Way To A Dream

Хёкджэ никогда не умел абстрагироваться. И отстраненно смотреть на вещи. Он всегда всё принимал слишком близко к сердцу и всегда слишком переживал. И был слишком эмоциональным. Но сегодня впервые в жизни у него получилось отстраниться. На этом чертовом концерте. Избавиться от самого себя и всех этих чертовых переживаний. Ровно в тот самый пятый такт, когда он выбежал на сцену перед всеми этими людьми, сливающимися в единую многоликую толпу, ревущую где-то там, очень и очень далеко. За гранью освещения. За гранью слышимости. За гранью восприятия. За гранью сознания. Хёкджэ сегодня... Он словно видел себя со стороны. Следил за каждым своим шагом, движением и жестом. Видел каждое выражение своего лица. Он как будто был собой и не был одновременно. Кукловод и кукла в одном лице. Забавное ощущение. Наверное, было бы. Если бы не было так страшно. Десять шагов до центра сцены. Разворот. Поставить микрофон на стойку. И не забывать открывать рот в такт ревущей в пространстве музыке. Музыке, которой словно нет ни для кого, кроме него самого. Улыбнуться крутящемуся где-то рядом на грани сознания Донхэ, подмигнуть туда, где по всем предположениям сидят на балконе фанаты. Прогнуть бедро. Найти где-то вдалеке огромное размазанное, похожее на простыню белое пятно, которое, скорее всего, какой-то плакат, и сделать вид, что он читает его. Все как надо. Снять со стойки микрофон и ровно на двадцать шагов вперед по подиуму. Еще ближе к фанатам. Больше эмоций. Больше страсти. Все так, как говорил Шиндон. Никогда не забывать про это. Все эти люди внизу ‒ энергетические вампиры, жаждущие его эмоций, и Хёкджэ должен щедро накормить их. Так, как делал это Ынхёк. Он сможет. Ведь все в него так верят. Донхэ в него верит. Это важно. Куда важнее, чем дурацкий контракт. Хотя контракт тоже важен. Но не так, как тот факт, что Сыльги не смогла приехать. В магазинах слишком много дел. Она не справляется. По-хорошему нужно было бы нанять ей кого-то в помощь. Но деньги... Их все еще было слишком мало. Эти чертовы бумажки, как всегда, решают слишком много. И в конечном счете именно из-за них Хёкджэ и был сейчас здесь. И делал то, чего в здравом уме и по доброй воле никогда бы не стал делать. Или... стал? Первая песня закончилась слишком внезапно. Как и вторая. Как и третья. Забавно. На репетициях каждый прогон казался целой вечностью, а сейчас время ускользает сквозь пальцы быстрее, чем Хёкджэ успевает осознать его. Вообще осознать, что здесь происходит. И, кажется, происходит не так уж плохо. Если судить по одобрительным взглядам стоящих за сценой и пристально наблюдающих за ним Шивона и Шиндона, а также по счастливой улыбке тоже следящего за Хёкджэ из-за декораций и поднявшего вверх большой палец Сонмина, все было очень даже неплохо. По крайней мере до паузы. Той самой, которую им нужно было заполнить словами. Поприветствовать фанатов и гостей концерта. И сказать им еще что-то. То самое, что Хёкджэ учил наизусть и помнил еще час назад, но сейчас... все это улетучилось из его головы. Как и то, что ему нужно включить микрофон. Но, слава богу, положение спас набросившийся на него с объятиями под довольные визги фанаток Донхэ, и, кажется, эта небольшая заминка так и осталась незамеченной. Зато от внезапно накатившей на него весьма отрезвляющей волны ледяного ужаса Хёкджэ вспомнил свою часть речи и без заминки оттарабанил ее. И, кажется, даже умудрился ответить нечто едкое решившему подшутить над ним Кюхёну. А затем четко и без заминки отработал еще четыре песни. Почти так же безукоризненно. Не считая того момента, когда Хёкджэ умудрился запутаться в собственных ногах и едва не грохнулся на сцене, но его нежданно-негаданно спас крутящийся рядом довольно улыбающийся, как внезапно набредший на плантацию марихуаны торчок, Кюхён. В тот момент Хёкджэ показалось, что главная вредина их группы просто искренне наслаждается шоу и всеобщим вниманием, однако, кажется, у Кюхёна была и другая, куда более веская причина для самодовольства и веселья. Однако... им всем предстояло узнать об этом чуть позже. В том числе и Хёкджэ, а сейчас он, ничего не подозревая, поблагодарил гитариста SFS за помощь и продолжил свой путь к центру сцены. Туда, где должна была стартовать восьмая песня. И она стартовала. Но... уже на седьмой секунде Хёкджэ понял, что что-то пошло не так. Ведь это была та самая секунда, когда должна была включиться запись с голосом его брата и ему нужно было открыть рот, но... Запись не включилась. И Хёкджэ так и замер посреди сцены с глупо распахнутым ртом, совершенно не понимая, что происходит и что ему сейчас нужно делать. А музыка все играла и играла. Где-то вдалеке бесновался зал. Рядом с ним на сцене скакали и крутились волчками слишком увлекшиеся игрой и поначалу ничего не заметившие (ну или сделавшие вид, что они ничего не заметили) ребята. А Хёкджэ просто стоял, судорожно сжимая в заледеневших пальцах микрофон. С открытым ртом. Не зная, что ему делать. И молчал. Как молчала где-то там так и не включившаяся фонограмма. Кажется, это мучительное мгновение длилось целую вечность, хотя в действительности заняло едва ли больше десяти ударов его судорожно бьющегося в груди сердца. Что делать? Что делать?! Что ему нужно делать?! Это была единственная мысль, что сейчас билась в его голове. И у Хёкджэ был ответ на этот вопрос. Лишь один. И одно решение. Но сможет ли он?.. Внезапно его взгляд зацепился за полное изумления и растерянности лицо Донхэ, кажется, тоже понявшего, что-что идет не так. Совсем не так.Как и все эти внезапно недовольно загудевшие люди в зале. Они же так далеко. Но почему Хёкджэ так хорошо слышит недовольство в их голосах? Что делать? Что?! Хёкджэ попытался было найти взглядом за сценой менеджера Чхве, Шиндона, Сонмина. Хоть кого-нибудь. Но там не было никого. Совершенно никого. И... Их нет. Как и фонограммы. Донхэ не знает, что делать. Замершие посреди сцены Кюхён и Чонун, почему-то сверлящие именно его, словно это он, Хёкджэ, виноват в том, что запись не включилась, недовольными взглядами, тоже не знают, что делать. Оборвавшаяся на полуноте музыка. Гул зала все громче и недовольнее. Руки дрожат все сильнее. Никто не знает, что делать. Кроме Хёкджэ. Он-то все прекрасно знает и понимает, но... Донхэ выдавливает из себя вымученную улыбку и подносит к губам микрофон, явно что-то собираясь объяснять и извиняться, однако Хёкджэ берет и жестом останавливает его, понимая и не совсем понимая, что же он сейчас собирается сделать. Незаметно включить микрофон. Извиниться сиплым от волнения голосом перед залом за неполадки с техникой. Сделать глубокий вдох, открыть рот и... Кто бы знал, что начать петь может быть ТАК сложно. Даже если ты знаешь слова песни наизусть. Но Хёкджэ смог. Потому что... потому что это была ЕГО песня. И он лучше всех знал, как она должна звучать. Потому что он исполнял эту самую песню тысячу раз в своей голове на этой сцене. И сейчас... он просто делал то, о чем мечтал столько раз. То, чего боялся сильнее всего на этом свете. И то, чего желал больше всего. Он просто пел. А капелла. Так, как умел делать это только он. Под изумленными взглядами одногруппников и радостный рев зала, который не заметил подмены даже сейчас.