Way To A Dream

– Так, сейчас еще немного выделим скулы и губы… – пробормотал себе под нос юлой крутящийся вокруг Хёкджэ уже третий час невысокий, чуть полноватый стилист-европеец – то ли Марк, то ли Марко – Хёкджэ не запомнил его имени, слишком уж много знакомств и эмоциональных потрясений обрушилось на него сегодня. – Просто потрясающе… – восхищенно выдохнул устроившийся на стуле неподалеку и наблюдающий за преображением близнеца Ынхёка в самого Ынхёка Сонмин, поначалу не слишком-то веривший, что правильный цвет волос, макияж и косметика действительно могут сделать этих двоих НАСТОЛЬКО похожими. Но чудесное превращение Хёкджэ в Ынхёка вершилось прямо на его глазах. А Хёкджэ… Что Хёкджэ? Ему казалось, что он просто находится прямо сейчас внутри какой-то дорамы или в очередном дурном сне. Слишком уж нереальным было то, что происходило с ним. Нет, он еще мог поверить, что в огромном сверкающем синим стеклом и принадлежащем агентству небоскребе могли находиться студии и репетиционные залы, но то, что тут был практически целый этаж, напоминающий дикую смесь салона красоты и какого-то бесконечного бутика… Нет. Однозначно нет. И тем не менее он был здесь. В руках этого парня, который, недовольно цокая, первым делом заставил его раздеться до носков и трусов и, критичным взглядом оценив его фигуру и со вздохом констатировав, что до брата и его кубиков Хёкджэ ох как далеко и им придется сильно постараться, чтобы скрыть это, одел Хёкджэ в какой-то больше напоминающий больничный балахон и начал его персональную пытку. Сначала он совершенно беспощадно срезал с его многострадальной и кружащейся от обилия свалившихся на нее новостей головы большую часть волос, а затем просто взял и перекрасил всю оставшуюся на голове растительность в ярко-алый. Хёкджэ никогда в жизни не красил волосы в столь вырвиглазные оттенки, и тут… Так ярко. Но это была далеко не самая главная пытка в списке его мучений и смущений на сегодня. Хёкджэ никогда не думал о том, что выдирать какие-то там волоски из бровей может быть ТАК больно. Ровно до того самого момента, как Марк (или все-таки Марко) не взялся за его ноги. И руки. И подмышки и грудь. К концу этого часа Хёкджэ искренне возненавидел воск и, кажется, наконец-то понял, что значит чувствовать себя ощипанной курицей. Хорошенько так ощипанной. Или ободранной. От испуга он даже забыл, как там говорят это правильно. Да что уж там, если бы кто-нибудь сейчас захотел узнать его имя, то этот вопрос здорово бы запутал и еще сильнее испугал его. Нет, Хёкджэ, конечно, знал, что быть звездой непросто, но чтобы НАСТОЛЬКО... Но слава богу, что на этом самая болезненная и самая унизительная часть его подготовки была закончена и все, что ему осталось, – вытерпеть стрижку волос в ушах и носу (до этого момента Хёкджэ даже не предполагал, что и там какие-то извращенцы могут стричь себе волосы), не смертельный, по словам Марко, маникюр – всего лишь какой-то прозрачный лак и россыпь ярко-алых звездочек на трех ногтях из десяти, быстрый и почти безболезненный процесс переодевания и, конечно же, макияж, вернее почти часовое возюкание по его лицу кучей какого-то странного вида щеточек, кисточек и прочих непонятных штук, которыми Марко нанес на него, наверное, не один, а целых два килограмма косметики из растущей в геометрической прогрессии груды всяких баночек и бутылочек, при виде которых Сыльги, как и все девушки питающая особую слабость ко всем этим штучкам, наверняка бы умерла от зависти. А Хёкджэ… Если ему и хотелось от чего-то умереть, то только от невыносимого желания поерзать на не слишком удобном стуле и размять затекшую за последний час задницу, но поскольку Марко настоятельно просил его не шевелиться, то… – Все, готово, – нанеся последний, закрепляющий слой прозрачный пудры и отбросив в сторону кисть, не сдержавшись, хлопнул в ладоши от удовольствия стилист в унисон с очередным восхищенным вздохом Сонмина, который помимо Марко и его помощницы был единственным свидетелем четырех самых невыносимых и позорных часов в жизни Хёкджэ: – Вау… – это единственное, что мог выдавить из себя помощник менеджера, глядя на преобразившегося близнеца Ынхёка, который теперь действительно был похож на вокалиста SFS как… его собственное отражение в зеркале. – Нужно позвать Шиндона и менеджера Чхве, чтобы они посмотрели… – растерянно пробормотал парень, пока сам Хёкджэ потрясенно разглядывал свое отражение. Еще никогда в жизни он не был похож на Ынхёка ТАК сильно. Этот цвет волос, вся эта косметика, и совсем не похожая на его привычный стиль деревенская одежда, и украшения, в которые его обрядил Марко и его помощница, кажется, японка и, кажется, по имени Мико. Сейчас из зеркала на Хёкджэ смотрел Ынхёк, а не он сам. Ярко-алые коротко стриженные волосы. Подведенные черным глаза. Блестящие от липкой прозрачной помады губы. Идеально бледная кожа. Рваные джинсы, на которых дырок и цепей было больше, чем ткани. Высокие тяжелые черно-белые кеды, которые неприятно жали ноги. Обычная белая майка. И почему-то целых две рубашки огромного размера – черная и темно-синяя, надетые зачем-то друг поверх друга. Целая гора подвесок на шее: звезды, черепушки, какие-то буквы. Тяжело и непривычно. Как и множество браслетов, которые, кажется, звенят, как бубенчик на шее у козы, при каждом шаге. Вместе с цепями на ногах. Мико хотела еще унизать все пальцы Хёкджэ массивными кольцами, но те были слишком велики ему и сваливались, поэтому все, что осталось в нем сейчас от него самого, – лишь тонкий ободок серебряного кольца на среднем пальце правой руки – подарок мамы на совершеннолетие. Самое дорогое воспоминание, которое у него осталось о ней. Это был первый день рождения, на который Ынхёк не смог приехать домой, и они отмечали его вдвоем. Супом из водорослей, соком и тортом. И мама наверняка копила деньги не один месяц, чтобы сделать ему этот подарок. Ее последний и оттого еще более ценный и дорогой. Она купила такое же кольцо и Ынхёку, но тот почти сразу потерял или просто выбросил его, ведь у него были украшения и получше, а Хёкджэ хранил свое единственное украшение бережно, как зеницу ока, и почти не снимая носил его. В отличие от брата. Ынхёк. Хёкджэ немного прищурил глаза и добавил во взгляд чуточку злости и уверенности, глядя на свое отражение так, как смотрел на окружающий мир его брат, а затем, вскинув правую бровь, поднялся с места, скрещивая руки на груди и внимательно разглядывая себя еще раз. Нет, слишком мягко. Взгляд Ынхёка всегда был еще холоднее, тяжелее и злее. Еще немного. Вот так. Хёкджэ скривил губы в довольной усмешке, так, как всегда делал его брат. А затем небрежным жестом поправил и без того пребывающие в идеальном беспорядке жесткие от краски и лака волосы. Еще одна довольная ухмылка скалящемуся на него из отражения Ынхёку. Упереть правую руку в бедро, безжалостно сминая дорогую ткань рубашек, и удовлетворенно выдохнуть. А затем склонить голову набок и чуть капризно надуть губы. Так, как это всегда делал брат, когда его отражение выглядело хотя бы немного не так, как ему того хотелось. – Охренеть… Вы точно уверены, что он не Ынхёк? – незнакомый голос, внезапно раздавшийся откуда-то со стороны двери, заставил Хёкджэ испуганно вздрогнуть и резко обернуться к стоящему в дверях полноватому парню (это что, фирменный стиль для стаффа? или ловкий ход, чтобы все айдолы выглядели еще более бледными и измученными на фоне окружающих их людей?) в забавных круглых очках и с торчащими во все стороны кудрявыми волосами, который без стеснения разглядывал его. Впрочем, Хёкджэ сегодня уже рассматривало такое количество людей, в таких позах и ракурсах, что, вполне возможно, он скоро даже привыкнет к этому. Хотя нет. Конечно же, нет. Он не Ынхёк. И даже если ему удастся безупречно сыграть его роль, то это вовсе не значит, что он готов быть своим братом 24 часа в сутки 7 дней в неделю. – Совершенно точно не он. Я был свидетелем чудесного преображения, – усмехнулся внимательно разглядывающий близнеца Ынхёка Сонмин, думая, что если бы он собственными глазами не видел, как их совершенно волшебные стилисты сотворили из этого простачка практически идентичную копию их солиста, то… ему было бы очень и очень сложно поверить, что перед ним не Ынхёк, даже сейчас, когда Хёкджэ не кривлялся и не позировал перед зеркалом, поразительно ловко и точно копируя мимику и жесты брата, а просто стоял, глядя на них с растерянностью и испугом. Эти двое были слишком похожи. И при желании… вряд ли хоть кто-то в этом мире смог бы различить их. Вот что значит близнецы. Просто потрясающе. Однако сам Сонмин вдруг понял, что никогда не хотел и вряд ли захочет иметь брата-близнеца, ведь знать, что где-то в этом мире есть твоя пусть и не совсем идентичная, но все-таки копия… Нет, это было бы слишком странно. Даже для него. Да что уж там, даже просто наблюдать за этим со стороны было несколько пугающе, что говорить про то, чтобы жить с этим. Бедный Хёкджэ. Интересно, каково ему сейчас вдруг стать совершенно другим человеком? Пусть даже собственным братом. – Действительно чудесное преображение. Хёкджэ, ты и правда как он. Теперь точно один в один, – восхищенно выдохнул зашедший в комнату Шивон, наконец-то и правда начиная верить, что его безумный план может сработать. Действительно может, черт возьми! А ведь даже он сам почти не верил в него. А теперь… теперь у них есть точная копия Ынхёка, которая готова на все, чтобы помочь им, хотя им нужно лишь одно – время. Всего лишь выиграть пару дней, чтобы отыскать Ынхёка и вправить ему мозги на место. Хотя кто знает, может, он вернется к ним уже завтра. Сам. А если нет, то они сами найдут его. И вернут. Если понадобится – силой. К тому же Канину уже удалось нащупать след. Ынхёк встречался с кем-то из агентства, и поскольку, кажется, речь шла вовсе не о краткосрочном романе и связи на одну ночь, которым так любили грешить все участники SFS, за исключением разве что Хичоля и Донхэ, то этот человек, скорее всего, если не знал, то хотя бы должен был подозревать, где прячется их капризная звезда, и… Дело осталось лишь за малым. Выяснить, кто это был. Шивон смело исключил из списка всех участников группы, а также самого себя, но… в нем было еще слишком много имен. И Канину предстояло проверить каждое из них. Так, чтобы об этом не узнали ни сами участники расследования, ни тем более пресса. Но… лучший выпускник и бывший, но все равно очень опытный офицер полиции прекрасно знал свое дело, и Шивон был уверен, что тот найдет Ынхёка. Так быстро, как это вообще возможно. А пока… пока у них был Хёкджэ, который, возможно, в чем-то был даже лучше своего брата. По крайней мере, у него был не такой поганый характер. При почти полной внешней идентичности. Просто изумительно. – Ну, для полного сходства нам еще не хватает проколов в ушах и татуировок, но этим мы займемся завтра, перед пресс-конференцией, – не сдержавшись, вмешался стилист, пытаясь напомнить всем собравшимся в комнате, КОМУ именно они обязаны столь чудесным преображением и поразительным сходством. – Проколы? Тат-туировки? Какие еще татуировки? – севшим голосом спросил Хёкджэ, которому и так было неуютно после всех не слишком приятных процедур, через которые его заставили пройти, и от такого количества внимания на каждый квадратный сантиметр его кожи, а тут еще… Какие, к черту, проколы и татуировки?! Ну уж нет. Ни за что. Он и так позволил им сделать с собой слишком многое. Но втыкать в него иголки?! Ни-за-что! – Нет-нет, не беспокойся, никто не отменял клипсы и хну, никто не собирается заставлять тебя делать это по-настоящему, – тут же поспешил успокоить Хёкджэ Марко, понявший, что, кажется, он немного перегнул палку и на сегодня с копии Ынхёка и без того достаточно потрясений, поэтому… наверное, пока следовало немного притормозить. А там… Он сам выбирал дизайн татуировки для своего подопечного и был уверен, что та подойдет копии столь же безупречно, сколь и оригиналу, и… возможно, потом ему удастся уболтать его. А пока с этого несчастного простачка будет достаточно и рисунка. – Ну слава богу, кажется, с Хёкджэ хватит на сегодня… экспериментов со внешностью, – чтобы хоть как-то разрядить внезапно накалившуюся обстановку, тихонько рассмеялся Сонмин, но его смех прозвучал слишком неестественно во внезапно воцарившейся, слишком напряженной и почти искрящей от неловкости тишине. – Да, и правда. Хватит о внешности! Хёкджэ, ты можешь повторить еще раз то, что ты делал перед зеркалом, когда я только зашел? Ну, притвориться Ынхёком? Хочу увидеть это еще раз. Или мы оставим все лишние глаза здесь, пойдем с тобой в тренировочный зал и порепетируем наедине? Хотя думаю, что тебе пора понемногу начать привыкать к зрителям, ведь завтра тебе придется стоять на сцене минимум перед тысячей человек, так что я бы искренне посоветовал тебе начать избавляться от всех этих смущений прямо сейчас. Твой брат уже давно забыл, что это такое, так что придется и тебе… – видя, что еще немного – и в этой комнате что-то пойдет не по совсем запланированному ими сценарию, тут же начал тараторить Шиндон, подходя к замершему истуканом парню и, чуть приобняв его, повел того на выход из комнаты, выдавая в секунду куда больше слов, чем способен был воспринять человеческий разум, но… это было именно то, что сейчас требовалось слишком напряженному и, кажется, почти вплотную приблизившемуся к грани истерики Хёкджэ. Немного шума. Совершенно бессмысленного, но такого нужного. И взрастивший до уровня международных звезд не один десяток подобных зашуганных мальчиков Шиндон прекрасно понимал это и, попросив менеджера Чхве и его помощника взглядом пока не беспокоить их, утащил парня в одну из студий, чтобы познакомиться поближе и немного порепетировать с ним, ну или хотя бы просто морально подготовить к тому аду, что ждет его завтра. Ведь первый выход на сцену, особенно без подготовки, просто не мог быть ничем другим. А уж если ты играешь совсем не предназначенную тебе роль… Да уж, тяжело придется мальчишке. Но что-то подсказывало Шиндону, что тот сможет справиться с этим. И еще покажет им всем и в первую очередь своему ненормальному братцу, где раки зимуют. И что любого, даже самого драгоценного и незаменимого человека при желании можно заменить. Причем ох как не факт, что замена рано или поздно не сможет превзойти оригинал.