанемся, а я все эти вещи ненавидеть буду, а я задолбался ненавидеть вещи. — Очаровашка, — неодобрительно фыркает Саймон. — Конечно, свидание не задалось. — Почему не задалось? Потом мы накидались коктейлями и… — Я понял, — прерывает барабанщик. — У Мелоди ещё подруги есть? — невинно интересуется Гордон. — Она тебе сутенер что ли водить девчонок, чтобы перепехнуться и не перезвонить? — негодует Майк. — Почему обязательно я должен перезванивать? — Ну ты мужик или кто? — И в чём равноправие? — Возмущается Трой. — Никому твоё равноправие не надо, ты мужик, ты первым звонить должен. — И что я такой мужик ей скажу? “Зачётно полежали, ну, бывай”? Точный ответ Майк сформулировать не может, зато махом подводит итог. — Как мудак себя ведёшь. — Я разве спорю? — Легко сдаётся Трой. — Ну не могу же я всё время быть идеальным. Майк понимает, что всё пошло не так. Он полагал, что после первого пинка Гордон отлежится в одеяле, заест свои печали, выльет терзания в ещё одну охуенную песню и остынет. На деле они имеют издёрганного накалённого фронтмена, который в попытках выжать хоть что-нибудь из своих центров удовольствия пьёт больше, чем спит и пытается собрать себя по чужим кроватям. — Горди, — сокрушается он. — Ну чего ты от меня ожидал? — Чего-то лучшего. — Я буду лучше, — обещает он. — Когда? — Когда мне самому станет лучше. Быть лапочкой для всех, когда самому не очень такое себе предприятие.∞ ∞ ∞
— Ненавижу расставания, — признаётся Трой в телефонную трубку. — Сам факт я ещё снесу, а всё что после… Каждая пылинка-былинка потом напоминает. Мимо вот этой вывески мы проходили на ручку, вот эта песня играла во время поцелуя, вот такие лошадки у неё на подвеске. Потом и вывески ненавидишь, и песни, и лошадок. Ты много чего ненавидишь, да? Это навечно? — Да я и раньше не много чего любил. — Сидни… — Не знаю. С возрастом сложнее находить в сердце место для новых вещей. — Но для оливок же место нашлось. — Нашлось, — соглашается он с улыбкой в голосе. — Это просто… будто каждый разрыв отбирает вещи, которые я люблю. Я это ненавижу. И получается, что? С месяц паришь в облаках, а потом шлёпаешься во всё это дерьмо. Это довольно дурная сделка. — Это не сделка, кот. — Я боюсь, что чем дольше отношения, тем меньше остаётся любимых вещей. — Тебе не нужно много любимых вещей. Мне не нужно.∞ ∞ ∞
— Это у неё сорвалось, — не согласен Трой с вердиктом об очередном спорном свидании. — А я докончил шоты и пошёл к тебе. — Но не дошёл, — напоминает Майк. — Дойти дошёл, но промахнулся немножко. Открыла девушка и сказала, что ты там не живёшь. Говорит, а что он него надо? Я просто песни хотел показать. Она такая: покажи мне. Потом мы на станции сидели друг другу песни любимые ставили. Лучшее свидание. — Так. Она через дверь с тобой вышла или через окно? — уточняет Майк. — Кто? Девушка? — Это дом моих родителей, дебил, и это моя сестра. — О, — понимает Трой. — Хорошенькая. — Ей 17! — О… — отзывается Трой чуть более грустно и переходит в оборону. — Я ничего, я сразу предупредил, что немного выпивший, но пообещал не дышать на неё. — Какой джентельмен, — встревает Саймон, и Майк готов убить обоих. — Это сейчас ей 17, — вносит своё веское Том, и Майк готов убить его тоже. — Вы ей уши прожужжали, что рано ещё кавалеров водить. Попомни мои слова: как на следующее Рождество соберетесь, так родаки первыми речь заведут о том, а где женихи, а когда внуков ждать? У меня две сестры, я наслушался, — напоминает Том, пока Майк восстанавливает свой дар речи, почёсывая кулаки. — Ей не всегда будет 17, — выносит вердикт коллега, — А Трой — хороший парень на самом деле. — Что ты так переживаешь? — Успокаивает потом Саймон задним числом. — Гордону будто когда-то кто-то отказывал. — Да брось. Не такой он неотразимый. — Такой-такой, — поддакивает Картоха. Но сестра предсказуема наименее. — Он такой умный и внимательный. У него ещё песни есть поделиться? — Мы просто слушали музыку и говорили, — невинно объясняется Трой, когда Майк менее готов к рукоприкладству и более к диалогу. — О чём? — Не помню, я упитый был. — Когда ты не упитый? — Ворчит Майк. — Ммм, — соглашается он задумчиво. — Помню такое чувство приятное... Когда что угодно сказать можешь и никто тебя не осудит. Я скучаю по этому чувству. Майк долго сопит, точечно подбирая слова, и наконец приходит к решению. — Если я узнаю, что ты к ней в окно лазишь, я тебя урою, — обещает он грозно. — Но если, дай бог, не узнаю, сделай так, чтобы в следующий раз ты запомнил, о чём вы говорили.∞ ∞ ∞
— Кому ты рассказываешь, — вздыхает Сидни в трубку. — Пацаны решили, что меня тоже надо сосватать и отправили на свидание. На свидание, кот! Это было ужасно. Я пытался впечатлить её, раскидываясь громкими именами и названиями столиц, выпотел на неё всё, что выпил. Совершенно не знал о чём говорить. Вот о чём люди говорят? — Нашёл у кого спросить. — Но мы же говорим. — Потому что не на свидании, — замечает он. — Тоже верно. Потом пацаны сами мне советы давали, типа, расслабься и будь собой. Что за чушь? Никому не нравится, когда я бываю собой. — Мне нравится. Трой боится, что он заспорит, будто он его не знает, но Сидни лишь ухмыляется, как в первый день знакомства и продолжает. — Я же не прошу многого. Я хочу либо на одну ночь, либо на всю жизнь. — Ты такой романтик. — Да все такие. Я устал от фальшивых интеракций, от всех этих недобрачных игр. Я много слышал, что девчонки всегда опаздывают, сразу её попросил «Давай без опозданий, у меня не так много времени». Она говорит «так мило, что ты выделил время в своём загруженном графике, чтобы сводить меня в ресторан». Я говорю, нет, в смысле мне за 30, мне не так много осталось. Трой вспоминает, что если Сидни дать повод побурчать, он превращается в комедийное шоу. — Главное, вот эти таблетки. Они не делают тебя автоматически счастливым и галантным. Но трезвым и голодным — да. Так что я сидел с этой микроскопической порцией еды и самым дорогим стаканом воды в жизни и думал о том, как бы поскорее свалить. Вернулся в 9, сестра меня накормила до отвала и пользуясь моментом слабости вытянула все подробности. Серьезно, кот. Я сидел на кухне, жевал сестринные котлетки и жаловался на провальное свидание. Нормально такое? — Она тебя поругала или пожалела? — Она меня выслушала, сказала, что я молодец, а все плохие. — Это мило. — Не мило, кот. Я думал, она обо мне заботится, как о семье. А ей просто нужен мужик в доме, чтобы пылинки с него сдувать, и чтобы детям было на ком кататься.∞ ∞ ∞
— Мы вступаем в новую эпоху, — серьёзно заявляет Трой, жестикулируя барабанной палочкой вместо указки. — Никогда не думал, что это случится… Палочка утыкается в макушку Майка, он отмахивается, поправляя новую стрижку. — О, господи, Гордон, ну давай излей все свои комментарии сразу и оставь меня в покое. — Никогда не думал, что снова увижу эти уши, смотрите, какие великолепные уши! — Трой кидает палочку через плечо, радостно подёргивает гитариста за мочку, — нам всем такие нужны! — Уши? — Переспрашивает Том. — Причёски! Том хочет добавить ещё что-то, но Саймон пресекает его порыв. — Хочешь как бой-банда ходить с одинаковыми причёсками? — Почему бой-банда? Как Битлз, — пожимает плечами Трой. — Новый альбом, новый визуальный стиль. — Даже не вздумай, — предупреждает гитарист. — Этой мой визуальный стиль, свой себе сам придумывай. — Это Картоха тебя уговорила? — Догадывается Том. Майк что-то фыркает в ответ, но всё равно улыбку сдерживает едва ли. — Говорят, когда счастливые пары съезжаются, прибавляют фунтов десять на двоих, — выдаёт Том очередной научный факт, наблюдая за Майком. — Ты выглядишь счастливым. Эллиот посылает в его сторону убийственный взгляд. — Чуть-чуть счастливее, — быстро исправляется Том, возвращаясь к инструменту. — Говорят, когда счастливые пары съезжаются, мы как раз альбом пишем, — вздыхает Трой в экран, но без драматизма. — А кто Картоха по гороскопу? — Любопытствует Том. — Гремлин, — бурчит Майк. — Ничего не могу найти. Как бы я ни складывал вещи, она всё перепрятывает. — Звучит как дом, — не соглашается Трой. — Что именно? — Когда вещи лежат не там, где ты их оставил. — Не вижу смысла, — Майк исподлобья разглядывает коллегу, пытаясь прикинуть, шутит он или нет, но тот в его сторону не смотрит. — Теперь когда её спрашивают, как я сделал предложение, она говорит: ну технически, предложение мне сделал Трой, — пересказывает Саймон. — Точнее она говорит: это странно, вроде предложение мне делал один парень, а «да» я буду говорить другому. — Может это мой единственный шанс, — вполсилы оправдывается Гордон. Саймон безмолвно разводит руками. — Я буду хорошим мужем, — заверяет Том, хотя никто его не спрашивал. — У меня в гороскопе написано. Что такие как мы вносим хаос везде, но в браке лучшие, как семейный доктор. Я говорил, что у нас с Сидни один знак? — Это у нас с тобой один знак, — поправляет Трой. — Это другая классификация. — А про нас с тобой что говорят? — Что мы инфантильны и пассивны в отношениях. Мне тот другой гороскоп больше нравится, про хорошего мужа. — Так может ошибаются гороскопы? — Может не гороскопы ошибаются, — пожимает плечами Том. — Что там ещё про вас пишут? — Что у нас крепкие нервы. — Ой ли? — У меня крепкие, я их таблетками удобряю. Иногда, — Том почёсывает нос в раздумьях, добавляет неловко. — Это ты его уговорил к терапии вернуться?∞ ∞ ∞
— Они все так серьёзно к этому относятся, будто боятся, что если я не влезу мордой в телевизор, то подам на них в суд, — рассуждает Сидни, переходя на смех. — Да никто не хочет видеть меня в телевизоре, только в сводке криминальных новостей. — Ты преувеличиваешь. — Ну док сразу предупредила, что побочка будет. Говорит, нестрашно, по верхней части немножко жирок наберёшь. Я говорю, а что у меня по нижней части? Коленки что ли стройные останутся? Нет, говорит, но морда будет шире задницы, — он выдерживает драматическую паузу. — Однако, я постарался, чтобы и задница в обиде не осталась. — Ты преувеличиваешь, — повторяется Трой. — Я, может, и не в лучшей форме, кот, — сознаётся Сидни, переходя на смех, — Но меня не парит, я же на таблетках. А док знаешь что сказала? — Что? — Говорит, выбери себе вид спорта, который доставляет удовольствие, и придерживайся. — И вот тогда пацаны тебя на свидание отправили? — Кот! — возмущается приятель. — Сам сказал, на одну ночь или на всю жизнь. — Я не люблю контактные виды спорта. — Ты же раньше боксом занимался. — Я раньше много чего делал, что не люблю. — Что ты выбрал? — Гантели тягать. Трой во всей красе представляет себе картину. — Лежа на диване перед телеком? — За кого ты меня принимаешь? Конечно, да!∞ ∞ ∞
А потом когда Сид возвращается с подгоревшим носом, припухшим прессом и швом на подбородке, он вспоминает, что он хоть и мякотка, но всё равно с остринкой, а огня в глазах на десятерых хватит. — С мопеда грохнулся, — поясняет он. — Так летел, думал за полярным кругом потом искать меня будут. — А приземлился ко мне на диван, — заключает Трой. — Приземлился к тебе на диван. В себе он ни остринки, ни огня нащупать не может, но припоминает, что когда они в первый раз встретились, взгляд у Сида походил на пустую коробку. Он не слишком настойчив в расспросах о цели визита, сам Сидни шутит, что его сослали заживать и отсыпаться. Трой отдаёт себе отчёт, что длительность каникул измеряется величиной чемодана, а у Сида рюкзак не больше переноски для Фредди. — Что за орки тебе ремонт делали? — негодует он, прижимая ладонь к оконной раме. — Из всех щелей дует. — Не знаю. Какие-то, — пожимает плечами Трой. — На сквозняке живёшь, конечно, горло никак не проходит, — он ковыряется с дверью, щёлкает выключателем. — Только стены и смогли нормально покрасить. — Стены я сам красил, — сознаётся он. — Конечно, сам, — усмехается Сидни. — Мог бы догадаться. Бог знает, чем он занят днями напролёт, но ничего в доме более не скрипит, не сквозит и не подмигивает, а котомордые кружки торчат не по всем комнатам, а на столе как под линеечку хвостатыми ручками строго на восток. Вечерами Сид валяется на диване с Фредди на груди и смеётся в телефонный экран, наблюдая в соцсетях, как коллеги работают на доброе имя группы, которое он уронил, вкладываются в благотворительность и ходят в походы по горам. Сам же он не стремится никуда дальше холодильника. Охотно соглашается на пиццу «только с тонким коржом, кот, на толстый корж рот не открывается». — Смотри-ка, как письмецо в почтовый ящик заходит, — радуется Сид, а потом вспоминает, что ещё и жевать надо и сам смеётся сквозь боль, безумно красивый в старомодной футболке и домашних штанах, у штаны у него тоже красивые: опрятные, выглаженные и сидят не хуже выходного костюма. Трой уяснил уже, что достаточно понять, что для людей важно и позволять им это делать. Саймону важно быть старшим, а Тому младшим, Майку — правым, а Ральфа надо просто подождать. С Сидни проще всего — ему важно спать сколько влезет, придурочно смеяться и что-нибудь чинить. Причём спит он с такими рвением, будто кто-то отбирает. Но потом всегда встаёт с правой ноги. Единственное, что его бесит, это невозможность зевнуть во весь рот, поэтому каждый зевок сопровождается сдавленным «да блядь», остальные беды его не колышат. Фредди в восторге, от того, что дома появилось что-то большое, тёплое и стабильное, что не вскакивает с места каждые пять минут. Но не упускает случая полизать щеки, а тот никак не может понять: — Ты меня колбасой что ли намазал, пока я спал? Сидни впрочем тоже в восторге от Фредди, обращается к нему исключительно через «сэр» и имеет ряд вопросов на тему «кто у нас тут самый пушистый?», «у кого это лапища?», «а чей это хвост?» Сид похоже на каком-то удачном жизненном отрезке, где ему всё нравится. Он просто пронёсся лохматым ураганом посреди его будней, а теперь стоит напротив в абсурдной футболке с пиратским принтом про свою группу, которую он честно купил где-нибудь в Бангладеше или Китае. Трой подмечает, что зажил он едва ли, потому что постоянно что-нибудь жуёт, поёт и болтает без умолку. Зато отоспался за троих. — Вот скажи мне, пожалуйста, нафига мы забрались в такую жопу мира, чтобы делать песни? — причитает Сидни, закидывая обратно в рюкзак постиранные шмотки и нотные тетради, исписанные мелким почерком. — Не знаю. Вкусно там, — напоминает он. — Вкусно. — И тепло. — Тепло, — соглашается он, морща загорелый нос. — Но здесь, знаешь, тоже не холодно. — И местные млеют, когда ты говоришь на их языке. — Да брось, — кокетливо отмахивается приятель, закатывая глаза. — И ты просто взял свою банду в заложники, — высказывает он финальное предположение под одобрительный смешок. — Вот это крайне советую. Сид похоже на каком-то удачном жизненном отрезке, где ему всё нравится, но в последний день всё равно нахерачивается розовым шампанским так что потом этот розовый крадётся до самых ушей и далее, пока он держит Троя за плечи и дует на лоб, там где линия волос срастается с чёлкой. — Ты пытаешься раздуть мой внутренний огонь? — уточняет Трой. — Зачем? — Потому что я скучный. — Ты не скучный, ты кот. — Ты на котов тоже дуешь? Сид заливается смехом, всё ещё держа его за плечи. — Почему ты надо мной смеёшься? — Я не могу, ты когда рот открываешь, никогда не угадаешь, чем это закончится. — Просто ты приехал, а я тут скучный, — пытается объясниться он. — Ты думаешь, я от тебя развлекательной программы ожидаю? Он думает, что нет, не ожидает, наверное, потому что у Сидни тут своя вечеринка. Трой догадывается, что в какой-то момент он проводил ревизию дурных привычек, выкинул дофига и больше, но кое-что на память оставил. Поэтому курит косяки или сигары, но исключительно по праздникам, а выпивает изредка, но лихо. Он может так же догадаться, что в одиночестве приходится открывать себя заново и в обратном порядке, но даже возразить ничего не может, потому что залитой румянцем Сид хорошенький как мальчишка, и такой же впечатлительный. — Ты чудо-кот, — напоминает он ласково. — Дай себе выдохнуть, пожалуйста. Трой выдыхает. А потом вдыхает полные лёгкие весны, которая тут же бьёт в голову и растекается ответной улыбкой по лицу. — Смотри какой, — доволен приятель, — Вот ради таких улыбок люди с мопедов грохаются. — Я всё не так понял, — разъясняет Сид к концу бутылки. — Я думал, что недостаточно был рядом, а наоборот. Ей без меня лучше. Что-то про созавистмость мне поясняла. И что я всё лучшее делал ради неё, а надо ради себя. Говорит, ты же думал, что если бросишь, я вернусь. А я подумал, и смысл тогда бросать? Манал я эту независимость… — Ты был хорошим мужем, — заверяет Трой. — Откуда ты знаешь? — язвит Сидни. — У тебя в гороскопе написано. — Ты не веришь в гороскопы, — напоминает приятель. — Ты веришь. — Ей без меня лучше, — повторяет он без упрёка. — Мы когда бумажки подписывались, я будто заново влюбился. У неё такой вид цветущий был, а я своё отражение в зеркале найти не мог. Но говорит, мама права была: характер у тебя скверный, но ты всё равно хороший. Ну и смысл тогда хорошим быть? — Ты пойми, кот, — пытается донести он, одолев свою смелость. — Я не против поседеть и состариться, я просто не хочу это делать в одиночку. У меня фактически был пакт, что я не буду это делать в одиночку. — Конечно, у тебя на всё есть пакт. Он хмыкает, будто в первый раз слышит. — Ну засуди меня. — Покрась волосы, — просто предлагает Трой. — Я не настолько тщеславный. — Сидни, — смеётся Трой. — Ладно, настолько, — соглашается он, — Мне нравятся мои волосы, ну засуди меня дважды. Но часть я уже проиграл стрессу, а теперь и возраст добрался. Трой запускает пальцы в густую шевелюру, не находя ни одного из перечисленных изъянов. — Никто никого не судит, — напоминает он, оценивающе перебирая пряди. — Тебе сиреневый нравится? В тот день они выясняют, что сиреневый Сидни нравится и к лицу. И ещё, когда Сидни Янг хочет петь, караоке работает до утра. Начинают они с панк-рока, плавно переходят к Робби Уильямсу, а заканчивают тем, что Сид на полном серьёзе поясняет, что страсти в мюзиклах не меньше, чем в рок-н-ролле, а отчаяния ещё больше, и поёт наверное весь раздел. Трой ещё никогда не видел столь переполненного паба в 5 утра. Он приходит к выводу, что это не Испания и анонимность в родной стране прямо пропорциональна обожанию. И как бы глубоко его ни пытались закопать в интернете, когда Сидни Янг на расстоянии вытянутой руки, все тянутся носами, чтобы погреться в лучах чужой славы. Он понимает, что вот эта открыточка с ним до следующего раза: с разбитым подбородком, припухшим прессом и сиреневой чёлкой, а когда открываешь, поёт что-то на бродвейском.∞ ∞ ∞
Ральф верит, что молния не бьёт дважды в одно и то же место. Но их семья походу дёгтем намазана. Майк хоть и прав, что результатов ещё нет, не стоит паниковать заранее, но мысли лезут самые дурацкие. Трой на удивление менее корректен: — Только не вздумай говорить, что тебе нужен перерыв на личное, мы и так не влезаем ни в какие дедлайны. Ральф к своему удивлению тоже не столь деликатен, как хотелось бы. — Мы не влезаем, потому что ты неделями косил от группы. — Значит, будь лучше. Думаешь, я не пожалел ни разу? — Думаешь, я не пожалею? — шипит он в ответ. — Ты всё время так делаешь, Ральф, — одёргивает Гордон. — Нельзя каждый раз ставить группу на паузу, потому что пиздец творится в жизни, вся жизнь один непроходящий пиздец, но если никуда не двигаться, то вот там ты и застрянешь. — Но ты же поставил. — Ну я и чуть не застрял. — Не надо делать вид, что ты исключительно обо мне печёшься. — Не исключительно, — спокойно соглашается Трой. — Ты нужен группе. — Никогда не нужен был… — Ральф, — строго перебивает Трой. — Если думаешь, что не нужен группе — уходи сейчас. Ральф ненавидит себя за все эти мысли и ещё больше за то, что высказывает их вслух. — Я единственный ребёнок в семье, никто кроме меня о ней не позаботится. Когда она сама не сможет, что я буду? Колесить по турам, как ни в чём ни бывало? Это не реалистично. Это не реалистичная работа, — изливает он всё как есть. — Мы что-нибудь придумаем. — Это не план, Трой. Что-нибудь — это не план. — Ты не можешь всю свою жизнь упихать в план. — А ты не можешь всю жизнь уповать на то, что всё будет хорошо. — Я не говорю, что хорошо будет, я говорю, ты в этом не один. Ральф нередко слышит, как в интервью Трой распинается, что они больше братья, чем команда. Он хочет заверить, что не надо ему братьев, потому что семья его тает как проклятая, меньше всего он хочет вот этих четверых в свой адский котёл. Про Тома мама говорит как-то: «Смотри за ним, он вроде славный скромный мальчик, а носиком высоко тянется». Но Том вручает ему стаканчик с кофе и целую пригоршню карамелек, которую стащил в регистратуре. Ральф ненавидит, что в окружении белых стен он абсолютно в трезвой памяти, Том хороший друг, а Трой покладистый собеседник. Ему хочется, чтобы ему заломали руки упрёками в эгоизме, но единственный глас морали среди его друзей — это он сам. — Я ужасный сын. Мои родители вырастили ужасного сына. — Ну что ты будешь делать, ты же юрист, засуди их, — вставляет Трой неуместную шутку, и Ральф рассыпается от смеха, роняя конфеты. Про Троя мама не говорит ничего, но он и так знает, что вот этот — её любимый младший ребёнок. Он понимает, что торчать в больнице смысла нет. Но торчать в каком-то другом месте ровно так же бессмысленно. Он наблюдает, как Том с Троем играют в шашки конфетами, и Трой каждый раз проигрывает, не замечая подвохов со стороны оппонента. Как Трой расчехляет гитару, переговариваясь с котами на грифе, уходит пальцами в струны, а взглядом глубоко в себя. Он что-то напевает вполголоса, и это знакомо, и комфортно; перекрывает зловещую тишину больничных коридоров и никто не просит его прекратить. Иногда Ральф опрокидывается в дрёму, ловя с десяток нудных кошмаров на лету, но каждый раз просыпается под звуки музыки. Он крутит в голове шутку про юриста и не может понять, как он всерьёз обдумывал осваивать какую-то профессию, когда всё, что он знает в жизни — это делать песни. К утру Ральфу кажется, что все его внутренности высосали большим пылесосом. — Почему они так долго ничего не знают? — Кипятится он на отсутствие компетентности медперсонала. Единственное, что осталось — стыдное чувство удовлетворения, что с коллегами они выглядят одинаково паршиво. Он так же знает, что у группы сейчас будет замес с прессой, и это всё не вовремя, и так будет всегда. — Пойдёмте, — предлагает он сам, хотя его никто не тянет. — Я тут сейчас не нужен. — Пойдёмте, — соглашается Трой. — Послушаем, как я буду нести очередную порцию чуши. К вечеру выясняется, что молния в этот раз промазала. Анализы удовлетворительные.∞ ∞ ∞
В график локальных мероприятий они въезжают на всех парах. Никто оглянуться не успевает до того, как они выслушивают речь от Робби, что лейбл хочет от них какого-то общего визуального концепта, но пока они стоят на рубеже одной из студий, одеты кто во что горазд. — Робби, 8 утра, я тебя умоляю, — отнекивается Трой. — Наш общий визуальный концепт состоит в том, что никто не успел побриться. — Вы понимаете, что там, по другую сторону экрана, вас там ждут. — Да кто нас ждёт, все ещё спят. — Это в обычный день спят, — настаивает Робби. — А сегодня в эфире Авэйкеры. Вас там ждут. — Ну вот мы здесь, — пожимает плечами Трой. — Вот и будьте Авэйкерами. Бодрее давайте. Вы же пробуждать должны зрителей, что вы такие кислые? — Я бы поспал, — зевает Майк. Робби махает рукой и отворачиваясь не видит, как Трой подмигивает Майку, закатываясь от смеха. Трой похоже поймал фишку, что для того чтобы хорошо выглядеть, ему достаточно причесаться и заправить футболку в джинсы. А чёрное на чёрном безошибочная классика на случай, когда мысли слишком заняты творческими потугами, чтобы распаляться на сценические образы. Единственное, что выделяет его из коллег — россыпь золотистых звёздочек по щекам. — Как говорится, сияй так ярко, чтобы никто никто не заметил, что ты умер, — поясняет он, но глазами блестит не менее. — Не так говорится, — заверяет Саймон, с завистью поглядывая на бодрого Тома. — Ты когда выспаться успел? — Я и не ложился, — сознаётся Том. — Чем круче группа, тем позднее она выступает. Считай, на моих часах сейчас такая глубокая ночь, что уже светает. — Где-нибудь сейчас обязательно ночь, — обещает Трой. — Накинь что-нибудь, — по привычке вступает Ральф. — Тут дубак хуже, чем в студии. — Ещё чего, я что, зря отжимался? — Противится Трой, принимая боевую стойку. — Где там мои бицепсы? — Не знаю, может дома оставил? — дразнит Майк, за что тут же получает локтём в бок, и комментирует: — Возвращение Локтя-убийцы, господи, Горди, за что ты такой острый? У Саймона с Троем есть секретный сигнал, настолько секретный, похоже, что о нём не знает даже Трой. Когда до выступления они всей группой стоят кружком обнявшись, он крепко упирается лбом в грудь Саймона, и все понимают, что это будет из тех дней, когда Трою необходимо что-то кому-то доказать, но в конце его придется выгребать из угла гримёрки. Однако сет у них всего на 6 песен, а Гордону надо хотя бы 3 чтобы разогнаться и войти в раж. Но стоит им вступить, Троя перещёлкивает, как выключателем, с первых аккордов и не выключает до самого конца. — Ты на солнечных батарейках работаешь что ли? — Шутит Майк после, хотя солнца в последние дни что кот наплакал, а видят они его так же редко, как собственные кровати. — Лучший гиг за месяцы, ё-моё. Жаль, что никто не видел. — Видел, — заверят Трой, прокручивая секцию комментариев под видео. — Окей, Робби был прав, в самом деле нас ждут. Самый первый коммент, зачитываю: «Солист похож на смайлик». — Это не со зла, — первым встревает Ральф, потому что у них соглашение пресекать на корню всё, что читает Трой в экране. — Не похож ты на смайлик, — перехватывает Саймон. — Это он сейчас не похож, — не согласен Майк. — А на сцене, я думал, у него лицо от улыбки треснет. — И теперь они обсуждают на какой конкретно смайлик я похож больше. — Перестань читать комменты, — одёргивает Саймон. — Пусть соревнуются в остроумии. — Ты что, там сейчас самое интересное подкатит и ещё на других языках, — он отрывается от общего монитора, переходя в телефон. — Картоха жжёт. blackeyesun Нелегально быть такими бодрыми в 8 утра. patatio они же рокеры, бунтари, могут себе позволить. cheesestickscookies Нелегально быть такими красивыми в 8 утра. patatio это да. foxrocky Солист горячеет с каждым годом. maghician с каждой минутой cheesestickscookies В реале вообще огонь. mrs.magpie целуется тоже бомбически maghician :( blackeyesun Очень милые ребята, вежливые. Всегда останавливаются пообщаться. сrazynever Зависит от глубины выреза. allyhaha Тем лучше, мне скрывать нечего. — С кем ты там целуешься бомбически? — недоумевает Майк. — Если бы я знал. — Что, сейчас уже имя необязательно спрашивать? На чуть-чуть из игры выпал, а до чего дошёл прогресс, — сокрушается он в шутку. — Не такой вежливый, как про тебя в комментах пишут. laurenclaims Мы видно вырезом не вышли, с нами общались сквозь зубы типа вам тут не рады, чего вообще на конц приперлись. — С кем ты там сквозь зубы общался? — влезает Майк. — Почему сразу я? — возмущается Трой. — Я с ними очень любезно беседовал, — обижается Ральф. — И довольно долго. — Аа, это когда Горди еле живой выполз, — складывает Майк в уме. — Когда? — не догоняет Трой. — Когда ты обещал, что у тебя сейчас голова разверзнется и рог на лбу вырастет, как у единорога. — Лучше бы рог, — сокрушается Трой. — На фига мне ещё один зуб? — Чтобы было через что с фанатами общаться, — напоминает Майк. Он припоминает, что на саундчеке Гордон уморительно хныкал и выпрашивал мороженое в лечебных целях или хотя бы обнимашки, но выступление закончил с темпером, головной болью и шутками про единорога. — Ммм, моя любимая часть работы, обниматься с девчонками, — Трой потягивается во весь рост, сверкая бледными боками. — Смотри дообнимаешься, — сетует Майк. — Потом какая-нибудь яжемать расфуфыренной малолетки в суд подаст за то, что ты её дитятко лапал. — Я мастер своего дела, у меня всё целомудренно, — обижается Гордон. — Поди потом докажи, что у тебя не встал. Трой хочет возмутиться, но как-то невнятно вздыхает, потирая глаза: — Я ни кого не лапаю и ни с кем не флиртую. — Ты себя видел? Как ты им улыбаешься, они потом домой бегут на полусогнутых фату наглаживать. Трой только улыбается шире, и Майк понимает, что вот это его ложка мёда и реактивное топливо. — Вспомни себя в 16. Тебе не хотелось заглянуть в глаза человеку, который поёт у тебя в наушниках? — Они тебе не в глаза глядеть хотят, а пожмякать, где совесть позволяет. Главное смотри в ответ никого не жмякни, — строго завещает он, пока Трой закусывает кулак. — Горди! — Не стоит углубляться в то, что я говорю, я завтра сам не вспомню, — отшучивается Трой в диктофон, когда в очередной раз припоминается громкая резолюция на год. Но сидит как на пьедестале в своей узенькой футболке не по сезону, хорошо расправив плечи. — В газете потом почитаешь, — предлагает Саймон. — Вы читаете прессу про себя? — Больше, чем следует, — Саймон почёсывает затылок коллеги, выбивая из него искренний смешок в знак согласия. — А что чаще: онлайн издания или печатные? — И то и другое, — признаётся Трой. — Онлайн издания — особый случай. Бывает, читаешь, и думаешь, что вот ты и пробил дно, хуже уже не будет. Но потом идёт секция с комментариями… — Вы все комментарии про себя читаете? billieminds Точняк похож на смайлик. Звучит как смайлик тоже. maghician Чувак, если ты в курсе, как звучит смайлик, у меня для тебя плохие новости. billieminds Я не чувак. maghician Ну что ж. forgottenpoet Мы пришли смотреть на Карет, но остались на этих ребят и ни разу не пожалели. alex_miles Смысл сравнивать? Кареты поступательно идут к успеху. А эти вывались на сцену из ниоткуда, туда-сюда суются, как кроты когда молоточком бьешь по смазливыми мордочкам. meredithshoots У них не только мордочки смазливые. Солист с головы до ног хорош. blackeyesun Там не только солист хорош. isthatyou Мне нравится Майк. — Это конкурс красоты что ли? — Фыркает Эллиот, заглядывая через плечо коллеги. — Кто выигрывает? blackeyesun Но зря постригся, с локанами богичен. meredithshoots Зря жопу отъел, а причёска годная. tiger_rose Нет, жопа годная, штаны дурацкие всё портят. — Это секция комментариев, — поясняет Трой. — Тут никто не выигрывает. — Знаешь что удивительно? — Размышляет он, сворачивая окошко. — Когда идешь в интернет и видишь как люди, которых ты в жизни не видел дают советы, которые их не касаются. Какую сделать прическу, что носить или не носить. Это что, знакомство с родителями? Майк разглядывает коллегу, спрашивает наконец: — Как ты с этим справляешься? — С чем? — С умниками, которые критикуют чужие жопы. — Мик, не бери в голову. — Я-то не беру, — обещает он. — Как ты с этим справляешься? — Да ладно, я уже понял, что все считают своим долгом заглянуть в чужую тарелку, постель и в душу, я никого не приглашаю, — он беспечно пожимает плечами, но сдаётся под долгим строгим взглядом: — Я не справляюсь, Мик, мне некогда, я заебался справляться. Майк складывает дважды два в голове и выходит, что быть Троем — это очень много работы.∞ ∞ ∞
— С тобой было проще, когда ты спал, — сдаётся Майк, проигрывая сумбурный спор, где Трой сыплет абсолютно немыслимыми аргументами, которые никак друг с другом не стыкуются. — Кому ты рассказываешь! — Соглашается он впервые за день. — Это же твой сон, подойди ответственно, — предлагает он. — Я очень ответственно подхожу. Я вычитал, что здоровое питание способствует здоровому сну, — практически цитирует Гордон. — Подумал, ну хер с ним, всё равно есть ничего не хочется, пусть будет здоровое питание. Честно пошёл в магаз с этими всеми полезными эко продуктами, говорю, дайте мне что у вас тут самое-самое полезное. Что ты думаешь? Они мне дали зелёную пыль, Микки. Та ещё гадость. — Матча? — Переспрашивает Том. — Она самая. — Она ещё синяя бывает. — Синяя вкуснее? — Оживляется Трой. — Нет, — грустно сознаётся Том, будто это его вина. — Ты её ложками что ли ешь? — Уточняет Саймон. — Да я её и в хвост, и в гриву. Там знаешь, сколько всего полезного на этикетке написано? Но спится от этого не лучше. — А ты ложиться пробовал? — Са-а-ай! Саймон понимает, что не у всех есть кнопка перезагрузки. Если кто-то из них в конце дня просто идёт домой, то у Троя дом — вторая смена. И если для него бессонница, это когда уснул в 3, а в 8 подъем, у Троя это «я спал часов 10 на неделе, что ты от меня хочешь?», потому что его раскалённый мозг снова разучился отключаться от работы. Трой как правило на бессонницу не жалуется, а воюет с ней в одиночку, зато победами делится не без гордости но чаще, чем хотелось бы и трофеи у него сомнительные. — Такую дистанцию хорошую заложил, пришёл домой, уснул без задних ног. Если бы не будильник, проспал бы до обеда. Наверное, — мечтательно вспоминает Трой. — Ну хорошо, так и делай, — рассеянно одобряет Ральф, — Напомни, чтобы я записал тебя на благотворительный марафон. Или в футбольную команду. — Что угодно, чтобы посмотреть, как я буду позориться в шортах? — Почему сразу позориться? — Я такой себе марафонец, знаешь. До дома в итоге еле дополз. — Что значит еле дополз? — Так замаялся, что где бежал, там и слёг, — припоминает он. — В итоге какие-то гопники отпаивали меня крепким чаем в парке. Потом они хотели забрать мой бумажник, но у меня нет бумажника. А смартфон не стали брать, там экран разбитый. Сошлись на битсах и автографе, — вздыхает он. — Теперь здороваемся. — Трой, — неодобрительно качает головой Ральф. — Кто же так бегает? — Да все так бегают, — он пожимает плечами. — Просто дорожки у всех разные, сам же знаешь.∞ ∞ ∞
— Я кровь сдавал, — объясняет Трой, утопая в студийном диване, — Неудачно головой повернул и провалился. — Куда ты её сдавал? — Не понимает Саймон. — Нуждающимся. — Кому твоя кровь нужнее тебя? Но Гордон, конечно, заслуженный житель города, образцовый член общества и хочет внести какой-нибудь полезный вклад. — Может ещё сперму в следующий раз понесёшь? — фыркает Майк. — За сперму печеньки не дают. — Ты, конечно, всё выяснил, — пыхтит гитарист. — Они вообще тебя видели перед тем, как иголку втыкать? В тебе той крови на две пипетки. — Зато какая! — Упирается он. — Горди, мы тебя теряем, — театрально вздыхает гитарист. — Я в порядке, — обещает тот. — Я поспал в обмороке, я съел печеньку. Нормально. Главное, не вставать. Майк растирает ему щёки в попытке вернуть немножко цвета на побледневшее лицо. — Сам не лучше, — напоминает Трой. — Папа говорит, типа, видел ваше выступление, такие все белые, у вас там совсем солнца в ваших англиях не водится? Я говорю, пап, мы альбом пишем, я солнце вижу в окошке, только когда мы с тобой по скайпу общаемся. А он такой «сам же говорил, что лучший способ узнать человека — объехать с ним полмира». И где-то там со своей в сафари наяривает. — Я тоже по турам скучаю, — сознаётся Том. Трой покусывает кончик шнурка на кофте с таким видом, будто о следующих словах он горько пожалеет. — Я думаю, нужно взять своего фотографа в тур. Думаю, у Эм хорошее портфолио для фотографа.∞ ∞ ∞
Том уверяет, что до полудня никогда ничего возмутительного не происходит. Но в 5 утра звонит Трой и еле связно хлюпает в трубку, из чего Ральф не может разобрать, в панике он, в восторге или в хлам. На деле оказывается два пункта из трёх. Клиника частная круглосуточная, до смешного приятнее лечебниц для людей. Ральф безмолвно задаётся вопросом, как часто они будут встречаться между белыми стенами и может ли это быть фундаментом здоровых отношений. — Я к нему со всей душой, а у него эта херовина из жопы висит, — вяло шмыгает Трой, упираясь локтями в колени. — Я думал, что кишки, но нет, с висюлькой на счастье. На хера на счастье, если ты кот? Ему что, живётся плохо? — Ты сам где был? — Да где меня только не было. — Гулял всю ночь? Он трёт глаза рукой, сам приходит к выводу: — Ему плохо со мной живётся. Он же в обнимку спать любит, а я шарахаюсь чёрти где. Со мной плохо. От трезвого ума коллега ещё далёк и что-то Ральфу подсказывает, что стаканчик с кофе в руке далеко не первый за ночь. — Два других я уже обратно выблевал, — подтверждает Трой. — Обещал, что не будешь пить больше, — напоминает Ральф. — Я же не тебе обещал, — бурчит он смиренно, утыкаясь взглядом в ботинки. — Мне просто интересно стало, насколько я могу в одного нахерачиться, когда никто не заставляет, но и не останавливает. — Насколько? — Довольно. Трой похоже уяснил, что в каком бы раздрае он ни был, чисто вымытая голова, классическое пальто и умеренное количество дорогого парфюма превращают отбитого хулигана в приличного молодого человека, у которого «просто не задался день». Но сегодня день не задался конкретно, и никакой парфюм не способен перебить шторм алкогольных паров. — Они сказали, что моей пьяной морде кота не отдадут. Я пытался в кофе, но… Какое приключение без звонка другу, да? — Чего ты мне-то позвонил? — шутит он. — Но ты же ответил. Он говорит про приключения, но Ральф впечатлён, насколько Гордон состоятелен в кризисных ситуациях и даже будучи в хлам трезво оценивает положение дел. Похоже больше всего на свете ему сейчас хочется проспаться, на что он тоже находит логичное умозаключение. — Зацени иронию: неделями не мог уснуть нормально, нашёл момент, ё-моё. — Ну поспи, — предлагает он как от сердца отрывает. — Я посторожу. Трой осторожно мотает головой. — Я читал, что если долго не спать, могут начаться галлюцинации. — Угу, — подтверждает Ральф. — У меня сны такие ебанутые, интересно про что галлюцинации будут. — Угу, — соглашается Ральф. — Расскажешь потом. Он растирает глаза, тоскливо поглядывает в сторону двери, что отделяет его от любимой зверушки. — Всё с ним в порядке будет, — обещает Ральф. — Он не первый кот, который додумался себя приукрасить. — Наверное. Это распространённый миф про котов, знаешь… Типа они самостоятельные и гуляют сами по себе. Но никто же наверняка не скажет. Вот как думаешь, скучают ли люди по котам? Ральф долго пытается вникнуть в смысл фразы, предполагает несмело. — Наоборот, наверное. — Не знаю, может и наоборот, — невнятно соглашается Трой, как попало расставляя знаки препинания в экране. — Но всё равно, как думаешь? Скучают?∞ ∞ ∞
— Со временем лучше становится, — обещает Том, когда Трой проигрывает вторую подряд партию в пинг-понг в перерыве между сессиями. — Что именно? — Всё. Говорят, со временем всё становится лучше. — Со временем люди стареют, умирают и их закапывают в землю, — зловеще изрекает Трой. — Ну не обязательно закапывают, — легко не соглашается Том. — Но даже если так, пока не закопали, всё равно в какой-то момент становится лучше. — Я понял. И в чём загвоздка? — Нам не обязательно всё лучшее тащить в альбом.∞ ∞ ∞
…Потом когда-нибудь я стану камнем И каждой песней где я был прославлен Потом когда-нибудь покину с миром Вернусь к вам призраком или вампиром Тогда ты может быть улыбнёшься И скажешь что-то в мою защиту И пусть недолго будет разбита Та штука, которая бьётся громко…∞ ∞ ∞
Трой верит в силу слов. Он звонит Сиду рассказать, что гадал на его песне и никак не может понять, что означает вот эта конкретная строчка, а часы спустя он снова сидит на его диване. — Это пиньята, — объясняет Сидни, поглаживая бумажного ослика на коленях. — Для кота? — Выходит, что для кота. — Хорошенький. Маленький такой, — вздыхает Трой. — Там конфеты? — Кто знает. Придется разбить, чтобы добраться до истины. — Не надо никого бить, — вступается он за зверушку. — Значит, никогда не узнаешь. Ослик печально шуршит под пальцами, пёстрый и нелепый как полоски на футболке гостя. — Ты не настоящий, — грустно доходит Трой, закусывая подушку. — Не понял? — Если долго не спать, могут начаться галлюцинации. Ты не настоящий, ты Сидни моей мечты. — Что, вот этот пузатый мужик с мохнатой ряхой и пиньятой? Ну у тебя и фантазия. — Эй, это моё любимое пузо, — протестует Трой. — И ряха моя любимая. Он утыкается лбом в висок, выдыхает, вдумчиво лижет колючую щеку, как Фредди завещал. — Вкусно тебе, кот? — невозмутимо уточняет мираж. — Слишком много одеколона, — заключает он, причмокивая, — Зачем столько одеколона на мохнатой ряхе? — Откуда я знаю, твоя же галлюцинация. Трой перебирает затекшими ногами, плюхается головой на грудь, путаясь в пледе. — Когда я был маленький, мы с мамой ходили в парк аттракционов и там был тир с такими большими пиньятами с меня ростом. Я всегда себе хотел такую… Но их надо было выиграть. — И что? Ты выиграл? Он крепче сжимает объятья, трётся ухом о нелепую футболку, утыкается подбородком в грудь. — Не знаю… я выиграл? — Кот, кот, — качает головой приятель. Он поднимает глаза полюбоваться на улыбку по которой скучал неделями. — Я думаю, все мы пиньяты в той или иной степени. Разбиваемся друг для друга. И чего ради, Сид? Чтобы кто-то съел конфеты и ушёл? — Пусть уходят. Нужны тебе такие едоки? — Нужны. Мы же братья по оружию. — А я? — Ты далеко. — Я на расстоянии звонка и прямого рейса. — А я мужик, я первым звонить должен, да? Приятель закатывается от смеха, откидываясь головой на спинку, и будто шторку отдёрнули, заливая всё светом. Единственное, что он видит достаточно чётко — сиреневая чёлка и розовый кончик носа. — Ничего ты никому не должен, ты же кот, чего ты хочешь от кота? — Танцевать, — сознаётся Трой. — Хочу танцевать до упаду, будто никто не видит. — Ну что ж, — Сидни поднимается с места и тянет руку, выдёргивая его с дивана. — Давай танцевать. Трой жмурится, всё распадается на пёстрые полоски и ничего в мире не болит.∞ ∞ ∞
— Эмма, наш фотограф, рассказывала, что раньше, когда снимок делали, это длилось много минут и надо было сидеть неподвижно, — делится Трой в очередной диктофон. — И всё равно всё подряд залетало в объектив за это время. В итоге получалось фото не конкретного момента, а целого отрезка времени. С записью альбома точно так же. Всё, что происходит в жизни невольно попадает, то есть всё. Возможно это не лучшие моменты, но гораздо больше, чем просто набор треков. Я думаю, таков концепт каждого альбома. Не знаю, в этом есть смысл?∞ ∞ ∞
Oz @maghician Скучают люди по котам. (30.12.22)