Во зеленой травушке муравушке Не сыскать растеряных колец Не найти любви забавушки Тут и счастьицу конец
Неспокойно Федору, ох как неспокойно... Тяжело на сердце, тяжело на душе. Ведь должно что - то случиться. Все помрачнело, весь мир окрасился в черно - белые тона. Ничего святого на земле этой не осталось. Лишь один радовал глаз его - Иван. Только с ним мог Федор пребывать в полном здравии и покое. Федя чувствовал себя защищенным с ним, но вот любимым и желанным нет. А кто он царю? Потеха и только. Федор сам слышал, как Иоанн так сказал Малюте. Не надо было подслушивать, боли было бы меньше... - Был бы я птицею вольной, улетел бы на край света за тобою, любимая, - тихо напевал Федор, неспешно прогуливаясь по царским хоромам, - Все бы отдал за взгляд твой, милая... - тут Басманов остановился, достал небольшое зеркальце и стал глядеться, - За очи твои небесные, очи ясные... - на последней строке Федор запнулся, вспоминая небесно-голубые глаза Ивана. Басманов сжал губы в тонкую полоску, нахмурился. Опять все мысли об нем! Нет, нет, Федор, смирись с тем, что ты всего лишь игрушка, ты никому не нужен, никто тебя не полюбит... Юноша, оскалившись на свое отражение, тихо взвыл и отбросил зеркало от себя подальше. Резкий звук бьющегося стекла заставил его отвлечься от дурных мыслей. "О нет, что я наделал!" - пронеслось у Федора в голове, когда он увидел во что превратилось зеркало. Превратилось оно в груду сверкающих осколков. Подарок Иоанна... Федор, трясущимися руками начал лихорадочно подбирать осколки, не заботясь о том, что они сильно ранят нежную кожу рук. - Федя? - услышал юноша позади себя. Голос его отца. Федор быстренько поднялся, поспешно отряхивая кафтан. Алексей задумчиво посмотрел на руки сына, на которых отчетливо виднелись раны от осколков, тот, смутившись, спрятал их за спину. - Что случилось, Федюня? - обеспокоенно спросил Алексей, подходя ближе. - Ничего, отец... - За что же ты так с ним? Али отражение собственное наскучило? - хохотнул Алексей. Федор отвернулся. - Не могу я больше так, не могу. - прошептал Басманов-младший, тяжко вздыхая. - О чем ты, Федь? - обняв сына за дрожащие плечи, спросил Алексей. Федор посмотрел на него глазами, полными слез. - Устал я, батька, устал от всего этого! - горько ответил Федя, закрывая лицо одной рукой, - Нету более сил моих, не выдерживает мое сердце, разрывается! - громко протянул Басманов-младший, прижимаясь к плечу отца. Алексей посмотрел на своего сына с сожалением, впервые за долгое время. Как он раньше не замечал страдания Федора? Не интересовался. Алексей был слишком увлечен добычей власти, увлечен настолько, что втянул в это и невинного Федора. И в кого же он его превратил? Собственного сына, чистого душой, до поры до времени, в хладнокровного убийцу, интригана, лжеца, для которого ничего святого нет. Дьявол во плоти. Но сейчас перед ним стоял тот Федор, нетронутый жестокостью и насилием, непорочный. Его сын, его сокровище. Алексей неспешно утирал большим пальцем слезы с щеки Федора, пытаясь заглянуть ему в глаза. Слезы настоящие, не фальшивые. Боже, дай ему силы... - Феденька, - тихо успокаивал сына Алексей, поглаживая по шелковистым волосам, прижимая к себе сильнее, - Успокойся и объясни в чем дело. - За что ты так со мной, отец? За какие грехи ты так со мной? - поднял на него глаза свои Федор. - Я не понимаю... - Знал ты, что для государя я всего лишь игрушка, отдал на растерзание ему, так жестоко! - вырвался из его объятий Федор, отталкивая, да отбегая подальше, - Власть и почет тебе, а мне что?! Лишь Федорой прослыл, любимцем царским! Это так больно... - Успокойся, Федор! - прервал его Алексей, повысив голос, но тут же смягчился, - Не убивайся, найдешь ты еще свою судьбу, - тут Басманов замолчал, а после молчания долгого, посмотрел на сына, - А царь... Делай только то, что он прикажет. Никаких посторонних... Чувств. Все же, не твой это человек. Помнишь о чем мы говорили тогда? Желание рассказать отцу о своих чувствах к Ивану у Федора разом пропало. Все равно не поймет. И не поддержит в этом. Прикажет - отдашься, прикажет - зарубишь любого. В мечтах Федора все было иначе. Приказ влюбиться без памяти, вот это приказ! Но, мечты, всего лишь глупые мечты. - И ты туда же... - зло прошептал Федор, сжимая кулаки, - Тоже думаешь, что я всего лишь для него потешник? Так ты поддерживаешь меня, сына своего?!- сорвался на крик Федор, выступив немного вперед. Алексей нахмурился, скрестил руки на груди, тяжело вздохнул. - Молчи, Федя, молчи. А ты поди на все четыре стороны, если же все тебе надоело, посмотрим, что царь скажет на это. Так ты сможешь убедится в том, что не тот это, кого сердце твое желает. Федор только громко хмыкнул и быстро ушел. Алексей посмотрел на осколки зеркала и снова вздохнул. И, все же, им никогда не понять друг друга.***
- Не узнаю я тебя сегодня, Федюня, - сказал Петр, пытаясь шагать в ногу с братом, который то и дело пытался уйти поскорее, - Бывало, у государя подолгу сидишь, не выходишь, то по хоромам чинно прогуливаешься... А тут решил в деревню поехать! Да и коней мы оставили, - тут Петр остановился, желая отдохнуть от продолжительной ходьбы, - Федь, что с тобой происходит? - спросил он, смотря вверх, на сияющее зимнее небо, жмурясь. Федор ничего не ответил и только ускорил шаг. Петя припустился за ним. - Ну постой же, Федька! - умоляюще прокричал юноша ему, догоняя, - Постой, родимый! Ух и далеко ушел! Наконец, Федор остановился и стал дожидаться брата. Только сейчас он пожалел о том, что с Петром отправился, ведь знал, что спрашивать будет! А сейчас вообще никому ничего говорить не хотелось, тем более близким. Особенно батя хорош... - Скажем так, Петр, - холодно ответил Федя, как только юноша поравнялся с ним, - Тоска зеленая напала на меня, не излечусь еще долго. Все, более не спрашивай обо мне. - отрезал он и снова быстро зашагал. Петя устало вздохнул и поплелся за ним. В деревне все было как обычно: тихо и мирно, особенно тогда, когда народ завидел опричников. Детей в избы быстренько увели, девки во все стороны разбежались, мужики было встали в боевую готовность, мол, двое опричников всего, авось, управимся. Петр стал вынимать из ножен саблю, а Федор даже головы не повернул, лишь бы пройти эту проклятую деревушку поскорее. Нет, убивать совсем не хотелось, даже не смотря на плохое настроение. - Петр, убери, - показал Федя на саблю, которая тут же снова оказалась в ножнах, - Не сегодня. - Как скажешь. Петру часто приходилось соглашаться с младшим братом. Не то чтобы своего мнения он не имел, но Федя зачастую по делу говорил... И Петя ему верил. Все же, брат, родная кровь. И помочь всегда ему хотел. А тут, как Федор ближе к царю стал, так и изменился. Никого к себе не подпускает, озлобленным стал, жестоким, коварным, хитрости и изворотливости у него хоть отбавляй! Холоден стал и к Пете. Влюблен, да. Да не в кого - нибудь, а в царя. Но это неправильно! Так думал Петр. Федя же думал иначе. Вдруг, Федор резко остановился. Петя врезался в спину брата, не успев затормозить. - Что такое, Федь? - испуганно спросил Петр, заглядывая ему за плечо. Федор молчал и смотрел вдаль, вслушивался. Петя услышал едва различимую песню. Была бы я птицею вольной, полетела бы за тобою любимый, Все бы отдала за взгляд твой, милый. За очи твои небесные, очи ясные, За песни твои дивные, распрекрасные... - Она... - прошептал Федор, напрягаясь всем телом, - Слышишь, Петька? Она... Петр стоял как вкопанный, но тоже всматривался вдаль. И увидел он фигурку девушки. Шла она легко, неся коромысло на плечах, с тяжелыми кадушками, наполненных водою. Пела она словно ангел, спустившийся с небес. Понятно, почему она так Федьку очаровала. А как завидела она опричников, ахнула, плечики ее дрогнули, коромысло упало, кадушки покатились по снегу. Одна прикатилась к ногам Федора. Девушка несмело двинулась вперед. Подошла к Федору, поклонилась ему в пояс. - Я узнала тебя, - тихо, как мышка сказала она и снова низко поклонилась, - Благослови тебя Господь за то, что ты сделал для меня. Опричник кивнул. Что же, значит, судьба. - Как же зовут тебя, красна девица? - с ласковой улыбкой спросил Федя, поднимая кадушку и протягивая девушке. - Алена, - прошептала она и опустила глаза свои, - А тебя как величать прикажешь? Петя заметил, как изменился в лице Федор: улыбка на губах, сияющие глаза... Поразительно. - Федор, - все так же мягко и обольстительно продолжал юноша, приближаясь к ней, - Ты очаровала меня, Аленушка, полюбил я тебя! Еще тогда, когда отпускал тебя, сердце мое изнемогало, так сильно приглянулась ты мне! Приблизился он к ней настолько близко, что та покраснела и ахнула. Алена пыталась оттолкнуть опричника, но Федор хотел получить желаемое силой, без долгих разговоров. Петр уже начал нервничать, но вмешиваться было нельзя. - Боже правый, отпусти же! - сдавленным тоном просила она, но опричник стоял на своем. Сжал он ее запястья и впился в ее губы поцелуем. Девушка сразу же оторвалась от его губ и продолжила вырываться. - Господи, не надо! Я замужем, не надо, умоляю! Басманов не сдавался. - Это не столь важно, милая, - сказал он ей на ухо и продолжил целовать, да приговаривать: - Будешь ты моей, так в злата и жемчуг тебя наряжу, будешь как царица ходить, сверкать драгоценными камнями и красотой своей дивной, а коли нет, - заглянул опричник в ее невидящие глаза, - Тогда начинай читать Отче Наш. - Лучше умереть, чем быть с таким разбойником как ты! - таков был ответ. Отшатнулся Федор от девушки, достал саблю из ножен и стал надвигаться на нее. Не описать было страха Петра. Что же творит Федька? Алена упала на снег, лицо ее застыло в ужасе. - Федор, что ты делаешь?! - не выдержал Петя и попытался отнять у брата саблю, но он только его оттолкнул, бросив холодное "Не вмешивайся" и продолжил надвигаться на девушку. Она понимала, что ей не жить. И никакие молитвы не помогут... - Проклятущая любовь, - зашипел Федька, сильно сжимая рукоятку сабли и проводя пальцами другой руки по острому лезвию, - Убью сегодня я ее, навеки в землю зарою! Один взмах сабли... Обагрился снег алой кровью. Слышен был судорожный, последний вздох. На застывшее лицо девушки упала первая снежинка. Поднес Федя дрожащую руку к лицу, прикоснулся к щеке пальцами, поднес их к губам. Вкус крови... Такой солоноватый, с железным привкусом, холодный. Не понимал он, что делал, в мыслях его было желанное получить, супротив воли человека. А в итоге забрал еще одну жизнь. Раздосадованный, озлобленный вынимал саблю он из ножен, одержимый неким бесом пронзал ее сердце холодным лезвием. - Не хотел я этого, - медленно и тихо проговорил Басманов, опуская руки, - Не хотел... Федор упал на колени и скорбно завыл. Сабля выпала из его рук. Прижал он к себе девушку, уткнулся ей в плечо, застонал, что - то невнятное промычал и снова стал выть, проклиная все на свете. - Полно тебе, Федька. Похоронил ты свое прошлое... Отпустил ты Марию. - тихо сказал Петр, отвернувшись. Не мог он видеть страдания брата, душа и сердце не выдерживали. А Федька, срывая голос, повторял: "Прости, милая моя, прости меня, Христа ради..." Снег все продолжал идти, снежинки медленно падали на землю, кружась в неистовом танце. Снегопад... Медленно падает снег, кажется, небо опустилось ниже. Ветер воет. Слышишь? Это музыка севера, природа плачет, поет печальные песни бытия. Прекрасные песни. Федор всматривался вдаль, желая увидеть там что - то необычное. Но видел только высокие заснеженные ели, едва различимые силуэты изб, одинокий колодец. Юноша вздохнул и закрыл глаза. Эти снежинки, сплетающиеся в сумасшедшую вьюгу, успокаивали его. Нет больше страха, волнения, напряженности. Лишь блаженная, сладкая истома.