— Если я велю тебе спрятаться, ты это сделаешь?
Заброшенная хибара смотрела на нас подслеповатыми провалами выбитых стекол. Зеленые волосы мха стелились от крыши и до самого основания. Окрест высоко стояли заросли злой крапивы. По правде сказать, хотелось повернуть обратно, выйти на дорогу и припустить по ней в сторону обжитого Литтл-Хэнглтона. Вместо этого я поплотнее запахнула мантию, которую Дамблдор одолжил у Джеймса. Вместе мы перешагнули порог вконец одичалого жилища. Я осталась стоять у дверей, не в силах заставить себя идти дальше. Здесь тоже было проклятое озеро, но другое — невидимое взору. У порога оно лишь плескалось, мазнув дегтем безысходности по носкам ботинок. Чем дальше, тем выше поднимались темные воды. Медленно, точно и правда в тяжелой воде, Дамблдор повел руками, исследуя лишь ему одному приметные струны, протянутые из одного угла в другой. Здешняя магия не звенела, не пела радостно нечаянному гостю, нет… Она утробно ворчала, оборачивая паутиной и путая мысли. Здесь никогда не было счастья, этот дом не знал гармонии — ссоры да горькая неприязнь пропитали каждый камень. Закусив губы, я наблюдала за тем, как Дамблдор осторожно распутывает этот клубок, как он все ближе к моменту, которого я ох как боялась…— Если велю убежать, подчинишься?
Наконец, руки его коснулись стены. С усилием он провел ладонью по старому камню, на котором тотчас проступил знак Даров смерти — черный, словно тщательно выведенный куском угля. Указательным пальцем Альбус повел неразрывную линию: сверху вниз по палочке, перейдя к окружности кольца и с нее переместившись к внешнему треугольнику мантии. Едва он пришел к точке, с которой начал, камень исчез, открывая глубокий тайник. Дамблдор пробовал подсветить, но лучи не были способны пройти царящий там мрак. Он оглянулся на меня в задумчивости. Чем могла я помочь, не владеющая тайными знаниями Северуса, в случае нападения ядовитой твари или какой другой напасти? Эта мысль прошла между нами без слов, профессор отвернулся и запустил несколькими заклинаниями вглубь. Хибарка возмущенно зашумела ветром в битые окна — Дамблдор запустил руку в тайник и достал из него кольцо.— Если велю бросить меня, спасаться самому, ты сделаешь то, что я скажу?
Он смотрел на кольцо слишком долго. Дольше, чем было необходимо для изучения и дальнейшей отправки в зачарованную сумку на поясе. — Я не желал этого, — сказал Дамблдор кольцу. Отчего-то мне показалось: он не понимает, что говорит вслух. В хибаре начали сгущаться сумерки. Меж нами пролегли рваные ленты темного тумана. — Профессор, просто уберите его в сумку, — громко сказала я. — Я хочу, чтобы ты знала: я не желал этого, — повторил Дамблдор с всевозрастающей горечью в голосе. — Прости меня! Ты слышишь? Прости! Я вовсе не хотела вмешиваться. Ноги уже давно уносили меня прочь, но только в мыслях. В реальности, преодолевая сопротивление несуществующей воды, я поспешила к директору. Мои руки сжали его запястье. «Вы погибнете, профессор!» — то, чего сказать не могла. — Дары или крестражи?! — крикнула я. Впервые за все это время, он обратил ко мне свой взгляд — затуманенный, удивленный. В одной руке он держал Бузинную палочку, в другой — Воскрешающий камень. Какая-то мысль неожиданно посетила его. — Отдай мне свою мантию и уходи, — коротко приказал Дамблдор. «О Боже, он хочет стать Властелином смерти! Как он может верить в это? Верить здесь?» — Ты обещала слушаться, — никогда бы не подумала, что его голос может быть таким холодным. Я отпустила запястье директора и сделала несколько шагов назад. — Пожалуйста, Альбус… Дары или крестражи? — Дары, — ответил он, надел на палец кольцо и черный вихрь взвился вокруг нас.***
Я проснулась от собственного отчаянного крика. Августа что-то говорила, но я не могла разобрать от захлестнувших меня рыданий. Все было кончено. Только что на моих глазах все было кончено. Он выбрал дары и погиб. И я ничего не смогла сделать. Глупая девочка, которая отчего-то решила, что оказалась в этом мире, чтобы спасти его… — Bono sis animo*! — воскликнула миссис Лонгботтом, и теплая волна зародилась посреди ледяного крошева моего отчаяния. Растопив его, она побежала к рукам и ногам, даря им приятную расслабленность. Я стала дышать ровнее. Чьи-то руки уже колотили в дверь. Августа поднялась, надела халат и выглянула в коридор, чтобы сообщить, что мне приснился дурной сон. — Я хочу ее видеть, — требовал Джеймс. — Юноша, держите себя в руках. Это просто неприлично, — возмущенно втолковывала ему пожилая леди. Соскользнув с кровати, я подошла к ним и тихо сказала: — Можно мы посидим на кухне, миссис Лонгботтом? Мне уже лучше, но заснуть я все равно не смогу. Августа неодобрительно покачала головой, но возражать не стала. Быстро переодевшись в домашнее, я вышла к Джеймсу. Он крепко меня обнял, а потом мы спустились на кухню. Там Джеймс поставил греться чайник, сел рядом и укутал нас обоих пледом. — Что случилось? — Не хочу говорить, — я отвернула лицо от него. Заклинание все еще успокаивало, но не могло справиться с печалью. Джеймс молча разглядывал мое грустное лицо. — Почему ты не можешь все разделить со мной… Это был не вопрос, а полное расстройства утверждение. — Ты веришь в то, что говорит иногда Сивилла Трелони? Джеймс фыркнул, озадаченный неожиданным поворотом нашего разговора. — Нет, — честно признался он, — а надо? Мне казалось, она просто странная. Я поддела пальцем фарфоровое блюдечко. — Значит, ты не веришь в предсказания? Джеймс положил голову на согнутую в локте руку. Вечно растрепанные кудри со сна выглядели совсем несогласными друг с другом. — Не верил. Но я поверю тому, что скажешь ты. Я мучительно подбирала слова. — Ты научилась предсказывать будущее? — вдруг осенило Джеймса. — В тебе открылся какой-то дар, после того, как ты… В этом дело? Но ты так кричала… Ты видела что-то плохое? — Нет, я не как Сивилла Трелони, но, да, видела. Джимми… — Да? — Что если Дамблдор погибнет? Как ты думаешь, мы сможем победить Волдеморта, если с нами не будет Дамблдора? Я посмотрела ему прямо в глаза. Поттер нахмурился, всерьез обдумывая этот вопрос. — Мы непременно победим, — наконец, ответил он. — Каким бы гениальным ни был этот ублюдок, нормальных волшебников больше. Дамблдор — один в своем роде, это правда, но мир полон удивительных людей… — …умеющих любить, да, — закончила я, вдруг понимая, что Дамблдор никогда не противопоставлял силу силе. Только любовь. В конце концов, не сила вышибла дух Темного Лорда из тела, а добровольная жертва Лили Эванс. И этот парень, который сейчас изо всех сил согревал промозглый от кошмаров воздух этой ночи, он же сам… сам встал у Волдеморта на пути. Не имея даже палочки в руках — только любовь к своей семье в сердце. О Господи, да. Мы победим. Даже если Дамблдор оступится и заплатит за это жизнью, мы просто не можем проиграть. Потому что он прав и всегда был прав: у нас есть то, чего нет и никогда не будет у Волдеморта с его слугами. Чайник начал посвистывать, и Поттер одним движением палочки переместил его на подставку. Обернутые пледом мы уже не мерзли. И, в общем, чая, наверное, нам тоже уже не хотелось. Я просто чувствовала его губы на своих, и отвечала им — впервые за все время искренне, прикасаясь ладонями к его лицу и запуская пальцы в непослушные волосы. Да, где-то по краю сознания проходила мысль о том, что Джеймс все еще не знает правды. Но почему-то мне казалось — необъяснимо, иррационально — что этот нежный и упрямый парень любит именно меня.***
— Я собираюсь посетить Литтл-Хэнглтон, — мы шли по дорожкам небольшого сада Августы Лонгботтом, и в полуденных лучах влажный воздух сиял. — Профессор Дамблдор, могу я попросить вас отложить эту поездку до завершения одного дела? — у меня было время подумать над увиденным, и сейчас я просто надеялась. — Какого же, Алиса? — Дамблдор бросил на меня заинтересованный взгляд. Я взяла его под локоть. — Профессор, это сложно — создавать портреты бывших директоров школы? — Скорее, да. Пожалуй, да, сложно. Но, видишь ли, в чем дело… Их созидает магия Хогвартса. Создает такими, какими запомнила. Быть может, однажды кто-то из Основателей задал этому ход, но сейчас все совершается само собой. Я кивнула. — Мне кажется, у вас получится, мистер Дамблдор. Создайте портрет сестры и подарите брату, — наши взгляды встретились. — Вы сделаете так, как я прошу? В голубых глазах отразились боль и понимание. — Это будет добрая встреча, профессор. Уверена, она выслушает вас. Дамблдор присел на лавку, склонив голову.— Дары или крестражи? — Крестражи, Алиса.