***
‒ Итак, господин Хью Уолш, может, все-таки расскажете мне правду? ‒ устроившись поудобнее за столом на невыносимо чистой кухне ирландца, Тэмин вопросительно посмотрел на суетящегося и включающего кофеварку мужчину, который без малейших сомнений пустил его в свой дом. Для разговора. Слишком подозрительно? Или ему просто нечего скрывать? ‒ Какую правду? ‒ безмятежно улыбнулся мужчина, наконец-то справившийся с кофеваркой и устроившийся на своем месте, прямо напротив Тэмина. ‒ Про Ынхёка. И про то, что вам рассказал и пообещал этот человек, ‒ Тэмин по столу, кончиками пальцев придвинул к мужчине заранее распечатанное фото Рёука. ‒ Но... это же ваш человек? Разве нет? ‒ взяв фото в руки и рассмотрев его, удивленно вскинул брови мужчина. ‒ Не совсем. Понимаете, господин Уолш... Я сейчас расскажу вам некоторые вещи, которые... возможно, создадут у вас более полное представление о ситуации, и вы все же пойдете мне навстречу, потому что нам с вами, в отличие от этого человека, ‒ недовольно прищурившись, Тэмин кивнул на фото в руках ирландца, ‒ нам с вами дорог Ынхёк и мы не хотим, чтобы с ним случилось что-то... не совсем хорошее. ‒ А с ним может случиться что-то не совсем хорошее? ‒ склонив голову набок, самым невинным голосом из всех возможных уточнил Хью Уолш. ‒ Да. Если вы не поможете мне и мы не раскроем истинные намерения этого человека. Я боюсь... я боюсь, что с Ынхёком может случиться беда. Очень большая беда, ‒ закусив губу, рвано выдохнул Тэмин, искренне надеясь на то, что фанатская сторона Хью Уолша окажется сильнее всех остальных, вот только... зря, потому что чертов ирландец все с той же милой улыбочкой выдал словно заранее подготовленный ответ: ‒ Начальник Ли, вы говорите страшные вещи, но, к сожалению, я и правда ничем не могу помочь... ‒ и сколько бы Тэмин ни пытался добиться от него хоть какой-то правды и вывести на искренность, он с легкостью отбивался от него, надежно скрывшись под броней вежливого недоумения. Однако когда Тэмин, поняв, что он так ничего и не добьется, уже принял свое поражение и встал из-за стола, чтобы уйти несолоно хлебавши, о чем-то напряженно размышляющий последние минуты Хью Уолш внезапно остановил его: ‒ Стойте! Кажется, я все-таки вспомнил кое-что, что могу вам рассказать...Глава 86
27 мая 2018 г. в 23:30
Сколько бы он ни умолял, сколько бы он ни просил Ынхёка спеть ему, его упрямая драгоценность все отказывала и отказывала ему. Даже после третьего бокала вина, который обычно делал его очень милым, покладистым и сговорчивым. Даже в прошлый раз Ынхёк после него начинал улыбаться, болтать, шутить, расслаблялся и... словно превращался в самого себя пару месяцев, а быть может, даже пару лет назад, но вот петь отказывался. Категорически. Сколько бы он ни умолял, ни просил, ни уговаривал и даже ни требовал у него. Два дня назад он даже, несмотря на весь риск, согласился на его просьбы и отстегнул наручники, но этот зло рассмеявшийся упрямец отказался ему петь. За что и расплатился разбитой, уже давно запекшейся и начавшей заживать губой, которая совсем не красила его медленно затухающий, почему-то вдруг резко начавший стираться и терять свою красоту и привлекательность облик. Хотя... даже такой Ынхёк, до невозможности естественный и словно прозрачный без всей этой показной шелухи, так напоминающий своего брата, просто не мог не завораживать. Как всегда. Ведь драгоценные камни... никогда не тускнеют и сияют в любой оправе. Но иногда они просто могут надоедать.
‒ Нет, не хочу, ‒ в который раз в ответ на его очередную мольбу капризно надул губы парень, делая еще глоток вина и вновь категорически не желая услаждать его слух. Даже немного. А ведь так невыносимо без его голоса, без его песен и выступлений, что сейчас это стало уже почти физической необходимостью, которую не сможет удовлетворить ни одна запись. Только живой голос. Только Ынхёка. И больше ничто.
‒ Ну почему? Всего одну песню, я так давно тебя не слышал и так соскучился по твоему голосу... ‒ хоть он и не хотел, но его просьба опять была похожа то ли на мольбу, то ли просто на жалкое канюченье, заставившая Ынхёка громко фыркнуть и рассмеяться:
‒ Вот уж никогда не думал, что хоть кто-то в этом мире будет скучать по моему... голосу, ‒ сквозь смех и слезы, с большим трудом выдавил из себя неожиданно развеселившийся (больше спасибо третьему бокалу вина) Ынхёк, на пару мгновений, кажется, совершенно забывший, где он и с кем, и сделавший первый шаг навстречу своей самой фатальной ошибке.
‒ Почему не думал? ‒ удивленно вскинул брови мужчина, недоуменно глядя на все продолжающего хихикать, раскрасневшегося еще сильнее от вина и смеха парня, который даже и не понял, что он сказал и как сильно кое-кого могут задеть эти его слова. ‒ Ты думаешь, по тебе и твоему голосу никто не скучает? По твоим песням? А твои фанаты, которые пролетают полмира, чтобы увидеть тебя на сцене пять минут и услышать твой голос?! Думаешь, они не скучают?! Да они просто живут твоим голосом и твоими песнями!
‒ Ну-ну, ‒ насмешливо фыркнув и даже не скрывая скепсиса в своем голосе, перебил внезапно распалившегося мужчину Ынхёк, которому определенно нравились его слова, вот только правды в них не было. Только если совсем чуть-чуть. Его голос и его песни. Ну-ну. Конечно же.
‒ Хватит! ‒ внезапно сорвавшись на крик, зло посмотрел на все продолжающего ехидно улыбаться Ынхёка он. ‒ Я и сам. Живу ими.
‒ Живешь ими? Правда? ‒ растянув губы еще шире, нараспев, с издевкой протянул Ынхёк, залпом осушая остатки вина в бокале под аккомпанемент восхитительно приятного алкогольного шума в голове, подарившего ему такой долгожданный покой и легкость во всем теле.
‒ Правда. Я никогда не забуду тот день, когда впервые услышал тебя...
‒ Услышал меня впервые? И когда же? ‒ вдруг резко посерьезнев и прищурившись, вскинулся Ынхёк, напряженно глядя на мужчину и с затаенным дыханием ожидая его ответа, который, впрочем, оказался до боли предсказуем.
‒ На том вашем первом концерте, для спонсоров... ‒ начал было мужчина, но его практически тут же перебил столь же внезапно расхохотавшийся, громко и визгливо, Ынхёк:
‒ На нашем первом концерте?! Для спонсоров?! ‒ с трудом выдавил из себя парень сквозь смех, в котором не было ни капли веселья, а лишь жгучая, до слез обидная ревность. ‒ Мой голос?! Ты же так сильно любишь МЕНЯ?! И... МОЙ ГОЛОС?! Серьезно?! Ты влюбился в него на том концерте?! Да чтобы ты знал, чертов ублюдок, на том концерте пел не я! НЕ! Я! А Хёк, Хёкджэ! Это его голос так очаровал всех! Я годами тренировался, репетировал по 20 часов в сутки с лучшими преподавателями, а он просто взял, приехал и очаровал всех! ТА-ЛАН-ТИ-ЩЕ! И этот восхитительный голос, который, блять, всем не дает покоя! И эти его чертовы песни, которым самой судьбой, блять, предначертано стоять на первых строчках чартов! Это его! ВСЁ ЕГО! А я… ‒ Ынхёк затих на пару мгновений, подбирая нужные слова: ‒ А я всего лишь красивая картинка к его таланту! И ты еще говоришь, что любишь меня?! Мой голос и мои песни?! Ну ты полный дебил! Ты даже не знаешь, КОГО ты любишь на самом деле! И что ты умудрился спереть только фантик вместо целой конфеты, гребаная ты сволочь! Так тебе и надо! Хуйня вся эта твоя лю-бо-вь, я тебе отвечаю! ‒ впервые за многие годы говорил, нет, кричал, просто орал вслух то, что так давно кипело у него внутри, выжигая его дотла, Ынхёк, чувствуя, что он просто не в силах сейчас остановиться, однако его истерику прервала звонкая, тяжелая пощечина, которую ему с размаху отвесил бледный, судорожно дышащий мужчина, способный выдавить из себя лишь:
‒ Ты лжешь... ‒ хотя они оба, здесь и сейчас, глядя друг другу в потемневшие от безумия, почти одинаковые глаза, прекрасно понимали, что это было самое искреннее из того, что когда-либо было между ними. И что именно сейчас Ынхёк впервые не лгал, не юлил и не лгал, просто... просто потому что перед его затуманенным алкоголем, ревностью и болью взором сейчас стоял совершенно другой человек. Тот, кому он так давно хотел высказать все это. И нет, это был вовсе не Донхэ, а... Хёкджэ. Место которого он обманом занял уже очень и очень давно, и все эти годы прекрасно знал, что рано или поздно ему придется признаться в этом и вернуть все на круги своя. Вот только... почему все это вдруг вырвалось из него так не вовремя? Полное блядство. Нет, правы все-таки были Донхэ и Тэмин, нельзя ему пить, ох как нельзя... Потому что последствия... будут. Но вот какие именно... Пока он даже не мог себе представить, искренне надеясь на то, что этот ублюдок сочтет всю эту сцену очередной его игрой, а не... не тем, чем это было на самом деле.