Way To A Dream

– Отличное выступление, – с поклоном вновь кто-то из стаффа поздравил Хёкджэ с выступлением, в котором в конечном итоге не было ни единой его заслуги, кроме того, что он сидел на стуле и открывал рот в такт записанной Ынхёком фонограмме. И все это было настолько нечестно и неприятно, что все эти поздравления лишь сильнее раздражали и без того уставшего и без того не слишком довольного парня, но... он же не был сейчас Хёкджэ. Он же был Ынхёком. Сияющей драгоценностью SFS. И ему приходилось со всей старательностью играть эту роль – так, как предписывал ему свежеподписанный контракт и чувство вины за брата. И именно поэтому он в ответ на очередное поздравление снова растянул губы в дежурно-вежливой улыбке и с легким поклоном поблагодарил этого парнишку, лицо которого казалось ему смутно знакомым: – Спасибо, вы тоже хорошо поработали, – практически скороговоркой выпалил Хёкджэ и быстрым шагом направился к гримерной – его единственным оплотом спасения в этом собственноручно сплетенном из лжи аду, который с каждой секундой все сильнее сдавливал и душил его. И это только начало?.. Ему уже почти удалось добраться до единственной безопасной комнаты в этом здании, когда кто-то совершенно неожиданно и бесцеремонно схватил его за руку, рывком разворачивая к себе, и, к величайшему удивлению Хёкджэ, это оказался не кто иной, как… крикливый режиссер их удавшегося лишь с седьмой попытки выступления? – Простите… – робко начал было Хёкджэ, чувствуя, как его сердце вновь проваливается куда-то в пятки. – Ынхёк, душа моя, я не знаю, что с тобой происходит, но ты заставляешь меня тревожиться, – еще крепче сжав его пальцы в своих со внезапно странным придыханием прошептал мужчина, заставляя Хёкджэ, который уже придумал сотню оправданий для своего странного поведения на сцене и доказательств, что он – Ынхёк, поперхнуться собственным вдохом и изумленно округлить глаза. Он что?.. – Если бы я собственными глазами не видел, что ты – это ты, то… я решил бы, что тебя подменили, – немного нервно засмеялся мужчина, заставляя стоящего напротив парня побледнеть и задрожать. – Я… я… Простите, я просто немного устал… Мы не спали всю ночь. И я все еще немного нехорошо чувствую себя после болезни… – нервно начал было оправдываться Хёкджэ, но все еще посмеивающийся режиссер, весь вид которого внушал Хёкджэ лишь только пробирающий его до мозга костей ужас, перебил его: – А еще, разумеется, ты хотел привлечь немного моего внимания к своей драгоценной персоне. Но… – подавшись вперед и рывком притянув Хёкджэ за его вновь начавшую ныть руку, внезапно прошептал прямо в губы парню резко посерьезневший мужчина, в чьих глазах помимо отражения окончательно растерявшегося и насмерть перепуганного Хёкджэ можно было увидеть еще одно, крайне красноречивое чувство: – Тебе стоит помнить о том, что я всегда смотрю на тебя. И только на тебя. И что ты – самая яркая звезда на этой сцене. Не забывай об этом, Ынхёк. И да, – спохватившись и продолжая с недюжинной силой удерживать так и жаждущего отпрянуть парня на месте, удивленно поинтересовался мужчина, чуть насмешливо глядя прямо в глаза Хёкджэ, так, будто он прекрасно знал его самый главный и самый страшный секрет и собирался вывести его на чистую воду, прямо здесь и сейчас: – С каких это пор мы обращаемся друг к другу формально, душа моя? – Я… я… – спустя пару десятков секунд, когда пауза между ними стала уже совсем неприличной, судорожно залепетал Хёкджэ, пытаясь придумать хоть какое-то, пусть даже совсем неправдоподобное, но все же объяснение, однако, слава богу, режиссер вновь решил перебить его и спасти Хёкджэ от той ловушки, в которую он сам его и загнал: – Ладно-ладно, не пытайся придумать очередное оправдание. Слишком нагружать такую хорошенькую головку – совсем нехорошо, – тихонько хмыкнул режиссер и, наклонившись к Хёкджэ опасно близко, настолько, что тот чувствовал теплое, омерзительно-сладкое дыхание мужчины на своих губах, улыбнулся: – Просто позвони мне, когда тебе станет скучно. В очередной раз. И мы повторим те выходные на Чеджу, – и собирался уже было еще сильнее податься вперед, чтобы совершить нечто и вовсе непоправимое, но, кажется, сегодня бог или кто там, быть может просто госпожа удача, были на стороне Хёкджэ, ведь в тот самый момент, когда покушение на его губы было в самом разгаре, пока сам он отчаянно пытался понять, будет ли уместно сейчас врезать этому похотливому козлу по яйцам или следует попытаться вежливо объяснить ему, что не стоит распускать некоторые части своего тела и уж тем более покушаться на эти части тела у других людей, Хёкджэ от этого мучительного выбора спас громкий и полный недовольства голос, принадлежавший человеку, которому Хёкджэ был должен уже далеко не за одно свое спасение: – И какого черта вы здесь вытворяете?! – в голосе и во взгляде внезапно возникшего в коридоре лидера SFS было столько неприкрытой злости, что сейчас Хёкджэ даже и не мог сказать, кто пугал его больше: отпрыгнувший от него резвее горного козла въедливый режиссер-извращенец или Донхэ, на лице которого было написано столь неприкрытое желание кого-нибудь убить, что оно… просто не могло не пугать. Как оказывается, куда сильнее, чем работающие на телевидении маньяки-извращенцы. – Я… Мы… Просто… – очевидно решившись до конца вписаться в образ козла, внезапно заблеял мужчина, испуганно глядя на стремительно приближающегося к ним лидера SFS, с которого все еще не смыли макияж и не сняли эти жуткие мертвецки белесые линзы, и искренне надеясь на то, что все слухи о не гнушающемся марать руки Ли Донхэ и о том, как он однажды поставил фигнал одному из продюсеров Mnet, лишь вымысел. – Вы просто устроили здесь бордель. Прямо в коридоре. И грязно домогались вокалиста нашей группы, – раздраженно оборвал это жалкое меканье Донхэ, чувствуя, что еще чуть-чуть… и дело зайдет слишком далеко. Можно даже сказать непоправимо. Поэтому ему следовало как можно скорее забрать этого, кажется, и вовсе потерявшего дар речи идиота и свалить отсюда. Иначе… Шивон просто не простит ему еще одного иска за нанесение физического ущерба. Особенно в такое время. Да и сам Донхэ не простит. Ведь… деньги для него сейчас куда важнее и нужнее собственной ярости, которая может спокойно перегореть внутри. Главное – вытерпеть и не сорваться. Просто не сорваться. Сейчас. – Как вы думаете, ваше начальство обрадуется, если узнает о чем-то подобном? А если эта информация просочится в прессу и вспыхнет скандал? – раздраженно цокнул Донхэ, с трудом пытаясь скрыть так и рвущуюся наружу ярость. – Вы не посмеете… – Не посмею? О, еще как посмею, – не дав распахнувшему рот мужчине сказать и пары слов, недовольно фыркнул Донхэ, думая, что вся эта история вызывает в нем странное чувство дежавю. – Вы знаете, нашей группе и Ынхёку, – лидер SFS подарил сжавшемуся и пытающемуся казаться как можно меньше и незаметнее Хёкджэ уничижительный взгляд, – к подобному не привыкать. Но вот ваша карьера… Настолько ли вы ценны для канала и как быстро они уволят вас? Стоит ли рисковать всем тем, что у вас сейчас есть, ради обжиманий в коридоре и одного разового секса? Думаю, что нет, – совершенно спокойно кивнул Донхэ и, настоятельно попросив мужчину больше никогда в жизни даже под страхом смерти не приближаться к их вокалисту и не предоставив ему даже шанса возразить, схватил все еще пребывающего в ступоре Хёкджэ за шкирку и без особых нежностей поволок парня в сторону гримерной, изо всех сил закусывая губы и умоляя себя и свою ярость заткнуться и не наговорить гадостей этому ни в чем не повинному парню, которому не повезло с братом. Но… его гнев в который раз оказался сильнее него. Поэтому, стоило только им удалиться на более-менее приличное расстояние от этого похотливого мерзавца, едва не изнасиловавшего братца Ынхёка прямо в коридоре телестанции, как Донхэ втолкнул Хёкджэ в первую попавшуюся комнату и, убедившись, что в ней нет лишних глаз и ушей, с грохотом захлопнул за собой двери и наградил Хёкджэ столь злобным взглядом, словно это он и только он был виноват во всех бедах этого мира: – Ты… Какого черта ты творишь?! – сжав руки в кулаки, прошипел Донхэ, до конца не понимая, почему он так сильно зол, и не решаясь даже приблизиться к Хёкджэ, чтобы не сорваться и не сделать что-нибудь из того, чего делать не стоит. – Ты – Ынхёк, так что будь добр соответствовать, и хватит изображать из себя робкую лань, иначе однажды тебя трахнут прямо в этом коридоре, а ты и сообразить не успеешь! И, поверь, меня может не оказаться рядом в самый последний момент! Так что будь добр уж как-нибудь сам! – Я… я… Он… Мы… Ынхёк… Он что... с ним правда спал? – окончательно запутавшись в собственных словах, внезапно выдал Хёкджэ, у которого, кажется, от стресса и ужаса и правда начала отказывать логика. Ведь задать в подобной ситуации такой вопрос… Разве это нормально? – А ты сомневался?! – скривив губы в усмешке, хмыкнул Донхэ, с трудом сдержав желание добавить, что Ынхёк вообще мог спать со всем, что движется, и что если Хёкджэ не научится хотя бы немного держать себя в руках и давать отпор, то у него есть все шансы занять место Ынхёка не только в группе, но, кажется, это было бы слишком. Да и вообще вся эта сцена… Какого черта он творит?! – Но он же… Он же… старый, – мучительно сморщив нос, внезапно выдал Хёкджэ, заставляя Донхэ сначала изумленно вскинуть брови, а затем расхохотаться – скорее от ярости и безысходности и от крайнего идиотизма этой ситуации, чем от того, что ему было по-настоящему смешно. Да уж, кажется, Хёкджэ и правда слишком плохо знал своего брата и его сексуальные предпочтения. Ынхёк всегда любил партнеров постарше... И чем старше – тем лучше. И этот режиссеришка был далеко не пределом его возрастных предпочтений, недаром Кюхён в шутку за глаза (опасаясь получить в зубы) звал их горячо любимого вокалиста тащущимся от старикашек геронтофилом. Хотя Ынхёка в этом мире заводили лишь две вещи – деньги, очень большие деньги и любовь к его драгоценной персоне. И большинство его любовников обладали двумя этими крайне ценными качествами. А все остальное... Все остальное для него не имело значения. По крайней мере именно так казалось Донхэ в последнее время. Хотя раньше… Раньше все было совершенно иначе.

***

Сыльги не нравился Ынхёк. Никогда. И с годами это чувство лишь усиливалось. Вот и сейчас, когда Хёкджэ после визита менеджера своего брата в очередной раз умчался в Сеул без объяснения причин, то Сыльги прекрасно знала, что дело снова в Ынхёке и что тот снова втянет Хёкджэ в огромные неприятности. Так было каждый раз. Чего только стоит та поездка Хёкджэ в Сеул семилетней давности, после которой он два года шарахался от собственной тени и не общался ни с кем, кроме самой Сыльги и своей матери. И когда он только-только отправился и начал казаться нормальным человеком, случился чертов Пусан. Встретив Хёкджэ на вокзале и увидев эту жуткую, черную пустоту в глазах друга, Сыльги впервые в жизни по-настоящему испугалась. За Хёкджэ. И за его рассудок. А еще именно тогда впервые в жизни она поняла, что этот парень – робкий, нескладный и совершенно не похожий на своих сверстников – ей совсем не друг. А нечто куда большее. Человек, с которым она и правда могла провести свою жизнь. И человек, который самым наглым и невозмутимым образом вешал ей лапшу на уши в последние пару недель. Сыльги недовольно посмотрела на стоящее на ее письменном столе единственное фото, на котором были они с Хёкджэ в день своего выпускного. Их снимала мама Хёкджэ. А через полгода ее не стало. Но… все это было только через полгода, а на этом фото они были такие счастливые и такие искренние. И Сыльги его просто обожала. Это фото. И Хёкджэ. И… пожалуй, пришла пора ей вмешаться в происходящее. На правах человека, которому и правда по-настоящему небезразличен Хёкджэ. Пока Ынхёк не втянул его в очередную доводящую до нервного срыва гадость. И, наверное, ей стоило начать с последних новостей. Поэтому, убедившись, что ни в ее, ни в магазинчике Хёкджэ клиентов нет и не предвидится, она удобно устроилась на террасе возле магазина Хёкджэ, где они обычно проводили большую часть лета, и, включив старый потрепанный ноутбук, вбила в поисковую строку самое ненавистное для нее имя. Ынхёк. Просто чтобы узнать, что может происходить в жизни их звезды вселенского масштаба такого, что требует участия Хёкджэ. И она узнала. Практически сразу же. Стоило только ей открыть фото с прошедшей пару дней назад пресс-конференции. А уж когда она посмотрела видео, то… все стало слишком очевидно. И слишком безумно, чтобы быть правдой. Но… она больше, чем просто хорошо знала Ынхёка и Хёкджэ и умела различать их, чтобы усомниться в увиденном хотя бы на мгновение. Проклятая ублюдочная скотина! И во что он умудрился втянуть Хёкджэ в этот раз?!