Way To A Dream

— Сколько у нас есть времени? — больно сжав запястье нежно-салатового от испуга и все еще плохо соображающего или не соображающего вовсе Хёкджэ, спросил у первой оказавшейся рядом девушки из стаффа Шивон, злой настолько, что казалось, будто еще немного — и у него вспыхнут от ярости волосы на голове. И это был один из тех случаев, когда у менеджера Чхве и правда была весьма веская причина для злости. Впрочем, кое-кто, в отличие от Хёкджэ, который мог лишь догадываться, что ТАК могло разозлить их любимого менеджера, прекрасно знал, в чем причина этой ярости, и столь же прекрасно знал, кому в итоге влетит за все это, и поэтому покорно плелся по команде менеджера в гримерку вместе со всеми остальными, искренне надеясь на то, что их не прикончат хотя бы до конца концерта, а там... Они еще посмотрят, кто кого. Хотя сейчас Кюхён уже медленно, но верно начинал осознавать, насколько идиотским и детским был этот план и что он собственноручно (не без помощи Чонуна и звукорежиссера) почти сорвал концерт, который значил для их группы... слишком много. По крайней мере куда больше, чем гонор и личные обиды Кюхёна. Но... почему такие вещи становятся очевидными лишь в тот момент, когда ты уже все сделал и вернуть обратно ничего нельзя?! Слава богу, что Хёкджэ, этот чертов талантливый лживый засранец, собрался в нужный момент и все-таки запел, иначе... иначе Шивон точно пооткручивал бы им всем головы прямо здесь, а может быть, даже прямо на сцене, а потом взял и раздарил их разозленным инвесторам на долгую и вечную память, чтобы те использовали их вместо боксерских груш для вымещения ярости. И правильно. Кюхён бы с удовольствием сам себе открутил сейчас голову... Интересно, а физически такое вообще возможно? Открутить голову самому себе? Сейчас бы погуглить... Нет, пожалуй, гуглить такую ересь сейчас не стоило. Особенно сейчас. — Пять минут. Уже четыре с половиной, — бодро отрапортовала девушка, собираясь спросить, нет ли у господина Чхве еще каких-нибудь вопросов или срочных поручений, но тот, зло рыкнув покорно следующей за ним группе что-то похожее на «Идите за мной», уже умчался вдаль, волоча за руку, как на привязи, едва успевающего перебирать ногами Хёкджэ, который морально уже был готов к тому, что за всю его самодеятельность менеджер Чхве возьмет сейчас и четвертует его. Ну или Шиндон, к которому присоединятся до невозможности злые и удивленные участники SFS, которые были растеряны сейчас настолько, что не могли даже найти в себе силы на то, чтобы как обычно спорить с менеджером. Но, может, оно было и к лучшему. Если бы сейчас кто-то помимо Шивона попытался бы что-то сказать или выяснить, то Хёкджэ, готовящегося к казни и даже не пытающегося подобрать хоть какие-то слова оправдания, совершенно точно хватил бы сердечный приступ. Однако, как оказалось, худшим ожиданиям Хёкджэ не было суждено сбыться, и менеджер Чхве злился вовсе не на него, а стальная хватка... Он просто оказался первым, кто попался разъяренному Шивону под руку. Но стоило им оказаться в гримерной, как менеджер Чхве тут же выпустил из своих пальцев его несчастное покрасневшее запястье и, обведя темным от ярости взглядом всех собравшихся в слишком маленькой и захламленной для такого количества человек комнатке участников группы, и убедившись, что никто из них не потерялся по пути, приказал внезапно возникшим откуда-то Сонмину и Канину сторожить двери комнаты снаружи и никогда сюда не пускать и с грохотом захлопнул двери, рывком оборачиваясь к неловко замершим посреди комнаты в преддверии бури парням: — Я. Все. Знаю, — рвано выдохнул менеджер Чхве, впериваясь взглядом в главного виновника нынешнего торжества, который пусть и пытался изо всех сил сделать вид, что он здесь ни при чем, но неестественно выпрямленная, напряженная спина и страх во взгляде, а еще показания уже допрошенного с пристрастием звукорежиссера с головой выдавали его. — Что ты знаешь? Какого хрена это вообще было? Что случилось с фоногра... — возмущенно начал было Донхэ, который, как и Хёкджэ, не совсем понимал смысл этой сцены. В отличие от всех остальных в гримерке. — Думаю, Кюхён прекрасно знает ответы на эти твои вопросы, — перебив крайне недовольного лидера SFS, зло прошипел Шивон, награждая Кюхёна таким красноречивым взглядом, что его продрал мороз по коже, а сам гитарист SFS еще больше обрадовался тому, что концерт еще не закончен и у менеджера Чхве пока еще есть весьма веские причины оставить его в живых. — Что? Я не совсем понимаю... — недоуменно нахмурился Донхэ, переводя полный недоумения взгляд с выглядящего, как маленькая побитая собачонка, Кюхёна на злющего как черт Шивона, а затем на Чонуна и Хичоля, которые почему-то были далеко не так сильно поражены случившимся, как он сам. И лишь одного человека в этой комнате Донхэ не удостоил даже мимолетного взгляда, просто потому что... Смотреть на него после того, что он устроил на сцене, после его голоса и того безумия, что он творил им со своей же песней, нет, с ИХ песней, у Донхэ не было. И, кажется, желания тоже. А может быть, он просто панически боялся того, что дело вряд ли закончится просто взглядом. А еще один скандал... Нет, сейчас он не был им нужен просто-таки категорически. — Зато Кюхён прекрасно понимает, что я имею в виду, — не сдержавшись, нервно фыркнул Шивон, оскаливаясь в чем-то даже отдаленно не похожем на улыбку. — И он нам потом расскажет, вследствие каких своих психических отклонений он решил устроить эту дрянь и подставить не только себя, Хёкджэ и тех несчастных убогих, что пошли у него на поводу, но и всю группу, — почти прорычал менеджер Чхве и, пресекая все дальнейшие вопросы и возражения, добавил: — Но мы обсудим это ПОСЛЕ концерта. Когда у нас будет время, — недовольно цыкнул мужчина и, вдруг натянув на лицо самую сладкую из своих улыбок, резко обернулся к ошалело наблюдающему за происходящим Хёкджэ: — Хёкджэ, ты у нас большой молодец, не испугался и не растерялся, — даже не представляя, насколько пугающе выглядит сейчас его лицо и все эти перемены настроений, похвалил явно все еще пребывающего в предобморочном состоянии мальчишку Шивон и вполне деловито поинтересовался: — Ты сможешь вживую закончить оставшуюся часть шоу? Или?.. — Смогу, н-н-наверное, — с трудом собравшись с силами и все еще пытаясь понять, какое отношение к отключению фонограммы имеет Кюхён, рвано выдохнул Хёкджэ, искренне надеясь на то, что ему и правда хватит сил расхлебать до конца кашу, что он заварил. — Вот и чудесно. Значит, так и сделаем, — улыбнувшись еще шире, хлопнул в ладоши Шивон и, напоследок еще раз пообещав им, что со всем остальным они разберутся после шоу, распахнул двери гримерной, наконец-то разрешая издерганному стаффу, которого с таким трудом удерживали Сонмин и Канин и у которого на все про все оставалась едва ли пара минут, приступить к своей работе: помочь им с виртуозной скоростью сменить костюмы и освежить макияж, попить воды, а для Хёкджэ кто-то где-то, не иначе как по указке менеджера Чхве, даже раздобыл чашку горьковатого чая с медом, отлично успокоившего и разогревшего перетруженные столь внезапной сильной нагрузкой связки. Ведь Хёкджэ, не думая о том, что ему по какому-то жуткому стечению обстоятельств придется петь сегодня на сцене вживую, даже не догадался распеться, а на деле... Он все еще не мог поверить, что ему пришлось делать это. И что он смог сделать это. Спеть. На сцене. Сам. Перед всеми этими людьми. И собирается сделать это еще раз. Ужасающая, но так приятно волнующая наглость. И... Лишь только по пути на сцену, когда ему приходилось едва ли не бежать к месту своего выхода за одним из парней из стаффа, Хёкджэ внезапно подумал о том, что никто, абсолютно никто не был удивлен тем фактом, что он может петь: ни ребята из группы, ни менеджер Чхве. Разве что только Сонмин и Канин выглядели немного озадаченными, но вот остальные... Или это просто стресс и они еще даже не задавались вопросом, с чего вдруг он запел и что все это могло на самом деле значить?

***

— Ты все еще не передумал? — невысокая пожилая кореянка, в изумительно красивом облике которой все буквально кричало о том, что достаток этой дамы куда лучше среднего, недовольно смотрела на своего нерадивого сына, который, пусть и был выше нее почти на две головы и во столько же раз шире и плечистее, все равно сейчас казался самым жалким и несчастным созданием на этой планете на фоне своей внушающей ужас многим людям в этой стране матери. — Мама... — Работать в этом... кошмаре? И прислуживать этим жалким артистишкам в драных штанах? Разве для этого мы тебя растили? — еще сильнее скривилась женщина, брезгливо глядя на сцену и на полный зал орущих, визжащих и не внушающих ей ничего, кроме отвращения и желания покинуть это место как можно скорее, людей. — Этим ты хотел меня впечатлить и убедить в собственной значимости? Не убедил. И не впечатлил. Мои условия прежние. Если ты хочешь получить полный доступ ко своим счетам, то будь добр наконец-то вернуться домой и заняться тем, чем положено. И это не обсуждается. А сейчас проводи меня до машины, пока у меня не началась мигрень от всего этого кошмара...