Way To A Dream

– Хёкджэ, я понимаю, что ты не привык ко всему этому и что сейчас тебе приходится нелегко, но такое поведение… не совсем уместно, – в который раз повторял свою тираду Донхэ, задумчиво глядя на пристроившегося на колченогом стуле в углу гримерной парня, который, кажется, не слышал и не собирался слышать его, а планировал лишь обниматься с бутылкой воды и смотреть куда-то в пустоту, размышляя о чем-то своем. А ведь Донхэ собственноручно притащил его в эту комнатушку совсем не для этого! А для того, чтобы попытаться хотя бы немного вправить ему мозги на место и напомнить, что в далеко не безупречном имидже Ынхёка нет места ежедневным паническим атакам. Ну и еще для того, чтобы, не дай бог, кто-нибудь из посторонних, особенно какой-нибудь жаждущий славы репортеришка или находчивый журналист, не увидел этой не самой приятной сцены и крайне плачевного состояния их вокалиста. Им и без того пока достаточно скандалов. И проблем. И вторых в особенности. – Хёкджэ! – чуть повысив голос, позвал парня Донхэ, заставляя того вздрогнуть и все же перевести взгляд с бутылки на жаждущего его внимания лидера SFS. Ну наконец-то. Хотя бы что-то. А то Донхэ уже начало казаться, что им не справиться без помощи профессионального психиатра и пары-тройки пачек транквилизаторов, или чем там лечат все эти психические штуки. Кажется, здесь в который раз уместно было бы проклянуть Ынхёка и все его выходки, но… кто бы знал, как Донхэ устал это делать! И вместо того, чтобы ругать их слоняющегося где-то вокалиста, ему следовало заняться душевным равновесием того, кто был к нему сейчас куда ближе Ынхёка. И куда важнее Ынхёка, если честно. – Хёкджэ, – еще раз зачем-то позвал парня по имени Донхэ и, наконец-то увидев хоть какие-то признаки здравого рассудка в направленном на себя взгляде, снова завел уже порядком заевшую и надоевшую ему пластинку: – Мы всё прекрасно понимаем: ты – не Ынхёк, тебе очень непривычно и тяжело справляться с… со всем этим, но ты бы мог постараться хотя бы чуточку больше? Я понимаю, что мы и так требуем от тебя слишком многого, но если ты согласился занять место брата, то, пожалуйста, будь добр соответствовать. Иначе… В чем смысл замены, если она хуже, чем отсутствие оригинала? – Я и так стараюсь. Изо всех сил. Правда, – рвано выдохнув, судорожно кивнул Хёкджэ, не решаясь смотреть в глаза лидеру SFS, ведь он прекрасно знал, что увидит там – только разочарование. И это убивало его. Как и то, что он вполне справедливо заслужил лишь эти чувства, и ничего больше. Да, у вчерашнего фанмита и пресс-конференции были очень хорошие отзывы и рейтинги и фанатки захлебывались от восторга и от нового имиджа, и манеры поведения их «обожаемого Хёкки», вот только все это… было не то. И все они знали это: и менеджер Чхве, и Шиндон, и Донхэ, и остальные участники SFS. И даже сам Хёкджэ. Из него вышел хреновый актер. И крайне хреновый Ынхёк. И весь мир не замечал этого лишь по одной причине: они просто не знали, что именно и где им нужно замечать, а так… лишь вопрос времени, как скоро его рассекретит какой-нибудь особо въедливый и внимательный фанат или репортер и когда поднимется скандал. И из этой ситуации было лишь два выхода: первый, разумеется, был связан с волшебным возвращением Ынхёка в самый подходящий момент, а второй… Хёкджэ просто нужно стать лучше. Научиться играть и притворяться лучше. Научиться лучше быть своим братом. Стать Ынхёком. И как бы сильно он ни старался, но… если пять или семь лет назад он запросто мог притвориться братом, да так, что их не могла различить даже собственная мать, то здесь и сейчас… Они стали слишком разными. Их жизни стали слишком разными. И раздельными. И они слишком мало знали о нынешних друг друге, чтобы вот так вот запросто поменяться. Хёкджэ слишком мало знал этого Ынхёка и об этом Ынхёке. И это было главной их проблемой, с которой ему вряд ли удастся справиться. Как бы сильно он ни старался, сколько бы усилий ни прикладывал к этому. Слишком сложно. Можно даже сказать, что эта миссия практически невыполнима. И если вчера Хёкджэ еще хоть как-то верил в собственные силы, то сегодня, на этой дурацкой съемке, он окончательно и бесповоротно понял, где его настоящее место. В Мокпо. За прилавком цветочного магазина матери. Да и вообще… где угодно, но только не здесь. Только не на месте своего брата. – Значит, тебе нужно стараться еще сильнее, – Донхэ попытался ободряюще улыбнуться вновь задумавшемуся о чем-то своем парню, вот только раздражение в нем было сейчас куда больше, чем желания помочь, и улыбка вышла скорее убийственной, причем в самом прямом смысле этого слова, чем полной дружелюбия и поддержки. – Я и правда стараюсь, но я… У меня ничего не выходит. Правда, – Хёкджэ мучительно скривился, радуясь тому, что стоящий напротив него парень даже не догадывается, скольких усилий, скольких гордости и самолюбия из и без того оставшихся у него жалких крох стоят ему эти слова. Это страшное признание, которое еще неделю назад Хёкджэ не решился бы сделать даже самому себе. И сейчас… сейчас он как никогда был уверен в том, что Ынхёк был прав. Абсолютно и безоговорочно. И что все те жуткие слова, что он кричал ему во время их последней ссоры, были неприятной и очень обидной для Хёкджэ, но все-таки правдой. – Все эти выступления, журналисты, фанаты, фотосъемки… Все это… не мое. Это его. Ынхёка. Мы договаривались. Он знает, умеет и любит делать все это, а я… Я не могу, не умею и не хочу! И этот фотограф… Я думаю, он знает. Он знает, что я не он. И это… Все это просто какой-то кошмар, – сбиваясь и путаясь в собственных словах и мыслях, пробормотал Хёкджэ, вновь отводя в сторону взгляд и стараясь даже не думать о том, как по-идиотски он выглядит и звучит сейчас со стороны. Но такова его извечная карма деревенского простачка. Ведь звезда из них двоих, вечно безупречная и сияющая, вовсе не он. А Ынхёк. Всегда он и только он. И, как оказывается, быть таким, как он, как Ынхёк, быть настоящей звездой – это очень тяжкий труд. Намного более тяжелый, чем всегда представлялось Хёкджэ. И, кажется, все это и правда ему не по плечу. – Хёкджэ... – сделав стремительный шаг вперед, Донхэ присел на корточки перед сидящим и все еще бормочущим что-то себе под нос парнем, отстраненно думая о том, что еще немного – и это – присаживаться вот так вот перед братцем Ынхёка, чтобы успокоить его, – войдет у него в привычку. Не самую приятную, разумеется. – Во-первых, тебе нужно успокоиться и перестать паниковать по поводу и без. Все мы, когда нервничаем, совершаем ошибки, – в этот раз дружелюбная улыбка далась Донхэ куда проще, ведь он уже почти не злился и даже почти верил в то, что говорил. Парнишка просто запутался. Ему сложно. Это можно понять, ведь все они когда-то проходили через это, но… им было проще. Ведь они были вместе. А этот несчастный благодаря подставе своего брата совсем один. И вынужден платить по счетам этого эгоистичного ублюдка просто потому, что ему не повезло родиться его близнецом. – Во-вторых… – сделав глубокий вдох, продолжил Донхэ, с трудом сдерживая острое желание сжать бледные ледяные (а он был уверен, что они наверняка ледяные) пальцы в своих: – Во-вторых, никто ничего не знает. Не переживай. Я в этом уверен. На сто процентов. И, в-третьих… У твоего брата тоже далеко не всегда и далеко не все получалось. И у меня тоже. И у остальных ребят. Мы все совершали ошибки поначалу, просто… просто тебе не следует принимать все это слишком близко к сердцу. Особенно Минхо, у него по жизни такая манера общения. Тебя просто никто не предупредил… – Уж лучше вам было бы некого предупреждать, – внезапно резко оборвал лидера SFS недовольно скривившийся Хёкджэ, голос которого был… по-настоящему злым? – А еще лучше было бы, если бы сейчас здесь был не я, а он. И у него все бы получалось. Так было бы лучше. Для всех. – Но тем не менее здесь ты, поэтому… У нас нет выбора, – немного виновато улыбнулся Донхэ – так, словно это он помогал Ынхёку собирать чемодан и придумывал с ним план побега, а не был вынужденным участником всего этого недофарса. – Кстати, – ухватившись за возможности уйти от этого внезапной, не слишком приятной беседы по душам, вскинулся Хёкджэ, вопросительно глядя на лидера SFS, который оказался к нему неожиданно близко. И когда это только расстояние между ними сократилось едва ли не до десятка сантиметров? – Не появилось никаких новостей? – Нет, пока ничего нет, – с тяжелым вздохом отрицательно покачал головой Донхэ, прекрасно зная, о чем, вернее, о ком сейчас идет речь. – Шивон обещал заехать вечером в общежитие, может, тогда что-нибудь появится… – задумчиво протянул он, даже не надеясь на хоть какие-нибудь утешительные новости, ведь если бы они были, то Шивон сообщил бы им сразу же, а молчание могло значить лишь одно… И Донхэ устал думать и беспокоиться и об этом! Ну сколько можно, а?! – Так, ладно, – внезапно хлопнув в ладоши и заставив вздрогнуть Хёкджэ, для которого этот звук оказался слишком громким и резким, Донхэ плавно, так, словно он сейчас танцевал на сцене, а не сидел на корточках в гримерке, поднялся на ноги: – Нам пора идти, мы и так просидели здесь слишком долго. И да, можешь не переживать, все непристойности про нас уже подумали, – в ответ на обеспокоенный взгляд Хёкджэ неловко пошутил парень, сам тихонько рассмеявшись со своей совсем не смешной шутки, которую слишком серьезный и напряженный братец Ынхёка так и не смог оценить. А жаль. Донхэ хотелось хотя бы немного разрядить обстановку. Но… видимо, не судьба. Что ж, он хотя бы попытался. – Спасибо, – тихий, слишком серьезный и уж какой-то чересчур драматичный голос Хёкджэ заставил лидера SFS перестать смеяться и удивленно посмотреть на это нелепое создание, которое, кажется, существовало в мире собственной логики, как будто Донхэ не хватало одного Ким Хичоля на его голову. – За что? – этот вопрос сорвался с губ Донхэ прежде, чем он успел подумать, что, наверное, задавать его все же не стоило. – За то… за то, что ты делаешь ради него, ради Хёка… – Ради Хёка? – не сдержавшись, насмешливо фыркнул Донхэ, с трудом сдерживая раздражение. – О нет, я делаю это только ради ребят и группы. Но не для него, ни в коем случае, – холодно отрезал лидер SFS и, проклиная внезапно накативший на него приступ болтливости, зачем-то добавил: – И скорее уж ради тебя, чем ради этой сволочи…

***

– Зачем ты делаешь это? – хрипло выдохнул изнеможенный парень, в котором вряд ли сейчас хоть кто-то мог бы узнать солиста популярной рок-группы, пытаясь поудобнее усесться на уже осточертевшей ему кровати и вывернуть пристегнутую наручниками к изголовью руку так, чтобы хотя бы немного ослабить боль в затекшей конечности и размять ледяные, никак не согревающиеся, несмотря на стоящую в помещении жару, пальцы, хотя что-то ему подсказывало, что это бесполезное занятие. Как и ждать ответов на свои вопросы от человека, который сейчас, вальяжно раскинувшись в кресле в паре метров от кровати, просто смотрел на него. Просто. Смотрел. Как на картинку. И ничего больше. И как бы Ынхёк ни бился, ни кричал, ни ругался, пытаясь спровоцировать его хоть на какие-нибудь ответные действия, все было без толку. И сейчас… сейчас он просто устал. Ему казалось, что он провел в этой комнате целую вечность, хотя с того самого момента, как он пришел в себя, прошли едва ли сутки. Но сколько времени он провел здесь под таблетками, какое сейчас число, день недели и даже время суток… Он не знал. В этом подвале, обставленном так, чтобы создавать иллюзию комнаты, разумеется, не было окон. Зато была очень тяжелая металлическая дверь, похожая на те, за которыми прячут деньги в банке. И крепкие металлические петли в изголовье кровати, за которые этот урод и пристегивал его. Чертов ублюдок. Поганая тварь, не находящая в себе храбрости даже дать ответы на его вопросы! Или просто не снисходящая до этого? – Ты же знаешь, что меня будут искать? Да? Шивон с Тэмином все перероют, но найдут меня. Пусть о нашем романе никто не знал, но все равно кто-то что-то слышал, кто-то что-то видел. Они догадаются. И придут за мной. Я им нужен. Нужен! НУЖЕН! – не сдержавшись, сорвался на крик парень, уже отчаявшийся дождаться хоть какой-то реакции на свои слова, но, к удивлению Ынхёка, этот человек наконец-то хоть как-то отреагировал на него: – Ты уверен? – склонив голову набок со снисходительной ухмылкой, той самой, что всегда так сильно раздражала Ынхёка, поинтересовался мужчина, с любопытством глядя на сидящего на кровати парня, который был слишком прекрасен для этого мира даже сейчас. – Зачем им нужен ты, когда у них теперь есть твой брат? Ты же знаешь, каким находчивым может быть Шивон, когда ему прижмут хвост. К тому же они – не я и спокойно смогут довольствоваться жалкой копией вместо оригинала. Так что нет, драгоценный мой мальчик, ты им не нужен и они не будут тебя искать, – совершенно спокойно, с удовольствием смакуя каждое слово, поделился с нахмурившимся и притихшим пленником последними новостями мужчина, не отказав себе в удовольствии впервые в жизни вслух назвать Ынхёка так, как он мысленно звал его уже семь лет, с того самого момента, как впервые увидел его. Семь лет назад. На том концерте. И сразу понял, что он должен принадлежать ему и только ему. – Что? Они втянули в это Хёкджэ?.. - пропустив мимо ушей большую часть речи своего похитителя, возмущенно начал было Ынхёк, вот только весь его обычно неиссякаемый запал неумолимо истончался с каждым тяжелеющим выдохом, и злобные угрозы, которые ему хотелось кричать, звучали вялым невнятным мяуканьем новорожденного котенка: – Да как они посмели?! Я убью Шивона!.. – и вскоре совсем стихли на каком-то неразборчивом ругательстве, ведь добавленное в выпитый им десять минут назад стакан воды снотворное наконец-то начало действовать, сведя на нет начинающуюся истерику парня и заставляя того потерять и без того непрочную связь с действительностью и неловко и некрасиво обвалиться назад, так, что мужчине пришлось подниматься с места и красиво укладывать его на постели, поправляя сбившиеся подушки и простыни, а также взлохмаченные жесткие волосы, которые уже следовало бы вымыть, как и всего его драгоценного мальчика, особенно после вчерашнего, но… пожалуй, он оставит это удовольствие на вечер, а пока… позволит себе еще пару минут полюбоваться этой восхитительной картиной, прежде чем вновь покинуть свою драгоценность. Всего на пару часов, ради встречи с ее подделкой, но кто бы знал, как мучительно долго тянется время вдали от нее и как сильно он мечтает о том дне, когда сможет проводить со своим драгоценным мальчиком каждую секунду своего времени…