Aut vincere aut mori

Жители Чикаго спешили по своим делам, пока Ида сидела на скамейке в парке, скрестив ноги, и наблюдала за обычной дневной суетой. Американо с апельсиновым сиропом остывал в стаканчике, на белой поверхности которого размашисто чернело её собственное имя. Вечером Иде светило провести несколько утомительных часов в компании Лодброков, их деловых партнеров и нескольких журналистов и попытаться хотя бы сделать вид, будто она рада находиться в этой семье. Отцовская просьба вспыхивала неоном у Иды в голове, мешая сосредоточиться даже на кофе. С одной стороны, ей больше не нужно было пытаться пробиться сквозь отстраненную вежливость Блайи или терпеть попытки Хвитсерка закадрить её (не то чтобы это было неприятно, однако бесполезно, а бесполезных действий Ида не любила). А с другой… С другой стороны был Ивар. И, если бы Ида была религиозной, то поставила бы десять свечек в десяти часовнях, чтобы место помощника юриста в Lothbrok Inc. досталось ей. По крайней мере, она избавилась бы от необходимости соблазнять Ивара. Одна мысль вызывала у неё нервную дрожь, бегущую вдоль спины к пояснице. Как, скажите на милость, она должна была бы делать это, если даже простой разговор с ним заставлял её напрячься? Если Ивар заставляет мысли в её голове путаться, хотя Ида привыкла к собственной логике, не безупречной, но достаточно стройной, и к собственному умению задвинуть эмоции подальше, руководствуясь холодным рассудком? Ивар задевал её, и это было… опасно. Как опасно было не признаваться даже себе, как он её притягивал. Отталкивал. И тянул к себе снова — чистая тьма, непроглядное безумие, скрывающееся за маской холодного расчета. Сочетание, которое могло нести смерть. Ида отпила уже остывший кофе, чуть поморщилась — всё-таки кофе нужно пить горячим, иначе из напитка богов он превращается в бурду. Иисус на кресте! Лучше бы она продолжала общаться с Блайей — рано или поздно ей бы удалось растопить её недоверие. Лучше бы она сделала вид, что поддается на попытки Хвитсерка — возможно, приобрела бы нового союзника. Но, может быть, отец прав, и Ивар действительно хочет убить её семью? Ида сильнее намотала вокруг шеи легкий шарф. Если отец прав, то она постарается это выяснить. Ей придется убедить Ивара, что её семья не собирается вредить Лодброкам, хотя в планах отца она вовсе не была уверена. Ей придется узнать, что планирует Ивар. Наверное, она сошла с ума, если думает, будто он поделится с ней замыслами, но есть ли другой выход? Если он есть, Ида с удовольствием воспользуется им. Но сначала она всё же появится на этом приеме, для которого Ивар снял зал в одном из пафоснейших ресторанов в центре Чикаго и изо всех сил постарается делать вид, будто Лодброки теперь — и её семья тоже.  — Ида! Алисия, одна из её приятельниц по университету, махала ей рукой. Ида одним глотком допила остывший кофе и улыбнулась так широко, что ей показалось, будто её щеки вот-вот треснут:  — Привет, Алисия! И, прогуливаясь под руку с Алисией к ближайшей кофейне, чтобы влить в себя ещё одну порцию американо, Ида позволила себе быть кем-то ещё, кроме вдовы Рагнара Лодброка. Этой ролью она ещё успеет насладиться, а бывшие подруги будут ахать, удивляясь, как же ей не повезло овдоветь почти сразу после свадьбы. Но всё это будет потом. Она подумает об этом завтра. * * * Ида ненавидела приемы, ещё с тех пор, как отец устраивал званые ужины с его бизнес-партнерами. Ей претило притворяться кем-то, кем она не была, для чьего-то удовольствия, и она чувствовала себя цирковой зверюшкой. С тех пор, как ей исполнилось шестнадцать, отец заставлял её появляться среди гостей, и она знала, что он делал это, чтобы удачно выдать её замуж. Будто она была товаром, который выставили на аукцион и ожидали, кто же заплатит лучшую цену. Для отца лучшую цену заплатил Рагнар Лодброк — он обещал Исайе Блэку помощь в восстановлении его репутации в сфере наркобизнеса и объединение активов для дальнейшего развития. К тому же, он обещал подарить Иде Kattegat Casino, однако оформить договор дарения не успел. Смерть, пришедшая к нему в лице Эллы, помешала исполнить хотя бы один из пунктов плана, кроме женитьбы. И, возможно, он даже собирался посвятить в этот план сыновей, но… Элла Кинг подсуетился быстрее, и окровавленное, изуродованное тело Рагнара Лодброка нашли в одном из старых гаражей семьи Лодброк на окраине Чикаго. Ивар пригласил и журналистов. На самом деле, всего одного, и явно проверенного, но этот парень ходил за Идой хвостом и расспрашивал, расспрашивал, пока не получил всю информацию, которую хотел. А ей хотелось разбить о его голову стакан и сбежать, подобрав подол длинного кораллового платья, выбранного ею для вечера. Гостей на приеме, надо отдать должное Ивару, было действительно немного: несколько постоянных партнеров Lothbrok Inc. с женами и детьми и, собственно, члены семьи. И мистер Флоки с женой и их приемной дочерью. Разумеется, никто не говорил Иде, что девочка — приемная, но её арабская, яркая внешность говорила сама за себя. Девочка была крайне тиха и молчалива, ела совсем немного и, конечно, совсем не пила спиртного, довольствуясь соком. Блайя и Сигурд тоже приехали на ужин, хотя в последнее время от них не было ни слуху, ни духу, но держались особняком, общаясь только друг с другом и с Уббе. Ида пыталась представить, почему они настолько дистанцировались от семьи, но, будем честны, думала она, в этой семье все не так, как у людей.  — Скучно, ага? — окликнул Иду Хвитсерк, и она повернулась к нему. Он стоял позади неё, со стаканом виски в руке.  — Как и любой ужин, претендующий на звание великосветского. — Она передернула плечами. — А что, было бы гораздо интереснее, если бы кто-нибудь набил друг другу морды?  — Ну, Ивар и Сигурд — весьма подходящие кандидатуры для мордобоя, — ответил Хвитсерк. — Принести тебе выпить чего-то покрепче? Выпить Иде хотелось, но не здесь. Не в этом доме, где за ней следили сразу несколько пар глаз, и она не могла понять, чей взгляд жжет ей спину сильнее: Лагерты или Ивара. Ей бы хотелось оказаться сейчас в каком-нибудь дешевом баре, где виски льют в большие стаканы и проливают прямо на стойку, а из колонок бухает старый добрый рок, прямиком из восьмидесятых. Иде хотелось бы напиться вдрызг. И, возможно, Хвитсерк умел читать чужие мысли, потому что улыбка, появившаяся на его лице, была очень даже знающей, и очень чеширской. А, возможно, просто все желания Иды отразились у неё в глазах.  — Пошли.  — Куда? — Ида удивленно приподняла брови, оглянулась. Казалось, никому сейчас не было до неё дела. Ивар разговаривал с кем-то из партнеров по бизнесу, и дочь этого бизнесмена ошивалась рядом и строила младшему Лодброку глазки. Ида чуть усмехнулась: либо девочка была совсем идиоткой и не видела, что Ивар не заинтересован в её сиськах, вываливающихся из выреза черного длинного платья, либо она была мазохисткой. Впрочем, даже если бы Ивару она и была интересна, Ида бы ей не позавидовала. Ивар выглядел так, будто отношения с ним могли быть похожи на что угодно, кроме тех отношений, что считались нормальными. Ида не считала себя потрясающим специалистом в мужчинах, но некоторые вещи она понимала с первого взгляда. Например, она могла поспорить на крупную сумму денег, что в постели с мужем Блайя была счастлива, и они чувствовали друг друга. Это было видно по их прикосновениям, взглядам, по их поведению — даже сейчас, когда ладонь Сигурда нежно скользила по спине Блайи к пояснице (и, похоже, что и ниже), и он что-то шептал ей на ухо. Щеки Блайи полыхали румянцем, но она улыбалась и обнимала его за пояс. Ида почувствовала себя лишней. Впрочем, ей показалось, что лишним вокруг них был весь мир, и знакомое раздражение подняло в ней свою змеиную голову. Сигурд и Блайя неприлично хотели друг друга здесь и сейчас и так же неприлично были влюблены, и самая темная её часть мечтала, чтобы они исчезли куда-нибудь отсюда, и побыстрее. И не раздражали больше своими чувствами окружающих. Например, Ида была уверена, что Маргрет не нравилось спать с Уббе: она старалась отодвинуться от него, избегала его прикосновений, искала взглядом в толпе то Хвитсерка, то Сигурда. И, когда она смотрела на Сигурда, обнимавшего Блайю так, словно она принадлежала только ему, и в мире не существовало никого другого, то в глазах Маргрет отражалась такая жгучая ненависть и злоба, что весь её томный облик лесной нимфы испарялся, обнажая её нутро ведьмы из сказок братьев Гримм. Злобной, завистливой ведьмы, желающей получить всех братьев сразу. Ида видела, что Бьерн и Торви лишь выглядят счастливой семейной парой, но это было притворством, ложью, подготовленной не только для посторонних людей, но даже для членов семьи. Они были теми, кто не выносил сор из избы, и их проблемы оставались за закрытыми дверьми. Однако их попытки прикасаться друг к другу как можно реже и лишь по необходимости, нечастые обмены взглядами или фразами, настолько контрастировали с поведением Сигурда и Блайи, что выводы напрашивались сами собой. Ида думала, что неделя наблюдения за Иваром не пропала даром. Она всё ещё боялась его, но и лучше понимала: он был эмоциональным и вспыльчивым, хотя старался скрывать это, чтобы не давать другим ключей к собственной слабости. Он был умен, однако это мешало ему трезво смотреть на самого себя, и поэтому он часто вел себя, как самовлюбленный ребенок. Она, возможно, даже могла бы понять его: калека, росший в семье, полной сильных старших братьев, он каждый день доказывал себе и другим, что он — не урод, которого следовало придушить при рождении. Ида видела, что он со страстью отдавался всему, что занимало его мысли. А ещё Ида знала, где-то в глубине своей женской души, что Ивар умеет причинять боль. Такую боль, что вовек не оправишься. И именно поэтому его женщине она не завидовала. И это заставляло её вздрагивать каждый раз, когда он смотрел ей в глаза. Так, будто знал, о чем она думает, и его это смешило. Ида пыталась убедить себя, что наблюдает за ним, чтобы лучше узнать своего врага, но всё равно знала, что на самом деле он просто ей интересен. И смешанная палитра чувств, которые она испытывала к Ивару, пугала её и завораживала. Ивар все ещё не закончил беседу, изредка лениво отвечая на реплики заинтересованной в нем дамы, и по его ироничному взгляду, по то и дело складывающимся в ехидную улыбку губам, Ида понимала, что он все видит и знает, и его забавляет, как партнер по бизнесу пытается спихнуть на него свою дочь. И, если честно, её саму это забавляло так же, как и Ивара. Это выглядело так смешно, что могло подействовать только на идиотов.  — Ида, ты меня слышишь? — хохотнул Хвитсерк, вновь привлекая к себе внимание, и Ида осознала, что стоит, сжимая в пальцах бокал с вином, и смотрит в пустоту. Хотя кого она обманывает? В сторону Ивара. И, кажется, он это заметил. По крайней мере, насмешливый взгляд голубых глаз обратился прямиком к ней. Чертов Ивар Лодброк, мысленно выругалась она.  — Прости, я задумалась, — Ида повернулась к Хвитсерку. — Что ты сказал?  — Я сказал, что если ты хочешь выпить чего-нибудь менее пафосного, я знаю один бар в городе. Он небольшой и дешевый, но выпивка там отличная. Пошли? Я заплачу.  — А прием?  — Обойдутся без нас. — Он протянул Иде раскрытую ладонь. — Да не бойся так, Ивар тебя за это не съест, — Хвитсерк подмигнул ей. — За каннибализмом я его ещё не замечал.  — Ну, — Ида выдохнула и ухватилась за его руку, улыбаясь так же широко. Была — не была! — Почему нет? Разумеется, она не собиралась сводить с Хвитсерком близкое знакомство, но соблазн сбежать с приема, на котором все уже давно забыли о ней, был слишком велик, и неважно, кто предложил ей помощь в этом. Ида старалась не обращать внимания на взгляд, которым проводил её Ивар, и в этом взгляде было намешано столько эмоций, что разбираться в них означало утопить себя в чужой душе, которая, как известно, потемки. Наверное, Маргрет тоже на них смотрела, но она бы не посмела и рта раскрыть: её отношения с Хвитсерком связывали её крепче каната. Было бы подозрительно, если бы она вдруг начала возмущаться. А секрет её Ида хранила в себе - кто знает, когда он может пригодиться на этой войне? Уже садясь на мотоцикл позади Хвитсерка, Ида подумала, что, возможно, совершает ошибку. Она крепко обняла его за пояс и зажмурилась. Пошло оно всё к Дьяволу морскому, хотя бы сегодня. И прижиматься к спине Хвитсерка было даже приятно — по крайней мере, она чувствовала себя защищенной, пока его мотоцикл рассекал по улицам Чикаго, даже несмотря на то, что никогда не ездила на мотоциклах с такой скоростью. Она вообще на них не ездила. Бар оказался заполнен какими-то рокерами и байкерами. У входа стояло несколько мотоциклов, рядом с одним из которых и припарковался Хвитсерк, стащил с головы шлем. Ида подумала, что в этом странном месте она будет смотреться очень глупо, но отступать было поздно. «Иисус Христос на кресте, во что я ввязалась?» Чтобы слезть с мотоцикла, ей пришлось задрать платье выше колен, и туфли вовсе не делали её попытки успешнее. Наблюдавший за её отнюдь не аристократическим пыхтением Хвитсерк обошел своего «железного коня» с другой стороны и, подхватив Иду за талию, помог ей слезть. Ноги её дрожали, когда она почувствовала наконец-то твердую землю.  — Спасибо, — отозвалась она, слишком четко ощущая чужие руки у себя на теле, и это не было возбуждающе или приятно, скорее, никак. — Теперь можешь меня отпустить.  — О, прошу прощения. — Хвитсерк поднял руки в примирительном жесте. — Принцесса, — добавил он с усмешкой, и в этот момент стал похож на Ивара так, что Иду даже замутило. Впрочем, ничего удивительного, что они похожи, они же братья.  — А там точно безопасно? — Ида не была трусихой, но огромный байкер, куривший у входа, вовсе не внушал ей доверия. Она чаще бывала с подругами в дорогих кофейнях и пафосных ресторанах, а дешевые, прокуренные бары как-то обходила стороной. Представления о них она имела разве что с рассказов однокурсников и кино, и, кажется, уже жалела, что решилась оказаться именно в таком.  — Со мной — да, — ответил Хвитсерк и, сняв пиджак, накинул ей на плечи. — Да пойдем, — захохотал он, видя её замешательство. — Не бойся, мы пропустим по стаканчику и вернемся домой! Когда Ида перешагнула порог бара — и запоздало подумала, что надо написать Блайе смску с названием, на случай, если здесь её убьют или изнасилуют — вслед ей понеслась пара свистков, которые затихли, когда клиенты бара поняли, что её сопровождает Хвитсерк. Возможно, смска была бы бесполезна — судя по всему, Блайя не собиралась смотреть на телефон до утра, и её сложно было в этом винить. Кажется, у Сигурда были другие планы. Хвитсерк поздоровался с парой парней в кожаных куртках и провел Иду прямо к барной стойке, помог взобраться на высокий стул. Ида подумала, что слишком много позволяла ему прикасаться к себе за этот вечер, но ей не было противно, хотя её тело и не отзывалось на его касания.  — Что ты будешь? — прокричал он, с трудом перекрывая бухающих из колонок AC/DC. Кажется, она хотела напиться? Судьба предоставляла ей шанс, и грех было не воспользоваться им.  — Текилу! — закричала Ида в ответ.  — Ты уверена? — с сомнением поинтересовался Хвитсерк. — После вина? Бармен с ухмылкой потянулся за бутылкой Olmeca Joven.  — Текила — не напиток для леди, — произнес он, оглядывая Иду и явно отмечая её прическу, вечерний макияж и дорогое платье. — Может, стоит выбрать что-нибудь другое? Ида терпеть не могла, когда ей пытались указывать, в любых вопросах, и она почувствовала, как её природное упрямство берет верх над здравым смыслом, хотя она и понимала, что, если она будет пить Ольмеку, то её утро будет совсем не добрым.  — Я хочу текилу, — повторила она упрямо и поджала губы. Хвитсерк хохотнул:  — Ну, окей! Желание леди — закон. Две текилы! Бармен взял стопку (Ида предпочитала не думать, была ли она чистой) и налил туда порцию Ольмеки, протянул ей вместе с долькой лимона и солонкой. Она поднесла стакан к носу, понюхала, поморщилась — господи, какая дрянь! — и залпом выпила под улюлюканье парочки байкеров, с интересом наблюдавших за ней. Через два часа Ида поняла, что текила была лишней, и это была одна из немногих мыслей, которые вообще пришли ей в голову. Бар перед глазами плыл, а пол уходил из-под ног. Она, кажется, что-то рассказывала Хвитсерку, сильно жестикулировала и чуть не упала со стула. Хвитсерк успел подхватить её, и она увидела его лицо слишком близко. У него были зеленые глаза, со странными желтоватыми крапинками вокруг зрачка, и длинные, как у всех Лодброков, ресницы. «Зачем мужикам такие ресницы?» В следующий момент Ида поняла, что если она сейчас не окажется на улице, её вывернет. Она икнула, и Хвитсерк, верно распознав её состояние, потащил её на улицу, где, прямо у крыльца, её и стошнило.  — Кажется, кому-то пора домой, — насмешливо (и будто издалека) заметил он, придерживая Иду. Поездка домой на такси Иде не запомнилась. Она отключалась на плече у Хвитсерка, которому пришлось оставить свой мотоцикл у бара, чтобы довезти её домой. Её подташнивало, и выпитый алкоголь плескался где-то у неё в горле, грозясь вырваться наружу. К счастью для Иды, она отрубилась. * * * Во рту словно кошки нассали. Простонав что-то невразумительное, Ида перевернулась на бок и осознала, что движение было явно лишним. Перед глазами по-прежнему все плыло, а желудок кувыркался где-то, казалось, в самой брюшной полости. Кое-как Ида сползла с кровати и, пошатнувшись, ухватилась за ближайшую стенку. Очень хотелось проблеваться и попить воды, и она никак не могла решить, какое действие следует совершить первее. «Господи, зачем я это пила… Как я оказалась дома? Иисус Христос на кресте, как плохо…» Оглядев себя — для этого пришлось окончательно открыть глаза, и голова немедленно взорвалась болью, — Ида поняла, что она всё ещё в платье, в котором была на ужине. Только шелковый подол теперь был заляпан алкоголем. Держась за стенки, Ида добралась до шкафа и, стараясь не наклоняться, нашла там запасную футболку, в которой спала дома. Она не была любительницей дорогих пеньюаров и сорочек и вполне довольствовалась длинными футболками или пижамными платьями. Квест, состоявший в освобождении себя от прилипающего к телу платья, был пройден Идой не сразу. Она понятия не имела, как её ещё не стошнило, но силы были на пределе, и, когда дурацкое платье наконец-то оказалось на полу, она была вынуждена прислониться спиной к дверце шкафа и постоять пару минут, прикрыв глаза. «Я больше никогда не буду пить. Я больше никогда не буду пить с Хвитсерком Лодброком…» Сама виновата, что уж. Хвитсерк её предупреждал. Или не предупреждал? События вечера слились в один большой калейдоскоп, превратившись в яркие, но совершенно бессмысленные картинки. Череду образов, которую она не могла воспринимать. Натянув на тело футболку, распрямив подол, Ида глубоко вздохнула — её опять затошнило — и, по-прежнему хватаясь за стенки, вышла из спальни и побрела в сторону туалета. Кажется, утро ещё не наступило, потому что в доме было подозрительно тихо и темно. Её вырвало несколько раз, пока из неё не вышел весь выпитый за вечер алкоголь и вся съеденная за ужином пища. Несколько раз Ида промывала рот холодной водой, ощущая себя так, будто её раскатали асфальтоукладчиком. Голова болела невыносимо, и даже после того, как прошли рвотные позывы, её всё ещё мутило. Ида была уверена, что об алкоголе она теперь долго не сможет думать без содрогания. Так же, как и о еде. От одной мысли, что что-то нужно съесть, её опять затошнило, и она вновь склонилась над раковиной. Зеркало безжалостно отражало ей помятую девицу с размазанным макияжем и взъерошенными волосами, на которых не осталось уже и подобия прически. Кое-как умывшись, Ида сумела смыть макияж, но зеленоватый цвет кожи показывал, что лучше не стало. Теперь она была похожа на гуманоида. На гуманоида, у которого было жестокое похмелье. Ещё раз промыв рот водой, она выползла из туалета и столкнулась на выходе с Сигурдом, одетым только в джинсы. Тот уставился на неё, как на привидение, а потом улыбка запрыгала в уголках его рта, и он зажал рот рукой, чтобы не засмеяться.  — Только посмей, — предупредила его Ида. Каждое слово давалось ей с трудом, и, сказать по правде, своего голоса она не узнавала. По крайней мере, этот голос, хриплый, как у алкоголика со стажем, не мог принадлежать ей. Но, видимо, принадлежал. Она покачнулась, ухватилась за дверной косяк. На мгновение Сигурд выглядел даже обеспокоенным, но потом поднял руки в жесте «молчу-молчу» и просто зашел в туалет. Иде очень хотелось вернуться в постель и лечь. Просто принять горизонтальное положение. Но её не вполне протрезвевший мозг осознавал, что без воды ей будет совсем плохо, и она приняла мужественное решение спуститься на кухню и налить себе воды в стакан или чашку. Сползая вниз по лестнице, Ида осознала, что идея была так себе. Её мутило от каждого шага, лестница под ногами куда-то плыла, и за перила приходилось держаться обеими руками, чтобы не упасть. Когда она без потерь преодолела сложное препятствие, то возблагодарила всех богов, какими бы они были, что вновь оказалась на твердой земле. «Наверх я поеду на лифте. Это точно…» На кухне очень быстро нашелся стакан, и звук льющейся в стеклянную емкость холодной воды наполнил Иду блаженством. Организм протестовал против такой активной жизнедеятельности, и Иде приходилось уговаривать его потерпеть ещё немного, а потом она вернется в кровать и ляжет. Где-то на задворках её нетрезвого сознания ещё болтались мысли о душе, но Ида понимала, что, если она пойдет в душ непротрезвевшей, то рискует упасть и разбить себе голову. И её найдут голой и мертвой. Возможно, даже Хвитсерк или — о, Господи, никому бы такого не пожелала! — Ивар. Хотя последний наверняка порадовался бы её смерти. Она может думать о чем-нибудь позитивном? Во рту всё ещё сохранялся вкус алкоголя и, что хуже, рвоты, и Ида не удержалась — выпила целую чашку холодной воды. А потом ещё одну. Да благословится тот, кто придумал водопровод, да сдохнет тот, кто первым придумал алкоголь… Хотя он уже умер. Желудок повозмущался влитой в него воде, но отторгнуть её больше не пытался, и на том спасибо. Ида налила себе третий стакан воды и, держа его перед собой, как величайшую драгоценность, очень медленно повернулась к двери. И столкнулась взглядом с Иваром Лодброком. «Твою мать….»  — Как я погляжу, утро у тебя доброе, — произнес Ивар ехидно. Ида прикрыла глаза, глубоко вздохнула, на что организм отозвался очередной порцией тошноты, и попыталась сосредоточиться на своем пути обратно в спальню. Желательно, вместе с водой. Она сделала пару шагов, осторожно держа перед собой стакан. «Кажется, дела идут хорошо… Теперь главное — не упасть». Ивар с любопытством наблюдал за её манипуляциями, склонив набок голову. Ида видела, что он тоже явно приехал на кухню, чтобы попить воды, потому что по его взъерошенным волосам (а также по голому торсу) было видно, что он только что выполз из постели. «Только не упасть». Разумеется, Ида упала. Покачнулась, не удержалась на ногах и рухнула прямо Ивару на колени, попутно обливая его водой. Чтобы не потерять равновесие окончательно, она ухватилась рукой за его плечо, ощущая, как перекатываются под кожей крепкие мышцы.  — Твою мать! — заорал Ивар, теряя хвалёное самообладание прямо на глазах. — Ты охуела?! Ида с трудом сфокусировала взгляд на его лице: мокром от воды и очень, очень злом. Его лицо было близко, так близко, что она смогла разглядеть и капли у него на щеках, и раздувающиеся от гнева ноздри, и плотно сжатые губы. Волосы прилипли к влажному лбу.  — Извини, — пробормотала Ида, чувствуя себя пьяной идиоткой. Такой она, наверное, и была. — Я не хотела… «Отлично, — подумала она, пытаясь оценить ситуацию. — Я сижу на коленях у Ивара Лодброка. Пожалуй, к такому жизнь меня не готовила…» По правде, жизнь её и к текиле в дешевом баре тоже не готовила. Однако она здесь, в доме Лодброков, после первого в её жизни загула, и Ивар Лодброк придерживает её за талию, и пялится на неё так, будто готов убить. Голубые глаза Ивара метали молнии. Ида видела, как стремительно они темнели от раздражения, а зрачок распахнулся, почти закрывая радужку, ставшую лишь тонким голубым окаймлением для черноты, выплеснувшейся в яркую синь. Вода, которую она случайно выплеснула на него, стекала у него по подбородку и шее. Ида была пьяна. Всё ещё. Иначе как она могла объяснить, что ей захотелось поцеловать его. Несмотря на смешанные чувства, что она испытывала к нему. Несмотря на то, что она не могла хотеть этого… ну, логически. Но тьма, клубящаяся у Ивара за душой, радушно приняла Иду в свои объятия, лишая последних всплесков разума, оставляя только притяжение, на которое Ида так беспечно не обращала внимания. Похоже, всё это были просто капризы её пьяного организма, о которых ей позже не захочется вспоминать. Подняв руку, Ида коснулась пальцем губ Ивара, смазывая капли, и понимая, что смотрит она ему прямо в глаза, и гнев в них сменяется удивлением, и недоумением, и страхом, и чем-то ещё, отчего вдоль позвоночника у неё бегут мурашки, а сердце пускается вскачь. Она и не думала, что способна вызвать у Ивара столько эмоций за раз. Ивар выдохнул.  — Слезь с меня, — произнес он тихо. Его голос дрожал, и сам Ивар ощутимо нервничал. — Иначе я тебя столкну сам, и тебе это не понравится. — Хватка его руки на её талии казалась железной. Разум вернулся, оставляя смутные желания позади, и заверещал сиреной, заставляя Иду придти в себя. Какого черта она делает, Иисус Христос, это же Ивар Лодброк! О, Господи… Что она едва не натворила?! Ивар продолжал смотреть на неё тяжелым взглядом — злым, испуганным… непонятным. Чтобы встать с его колен, Иде пришлось опереться ладонями о его плечи, и это оказалось не так-то легко. Голова опять закружилась, но она сумела обуздать свой организм и подняться на ноги.  — Извини, — повторила Ида ещё раз. Ивар ничего не ответил и молчал, пока она не вышла из кухни. И только когда Ида оказалась в коридоре, она услышала тихое и отчетливое «Твою же мать…», произнесенное таким тоном, что она поняла: видеться с Иваром в ближайшие пару дней она не захочет. Он выглядел очень злым, очень чем-то напуганным, и его прочувствованная фраза только подтверждала это. Никому в здравом уме не хотелось бы разозлить Ивара Лодброка. Ида поднялась на второй этаж на лифте, как и планировала, с остатками воды в стакане, которыми было бы не напоить даже котенка. Пить хотелось невыносимо, во рту пересохло, как в чертовой Сахаре, а сердце было не на месте, и Ида прокляла тот день, когда решила, что она умеет выпивать наравне с мужчинами. К счастью, у неё хотя бы всё ещё был стакан, в который она снова могла налить воды из-под крана взамен расплесканной. А точнее — разлитой прямо на лицо Ивара. Ида сглотнула, вспоминая, как сильно ей хотелось поцеловать Ивара там, на кухне, и как хотелось коснуться языком его шеи… и как хочется до сих пор, где-то там, в самых мрачных лабиринтах её желаний. И что он вовсе не был хилым, как многие инвалиды, и что ей понравилось ощущение его мышц под ладонью, и… Черт. Если алкоголь теперь всегда будет иметь на неё такое действие, похоже, что ей придется стать трезвенницей. Потому что невозможно смотреть на Ивара Лодброка с такой стороны. Невозможно и странно. И потому, что она понятия не имела, чем закончилась бы вторая их встреча при таких обстоятельствах. Похоже, что пьяная Ида Блэк… Лодброк умудряется терять связь с собственным разумом, и остаются только инстинкты, которым было чуждо чувство самосохранения. А ведь отец хотел, чтобы она соблазнила Ивара… Нет, не думать об этом! «Господи, как кружится голова…» У собственной спальни Ида пошатнулась, едва не упала снова, потому что пол внезапно начал уходить из-под ног, но смогла удержаться. Ей пришлось остановиться и вернуть себе равновесие прежде, чем она смогла открыть дверь. Осторожно поставив стакан на тумбочку и приняв наконец-то горизонтальное положение, Ида решила, что пить она больше не будет. Никогда. Хорошим это не закончится.