Aut vincere aut mori

Майские теплые вечера в Чикаго всегда приводили Блайю в полный восторг. Ей нравилось гулять по улицам родного и любимого города, и, хотя Чикаго не мог похвастаться чистым воздухом, ей казалось, что она всё равно ощущает аромат весны, пробивающийся сквозь запахи бензина, поджаривающихся на улицах хот-догов и шлейфов духов, остающихся после пробегающих мимо дам. Она попросила таксиста остановить машину недалеко от Парка Дирборн, чтобы прогуляться до Южной Стейт-стрит. Там она и договорилась встретиться с Сигурдом, прямо у Пиццерии Лу Манальти. Ей показалось странным, что Сигурд позвал её на свидание (с таким заговорщицким видом, что она подумала, что он хочет ограбить банк). Но что-то в затее побыть нормальной парой было настолько притягательным, что она согласилась. Торви со смехом посоветовала ей не надевать нижнее белье, и Блайя почувствовала, как полыхают её щеки.  — Ты предлагаешь мне так по улице идти?  — Ну да, — пожала плечами Торви. — У тебя довольно длинное платье, кто узнает?  — Ты сама никогда бы так не сделала, — пробормотала Блайя.  — Бьерн никогда не звал меня на свидание. — Был печальный ответ, и Блайя пожалела, что спросила. Ей захотелось обнять Торви, но та уже отвернулась. Блайя вдруг подумала, что могла бы представить Торви со щитом и мечом легче, чем в её платьях и с макияжем, а в следующую секунду та со смехом сбрызнула её какими-то духами, пахнущими лимоном и мятой, и Блайя закашлялась, и мысль была забыта. Духи не выветрились даже после поездки в душном такси, и она до сих пор могла чувствовать их запах, и удивлялась, что он не раздражает её, хотя обычно любой посторонний запах на коже вызывал у неё желание немедленно смыть его. Блайя ждала Сигурда, рассматривая прохожих, и уже собиралась было написать ему смску, но крепкие руки обняли её за талию, и, обернувшись, она увидела его.  — Для первого свидания вы слишком нагло себя ведете, молодой человек! — Она расхохоталась вместе с ним и, приподнявшись на мыски, чмокнула его в губы.  — Представь, что оно двадцать первое, и станет легче. — Сигурд высвободил одну руку, чтобы убрать за её ухо прядь волос, не уместившуюся в хвост. — Идем?  — И куда же ты поведешь меня? — Блайя ухватилась за его руку, в который раз поражаясь, как идеально умещалась в его ладони её собственная, небольшая и узкая.  — Для начала — к Лу. — Он кивнул в сторону пиццерии. — Но ненадолго, потому что я не хочу перекрикивать чужие разговоры, общаясь с тобой. Кстати… — Сигурд улыбнулся, потянулся и поцеловал её в шею, нисколько не смущаясь окружающих. — Ты пахнешь так, что я бы уже даже и в пиццерию не заходил…  — Э, нет! — Блайя пихнула его в плечо, стараясь игнорировать яркую картинку, возникшую в воображении. — Ты мне обещал свидание — держи слово!  — Хорошо, хорошо. — Сигурд мимолетно мазнул губами по её волосам. — Не волнуйся, тебе понравится. В пиццерии было полно народу, как и всегда по вечерам, ведь заведение Лу Манальти пользовалось бешеной популярностью у туристов, регулярно чекающих ТрипАдвизор. Сигурда это не беспокоило: он забрал заказ (две коробки, из которых пахло так аппетитно, что желудок у Блайи требовательно заурчал) и, выйдя на парковку, закинул их на заднее сидение машины.  — Не лимузин, конечно, миссис Лодброк. — Он открыл перед ней дверцу. — Но для сельской местности сойдет, не так ли?  — Ты напрашиваешься на комплимент себе или своей машине? — Блайя пристегнула ремень безопасности.  — Себе, разумеется, — невозмутимо отозвался Сигурд, заводя мотор. — Машине-то все равно, даже если ты её засыплешь комплиментами, а мне будет приятно. Вместо ответа Блайя потянулась и поцеловала его в щеку. Машина мягко двигалась по улицам города, и Блайя задремала под тихое звучание радио со старой рок-музыкой. Сквозь её дрему прорывалась мелодия, которую она не знала, но песня удивительным образом вплеталась в её сон, в котором Блайя шла босиком по пляжу, еще по-весеннему холодному, и волны лизали ей ступни. Она не знала, кого благодарить за это спокойствие, испытываемое вдали от дома Лодброков, и её губы сами зашептали короткую молитву, но не христианскому богу. Она благодарила Фригг за спокойствие, пришедшее к ней вместе с Сигурдом. Она благодарила Фрейю за любовь, осветившую её жизнь, и море ласково касалось волнами её ног, отвечая на молитвы. Она благодарила Одина за месть Элле, и ей не было стыдно за такие мысли об отце: после его смерти она приобрела настоящую семью. Её отец избивал её и хотел выдать замуж за Осберта, такого же жестокого, как и он сам — и поделом ему. Пусть древние чудовища жрут его на части в Аду. Пусть Хель взглянет ему в лицо своим мертвым глазом. Море согласно шумело.  — Любовь моя. — Сигурд легонько тряс её за плечо, и Блайя распахнула глаза. Шум волн исчез вдали. — Доброе утро, — он улыбнулся, заметив, что она проснулась. — Мы приехали. И тогда Блайя поняла, почему ей снилось море. Сигурд привез её на пляж у берегов озера Мичиган — небольшой и неприметный, явно не популярный у туристов, и поэтому пустынный даже вечером. Впрочем, ещё было не так жарко, чтобы жители города и приезжие ринулись охлаждаться в воду, и поэтому на берегу они были вдвоем. Блайя подумала, что майская погода имеет свою прелесть. Сигурд набросил ей на плечи куртку, предусмотрительно прихваченную им из дома. Блайя просунула руки в рукава, ругая себя, что не додумалась взять с собой верхнюю одежду сама. Он сидели на песке, жевали пиццу и разговаривали, наблюдая, как сумерки окутывают город, как воды Мичигана погружаются в темноту. Пицца остыла через двадцать минут, но все равно была похожа на пирог, пусть и холодный. Блайе было все равно. В ней медленно росло тихое счастье, и она бы не отказалась провести всю жизнь так. Рядом с Сигурдом. Где-то на природе, где не было бы людей, и в особенности — его сумасшедшей семейки, где у каждого в шкафу громыхали костями скелеты. Где каждый хранил страшную тайну. Они вдвоем потянулись за последним куском пиццы, но Сигурд оказался проворнее, и, перехватив его прямо перед носом Блайи, показал ей язык.  — Отдай! — Она потянулась за пиццей, но Сигурд откусил сразу половину и состроил ей рожу:  — Завидуй молча! — Но, заметив её жалобное лицо, протянул ей остаток. Потом они валялись на пледе, глазея на звезды — такие далекие и маленькие, чудом заметные в большом городе. Блайя думала, что, наверное, где-то в провинции, в маленьких городках, где каждый знает всех соседей вниз по улице, звезды гораздо больше и ярче. Сигурд обнимал её, притянув к груди, и тоже думал… о чем-то. Она не знала, о чем. Он что-то мурлыкал себе под нос, так тихо, что она не могла разобрать мелодию, и рассеянно водил ладонью по её спине. Блайя подумала, что давно не слышала его голос. Без его пения у них все могло сложиться иначе. Подняв голову, она взглянула ему в лицо, безмятежное и задумчивое, и попросила:  — Спой мне?  — М? — Сигурд повернулся к ней, щелкнул её по носу. — Ты уверена? Блайя кивнула. На миг Сигурд задумался, видимо, подбирая мелодию, потом тихо запел ей на ухо, и его негромкий голос посылал волну мурашек вдоль её спины, от основания шеи до поясницы.  — I’ll be kind, if you’ll be faithful, you’ll be sweet and I’ll be grateful. Cover me with kisses dear, lighten up the atmosphere. Keep me warm inside our bed, I got dreams of you all through my head. Fortune teller said I’d be free and that’s the day you came to me… Песня была старой, и Блайя слышала её как-то по радио, но сейчас казалось, что каждое слово в ней было пророчеством. Казалось, что Сигурд рассказывает их судьбу, и она потерлась щекой о его плечо, уткнулась носом в шею. Волны озера бились о берег, шумели, как настоящее море. Блайя думала, что если и есть её место в мире, то она его нашла. Здесь. Сейчас. И жаль, что нельзя продлить это навечно. Голос Сигурда немного усилился, и, лежа головой у него на груди, она могла слышать, как рождаются звуки, так её завораживающие. Блайя нашла его руку и переплела их пальцы, не осмеливаясь подпевать, хотя в горле щекотало от желания присоединиться.  — Come to me with secrets bare, I’ll love you more so don’t be scared. And when we’re old and near the end we’ll go home and start again. — Сигурд чуть приподнялся, заглядывая Блайе в лицо. — Могу я спросить, любовь моя?  — А? — Она не сразу поняла, что с ней разговаривают, с трудом возвращаясь из Страны Чудес, в которую успела унестись, даже не имея домика на колесах. — О чем?  — Come to me with secrets bared, I love you more so don’t be scared, — шепнул ей Сигурд и вновь улегся на плед, обращая взгляд к темному небу. — Потому, что у меня они есть. И что-то было в его голосе, что заставило Блайю перевернуться на живот и растянуться прямо на нем, заглядывая ему в глаза. Что-то, что заставило её взять его лицо в ладони и попытаться понять: зачем он задает такие вопросы? Зачем спрашивает? У неё был секрет. И имя ему было Элла.  — Мой отец избивал меня с тех пор, как мне было семь. — Блайя зажмурилась, чтобы не видеть лицо Сигурда, и сердце у неё в груди билось сильнее, чем даже в миг, когда он впервые поцеловал её. Вспоминать было больно: казалось, прошлое окончательно её отпустило, но достаточно было небольшого шага назад, и тень Эллы поджидала за углом. Сыновья Рагнара Лодброка могли убить его, но они не смогли бы убить воспоминания, таящиеся в самых темных уголках её души. Если бы Сигурд сказал что-нибудь, Блайя бы, наверное, ушла. Ей было холодно даже в куртке, и она скатилась с Сигурда, прижалась к его боку, закусив губу. Нет, она не винила его в болезненных воспоминаниях, вернувшихся к ней. Возможно, ей было нужно от них избавиться. Именно сейчас и здесь, когда волны Мичигана шумели так близко, а звезды светили им обоим, как умели.  — Он никогда не делал этого так, чтобы кто-нибудь мог заметить синяки. Никогда не бил по лицу. И я была рада, что уезжала в школу: даже самые строгие школьные правила казались ерундой рядом с тем, что отец мог ударить меня… — Она сглотнула. — Просто так. Ни за что. Я училась, Сигурд. Я научилась притворяться хорошей дочерью. — Блайя чувствовала, что слезы закипают в уголках её глаз, и она поморгала, глядя в темное небо. — Я научилась делать вид, что слушаюсь его во всем, но я его ненавидела. Он заставлял меня… — Даже сейчас она ощущала, как заливаются краской стыда её щеки, и слезы все-таки потекли по лицу, но не по щекам, а куда-то к ушам. Противно и мокро. — Он заставлял меня…  — Блайя… — Сигурд вытирал ей слезы пальцами, и она могла видеть, как ему стыдно и больно за этот вопрос. — Не надо. Она помотала головой. Ей было нужно освободиться, и она могла чувствовать, как с каждым словом, именно здесь и сейчас, тень Эллы уходит во тьму, туда, где ей и положено оставаться.  — Он заставлял меня регулярно проверяться у гинеколога, — выдохнула Блайя, и её отпустило. Совсем. Горький комок, застревавший в горле каждый раз, когда она вспоминала отца, растворился, ушел. И, наверное, Элла больше никогда не побеспокоит её сны. Ему незачем приходить. — Знаешь, когда вы его убили… Я, наверное, должна жалеть была, да?  — Нет.  — Да, должна. Но я не жалела. И всё это время Элла снился мне. Первое время — очень часто, потом — реже. Я видела его таким, каким вы его оставили — вскрытым, изуродованным, и я думала, что он знал, что я была рада его смерти, и в моих снах он полз ко мне, оставляя на полу кровавые следы… — Она сглотнула. — Но больше он не придет. Я это знаю. Сигурд привлек её к себе, и несколько минут они просто лежали молча, глядя друг другу в глаза. Ощущая, как падает ещё одна стена между ними. Не последняя, но одна из многих. Блайя знала: люди всегда строят стены вместо мостов, и каждая тайна, каждый невысказанный секрет, скрываемый от самых близких — это ещё один кирпичик в стену, преодолеть которую однажды может стать невозможно. Если не постараться однажды её разрушить.  — Когда мне было семь, я видел, как утонула моя племянница. Сигурд прикусил губу, подбирая слова. Блайя положила руку ему на грудь, ощущая, как тяжело и нервно он дышит. Ей хотелось остановить его (зачем, зачем он это рассказывает?), но она знала, что он не позволит ей. У него были свои собственные демоны, и прямо сейчас он сражался с ними, как умел. И всё, что она могла — не мешать ему. Помогать ему. Быть рядом с ним.  — У Бьерна была девушка, Торунн. Я почти не помню её, был слишком маленьким. У них была дочка, Сигги. Знаешь, я её тоже почти не помню. Спроси, и я не вспомню, как она выглядела. Но я помню, что иногда, пока Торунн и Бьерна не было дома, моя мать следила за ней. — Он сжал зубы, лицо его скривилось на мгновение. — Я помню, ты спрашивала, почему я ненавижу свою мать? Блайя помнила. И ненавидела себя за тот вопрос, видя сейчас, как ему больно и плохо, и как сбивается его голос.  — Сигурд…  — Всё нормально. — Он провел пальцем по её губам, мягко обводя их контур. — Я хочу, чтобы ты понимала. Она понимала, о да. Она понимала, что он клещами вытаскивает из себя каждое слово, и ненавидела саму себя за то, что когда-то спросила. Она понимала, что есть тайны, которые Сигурд бы предпочел хранить в себе до гробовой доски. Но если она разрушила стену со своей стороны, ему пришлось разрушить её со своей.  — В тот день к Ивару пришел врач. Знаешь, она постоянно таскала к нему каких-то врачей, целителей, жрецов, надеялась, что он встанет на ноги. Этот врач ходил постоянно. Я даже имя его помню. — Сигурд прикрыл глаза на мгновение, потом глубоко вздохнул. — Харбард. Но это не важно. И она оставила Сигги в саду, у бассейна. Одну. Ребенка. Маленького. Двухлетнего… — Его голос сорвался, и Блайя обхватила рукой его затылок, прижимаясь лбом к его лбу. — Сигги упала в бассейн. Я видел в окно. Она упала и захлебнулась. Я бросился к матери, но её нигде не было, и я просто бегал по дому, искал её и ревел в голос, а потом она вышла из какой-то комнаты и спросила, почему я так ору… Блайя не мешала ему говорить, но в ней росла молчаливая, тихая злость на Аслауг, оставившей ребенка одного в саду. На Аслауг, халатность которой лишила Сигги жизни, а Сигурда — покоя.  — Отца всё время не было дома, он строил империю, с которой мы сейчас имеем дело, и мать была для меня всем. — Сигурд говорил, и на его длинных ресницах тоже дрожали слезы, которые он запер в себе много лет назад. Запретил себе плакать, и всё эти годы справлялся со своей болью в полном одиночестве. — Когда я бросился к ней, рассказывая, что Сигги упала, и нужно посмотреть, что происходит, она ответила, что нужно накормить Ивара, а Сигги подождет. Я был ребенком. Я не знал, что такое смерть, но где-то внутри я понимал, что может быть поздно, и я ходил за ней хвостом, умоляя пойти со мной, я тянул её за руку, а она прикрикнула на меня… при Иваре. И сказала, что она не пойдет проверять, что случилось с Бьерновской соплячкой, потому что надо кормить Ивара, и она нужна ему больше. Я не знаю, должен ли винить Ивара за то, что он смеялся. Но я виню мать, потому что она не поняла, что я не вру. Он говорил, что все нормально, но Блайя видела, что ничерта не было нормально. Сигурд плакал, так же, как она сама плакала, рассказывая об отце, но плечи его расслабились, и она чувствовала, что еще одна из его стен, состоящая из мрачных секретов, тоже начала рушиться, и каждое слово освобождало его душу ещё на чуть-чуть.  — Иногда я думаю, что я несправедлив к Аслауг. — Сигурд вновь перевернулся на спину и уставился в небо. Блайя прильнула к нему, обнимая его за пояс. — Свой ребенок всегда ей был ближе чужого. И, наверное, это нормально?  — Нет, — пробормотала она ему в футболку, сердясь на него за такие мысли. — Ты судишь о ней правильно. Я не знала твоей матери, и я почти не помню своей, но мне кажется… — Она запнулась, подбирая слова. — Мне кажется, что твоя мать…  — Ш-ш-ш… — Сигурд положил палец ей на губы. — Всё хорошо. Блайя вовсе не была в этом уверена, однако поняла, что разговор для него закончен. Он сказал всё, что хотел, и тема для него теперь была закрыта. И ей очень хотелось верить, что навсегда, только вот она понимала: чтобы вытравить ненависть к Аслауг из его сердца, им придется вернуться в его воспоминания не раз и не два. Он отошел через полчаса молчания: просто продолжил мурлыкать себе под нос очередную песню, будто ничего не случилось, и Блайя расслабилась, прижимаясь к его теплому боку. Наверное, на идеальном свидании люди не рассказывают друг другу темных секретов, но и они не были идеальными, а всего лишь самими собой — двумя людьми, в жизни которых не было места ни для кого, кроме друг друга. Они жевали пиццу под звездами и смеялись над дурацкими шутками, и любили друг друга, и просто были. Разве этого мало? Она считала, что нет. В самый раз.  — Поцелуешь меня? — спросила Блайя. Ей хотелось целоваться. И заниматься любовью. И чувствовать всем своим существом, как жизнь торжествует над смертью, а настоящее — над прошлым, как бы пафосно это ни звучало. Будущего нет. Завтра становится сегодня. Будущее — это всего лишь промежуток между сегодняшним днем и завтрашним, который тебе никогда не поймать.  — Спрашиваешь? — Сигурд приподнял бровь, а затем просто склонился к ней, увлекая в поцелуй. Забирая всё страхи и боль, и освобождая их обоих от прошлого, потому что любые темные тайны лишь заставляли их любить друг друга сильнее. Блайя обхватила ладонью его затылок, зная, как любит он ощущение её рук в волосах, и в который раз ощутила: что бы их обоих не разделяло, они всегда будут лишь мужчиной и женщиной, безнадежно любящими друг друга. Прохлада, которой веяло от озера, напомнила ей о благодарности Фрейе, и Блайе даже показалось, что богиня, прославляемая её новой семьей, услышала её слова. И, наверное, их не нужно было произносить вслух. «Спасибо…». Сигурд провел языком по её нижней губе, потянул её зубами, и Блайя застонала в неразорванный поцелуй. Язык Сигурда скользнул в её рот, изучая, лаская, напирая и снова лаская, и знакомое ощущение головокружения заставило Блайю вцепиться пальцами в ткань его футболки. Ей стало жарко, несмотря на вечернюю свежесть, и она выбралась из куртки, даже не чувствуя ветра, касающегося кожи. Сигурд провел ладонью по её ноге, задирая подол платья наверх, всё выше и выше, и Блайя вспомнила, что всё-таки последовала совету Торви, сама не зная, почему. Возможно, ей хотелось ощутить себя немного другой, более смелой. Возможно, ей просто так захотелось. Или ей было интересно, как отреагирует Сигурд. И, разумеется, ей довелось узнать его реакцию — как раз в момент, когда его рука переместилась на внутреннюю сторону её бедра. Отстранившись, Сигурд взглянул на Блайю, распахнув глаза.  — Ты прикалываешься, — пробормотал он негромко и низко. Вместо ответа Блайя ухватилась за подол, одним движением сняла платье через голову и успела заметить, как участилось дыхание Сигурда прежде, чем он потянул её на себя, и мир вокруг них просто исчез. Потом они валялись в объятиях друг друга, глядя на небо, и весенний ветер осторожно касался разгоряченных тел.  — Тебе не холодно? — Шепотом спросил Сигурд, глядя на Блайю сверху вниз.  — Не-а. — Она помотала головой, вычерчивая пальцами узоры у него на животе. — Но зато в моей вагине, кажется, полно песка, спасибо Торви за совет, — шутливо добавила она, и Сигурд расхохотался. Блайя ткнула его локтем в бок: — Что ты смеешься? Тебе бы понравилось? Не обращая внимания на её возмущение, Сигурд продолжал хохотать, закрыв лицо ладонью, разве что не икал, и Блайя не знала, обидеться на него или посмеяться вместе с ним. В итоге, она выбрала второе, и они смеялись, пока у обоих не заболели бока.  — Ну-у-у… — Немного успокоившись, Сигурд подмял Блайю под себя и легко поцеловал в шею. — По крайней мере, мы не в лесу. — Он продолжил целовать её, спускаясь на ключицы, и Блайя хихикнула, ощущая контраст его губ и щетины, легко царапающей кожу. — Иначе там было бы ещё и полно травы… И жучков!  — Фу, заткнись! Я тебя ненавижу! * * * Уезжать не хотелось обоим. Блайя нехотя натянула платье, отыскала балетки и долго вытряхивала из них песок, надеясь, что, если они задержатся ещё немного, необходимость возвращаться домой отпадет сама по себе. По дороге в коттеджный район Чикаго Блайя снова уснула, но ей не снилось ничего, и она была благодарна за это всем богам, существующим на этом свете. С тех пор, как она вошла в семью Лодброков и надела на шею серебряного змея, подаренного Сигурдом, ей снились сны, которые ей приходилось разгадывать. Постоянно.  — Похоже, что мы даже не пропустили ужин, — произнес Сигурд почти расстроено, когда взглянул на часы. — Только десять вечера. Мы могли задержаться.  — Думаю, никто не стал бы нас ждать, — Блайя зевнула. — Но я все равно чертовски хочу есть, а мы сожрали всю пиццу. Сигурд ухмыльнулся:  — Ещё бы ты не хотела есть! — Он успел выйти из машины прежде, чем Блайя ткнула его локтем в ребра или пнула ногой. — А что? — Он открыл перед ней дверцу и помог выбраться наружу. — И не вздумай меня бить! — Подняв руки в примирительном жесте, он сделал шаг назад. — Это вообще-то ты не надела белье сегодня!  — Ты вообще его не носишь, — буркнула Блайя. — Это должно как-то влиять на меня? — сухо добавила она, оглядывая его с головы до ног. Разумеется, это влияло, но она не собиралась признаваться в этом.  — Туше, — закатил глаза Сигурд, не распознав её лукавство. — Но я отыграюсь, засранка! «Неужели?» На губах Блайи заиграла издевательская улыбка. Подойдя к нему как можно ближе, Блайя приподнялась на цыпочки, положив руки ему на плечи, и, прильнув к нему всем телом, шепнула:  — Сегодня мы ночуем в разных комнатах, не забывай об этом… Она провела языком по его шее и тут же по-детски отпрыгнула в сторону, но Сигурд перехватил её за руку. Его прищуренные глаза цвета северного моря не обещали Блайе легкой жизни.  — У меня будет масса времени, чтобы отыграться. Я подожду. Они ввалились в дом, хохоча и обнимаясь, но хмурый Ивар в гостиной был способен лишить настроения кого угодно. Блайя посерьезнела, одернула юбку и пробормотала:  — Я пойду, переоденусь к ужину.  — Будь добра, — вскинул брови Ивар, оглядывая их и явно подмечая припухшие губы, песок в волосах и помятую одежду. — Выглядите оба отвратительно.  — Я даже не знаю, что хуже: грязная одежда или мрачная рожа, — не остался в долгу Сигурд, в упор глядя на брата. — По-моему, всё-таки второе.  — Зато ты, я смотрю, счастлив, — процедил Ивар. — Как будто в нашей семье недостаточно проблем, над которыми нужно думать. Впрочем, я забыл: ты не привык думать, братец. Ты не в состоянии пошевелить ни одной извилиной, потому что твой мозг находится у тебя между ног! И каково тебе думается хером? Сигурд вскинул брови.  — Во всяком случае, он там хотя бы есть и работает. Ивар зарычал, как рассерженный волк, нащупывая на журнальном столике что-нибудь, чем можно запустить в голову Сигурда. Его рука добралась до стеклянной пепельницы, и Сигурд напрягся, готовый уходить в сторону от броска.  — Привет, Сигурд, Блайя. — Вниз по лестнице, зевая, сползла Ида. — Ивар, — она кивнула и Бескостному. — Я надеюсь, я не проспала ужин? Ивар зашипел сквозь зубы, и его хватка на пепельнице разжалась. Он смерил взглядом Иду, целиком, от носок балеток до последнего волоска в её конском хвосте, и взгляд этот мог обещать ей любые кары небесные, если она скажет ещё хоть слово в его сторону.  — Нет, — ответил он, сжимая губы в тонкую полоску.  — Вот и отлично, — пропела Ида, одернула блузку. На её пальце сверкнуло обручальное кольцо, напомнившее и Сигурду, и Ивару, что Ида Блэк теперь была частью их семьи, и сделать с этим они пока что ничего не могли. — Что сегодня на ужин?  — Одна наглая девчонка под клюквенным соусом. — Очень тихо, но отчетливо произнес Ивар. Ида чуть порозовела, но, как Блайя отметила с удивлением — вовсе не от гнева, а от неловкости. Ивар же никогда прежде не отпускал такого рода комментариев. — Переоденься, Змей, — обратился Ивар к Сигурду, откинулся на спинку кресла, потер переносицу двумя пальцами. — И ты тоже, Блайя. Смотреть противно. Блайя запаковалась по самое горло, в джинсы и водолазку: после комментария Ивара ей не хотелось оставлять ни одного лишнего сантиметра обнаженной кожи. Ей казалось, что чертов Ивар Бескостный внезапно оказался третьим на их свидании, и вечер оказался безнадежно испорченным. Если быть точным, весь вечер перед свадьбой оказался безнадежно испорчен, и его не могло исправить ничто: хотя бы потому, что им ещё и спать предстояло в разных комнатах, а вставать — в шесть утра, чтобы всё успеть. Торви сообщила, что по традиции (господи, Блайя ненавидела это слово) жениху и невесте нужно было провести последнюю ночь перед церемонией в разных домах, но Сигурд заявил, что в бывший дом Кингов Блайя не поедет, и им пришлось ограничиться разделением по комнатам. Блайя не знала, что приснится ей сегодня, но подозревала, что ничего хорошего: без Сигурда рядом ей никогда ничего хорошего не снилось.  — Как дела, Ида? — поинтересовался Хвитсерк, накладывая себе в тарелку стейк с гарниром из овощей, только порция выглядела так, будто ей можно было накормить как минимум несколько человек. — Я слышал, ты нашла работу? Ида, сидевшая прямо напротив него, мило улыбнулась, но Хвитсерк вдруг скривился и едва не уронил картофелину с вилки обратно в тарелку.  — Всё отлично. — Её тон был настолько сладким, что любой догадался бы, что она мечтает убить Хита, очень медленно и мучительно. — А твои как? Хвитсерк ухмыльнулся, запихивая в рот отрезанный кусок мяса.  — Если ты прекрасно себя чувствуешь, почему бы нам не отпраздновать твою новую работу, м? Блайя видела, как лицо Ивара буквально налилось багровым цветом, и он, едва сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик, произнес:  — Почему бы вам, для начала, не дать всей семье поесть в тишине и покое?! — И он с остервенением ткнул вилкой в свою порцию.  — Как на погосте? — фыркнул Хвитсерк. — Прекрати, Ивар, никто не хочет смотреть на твою жующую постную рожу, дай хоть поговорить нормально. Ивар скрипнул зубцами вилки по фарфору, проткнув кусок мяса насквозь. Блайя почувствовала, как в воздухе запахло электричеством. А по взгляду Сигурда поняла, что он собирается подкинуть поленьев в разгорающийся костер семейной ссоры. Она предупреждающе стукнула его под столом носком балетки по щиколотке. «Только бы он промолчал…»  — Ивар, тебе нужно успокоиться. — Не обратив на её предупредительный пинок никакого внимания, Сигурд облизнул губы, сощурился, глядя Ивару прямо в лицо. — Ты ведешь себя, как ребенок. Обратись к Торви, братец, она дает отличные советы. Спасибо, сестренка, ты — супер. — Он выглядел, как обожравшийся сметаны кот, и на его губах мелькнула и пропала довольная улыбка. Торви фыркнула в кулак, а Блайя с ужасом почувствовала, как её щеки заливает краска стыда, и ткнула Сигурда локтем под ребра. В который раз за день.  — А нельзя ли подробнее для тех, кто не в теме? — Хвитсерк глотнул воды из стакана, с любопытством поглядывая на хихикающую Торви. — Мне кажется, я что-то интересное упускаю, нет?  — Впрочем, — безжалостно припечатал Сигурд, полностью игнорируя и Хита, и алеющие щеки Блайи, — её советы для тебя бесполезны. Таким образом снимать напряжение тебе не дано. «О, Господи, — подумала Блайя, не вполне уверенная, кому из богов она молится. — Почему он не может держать язык на привязи?!» Никогда не мог, она знала. Как знала и то, что каждый раз, когда Ивар убивал его во снах, Сигурд всегда говорил слишком много и не следил за тем, что именно он сказал. И как они оба не видели, насколько они похожи, насколько, на самом деле, близки друг другу по духу? Больше, чем к Хвитсерку или Уббе. Ида закашлялась, будто вспомнила что-то, для неё неприятное, и её старательные попытки не смотреть на Ивара в очередной раз потерпели позорную неудачу. И, где-то там, на периферии сознания, заполненного страхом за Сигурда, Блайя подумала, что между этими двумя, определенно, что-то произошло. Ивар, удушливо покрасневший до самой шеи, точно так же старался не смотреть на Иду, и сжимал в руке вилку с таким видом, будто собирался воткнуть её Сигурду в глаз.  — Твою мать, как вы мне все надоели! — Бьерн вдруг резко поднялся, грохнув стулом. — Только и делаете, что сретесь, будто бабу делите! Неужели вы не понимаете, что, пока вы ведете себя, как дети, наш бизнес будет приходить в упадок, и мы все останемся в полном дерьме! И что, думаете, именно этого от нас хотел отец?  — Ты мне скажи! — Ивар стукнул кулаком по столу. — Ты же лучше всех знаешь, что было нужно Рагнару Лодброку! Только фирму он почему-то оставил мне! Бьерн взглянул на него с такой жалостью, будто Ивар сказал что-то очень, очень глупое, и Блайя увидела, как долго он копил в себе свое недовольство, как долго не давал ему выхода. И, припоминая, что однажды трагедия, развернувшаяся на глазах у воинов Великой Языческой Армии, началась точно так же, она выпрямилась, не в силах остановить бешено бьющееся сердце. «Великая Фрейя, только не Сигурд, только не сейчас…»  — И ты можешь гордиться этим сколько угодно, Ивар. — Голос Бьерна был горек. Бьерн покачал головой. — Однако ты получил эту фирму готовенькой и успешной, со всеми связями, наработанными Рагнаром, со всеми контрактами и прибылью. Со всей империей, которую он построил. Бьерн смотрел Ивару прямо в глаза, ничего не боясь и не опасаясь, и Ивар, красный до этого момента, как помидор, побледнел, будто с его лица кто-то ластиком стер все краски. Он ухватился за нож, которым резал стейк, и сжал его в руке.  — Осторожнее, Бьерн, — хрипло произнес он. — Ты ходишь по краю. Бьерн пожал плечами, явно не слишком заботясь о собственной безопасности. Он стоял, скрестив руки на груди, и смотрел на Ивара так, будто разговаривал с неразумным дитем.  — Я знаю об этой фирме больше, чем ты, Ивар. Я наблюдал, как отец её строил. Я видел, как дядя Ролло пытался её отнять, и, если бы не удачная женитьба на Гисле, принесшая ему завидное положение в торговле, он бы и сейчас не оставил попыток. Я видел, как отец создавал эту империю, кирпичик за кирпичом, чтобы однажды оставить её вам, идиотам. Он бросил мою мать ради того, чтобы вы родились, а Аслауг он оставил ради работы, чтобы вы жили в достатке. Давай, Ивар. Убей меня. Что ты еще можешь? Что умеешь? — Бьерн стоял, как каменное изваяние, и только верхняя губа его подрагивала, показывая, что ему не всё равно. Что на самом деле всё, что он говорит, причиняет ему не меньшую боль, чем другим. Лицо Ивара скривилось, он крепче сжал нож, замахиваясь и целясь прямо в Бьерна. Торви первой вскочила на ноги, закрывая своим хрупким телом Бьерна, будто лань пыталась защитить медведя. Ида ахнула, зажала рот рукой, подскочила на стуле. Сигурд тоже встал, но, в первую очередь, заслоняя собой Блайю, на случай, если Ивар психанет окончательно.  — Ивар, прекрати! — подал голос Уббе, сидевший слишком далеко, чтобы остановить младшего брата. — Не слушай его! Для Блайи все происходящее было фильмом в замедленной съемке, и она вдруг тоже обнаружила себя на ногах, цепляющейся за Сигурда, пытающейся уберечь его от необдуманных поступков. Она не понимала, что случилось с Бьерном, но понимала, что это не может закончиться хорошо.  — Ивар… Ида поразила всех. Она подскочила к Ивару, вцепилась в его руку, и это напоминало попытки мышки сдвинуть с места гору.  — Ивар, пожалуйста, — выдохнула Ида, заглядывая ему в лицо. — Не делай этого. Ты будешь жалеть. Что могла знать Ида Блэк, ставшая женой Рагнара Лодброка, о том, что может заставить Ивара пожалеть? Все взгляды обратились на неё, и Хвитсерк тоже поднялся, очень медленно вытаскивая из-за пояса нож. Блайя обхватила Сигурда со спины, утыкаясь лицом между его лопаток, и ей было плевать, что она выглядит трусихой — пусть, если это удержит его, убережет, заставит включить разум и промолчать. Хотя бы ради неё… Ивар попытался вырвать руку, но Ида ногтями вцепилась в его кожу, причиняя явственную боль. Блайя держала Сигурда в объятиях, напоминая, что ему есть, ради чего жить, ради чего оставаться в стороне в семейных дрязгах. Ивар медленно сглотнул, опустил руку, глядя куда-то себе на колени. Подбородок его дрогнул. Освободив запястье из хватки Иды, Ивар сморгнул и, развернувшись, выкатился из столовой. Ида, дрожа всем телом, вернулась на свое место, обхватила голову руками, глядя в тарелку. Она была белой, как полотно. Хвитсерк подскочил к ней, взял её за плечи. Блайя выдохнула. Сигурд был жив, и она могла чувствовать, как он расслабляется, понимая, что гроза прошла стороной. Эти сны могли свести её с ума: теперь каждое движение Ивара заставляло её напрягаться, будто в любой момент Ивар мог попытаться убить Сигурда. Она должна поблагодарить Иду, как только будет возможность. *** Блайе снилась Аслауг. Высокая, с рыжевато-каштановыми волосами, уложенными в косы, в длинном тканом платье, она стояла на краю скалы и смотрела на бушующие волны, и пела. У неё был высокий, сильный голос, и её пение уносило ветром в сторону северного моря. Она пела на своем языке, мрачном и жестком, но прекрасном, как северная природа, как скалы страны, откуда Аслауг была родом. Почему-то Блайя знала, что пела она пророчество, и ей было больно от того, что она не могла понять ни слова. Аслауг обернулась на её шаги.  — Здравствуй, Эллесдоттир. — Она обернула вокруг плеч свою шаль. — Я знаю, как ты зла на меня из-за слов моего сына, и я не собираюсь оправдываться перед тобой. Однажды мы с Сигурдом встретимся в Вальхалле, и у нас будет много времени, чтобы разговаривать — целая вечность. И у него будет много времени, чтобы любить тебя и ждать, когда ваши дети присоединятся к нам в чертогах Одина. Я здесь не за этим.  — Тогда зачем ты в моем сне, Аслауг Сигурдсдоттир? — Блайя понятия не имела, откуда пришло к ней это старое имя, как не знала, откуда приходят к ней воспоминания о жизнях, которых она не могла и не должна была помнить. Воронье вспорхнуло из высокой травы, взмывая в небо с громким, надсадным карканьем.  — Много раз Сигурд погибал от руки Ивара, и в этом есть и моя вина. — Аслауг смотрела на Блайю, и в её жёлто-зеленых глазах, так похожих на глаза Хвитсерка, пряталась боль, которую она не могла скрыть. — Но сейчас ты смотришь не туда. Если ты не поверила Провидцу, тебе стоит поверить мне — ты, как и я, вёльва. Смерть Сигурда близко, но змея в траве — не Ивар, он не способен укусить исподтишка. Я была убита подло, хитро, и так же умрет Сигурд, если ты не раздавишь змее голову. Блайя готова была кричать: она не понимала, о какой змее все говорили ей, потому что ощущала себя в чертовом гадючном клубке, и каждый норовил укусить другого раньше, чем чужие зубы вонзятся в тебя самого.  — Его хочет убить тот, кто убил тебя? «Лагерта, Лагерта, Лагерта». Аслауг не стала подтверждать или опровергать её догадок. Она взглянула на Блайю печально и, шагнув к краю обрыва, прыгнула вниз, сопровождаемая шорохом вороньих крыльев. Черные птицы, верные спутники Одина… Блайя подошла к самому краю скалы, посмотрела вниз и ахнула, отшатнулась: вместо волн там шевелились змеи. Сотни, тысячи змей, и, увидев Блайю, они зашипели.