Чёрный снег

Эмма знает своё предназначение. Эмма знает цель. Эмма знает, что и когда она должна сделать. Эмма была бы похожа на робота, если бы не человеческий облик. И, наверное, была бы киборгом. Может, она и есть. Её день расписан по минутам, закреплён в памяти. Она на годы вперёд знает, что ей уготовано. Она ступает по лесу, по ледяному снегу и прикрывает глаза на падающие с неба снежинки. Холод никак не касается её, наоборот, дарит чувство умиротворения, так неизвестного ей. Нельзя сказать, что Эмма не любит родителей. Она не видит в них родителей. Эмма видит людей, готовых пожертвовать чем угодно, лишь бы спасти свои драгоценные шкуры. Эмма видит слабых людей, не значащих ничего на самом деле. Но она готова показать им, что такое настоящая королева. И покажет. Разумеется, покажет. Она не умеет прощать или отпускать, но этот случай, пожалуй, немного другой. Она хочет, чтобы Прекрасный и Белоснежка увидели всё до конца. Выжили до конца. Она хочет, чтобы те видели, как их народ будет вымирать до последнего. Эмма не пощадит никого. Ей не нужны слуги. Она одна, даже в этом плане. Вороны — это всё, что ей нужно. Эти птицы не предадут. Не убегут, позорно поджав хвосты. Они всегда будут рядом и никогда не бросят свою хозяйку. Эмма думает, что ей нравится кровь. Она проводит пальцами по кинжалу, слизывая собственную кровь с него. Правила нарушились, Тёмные пали. Тот Тёмный, который сгнил и умер в темницах зачарованного леса, которого никто нигде не ждал и даже не посещал. Он был последним из них. Мог бы быть. Пока Эмма не переняла его силу, убив его. Но она не отсюда. Правила этого мира не так действуют на неё. Она уже колдунья, а кинжал лишь её элемент. Элемент, который всегда с ней. Элемент, который нужен Тёмному магу, но служит приятной безделушкой в руках Эммы. Она поглаживает ворона на своём плече. — Найди, — шепчет Эмма, и птица взмывает ввысь с её плеча. Эмма слишком много знает. Об этом месте и о сотнях других. Но её главное преимущество в том, что она понимает, чего хочет. И непременно этого добьётся. Злую Королеву давно уже все позабыли. Прежние многочисленные убийства и смерти теперь рассказывают как какую-то сказку своим детям, не желающих засыпать по вечерам, пугая их этой байкой, будто бы ведьма и вовсе не существовала. Не раздавливала в прах их жалкие сердца, не поджигала сотни тысячи деревень, с настоящей искренней улыбкой наблюдая за тем, как люди сгорают заживо, издавая душераздирающие крики. Не была властительницей этих ничтожных земель и истинной королевой. Ведьме пришлось скрыться. Спрятаться. Жить в вечном страхе быть замеченной, ходить в капюшоне, прикрывая глаза, и почти позабыть про магию. Она осталась в своём замке, скрыла его оболочкой от чужих взглядов. Мало кто знал, где теперь дом ведьмы, но кого это особо волновало? К тому же, теперь во всём королевстве была полная защищенность от ведьмы, так что никто об этом особо не беспокоился. Чего таить, она любила роскошь, изысканность. Наслаждалась этим. Но Прекрасные отняли последнюю возможность. И им помог Тёмный. Ведьма убила бы его, отняла жизнь, и она, несомненно, сделала бы это — если бы не пророчество. Королева не наложила проклятие. Не решилась. Она была, возможно, слабой. Но никогда бы себе в этом не призналась. Не решилась убить единственного любимого человека. Но потом всё вновь пошло по её плану. Снежка и Чарминг были то ли слишком глупы, то ли слишком испуганы, но раньше назначенного времени предполагаемого заклятия, они отправили дочь в волшебный шкаф. Но чёрный дым не окутал волшебный лес, вселяя страх. Страх поселился в сердце Белоснежки. Страх и огромная вина, захватывающая и разъедающая её изнутри. Двадцать восемь лет Спасительнице. Все радуются. Счастливы. Как бы ведьме не было тошно от этого, она не может пропустить такое важное событие. Поэтому она натягивает накидку и перемещается на площадь. И вот видит ту самую Спасительницу. Или, всё-таки, не Спасительницу? Ведь Королева видит тьму в ней. Явную, отчётливую и, наверное, пугающую, но только не её. Её тянет, манит невидимым магнитом. Тьма всегда обольстительна. Она встречается взглядом с зелёными пустыми глазами, смотрящими на неё долго и пронзительно, и Королева отходит, теряется в толпе и исчезает. Потому что видит, что Спасительница, Эмма, как она себя назвала, знает больше о ней, чем хотела бы ведьма. Потому что видит неподдельный интерес в этих зелёных глазах. И это пугает. Королева не будет вступать в конфликт. Не сейчас. Она подкрадётся незаметно, как наступает ночь, и вернёт былое могущество. Дочь Белоснежки — лишь отличный помощник, орудие в этом. Ничего больше. Люди расходятся по своим домам. Им страшно. Им очень страшно. Время так и не сдвинулось с места, а та, которая должна была стать Спасительницей, стала Разрушительницей. Белоснежка боится. Она проводит пальцами по порезу, оставленному дочерью, и поспешно заходит в главный зал замка вместе с Принцем. Странно, что Эмма не взяла замок себе. Разве не так делают завоеватели? — Как ты это объяснишь? — почти шипит Снежка, приближаясь к голубой фее, однако Дэвид останавливает её. Выглядит она несвеже — бледное, запуганное лицо с алым кровоподтёком на шее, но злые, очень злые глаза, готовые ужалить ту, которая выглядит в глазах королевы предательницей. — Всё пошло не по плану, — смущённо шепчет Голубая, отлетая повыше. Да, у неё есть магия. Но даже фея понимает, что она бессильна против воли королевы. — По какому такому плану? — вновь шипит Белоснежка. — Ты заставила меня засунуть собственную дочь в шкаф. Дабы спасти от проклятия. От проклятия, которого и не было! — восклицает она. — И что теперь? Это не Эмма! Не наша Эмма! Фея молчит, разглядывая мраморный паркет у себя под ногами. Грудь Белоснежки бешено вздымается и единственным фактором, сдерживающим её от жгучей ярости, является её муж. — Она права, Голубая, — соглашается Дэвид. — Ты должна нам сказать, что произошло. Кто сделал с Эммой такое. Фея осторожно поднимает глаза, каким-то пронизывающим взглядом смотря на супругов. — Вы, — наконец, выдаёт она. — Из-за вас она такая. И она уменьшается до маленьких размеров и вылетает в приоткрытую дверь, оставляя королевскую чету ошеломлённо стоять посреди зала. А Снежка понимает, что та права. Фея лишь дала им совет, как им лучшее поступить. Но решать должны были они. Они не имели права отправлять Эмму одну, неизвестно куда, даже если бы проклятие было. Она же их дочь. Снежка хватает со стола стакан и со всей силы бросает его на пол. Они. Они виноваты в том, что грядёт. Каждый родитель виноват в будущем своего ребёнка. Они виноваты в том, что кто-то умрёт. Ворчун. Кровь на руках Эммы, на их руках тоже. Снежка берёт ближайшие блюда и тарелки, отправляя их вслед за стаканом. Мир вокруг неё кружится, и она почти ничего не понимает. Слёзы обжигают её бледное лицо, рыдания разрывают сердце. Прекрасный притягивает её к себе, пресекая всякие попытки вырваться и осторожно поглаживает по запутанным волосам, подрагивающей спине. — Мы виноваты, — шепчет он ей на ухо, озвучивая мысли Снежки. — Значит, именно мы это и исправим.

Вину исправить, Грех изменить, Не каждому под силу в правосудие превратить. Искоренить то зло, что нанесли, Вокруг сто факелов зажгли. А зло не дремлет по утрам, Как солнце расстилает кудри. А зло не дремлет и в ночи, Ловушки расставляя мудро. Врагов, друзей определив, На свет всю тьму пролить велит.