Где есть ночь, там есть день

Азмагир уже давно следовал угоде своего шейха. Зная его пороки, он изо всех сил старался найти и добродетели, ведь они делили воспоминания с раннего детства. Азмагир ещё помнил, как совсем юный шейх, будучи подростком, играл с ним и своим братом, озаряя смехом весь дворец и вызывая скупую улыбку у строгого отца. Он и не заметил, как солнечные дни сменились ненастными, и как близкий сердцу друг обратился чуждым состраданию владыкой. Своей жестокостью Шахрияр отогнал от себя младшего брата, овеял страхом свой народ. Азмагир больше не узнавал в его поступках друга. Редкий раз удавалось вразумить шейха. Визирь до сих пор не мог простить себя за новую забаву шейха с убийством рабов. В попытке остановить Шахрияра в непомерной растрате, он созвал совет, где и без того недовольные деяниями шейха мужи изложили свои заботы. Азмагир и помыслить не мог, во что это выльется, но осененного новой идеей шейха уже было не отговорить. День сменяла ночь, неделя неделю, но визирь не терял надежды исправить положение, с болью в сердце наблюдая за казнями. Чтобы не потерять даже эту каплю влияния и возможность в меру сил помогать народу, визирю приходилось потакать некоторым не столь жестоким причудам Шахрияра, жертвуя собой и невольно проникаясь заразой, взявшей верх над другом. Ранее не находя особого интереса к мужскому телу, Азмагир был вынужден посещать с Шахрияром тайные комнаты в гареме, чтобы подглядывать за купанием рабов. Визирь терялся в поиске возможных причин сего поступка, ведь шейх мог прийти туда в любое время, но не спорил, находя это бесполезным. Шахрияр всегда обсуждал с ним юношей, зачастую описывая пикантные ситуации, не оставляющие воображению мужчины иных путей, кроме возбуждения. И Азмагир с каждым разом чувствовал всё больший интерес к этим вылазкам, даже ожидая их. Однако в последнее время такие походы навевали на него грусть, ибо ему первому становилось известно лицо того несчастного, чей взгляд остекленеет в лучах утреннего светила. Днём, после нежданной ночной встречи с рабом, шейх позвал своего визиря присоединиться в очередном тайном посещении гарема, и тот не отказался. Купальня привычно была окутана парами воды и благовониями. Молодые прекрасные юноши резвились, забыв обо всём, не стесняясь ничего. Отраду перекрывала скорбь от ожидающей их судьбы. — Поведай свои мысли о том, что очей не сводит с окна? — вопросил шейх, отвлекая визиря от удручающих мыслей. Взгляд Азмагира не сразу нашёл хрупкую фигуру. Юный раб сидел к ним спиной, не обращая никакого внимания на суету вокруг. Тонкая талия легко бы уместилась в мужских ладонях и переходила в округлые, словно две созревающих дыни, ягодицы, пробуждающие аппетит. Визирь не мог не признать красоту и пригожесть раба, выбранного шейхом. Опечаленный он смотрел на то, как несчастный поднимается, чтобы не мешать резвящимся в воде невольникам, любуясь длинными ногами и ровной осанкой. — Ты всё ещё упорствуешь, отказываясь составить мне компанию в ночных утехах? — спросил Шахрияр. — Ликом раб, конечно, не затмит красоту луны, но юность всегда таит очарование. — Не пристало простому визирю вкушать плоды из сада его господина, — с поклоном отвечал ему Азмагир. Шейх усмехнулся, а визирь в душе уже оплакивал того, кому не увидеть следующего рассвета. Внезапно раб обернулся, воззрившись на фреску, которая скрывала визиря, и их глаза встретились, будто не было преграды. Узнал он в избранной шейхом жертве вчерашнего юношу, холодея внутри. Задумчивый взгляд раба ушел в другую сторону, а Азмагир будто наяву услышал гулкий звон колокола по ушедшей в другой мир душе.