Way To A Dream

– Доброе утро, Хёкджэ. Ты сегодня раньше обычного, – с усмешкой поприветствовал владельца единственной цветочной лавки в Мокпо пожилой газетчик, уже подготовивший для своего самого первого покупателя его обычный набор журналов и газет: свежие новости, парочка таблоидов со слишком яркими и пестрыми обложками и, разумеется, все, что только есть по цветоводству и садоводству. – Доброе утро. Да вот… Как-то так вышло, – чуть нервно улыбнулся слишком худой, зябко кутающийся в огромный вязаный свитер серого цвета юноша, взъерошивая рукой уже порядком отросшие, когда-то высветленные волосы, сейчас превратившиеся в забавную пеструю мешанину, с которой у Хёкджэ не было разбираться ни желания, ни времени. Он никогда не был особенно внимателен к собственной внешности, и если бы не Сыльги, тщательно следящая за тем, чтобы ее лучший друг в свои 24 не выглядел как 70-летний деревенский дедуля, то… наверное, он так бы и ходил в тех вещах, что остались от школы, или тех, что продают в супермаркетах на распродаже, а волосы бы просто растил и завязывал в хвостик, а затем, когда они отрастали бы слишком сильно, отрезал бы этот хвостик садовыми ножницами и спокойно жил дальше. Нет, как все-таки хорошо, что у него есть Сыльги. – Мне сегодня тоже плохо спалось: суставы ныли всю ночь. Наверное, это опять… как там их… магнитные бури или вспышки на Солнце… – тяжело вздохнул мужчина, принимая из рук Хёкджэ неизменные тридцать семь тысяч вон и передавая ему толстую пачку газет и журналов. – Будем надеяться, что сегодня будет лучше. Хорошего вам дня, дядюшка Кан, – с улыбкой взял из рук мужчины газеты и журналы Хёкджэ и, поклонившись ему, поспешил по своим привычным утренним делам: свежая пресса, кофе, затем принять поставку свежих цветов и открыть магазин, чтобы даже самые ранние покупатели спокойно могли купить красивые букеты для своих любимых и порадовать их с утра пораньше. И никто и ничто не могло нарушить этот уже давно сложившийся распорядок дня. Разве что каждую вторую среду Хёкджэ поднимался на три часа раньше обычного, чтобы самому съездить за свежими цветами и упаковочной бумагой на рынок в часе езды от города, да декабрь с его предрождественской кутерьмой. А так… каждый день его жизни идеально точно походил на другой, и это было просто идеально. Купив в кофейне по дороге два больших латте с двойным молоком и шоколадной крошкой, Хёкджэ не спеша добрел до своего магазинчика, поздоровавшись по дороге со всеми своими соседями и узнав последние городские новости, в которых тоже не было ровным счетом ничего нового, наконец-то открыл магазин, привычными ловкими движениями поднимая рольставни и распахивая двери, а также достал из холодильника приготовленные еще с вечера композиции и выставил их на улицу. Так, для красоты, чтобы порадовать прохожих, ну и привлечь побольше людей, хотя, кроме 14-х чисел и праздников, разумеется, у него редко случались дни, когда сюда захаживало больше десятка покупателей. Проверить и обработать цветы в холодильниках, безжалостно отправив в мусорное ведро начавшие вянуть бутоны, затем полить цветы в небольшой оранжерее во второй комнате и проверить, чтобы всем, даже самым капризным растениям было удобно: любителям солнца доставалось достаточно света, их не любящим жару и прямые лучи собратьям – достаточно прохлады и тени, тем, кто не выносил сухости, – достаточно влаги, тем, кто не выносил влаги, – достаточно сухости. Сложная и такая простая и понятная система. Мама учила его ухаживать за цветами едва ли не с самого детства, и теперь уже каждое движение, каждая мысль Хёкджэ были отработаны до автоматизма. Ему нравилось ухаживать за цветами, и он делал это быстро и споро, прекрасно зная, что тем требуется, и, справившись с делами в оранжерее и убедившись, что с его драгоценной коллекцией орхидей все в полном порядке, Хёкджэ на всякий случай проверил, достаточно ли у него еще упаковочной бумаги и лент, и лишь затем наконец-то позволил себе взять журналы и газеты и уже остывший кофе и устроиться за одним из стоящих прямо перед магазином плетеных столиков – под огромными зонтами, с глубокими удобными креслами, в которых было так удобно отдыхать в летнюю жару, а сейчас – наслаждаться первым дыханием наконец-то подступающей осени. Но погодные и прочие прелести мало волновали Хёкджэ, ведь он, тщательно скрывая нетерпение даже от самого себя, торопливо листал таблоиды в надежде найти хоть какие-то новости. Но, слава богу, Ынхёк и сегодня не засветился в этих мерзопакостных газетенках и журнальчишках. Ну хоть что-то. Хотя… возможно, сейчас Хёкджэ был бы рад даже таким новостям, ведь сегодня ему снились слишком нехорошие, удушающе липкие сны. Пресловутая близнецовая связь, о которой говорят так много и над которой всегда так потешался его брат? Или просто сломанный кондиционер? А может, и правда вспышки на Солнце и магнитные бури? Черт его знает. Но Хёкджэ был взволнован настолько, что в который раз решил нарушить данное самому себе обещание, и, взяв в руки старый, потрепанный, слишком долго загружающий сайты смартфон, все же проверил официальную страницу SFS, уделив особое внимание разделу слухов и сплетен и фан-чату, но там не было ничего, кроме привычного жужжания по уши влюбленных девчонок о выходе нового альбома. Слава богу. Жаль только, что это так и не успокоило его, а словно, наоборот, лишь усилило тревогу. Уж лучше бы очередной скандал, чем это молчание в прямом эфире. Честное слово. Нет, Хёкджэ, конечно, сейчас мог просто взять и написать сообщение Ынхёку, чтобы узнать, что с ним точно все хорошо, но брат всегда так раздражался, когда Хёкджэ беспокоил его в неурочное время, да и вообще просто беспокоил его. Он стал слишком нервным в последние месяцы, да и их отношения… заметно охладели в последние пару лет. Ынхёк, как они и мечтали в детстве, стал звездой. Самой настоящей. А какой звезде захочется признаваться в том, что у него есть младший брат – неудачник и деревенщина, особенно если у тебя с этим братом одно на двоих лицо… – И почему мы такие мрачные с утра пораньше? Про него опять что-то не то написали в газетах, да? – знакомый голос, раздавшийся прямо напротив него, заставил Хёкджэ вздрогнуть и поднять глаза на нахально усевшуюся за столик прямо напротив него и уже ополовинившую его кофе девушку, во взгляде которой плескалось неприкрытое беспокойство, ведь Сыльги… Она всегда была одной из тех, кто по-настоящему переживал за него. Ну и еще немного за Ынхёка. – Да нет, ничего такого, – пожал плечами Хёкджэ, откладывая в сторону смартфон и забирая у недовольно фыркнувшей подруги назад свой кофе. Интересно, стоило ли ей сказать о том, что с этим платком на волосах и в платье в цветочек она похожа на бабушку, а не на молодую успешную женщину, управляющую небольшим антикварным магазинчиком по соседству и отчаянно ищущую себе мужа? Нет, пожалуй, ему стоило промолчать, а то не дай бог Сыльги в отместку заставит его еще раз помогать ей в магазине, а это место… Несмотря на весь свой стиль, чистоту и аккуратность, несмотря на то, что им владела девушка, которую Хёкджэ знал больше 20 лет и с который когда-то давным-давно даже пытался встречаться, и даже несмотря на то, что он пролез в этом магазинчике каждый уголок и знал его буквально наизусть, это место все равно нагоняло на него странную жуть, и Хёкджэ предпочитал держаться подальше от магазина подруги. Впрочем, Сыльги совсем не обижалась на него, предпочитая часами торчать в магазине Хёкджэ и помогать ему с цветами, ведь их покупали куда чаще, чем старинные часы, украшения и уж тем более огромные антикварные диваны, комоды и прочее нагоняющее лишь тоску старье. На месте подруги Хёкджэ уже давно закрыл бы это место, но… это было дело, доставшееся ей от родителей. Как и его магазин. И они просто не могли бросить все это и разочаровать их. Вот и занимались семейным бизнесом, если, конечно, так это можно было назвать. – Тогда по какому поводу мы загоняемся в этот раз? – усмехнулась девушка, кокетливо убирая выпавшую из старушечьей прически прядь на место, но Хёкджэ уже давно перестал реагировать на подобные ужимки, прекрасно зная, что он – всего лишь тренировочная база для всех этих ужимок. – Я не… – собирался уже было возразить Хёкджэ, но, столкнувшись с пристальным взглядом Сыльги, все же решился сказать правду: – Просто нехорошее предчувствие, – тяжело вздохнул он, предчувствуя еще одну вещь – целый град насмешек от подруги, и Сыльги, конечно же, не подвела и не упустила такой замечательный шанс подколоть его: – Господи, Хёкки, ты и правда ведешь себя, будто тебе не 24, а 74! Какие еще нехорошие предчувствия?! – звонко рассмеялась девушка, вот только Хёкджэ было совсем не смешно сейчас, ведь, в отличие от сидящей спиной к улице подруги, он прекрасно видел высокого мужчину, одетого в слишком светлое пальто, спешным шагом приближающегося к ним. Мужчину, которого он столько раз видел на фото и всего раз или два в жизни, но и этого оказалось достаточно, чтобы Хёкджэ узнал его. Эти прилизанные волосы, лживые глаза и милую, полную снисходительного пренебрежения улыбку. Нет, все-таки зря Ынхёк шутил насчет близнецовой связи, а Сыльги – смеялась над его плохими предчувствиями. Ведь если ничего не случилось, то какого черта здесь, в Мокпо, делает Чхве Шивон – идеальный менеджер его брата, который снизошел до разговора с Хёкджэ всего один-единственный раз в жизни? Да и то это, скорее, была нотация, а не разговор. И было это больше семи лет назад. И вот он здесь. И кто бы что ни говорил, но Хёкджэ знал, своей собственной задницей чувствовал, что этот визит не принесет ему ничего хорошего.