Way To A Dream

Это была одна из самых долгих предзаписей выступления на музыкальном шоу за всю историю SFS. Даже на своих первых выступлениях они не волновались и не лажали столь отчаянно, но сегодня… Ладно Хёкджэ, который впервые оказался на подобной сцене под прицелом стольких камер и просто не знал, как себя вести, но исправно путающиеся в партиях Чонун и Кюхён, умудрившийся отбить одну тарелку и сломать пять пар палочек Хичоль… Да что уж там, даже сам Донхэ два раза опоздал с началом собственного вступления. И это был… какой-то кошмар. Шивон нервно бегал кругами вокруг сцены, сидящие в зале тише воды, ниже травы фанаты взволнованно перешептывались, Донхэ с Кюхёном откровенно психовали, но… сильнее всех истерил, разумеется, режиссер Music Bank, у которого из-за них уже летело к чертям все съемочное расписание. И, когда им наконец-то почти удалось записать одно выступление, а удалось бы, если бы буквально на паре последних строк Хёкджэ не умудрился запутаться ногой в валяющихся на сцене проводах, запнуться, уронить микрофон и триумфально шлепнуться на зад, то режиссерская душа наконец-то не выдержала: – Так, стоп-стоп-стоп! Брейк! – завопил высокий худощавый мужчина, соскакивая со своего места и едва ли не бегом бросаясь к группе, очевидно вознамерившись если не стереть ее с лица земли, то хотя бы проредить состав этих неумех, измотавших ему всю душу и нервы. И ведь вроде бы уже не новички и записываются для шоу далеко не в первый раз, а творят такое, что у него волосы на пояснице дыбом встают! И не только там! – Ребята, я понимаю, что это первое выступление на нашем шоу… за сколько там? За шесть, семь месяцев? – оказавшись на сцене и подозвав всех участников группы к себе, в том числе чуть прихрамывающего Ынхёка, которого поднял с пола рывком за шкирку лидер SFS, тоже выглядящий не слишком-то довольным и счастливым, гневным шепотом начал режиссер, искренне надеясь на то, что фанаты SFS не смогут услышать весь тот разнос, что он собирался сделать этим лишь отнимающим его время бездарям. – Но вы же, в конце концов, не новички, и это далеко не первая ваша запись! Неужели так сложно сосредоточиться и просто сделать это?! Мы выбиваемся из графика! И если так пойдет и дальше, то я… я буду вынужден исключить вас из шоу! По крайней мере сегодня! У меня там уже две следующие группы ждут своей записи! Которая, между прочим, была должна начаться полчаса назад! – Вы не посмеете… – начал было Донхэ, пытаясь вклиниться в этот гневный монолог, но мужчина даже не собирался предоставлять ему право голоса: – Еще как посмею! Music Bank – мое детище! И мне решать, кто стоит того, чтобы показывать его в эфире, а кто – нет! Все! У вас осталась одна попытка, так что, будьте добры, постарайтесь сконцентрироваться на выступлении и быть внимательными. Это не так уж и сложно, – поняв, что он, кажется, перегибает палку и несколько превышает собственные полномочия, что могло закончиться не очень хорошо и для него, и для его команды, если эти зажравшиеся молокососы вдруг решат кому-нибудь пожаловаться, поспешил сменить тон режиссер и, обернувшись к на удивление не лезущему как обычно на рожон, а лишь молча слушающему Ынхёку, добавил: – И да, Хёк, я не знаю, что с тобой происходит. Но, будь добр, не забывай хотя бы о счете камер, а то все это… выглядит слишком странно. – Не переживайте, мы постараемся больше ничего не забывать, – улыбаясь настолько лучезарно, что у него едва не свело от этого скулы, поспешил ответить вместо Хёкджэ Донхэ, мысленно проклиная Шиндона, Сонмина, Шивона и самого себя за то, что они все забыли про чертовы камеры и эту считалочку, которую любой даже самый захудалый айдол знал наизусть! – Надеюсь на это, – скривив губы еще сильнее, недовольно буркнул режиссер, не слишком-то веря в эти обещания. – Перерыв пять минут! – отвернувшись от группы, уже громче объявил мужчина, но его указание утонуло в восхищенных воплях внезапно впавших в нирвану фанаток. Хотя почему это внезапно? У их счастья была вполне конкретная причина, ведь стоило только режиссеру отойти от группы, в тот самый момент, когда Хёкджэ, несчастная поясница и многострадальный зад которого все еще ныли от столкновения с полом, уже дернулся было в сторону Шивона, чтобы спросить у него о счете камер, как кто-то, оказавшийся никем иным, как Донхэ, внезапно обнял его со спины, заставляя разорваться в клочья не только шипперские сердца фанаток, но и сердце Хёкджэ, которое сегодня и без того билось не слишком-то спокойно, а уж теперь… Когда человек, который уже столько лет тревожил его чувства и мысли внезапно оказался к нему настолько непозволительно близко, что Хёкджэ каждой клеточкой тела чувствовал его и его тепло, а дыхание этого самого человека щекотало мгновенно покрывшуюся мурашками кожу на его шее, то... это не могло не сводить с ума. Хёкджэ не имел ни малейшего представления, чего именно этим хотел добиться Донхэ, разве что только выбить его окончательно из колеи и все-таки сорвать съемку, но, кажется, у лидера SFS все же были несколько иные, направленные исключительно во благо группы планы: – Стой и не дергайся. Расслабься, – под изумленными взглядами остальных участников SFS, тоже не совсем понимающих, что сейчас происходит, прошептал он, еще сильнее сжимая пальцы на боках Хёкджэ, чтобы тот не смог вырваться, даже если бы захотел, и не устроил совершенно не нужный им сейчас переполох. – Немного порадуем фанаток и отвлечем их от наших косяков. И заодно я расскажу про камеры. – Хорошо, – чуть нервно кивнул Хёкджэ, чувствуя, что еще немного, пара таких минут – и он просто потеряет остатки своей связи с этой реальностью, и ему будет плевать уже абсолютно на все: и на фанаток, и на удивленно и немного недовольно поглядывающего на них режиссера, и на ехидно посмеивающегося Кюхёна, и на эти камеры – на все, кроме лидера SFS и его рук, буквально обжигающих кожу Хёкджэ сквозь слишком тонкую ткань рубашки и буквально сжигающих его дотла. Или… это прошлые ошибки сейчас медленно, но верно превращали его в пепел изнутри? – Могли бы обойтись и без публичных обжиманий... – не сдержавшись, недовольно фыркнул Кюхён, корча недовольную гримасу, но весь эффект портили ехидно пляшущие в его глазах смешинки и искреннее наслаждение смущением и растерянностью Хёкджэ, еще явно не привыкшего к тому, что фансервис – незаменимая часть их жизни. – А мне нравится, я тоже хочу обниматься, – счастливо улыбнулся Хичоль и, в очередной раз поддавшись завихрениям собственной логики, обнял вовсе не стоящего рядом Чонуна, а возмущенно взвигнувшего Кюхёна, ухитрившись при этом к восторгу фанаток смачно шлепнуть его по заду и довольно пропеть: – Это тебе за мою любимую установку. – Что-о-о?! За какую такую установку?! Ты совсем ополоумел?! Пусти меня! Пусти, я сказал!!! – пытаясь высвободиться из цепких пут ударника, слишком громко возмущался Кюхён, и правда не совсем понимая, за что это счастье свалилось на его голову. – За мою любимую установку. На которую ты запрыгнул на концерте в Осаке и сломал. И отказался чинить ее, – все с той же очаровательной улыбкой совершенно спокойно ответил Хичоль, еще сильнее сдавливая гитариста в своих объятиях – так, словно он собирался придушить его. Мило и нежно. Как и все, что делал Хичоль. – Какого черта?! Это было полгода назад!!! – Ты даже не извинился. А месть – блюдо, которое принято подавать холодным, – под гнусное хихиканье Чонуна и Донхэ заявил Хичоль, а затем с удовольствием ухватил Кюхёна за зад, вновь заставляя того пронзительно взвизгнуть под одобрительные крики фанатов, с затаенным дыханием наблюдающих за рождением нового пейринга. Хотя… кажется, Хичоль как-то находил парочку фанфиков по ним с Кюхёном, но с до обидного низким рейтингом. – Ты совсем сдурел?!. – снова попытался было возмутиться гитарист, но Хичоль, умеющий в нужное время быть очень жестким и убедительным, резко оборвал его: – Если ты сейчас же не перестанешь возмущаться, то я поцелую тебя. Взасос. – Так, хватит! Никаких поцелуев и засосов. По крайней мере не здесь, – хмыкнув, наконец решил остановить разошедшегося Хичоля насмешливо смотрящий на одногруппников Донхэ, все еще крепко сжимая в своих руках Хёкджэ, огромными глазами наблюдающего за этой крайне показательной для их группы сценой и, кажется, уже начавшего забывать, как дышать. – Лучше бы вы так свои партии помнили, а не кто и что кому сломал десять лет назад… – Ой, кто бы говорил-то! Напомнить, из-за кого мы не записались в… АЙ! – попытался было жаждущий разборок Кюхён, но ему не дала закончить рука Хичоля на его заднице, которая, очевидно, решил увековечить свое местопребывание на пятой точке гитариста огромным синяком. – Вот так-то лучше. В следующей раз будет засос, – довольно кивнул Хичоль, а затем неторопливо обернулся к окончательно ошалевшему Хёкджэ и мило улыбнулся ему: – Итак, кто расскажет Хёкджэ про камеры?..

***

Ынхёк думал. Старательно. Уже который час. Так много, как он не думал никогда прежде. А еще он внимательно смотрел по сторонам и прислушивался, пытаясь понять, где он находится и как ему отсюда выбраться. Но… пока все его наблюдения были не слишком утешительны. В этой комнатушке не было окон. И была всего лишь одна-единственная дверь. Настолько огромная и тяжелая, с таким количество замков, что даже если случится чудо и он освободится, то открыть и уж тем более выбить ее… Нет, ему не хватит сил. Особенно сейчас. После почти недели лежания в постели под непонятными таблетками. Ынхёк и с мучительной дорогой до туалета, роль которого играло замызганное пластиковое ведро, к которому его водили и вечером, сейчас справлялся с огромным трудом, что уж говорить про все остальное… Особенно про то, чтобы попытаться отнять ключи у этой предусмотрительной сволочи силой. Очень умной и очень опасной сволочи. Ынхёк всегда знал, что с ним что-то не так. И что он опасен. Но это лишь еще больше заводило его и добавляло их отношениям остроту, но сейчас… Чертов больной ублюдок. И как ему вообще пришло в голову сделать это?! И самое главное – зачем?! Когда-то Хёкджэ рассказывал ему про книгу, в которой сумасшедший похитил девушку просто потому, что ему нравилось наблюдать за ней. Но разве это нормально?! Умерла ли та девушка в конце? Ынхёк не помнил, но в его ушах четко звучали слова брата о том, что после этой книги остается неприятный осадок. Да, у таких историй не бывает хороших концов. И Ынхёк никогда не думал,что сможет оказаться главным героем одной из них, хотя… они с Хёкджэ всегда были эпицентром всех неприятностей. Еще и Шивон, меркантильный ублюдок, втянул брата в это! Даже не представляя, какую сильную боль все это может причинить Хёкджэ. Или… он наслаждается происходящим? Кажется, так он сказал. Но стоит ли ему верить? Хёкджэ… Он же всегда слишком хорошо чувствовал его. Неужели он не заметил подвоха? А Донхэ, этот высокомерный засранец? А Тэмин? Да, Ынхёк никогда не был ангелом, но неужели все они его считают способным на подобное моральным уродом? Если так, то… на помощь извне надеяться не стоит. Особенно теперь, когда они захомутали Хёкджэ и вряд ли станут искать его слишком уж усердно... Значит, нужно надеяться лишь на себя. Но как? Ынхёк пытался кричать и звать на помощь, но всего его крики надежно поглощали толстые стены, как и все звуки снаружи. Где он? Хотя бы в городе? Нет, судя по частоте визитов этого ублюдка, он все же в Сеуле. Или где-то в пригороде. Но вот где конкретно? И как все-таки отсюда выбраться? Он пока слишком осторожен. Не выпускает его из комнаты. И никогда не расстегивает наручники. Блядство какое-то. Ынхёк как-то видел в одном фильме, как герой сам себе выворачивал палец, чтобы высвободиться из наручников без ключей, но он не был способен на подобный подвиг и скорее свалится от болевого шока в обморок раньше, чем ему удастся освободится. Значит, ему нужны ключи. От наручников и от двери. И достать их можно лишь одним-единственным способом. Поумерить свой гонор и стать хорошим мальчиком. Ынхёк тоже видел этот прием в кино, но не был уверен, сработает ли это, да и хватит ли ему выдержки и сил, чтобы не вызвериться на этого выблядка, от которого его трясло всякий раз, стоило ему только показаться в этой комнате… Но… Кажется, у него нет выбора. Хватит разлеживаться. Пришла пора попытаться выбраться из всего этого дерьма, раз уж родное агентство, полиция и все супергерои мира, включая безупречного ангела с проржавевшим нимбом по имени Ли Донхэ, не спешат спасать его…