daniel pemberton — revelation
По прошествии нескольких дней, проведённых в компании Санхёка и, наконец, прибывшего господина Ли, Тэхён понял, что нагнетающие мысли постепенно исчезают. Ему не раз довелось наблюдать исподтишка, как ласково Хан касается руки командира на прощание, цепляется мизинцем за мизинец украдкой. Сердце приятно сжимается, будто это его ладони дотронулась чужая, всего на мгновение, однако дышать стало легче. Вот и суровый командир на секунду дёргает уголком губ, сжатых в безразличную холодную полоску, и вид у него уже не такой отрешённый. Наверное, у каждого есть вот такой человек, способный одним лишь жестом остановить непрекращающуюся бурю внутри или, наоборот, разжечь огонь с новой силой, который будет согревать даже самое замёрзшее сердце. Когда обманчивая весенняя погода укладывает Тэхёна в кровать с температурой и больным горлом, настроение портится совсем. Лежать в постели, пока за дверями покоев творится хаос, отчасти паршиво хотя бы потому, что из-за болезни ничего не можешь делать, зато появляется много времени, чтобы думать обо всём на свете. Вот и Король, лёжа на большой подушке и гулко кашляя, бродить в своих мыслях не перестаёт ни на секунду. Лакеи пытаются занять его шахматами, Чанёль — английским, а служанки заставляют есть так, будто он голодал несколько недель. Изредка заглядывает Намджун в окружении своей свиты из Цепных Псов, которые остаются за дверью, доносит, что на границах спокойно и подозрительно тихо. Тэхёна, в отличие от командира, это радует больше всего. В один из тёмных вечеров, когда за окном, специально не скрытым за бархатными шторами, на небе высыпают яркие звёзды, Король пьёт горячий чай, поданный из ласковых рук няни, шмыгает носом и молча мотает головой, когда та протягивает новый белый платок. Няня тихо просит разрешения рассказать на ночь какую-нибудь сказку, ведь так давно не делала этого: Тэхён слишком быстро вырос. Ему так не кажется, но он всё-таки позволяет, сползая в ворох подушек, потирает вспотевший лоб и закрывает глаза. Женщина мягко приглаживает растрёпанное золото на его голове, а Король ей не перечит, еле заметно дёргая уголком губ. Хрупкий мир безмятежной тишины разрушается в тот самый момент, когда в покои Короля, погружённые в полумрак танцующих пламеней свечей, врывается Санхёк; следом за ним влетает всклокоченный советник, пытающийся ухватить ангадоррца за полы шёлкового халата. — Ваше Величество! — восклицает он, тормозя у подножия огромной кровати. Няня осуждающе шикает на него, а Тэхён порывисто привстаёт. — Простите меня! Я обещал следить за всем, пока вам не станет лучше, но... — Господин Хан, остыньте, — сурово замечает Пак из-за его спины, тянет его за локоть на себя и отводит в сторону. — Прошу извинить нас за беспричинное беспокойство, Ваше Величество. Это абсурдное недоразумение... — Беспричинное? — снова восклицает Санхёк, взмахнув руками. — Он перерубил четверых! Он нарушил приказ! А они... они посмели сбежать!.. Это вполне себе весомая причина... — схватившись за лоб, продолжает тараторить он, нервно бегая взглядом по удивлённому лицу Короля, по-прежнему молчащего. — В чём дело? — еле слышно, но довольно-таки серьёзно спрашивает Тэхён и садится на кровати, сглатывая болезненные ощущения в горле. Только Санхёк вздыхает, чтобы обрушить на правителя бессвязный поток информации, что теряет свой смысл, как он останавливает его жестом руки. — Чанёль? Советник кивает и выходит вперёд, оставляя беспокойного ангадоррца позади себя. — В подземелье произошла неприятная ситуация, — вкрадчиво начинает он, сцепив руки в замок за спиной. Тэхён всем телом чувствует, как няня рядом напрягается. — Один из праосвенцев сбежал из камеры и убил двух охранников. После этого он открыл несколько клеток и выпустил пленников, но тут же был пойман. Главнокомандующему Киму удалось нейтрализовать его, заперев в камере до вынесения вашего приговора. Особо агрессивные сбежавшие были убиты. Тэхён чувствует, как изнутри всё начинает вспыхивает, и это далеко не от температуры. В голову бьёт осознание, что среди этих праосвенцев мог быть Аки, а от этого соображать адекватно становится просто невозможно: он хватает ртом воздух, растерянно скользя взглядом по лицам вокруг, не может и слова из себя выдавить. Температура с силой давит на виски, заставляя без сил свалиться в постель и тяжело всхлипнуть. Он понимает, что спуститься под землю сейчас не может: в окружении главного советника и командира Тэхён совсем не будет похож на обычного пажа, да и вряд ли Чанёль позволит ему хотя бы ногу высунуть из-под одеяла. Санхёк сожалеюще поджимает губы. — Четверых убили? — хрипящим голосом гремит Тэхён неожиданно громко, отчего няня нервно подпрыгивает. — Да, Ваше Величество. Главнокомандующий Ким помнил о приказе до последнего, но когда пленные начали оказывать сопротивление, другого выхода у него не было. — Приказ есть приказ, — Санхёк вздрагивает от стали, которой покрылся болезненный голос Короля. Видно, как Тэхён сдержанно сглатывает, сжимая кулаки на золотом покрывале. — Какого чёрта Намджун нарушает его? — Если бы он не пошёл на этот шаг, мы бы лишились охраны в подземелье, а праосвенцы пробрались бы выше, вырезав нас всех, — объясняет Чанёль, хотя всем в этой комнате и так понятно, что у командира не было другого выбора. — Эти животные пойдут на всё, чтобы уничтожить нас. Они готовы зубами вцепиться в горло, а ногтями выцарапать глаза. Ваше Величество, они — не мы. Не будут церемониться и искать оружие, им всё равно, погибнут они или нет, — Тэхён пристально наблюдает за советником, скрестив руки на груди. — Они дикие звери, не способные чувствовать... — Ложь, — шипит Король, вызывая недоумение на лице полуночных гостей. — Они тоже люди, — его всего воротит от слов советника, ведь тот говорит заученными фразами, которыми с детства кормили каждого ребёнка Леодрафта. — Полагаю, вам нужно меньше общаться с лекарем Сокджином, Ваше Величество. — А тебе нужно чаще следить за языком, — неожиданно рявкает Тэхён. Советник непроницаемым взглядом смотрит на него в ответ, поджав губы, а Санхёк чувствует себя так, будто находится между плахой и топором. — Очень неприятно слышать, что ты не веришь в нашу армию, что способна держать оборону до последнего. — Именно поэтому за каких-то три минуты двоих не стало, — звучит немного издевательски, а Тэхён, не выдержав, хватает фарфоровую чашку с чаем и со всей силы швыряет в советника. — Ваше Величество, успокойтесь. Эта истерика ни к чему не приведёт. — Замолчи, — он только сейчас понимает, что поднялся на колени. — Закрой свой рот и исчезни отсюда, — Король сползает с кровати, на подрагивающих ногах пытается дойти до гардероба, но тормозит, почувствовав, как мягкая рука няни бережно держит его за локоть. — Вам нельзя, Ваше Величество, — тихо просит она. — У вас жар, — на лице у неё сияет лишь беспокойство, но Тэхёну дико хочется накричать лишь за то, что она лезет не в своё дело. — Прошу, давайте повременим с походами по замку. Утрo вечера мудренее. Уверена, что господин Намджун со всем разберётся... — Уже разобрался, — зло кидает Тэхён, однако лихорадка оказывается сильнее его и всё-таки заставляет присесть на край постели, обесиленно схватившись за горящий лоб. — Значит так, — он поднимает покрасневшие глаза на советника и правителя Ангадорры, послушно ждущих дальнейших приказов, — Санхёк, могу я попросить тебя спуститься в тюрьму и разобраться, что к чему, без суеты? Запомни всё до мельчайших деталей, пожалуйста, и попроси Намджуна отвести тебя к тому, кто заварил эту кашу. А ты, — колючий взгляд стреляет по Чанёлю, — уйди. Видеть тебя... не хочу. Голос на середине ломается, потому что внутри болезненно вздрагивает совесть. Тэхён понимает, что советник не заслужил подобной грубости, но поделать с собой ничего не может, обиженно отворачиваясь и кутаясь в одеяло с головой. Становится ещё хуже, когда он, всё ещё на что-то надеющийся, не слышит в ответ вкрадчивого голоса Чанёля с послушным: да, Ваше Величество. Вместо этого раздаётся стук каблуков, скрипит входная дверь, а няня, потянув время в тишине, снова возвращается к рассказу перед сном.⚔ ⚔ ⚔
daniel pemberton — fireball
Он смотрит куда-то мимо парнишки, что быстрыми движениями ловких пальцев шнурует его твёрдый жилет, покрытый плотным рядом блестящей чешуи. Юнги слышит, как в тени Юнмён шепчется с солдатами, ожидающе поглядывая в сторону правителя, что слишком долго собирается предстать перед народом во всей красе и торжественно объявить о надвигающейся войне с Леодрафтом. Нельзя сказать, что ему страшно, — ему всё равно. Он чувствует себя так, будто давно лишился возможности выражать эмоции, словно их насильно выкачал кто-то невидимый, оставив вместо человека призрачную оболочку, которую заботливо пеленают в королевские одеяния и заставляют вещать не своим голосом. Юнги тошнит от всего. — Сын! — двери распахиваются, и в главный зал, в котором прохладный ветер будто насквозь проходит через мрачные уродливые стены, заходит старик со своим помощником. Юнги еле заметно дёргает головой, вовсе не желая смотреть на отца, и безразлично принимает блестящие кольца от слуги. — Там столько народу собралось! И каждый жаждет произнести твоё имя, вознося к небу! Не верю, что я дожил до этого дня! — Конечно, ещё бы они не пришли, — хмыкает Юнмён, поравнявшись с правителем и осторожно поправив длинную мантию. — Военные собирали всех подряд, даже всякую бездомную дрянь, которую давно пора вырезать. — Насилие тоже выход, — смеётся отец, внезапно хлопнув сына по спине. Юнги дёргается, заиграв желваками, и видит, как паж бережно приносит ему блестящую корону на подушке. — Ну, готов? Готов, наконец, начать то, что давно должно было закончиться нашей победой? Тот не обращает внимания, когда отец забирает корону, долго разглядывает ту со всех сторон, кончиками пальцев потирая кровавые камни, а затем надевает сыну на голову. Все военные мгновенно замолкают, выстраиваются в стройный ряд, ожидая дальнейших указаний Юнмёна, что деловито улыбается, наклоняясь для того, чтобы крепко поцеловать фарфоровую ладонь Юнги. Тот по-прежнему гулко молчит, словно его губы намазаны клейкой горькой смолой. Король выпрямляется, поправив полы мантии, нервно дёргает жёсткую стойку жилета, что не даёт и головы склонить: плотно прилегает к шее, подобно второй коже чешуйчатой змеи. — Король, — вдруг зовёт его Юнмён, — я знаю, что вы опечалены предательством вашего друга, — говорит с придыханием, внимательно вглядываясь в отрешённые глаза напротив. — Но его намерения после услышанного явно были не из лучших. И я рад, что вы приняли правильное решение. Он доставил бы нам много неприятностей. Юнги чувствует, как внутри снова что-то, плохо сшитое хлипкими нитками, трещит по швам и рвётся вовсе. — Не думайте об этом, — Цепной Пёс медленно передаёт ему сияющий меч, не прерывая борьбу двух взглядов. — Такие подонки не стоят вашего внимания. Желваки снова ходят ходуном, но Юнги лишь молча кивает, со звоном вонзая меч в блестящие ножны, спрятанные в бесконечных полах угольной мантии. Двери открываются, впуская в мрачный холл ветер и яркий свет. Он видит Лолу, что учтиво кланяется и исчезает из поля зрения, а следом за ней чёрным морем тянутся высшие чины армии, по очереди высыпая на огромный балкон, возвышающийся прямиком над океаном праосвенцев. Когда голос отца что-то грохочет по ту сторону, Юнги сжимает пальцы в кулаки, не желая слышать ни слова из чужих уст, медленно идёт по мрамору и оказывается на просторном балконе с толстыми колоннами. Пока он идёт, словно силой мысли тормозя время, вокруг собираются военные, скрывающие лица за чёрными масками, и поднимают вверх мечи, напоминая шахматные фигуры. Почерневшая корона с кровавыми камнями блестит на его голове, пока ветер легко играется с угольными вихрами. Чёрным ручьём за ним тянется длинная мантия, венчающаяся высокими плечами с острыми вставками, что напоминают грубые обрубки больших крыльев, когда-то подаренных этому ангелу, ныне так низко павшему. На его лице нет абсолютно никаких эмоций, лишь мрачные змеиные глаза пристально скользят по замолкающей толпе, да бледные губы сжимаются в тонкую полосу, когда он останавливается. Над океаном праосвенцев возвышаются торжественные флаги с рисунком дикой пантеры, скалящей зубы против своего врага, а послушные пешки вокруг него звенят мечами, опуская их и преклоняясь своему правителю. — Слава Королю Праосвена! Следом за Юнмёном начинают кричать окружающие его воины, после — солдаты, что сторожат подножие замка, восседая на вороных конях и воинственно направляя на беззащитных людей длинные стрелы, оттягивающие тетиву луков. Толпа буквально вздрагивает от скрипа, когда военные вскидывают оружие, готовясь напомнить, что именно нужно говорить, а затем разражается криком в честь Юнги, чья рука мучительно медленно поднимается вверх. Праосвенцы боятся его, боятся получить стрелу в лоб за непослушание, боятся, что ночью их детей заберут и силой отправят в лагерь для новобранцев, оставив лишь хрупкую надежду увидеться хотя бы ещё раз. Поэтому старики, подростки, женщины опускаются на колени перед своим правителем, склоняя головы к холодной сухой земле. Юнги видит, как люди в первых рядах плачут, как дёргаются от угрожающего ржания лошадей, и даже замечает обжигающую ненависть, блеснувшую в глазах одной из девок, стоящей совсем близко. А, может, ему просто кажется, ведь они находятся так далеко друг от друга. Он просто чувствует эту обиду, злость, вражду, отвращение и отчаяние, которыми буквально разит от народа перед ним, но не боится быть убитым. Не потому, что солдаты, получившие, наконец, полную свободу, вседозволенность, власть и готовый бордель в свои руки в любом случае защитят его; просто не боится. Люди ненавидят его, но по-настоящему боятся, и это чувство кружит ему голову. Они плачут за детей, что запирают в клетках как рабов, плачут за девушек, что стали лёгкой добычей армии; плачут за Чонгука, которого так не хватает здесь. — Слушайте все, — вдруг громко кричит старик, торжественно вскинувший руку к небу. — Перед вами — ваша опора, ваша надежда, ваш спаситель. Вы не представляете, насколько ваша жизнь изменится благодаря ему. Вы должны быть благодарны за это чудо, за дар, посланный небесами. — А что, это чудо само говорить не в состоянии? Проглотило язык, пока уничтожало наших детей? Юнги стыдно. За себя и за собственного отца, которого именно сейчас отчего-то дико хочется задушить. Старик выглядит оскорблённым, но Мин-младший стоит на месте, как вкопанный, ни слова не может вымолвить, когда отец легко взмахивает рукой. К сожалению, Король знает, что это означает, в отличие от гражданского, которого мгновенно хватают под руки, растолкав в стороны испуганных женщин, и уводят в неизвестном направлении. Известно лишь одно: видят его в последний раз. Юнги сглатывает, понимая, что чёртова корона, с которой будто горячие капли крови стекают по волосам, лбу, закрытым глазам и плечам, не нужна ему, а в голове гремит одно-единственное: «ты убийца». — Вы должны быть благодарны, — снова повторяет отец свою мантру, — должны быть благодарны ему за то, что он занял трон. Мин Юнги — один из сыновей Священной Пантеры, достоин быть Королём хотя бы потому, что не убивал собственную семью. В этот момент Юнги ощущает, как слова отрезвляющей пощёчиной ударяют его по бледным щекам. Отец несёт полнейшую ерунду, заливает в уши народу, что шокировано смотрит на Короля в ожидании дальнейших действий, но тот снова не знает, как должен вести себя в такой ситуации. — Довольно болтовни, — громко чеканит правитель Праосвена, холодным взглядом мгновенно остудив пыл отца. — Со дня на день наша армия пересечёт границу с Леодрафтом и приступит к усиленной атаке. Ваша основная задача — грудью защищать свою землю от любой белой крысы, проникнувшей на нашу территорию. Честь Священной Пантеры в руках каждого из вас. Я уверен, в этот раз мы сможем отомстить им за все грехи. Праосвен будет вершить правосудие, — Юнги жадно хватает ртом воздух, смотря куда-то в небо. — Слава Священной Пантере. Слава Трём Братьям. Слава Праосвену. Слава Мне. Армия разражается клятвами верности своему Королю, а Юнги еле держится на ногах, чтобы не сорваться с места и не сбежать отсюда как можно дальше.⚔ ⚔ ⚔
Всю ночь Тэхён не может уснуть. Он думает лишь о том, что происходит там, под землёй. Жив ли тот, из-за кого хочется вцепиться в глотку всем и каждому, кто посмеет притронуться к нему? Ему самому смешно от этого, ведь праосвенец его враг, но, чёрт, против того, что творится внутри него, не пойти. Он проклинает Санхёка из-за того, что тот не заглянул к нему ещё раз и не рассказал новости из тюрьмы; проклинает Чанёля, который больше не заходил к нему, даже не пожелав спокойной ночи. Проклинает самого себя, потому что знает: нужно запереть эмоции на замок, а не слезать с кровати и в лихорадке пытаться одеться, чтобы самому во всём разобраться. Сумасшедший? Определённо. Перед глазами всё плывет, кружится, протестующе отправляя Короля обратно в постель, но он всё равно упрямо шаркает ногами, дрожа от озноба, кашляет в кулак, натянув на плечи старый плед, который давно пора пустить на тряпки, и снова пробирается в тюрьму сквозь свой потайной ход. Ему кажется, словно он попал в замкнутый круг, который повторяется ежедневно, еженедельно, и так будет продолжаться дальше, пока он не разберётся в себе и не решит борьбу разума и чувств. Тэхён знает, что всё подземелье сейчас стоит на ушах и часовые совсем не спят, ожидая очередного нападения от праосвенцев, однако всё равно идёт к знакомой камере. Тормозит он лишь тогда, когда видит у неё Санхёка и одного-единственного воина, увлечённо беседующих о чём-то. — Ваше Величество?.. — несмело спрашивает Хан, поймав взглядом движение в сумерках, а Тэхён чертыхается сквозь зубы, поняв: уйти незамеченным ему не удалось. — Боже, да вы сумасшедший! У вас же жар! Что вы здесь делаете так рано? Боже... Что вы вообще здесь делаете?! Король вместо ответа громко кашляет, надрывая саднящее горло, кивает, мол, я в норме, а затем выпрямляется и пытается держать себя в руках, чтобы не рухнуть в обморок. — Хочу увидеть его, — перебирает сухими губами Тэхён, чувствуя, как Санхёк бережно сжимает его плечо. — Он там? Он жив? — Кто? Праосвенец? Ах, да, Ваше Величество. Он жив, — ангадоррец послушно кивает несколько раз. — Откуда... вы знаете про него? — Донесли, — неуверенно лепечет Тэхён, будто задавая самому себе вопрос. — Пусти меня к нему. — Нет, это сумасшествие! — восклицает Санхёк, преграждая собой путь, а часовой медленно скрывается в тени, позволяя двоим поговорить наедине. — Вы не можете попасть к опасному преступнику в одиночку. Это абсурд. — Сейчас он не опасен, — Тэхён ледяными пальцами натягивает на плечи старый плед, от одного взгляда на который у Хана возникает ворох вопросов. — Намджун наверняка заковал его в цепи так, что никакой ключ не откроет замки на них. Я знаю, что делаю. Я хочу увидеть его. Сейчас. — Я... понимаю, — понуро кивает Санхёк, не зная, как возразить Королю. — Я бы тоже хотел увидеть того, кто посмел совершить побег. Он плохой человек, Ваше Величество, — снова начинает он, но Тэхён старается его не слушать, наблюдая, как он протягивает ему ключ от двери. — Я буду ждать здесь. Может... позвать стражу? — Прекрати, — криво улыбается Король, пока долго пытается попасть в замочную скважину. — Он не сделает мне ничего. Я уверен в этом, — и исчезает по ту сторону тюремной камеры, захлопнув за собой дверь и оставив Санхёка в полном недоумении. Когда картинка перед глазами прекращает плыть, Тэхён усиленно старается не рухнуть на пол от жара, плетётся не слушающимися ногами к камере и вдруг вздрагивает: Чонгук, прикованный к стене толстыми короткими цепями, висит на них безвольной куклой. Внутри него всё вспыхивает от внезапной злости, проснувшейся к собственным военным, что сотворили с праосвенцем такое, и это, наверное, дико глупо, потому что за содеянное ему самое место на плахе. — Хэй, — хрипло шепчет Тэхён, бессильно опустившись на колени перед ним, и понимает, что боится прикоснуться к нему: взгляд ловит многочисленные гематомы и кровавые полосы, которыми теперь испещрена смуглая кожа Чонгука. Тот не двигается, раскинув руки в стороны — те прочно закованы в цепи над его головой, обездвижив праосвенца. Его чёрные волосы скрывают лицо, поэтому Тэхён осторожно придвигается ближе, дрожа от лихорадки, касается чужого подбородка, что кажется ледяным для его обжигающих пальцев, и слегка приподнимает, ужаснувшись. Губы Чонгука разбиты, украшены кровавыми ссадинами, щёки тоже израненные, а сам он почти не дышит: грудь, усеянная синяками, вздымается еле заметно. Тэхён от отчаяния стискивает зубы, думая, что Чонгук зря пошёл на этот шаг; злится на себя, что слёг в такой момент — он бы не позволил этому случиться. Праосвенец перед ним — настоящий жестокий преступник, убийца, но почему Тэхён его совсем не боится? Это он сам оказывается приручённым зверьком. Внезапно Чонгук жадно вздыхает, будто проснулся от кошмара, а после несколько раз моргает, надеясь, что сон закончился. Его сердце бешено колотится в груди, когда он понимает, где находится. Он по привычке вскидывает руками, что закованы в цепи, чертыхается сквозь зубы и, наконец, смотрит на Тэхёна. Тот слабо улыбается, всеми усилиями пытаясь сделать так, чтобы лицо напротив не расплывалось перед глазами от температуры. — Ты болен? — Чонгук щурится, а Тэхён вздрагивает, отпрянув, будто его спугнули. — Ты болен. Что ты здесь делаешь? — Я... — он заходится кашлем. — Я узнал, что произошло. Я боялся, что тебя убили, и не мог не прийти сюда. Чонгук дёргает краем разбитой губы, молча вздыхая. — Лучше бы меня убили, — еле слышно говорит он, вызывая у Тэхёна дрожь по всему телу. — Стража перерезала моих людей. Я не достоин сейчас сидеть здесь и разговаривать с тобой, — внутри него борются противоречивые чувства, и Чонгук усиленно пытается оттолкнуть его от себя, в глубине души надеясь, что таким образом он не просто спасает леодрафца, но ещё и топит своё сердце. — Ты должен прекратить это, пока не поздно. — Ты что... — вдруг громко восклицает Тэхён. — Ты сумасшедший, я никогда не сделаю этого! Как я могу убить тебя... — Глупый, — Чонгук пытается улыбнуться сквозь боль, вспышками ползущую по всему телу. Ему безумно хочется потрепать леодрафца по золотым волосам, спутанным и влажным у корней от температуры, поцеловать горячий лоб и неожиданно крепко обнять. — Ты должен перестать сюда ходить. Я... я не хочу причинить тебе вред. Его маленькое сердце вздрагивает трепетом. — Ты не причинишь мне вред, — Тэхён отрицательно мотает головой, придвигаясь ещё ближе. — Я бы очень хотел, чтобы этого всего не было, — Король сам не понимает, что подразумевает под этими словами, но отчетливо чувствует, как Чонгук тянется к нему и носом тычется в лоб. — Ты ошибаешься, — еле слышно шепчет он, позволяя Тэхёну осторожно прильнуть к своей груди. — В какой-то момент я подумал, что если сбегу, то больше не увижусь... — не договаривает: не может пересилить себя, давясь от несвойственной нежности. — Зачем ты сделал это? — Я больше не могу быть здесь. Праосвен зовёт меня. Я хочу домой. Я так хочу домой, — спустя несколько минут плотного молчания отвечает Чонгук. — Твой человек убил частичку меня. Это стало последней каплей. Тэхён плохо соображает, о чём он говорит, но крепче обнимает праосвенца за талию, щекой прижимаясь к горячей груди. Чонгук втягивает воздух носом, волчьим взглядом прожигая пустоту перед собой, ведь бороться с самим собой приходится ему не под силу. Кажется, они дошли до той точки невозврата. Прислонившись спиной к стене, Санхёк задумчиво прислушивается к плотной тишине и отдалённому звону цепей, что раздаётся из глубины чёрного коридора. В камере подозрительно тихо, поэтому с каждой минутой, проведённой в одиночестве после того, как Король скрылся за дверью, всё больше становится не по себе. Ангадоррец молча сползает вниз, садясь на корточки, зарывается пальцами в светлые волосы, вдыхая сырой запах тюрьмы, и мечтает лишь о том, чтобы поскорее оказаться в постели. Он провёл в подземелье всю ночь и сейчас не отказался бы от тёплого сна или, хотя бы, крепких объятий, в которых тоже неплохо спится. — Господин, — вдруг хрипло окликает его часовой, брякнув оружием, — вам нужна помощь? — Если понадобится — позову, — Санхёк безмятежно улыбается краем губ, ловко покручивает кинжалы в руках и всё же пинает дверь ногой, заходя в камеру. По глазам ударяет тьма, потому что света факела совсем не хватает. Юный господин на мгновение прижимается спиной к двери, закрыв её, пускает в ход свой чуткий слух, чтобы удостовериться, что Короля не убили. Тишина. Лишь сплетённые воедино дыхания, а это пугает гораздо больше лязга ножей и цепей. Санхёк крадётся вдоль стены, не боясь испачкать дорогой халат, снова умело перекидывает кинжалы из рук в руки, но вдруг, как вкопанный, тормозит на месте. Он жалеет, что вообще ввязался в это дело, когда видит, как на коленях опасного убийцы спит Король Леодрафта. Чонгук не двигается, только немного кулаки напрягает и предупреждающе смотрит прямо перед собой. Тэхён крепко обнимает его, погрузившись, наверное, в самый крепкий сон в своей жизни, сиротливо поджимает ноги и изредка вздрагивает. Чужой взгляд вынуждает Санхёка опустить кинжалы. Они глядят друг на друга несколько минут, не иначе, молчат, оба слушая размеренное дыхание Короля, а выглядят так, словно два диких зверя перед бойней, которые вот-вот накинутся друг на друга. Чонгук напрягается: кто этот павлин, явно пришедший не за ним? Всё то время, что они молча изучают друг друга, Санхёк думает: какого чёрта происходит? Он не дурак, понимает, что вся эта игра началась давно; ну а как ещё объяснить старый плед на королевских плечах и ночные похождения, которые не ускользнули от его внимательного взгляда? Ангадоррец умеет держать язык за зубами, делая вид, что совершенно ни при чём, потому что его с детства учили не открывать чужие шкафы, наполненные грудой скелетов. Единственное, чего он не понимает, так это как выйти из этой ситуации? Просто сбежать? Или сначала забрать Тэхёна? — Уходи, — одними губами приказывает праосвенец. Санхёк щурится, дёрнув краем губ, и искренне удивляется, как Тэхёну удалось приручить это животное? Иначе он его назвать не может: перед глазами стоят силуэты убитых, фигуры служанок, рыдающих за хлипкими дверями кухни, и потерянное лицо Намджуна, который не хотел совершать убийство. Санхёк хмыкает, кивнув Чонгуку, а веки Короля вдруг начинают подрагивать и медленно приоткрываются. Теперь бежать поздно. Тэхён удивлённо распахивает глаза и тут же поспешно садится, отпрянув от Чонгука. — Вставай. Пошли, — неожиданно рявкает он не своим голосом, ногой пнув дверь тюремной камеры. Тэхён несколько раз моргает, растерянно смотря на Санхёка, который выглядит так, будто сейчас возьмётся за розги и хорошенько выпорет его за содеянное. — Ну?! Король рассеянно озирается по сторонам в поисках пледа, что давно сполз, дрожащими пальцами хватает его и, не глядя на Чонгука, еле-еле поднимается на ослабших ногах и плетётся на выход. Сердце в груди бешено мечется, а в голове нет ни одной спокойной мысли: раз Санхёк повёл себя так, а не воскликнул фатальное «Ваше Величество!», он обо всём знает? Тэхён медленно отворачивается и, шаркая обувью, скрывается в темноте длинного коридора, игнорируя Санхёка, который, оставив былую резкость по ту сторону камеры, догоняет правителя и бережно кладёт руки ему на плечи. — Ваше Величество, — шепчет он, боясь заводить этот необходимый для них двоих разговор, — простите меня за грубость. Вы... близки с ним? Королю на миг кажется, будто на него вылили ведро ледяной воды из замёрзшего озера. Констатация факта из чужих уст с силой ударяет по черепной коробке, чтобы он, наконец, зашевелился и решил сам для себя, что происходит между ним и пленным праосвенцем. — Пойдём, — Тэхён хрипло вздыхает, за рукав халата утягивая Санхёка за собой, а тот не перечит, покорно исчезая в темноте следом за Королём.⚔ ⚔ ⚔
В воздухе стоит терпкий запах оружия и дикий звон голосов, от которого уши закладывает с такой силой, что невольно хочется остановить этот балаган. Юнги поправляет маску на лице, с недовольством рассматривая каждого воина: перед ним сплошным однотонным морем первый блок разведки и засады ожидает дальнейших указаний. Они собрались на королевском дворе, что окружён чёрными кирпичными стенами, переговариваются друг с другом, гогочут над примитивными шутками и натачивают длинные сабли прямо о камни. — Так и будем в гляделки играть? — требовательно интересуется Лола, растерев каблуком высоких сапог каменную крошку, от треска которой Юнги ещё больше раздражается. — Спешка не приведёт ни к чему хорошему, — встревает Юнмён. Лола оборачивается, метнув на него уничтожающий взгляд. Военные прячут лица за масками, грудь — за мощными жилетами, а в руках, облачённых в жёсткие перчатки, мелькают клинки, ножи и кривые сабли, один удар которыми способен срубить сразу несколько голов. Таким составом они отправятся в посеревшие леса Леодрафта, тенями скрываясь меж высоких деревьев, чтобы как можно ближе подобраться к желаемой границе и собрать последние сведения перед большим ударом. Когда Юнги, почти не повышая голос, приказывает построиться, воины послушно выстраиваются в две стройные шеренги: их здесь человек двадцать, не больше, и каждый готов отправиться на тот берег, чтобы разжечь костёр войны между двумя империями. — Если видите тело — режьте тут же. Оставьте только по одной свинье из каждой партии, — Юнги приспускает маску, скрывающую его бледные покусанные губы. На какое-то мгновение он возвращается в то время, когда корона для него совсем ничего не значила, и он был просто командующим отряда. Тогда всё было в разы проще. — Ходите бесшумно, общайтесь жестами и молчите. Молчите до тех пор, пока не вернётесь сюда. По возможности, используйте деревья: Львы с того берега слишком глупые кошки, не способные задрать голову. Хвосты за собой обрезайте любыми способами — не стоит пятнать землю Священной Пантеры белой кровью. Пусть флаг Праосвена укроет вас от поражения. Он знает, что этому всему солдаты обучались в лагере, и сейчас они прекрасно понимают, что нужно делать, а что — нет, но этот небольшой монолог напоминает ему некое единение с ними, которое вселяет веру. Воины громко кричат имя Короля, вознося его к стальному небу, низко опускаются, чуть ли не на колени встают, а после звенят оружием и, разворачиваясь, по одному начинают удаляться. Когда последний воин скрывается в арке, лакеи закрывают тяжёлые ворота, ведущие в сердце замка. — Юнги!.. — вдруг кричит Лола ему вслед, когда он уходит следом за своей правой рукой. — Ты хотела сказать, господин? — Юнмён кривится, повернувшись на голос вместо Короля. — Чего тебе, ну? Говори быстрее, некогда трепаться. Она молчит, нахмурив тёмные брови, но упорно продолжает ждать, пока Юнги всё-таки соизволит подарить ей хотя бы минуту внимания: он медленно дёргает головой, столкнувшись с надменным взглядом Юнмёна, еле заметно кивает ему, тем самым молча приказывая идти в замок без него. — Что? Юнги смотрит на неё уже не так дерзко и холодно, как прежде, но во взгляде сквозят неприкрытые печаль и растерянность. Он стягивает с лица маску, хрустит мелкими камешками, что щёлкают под толстой подошвой тяжёлых сапог, и окидывает её порозовевшие от холода щёки трепетным взором. Холодный ветер треплет тонкие волоски, выбившиеся из толстых кос, спускающихся на острые плечи, и Юнги ловит себя на мысли, что с длинными волосами она выглядит на несколько лет моложе. Лола дёргает краем губы, совсем недавно разбитой, а Юнги понимает, что в её глазах нет ни капли сожаления или сочувствия. Никакой заботы. Никакой любви. Лишь плохо скрываемое обжигающее презрение. — Где Чимин? Ветер будто бы ловит её вопрос, тут же со всей силы ударяя его в лицо. Юнги на мгновение теряет маску безразличия, которой так старательно пытался прикрыться. — Бродит без дела где-то, вероятно, — отвечает он. — Ты его не знаешь, что ли? Наш Чимин-ни вечно пропадает. Особенно, когда дело касается чего-то серьёзного. — Я не видела его почти неделю, — настаивает на своём Лола, борясь с желанием взмахнуть саблей и с разворота уложить дитя на лопатки, сталью щекоча чужую глотку. — Ни в лагере, ни здесь. И даже ни в тюрьме. — Ты искала его в тюрьме? — Ну, знаешь, власть сейчас непредсказуемая, — с презрением фыркает она. — Так что? Так и будешь строить из себя невинного пастушка, который ничего не знает? — Нет, — спокойно отвечает Юнги. — Знаешь, ты сама меня учила... Мы — Праосвен. Мы рождены, чтобы убивать ради себя, — он замолкает, и Лола в эту же секунду нахмуривается, когда картина в её голове, вопреки мыслям, начинает складываться. — Ты не найдёшь его, Ло. Больше не найдёшь. — Не смей называть меня так. Юнги выглядит так, будто ему прилетела пощёчина. — Ты меня ненавидишь? — За что тебя любить? — у неё на глазах выступают слёзы. Он растерянно кивает, хмыкнув, а затем разворачивается на каблуках сапог и быстрым шагом уходит. Юнги чувствует себя так, словно наелся стекла, и теперь настолько ему настолько больно, что хочется отключиться ненадолго. Лола из последних сил срывается с места, подобно дикой кошке, но ему даже не стоит тревожиться: пара стражников, ожидающих у лестницы, уверенно хватают женщину и заламывают ей руки, не позволяя ухватиться за спасительную саблю. — Как ты посмел?! — дребезжит её голос, а по щекам начинают ползти жгучие слёзы, когда Лола поднимает голову и сталкивается взглядами с Юнги. — Кто дал тебе право?! Если ты хотя бы пальцем его тронул... — Не только пальцем, Ло, — он легко щёлкает пальцами, блестящими перстнями, и скрывается за тяжёлыми дверями, пока несколько лакеев насильно толкают женщину в сторону замка. Она знает, что сегодня заснёт быстрее; знает, что за подобное её снова накормят травой, от которой становишься послушным псом; знает, что до последнего нужно молчать и держать в себе боль, чтобы оказаться на свободе и спасти сына Священной Пантеры.⚔ ⚔ ⚔
daniel pemberton — anger
Санхёк, откровенно говоря, чувствует себя неловко, когда Король бухается назад в свою тёплую постель, зарывается в одеяло и подушки и умиротворённо вздыхает. Юный господин мнётся у двери, тихонько прикрывает её и маленькими беззвучными шажками подходит ближе; опускается на колени, прямиком на пушистый мех рядом с кроватью и выжидающе осматривается, потому что не понимает, зачем Тэхён приказал ему идти вместе с ним. Они понимают, что разговор просто необходим, но оба не знают, с чего начать. — Ты хочешь всё знать, да? Не зная, что и сказать, Санхёк нервно сглатывает и еле заметно мотает головой, решив притвориться, будто его это совсем не интересует. — Не лги, — вдруг смеётся Тэхён. — Помнишь, ты спрашивал у меня, влюблён ли я в кого-нибудь? Тот несмело кивает, с недоверием глядя на Короля, который, подперев щеку рукой, свешивается с постели и принимается перебирать чужие мягкие волосы. — Я не знаю, любовь ли это, — он жмёт плечами. — Но я определённо что-то чувствую к нему. Это же абсурд, да? Вот и я думаю, что схожу с ума. Но, чёрт, мне так это нравится. — Я... — Санхёк растерянно вздыхает, хлопнув себя по раскрасневшимся от неловкости щекам, — это правда не моё дело. Я не должен был вмешиваться. Простите меня, Ваше Величество. — Рано или поздно ты бы узнал, — вдруг уверяет Тэхён, откинувшись на спину и уставившись в потолок, золотые узоры которого медленно начинают расплываться перед глазами. — Я рассказываю это тебе, чтобы ты мне помог, ведь должен понимать меня, как никто другой. Скажи, что мне делать? Ожидая услышать любую просьбу, но точно не подобную, Санхёк впадает в ступор. Он несколько секунд глядит в пустоту, поджав рот, думает, что в голове у него нет ни одной идеи: подобное просто выбивает его из колеи. Когда наблюдаешь за этим со стороны, молча храня чужой секрет, всё становится в разы проще, но теперь ангадоррец не по своей воле оказался причастен к произошедшему, поэтому нужно как-то выкручиваться. Санхёк начинает перебирать всевозможные варианты, задумавшись на некоторое время, а Тэхён не мешает ему, подумав, что толку от него будет мало. Оказывается, он ошибается. — Честно говоря, я бы не сказал, что это абсурд, — вдруг шёпотом начинает Хан, поймав на себе заинтересованный взгляд Короля. — Вы же знаете, мой командир.... то есть, командир армии Ангадорры — полукровка. Его мать — коренная ангадоррка, а вот отец из провинции Праосвена. Он всю свою жизнь был изгоем, пока мы не встретились. Моя мать знала, что он не из наших, но... потом это уже никого не волновало. Мы сохранили этот секрет между нами двумя. Так же, как и нашу... связь. Тэхён переворачивается на живот, задумчиво вслушиваясь в каждое слово из небольшого рассказа господина. — То есть, только я знаю о том, что он отчасти принадлежит Праосвену? Удивительно. И что ты предлагаешь? — Тэхён выгибает аккуратную бровь. — Его знает, наверное, каждая служанка. — Здесь — да. Но не за пределами замка, — Король пристально щурится, не сводя цепкого взгляда с лица напротив. — Понимаете, обстановка в тюрьме сейчас накалена до предела, с праосвенцами — тем более с ним — церемониться больше не будут. Вы хотите, чтобы ваш главнокомандующий убил его? — Он не посмеет сделать это без моего приказа. — Если ему или вам будет угрожать опасность, у него не будет времени на раздумья, — рассуждает Санхёк, и Тэхён с ним согласен, пускай даже думать об этом не хочется. — Вам нужно спасти и его, и себя. Я об этом. — Предлагаешь... сбежать? — Нет, — тот отрицательно мотает головой, хотя на миг задумывается, когда в голове проносится щекотливая идея. — Я не позволю вам сбежать, это опасно, — Санхёк придвигается ближе, оглядываясь, будто их кто-то подслушивает. — Честно говоря, я не думал, что этот праосвенец способен быть таким... нежным?.. Как вы думаете, если вы его отпустите, что будет? Тэхён растерянно нахмуривается под пристальным взглядом, когда Санхёк, спустя несколько секунд неловкого молчания, констратирует шёпотом короткое: — Вы влюблены в него. — Возможно, — Тэхён сглатывает. — Но должен ли я отпустить его? — Если о вашем маленьком секрете узнают командир Ким и советник Пак, праосвенцу не сносить головы, — осторожно намекает Санхёк. — На вашем лице и так уже всё написано, а благодаря своим, прошу меня простить, необдуманным поступкам в подземелье вы легко можете попасться. Моё предложение вот в чём: спрячьте пленного и возвращайтесь в замок. На мгновение Король замирает, удивлённо раскрыв рот. — Намджун заметит пропажу праосвенца, Чанёль — вашу, не сомневайтесь, — продолжает ангадоррец, и Тэхён понимает: мысли у него совсем нехорошие, но безумно заманчивые. — И я помогу им узнать об этом быстрее. Подниму всех на уши новостью о том, что вас украли. В Леодрафте начнутся поиски, будет паника, каждый сантиметр леса и деревень будет изучен стражей. Поэтому вас будет совсем немного времени, возвращайтесь через несколько дней и скажите, что убили врага и сбежали. В эту историю, созданную для королевского двора, верится слабо, но вряд ли кто-то из придворных поверит в правду: Король Леодрафта намеренно сбежал вместе с освобожденным пленником. Тэхён хлопает глазами, ощущая, как уголки губ неосознанно ползут вверх, а предложенная ангадоррцем идея кажется подходящей для воплощения его желаний. — Молодец, — довольно кивает Тэхён, а юный господин послушно улыбается. — Думаю, что... так и сделаем, — шепчет он, будто боясь, что за дверью в его спальню прячутся служанки с большими ушами и длинными языками. — Поможешь мне? — Это будет для меня большой честью, — Санхёк низко кланяется, прижав ладони к груди, и, получив в ответ удовлетворительную усмешку, спешит удалиться из покоев Короля. Лишь оказавшись по ту сторону, он тормозит посредине холодного коридора, постепенно наполняющегося утренним светом, и осознаёт, что только что произошло. Его идея и вправду идеальна. Идеальна для того, чтобы убить Короля чужими руками и получить корону.