Way To A Dream

Настоящие студии звукозаписи, как выяснилось, на деле выглядели снаружи совсем не так, как Хёкджэ представлял их. Ему виделись эдакие многоэтажки из стекла и хрома или особняки с модной, немного винтажной архитектурой, в стиле гламурных американских шоу, что раньше круглыми сутками крутили по MTV (а может, крутят и сейчас, просто Хёкджэ уже давно не смотрел этот канал, предпочитая нечто более приближенное или, наоборот, отдаленное от этой жизни), а на деле знаменитейшая студия, в которой обычно писали свои песни SFS, оказалась двухэтажным пошарпанным зданием за массивным забором с колючей проволокой поверху, расположенным в одном из промышленных районов и в котором ну никак нельзя снаружи было опознать столь культовое место. Да что уж там, оно даже отдаленно не походило на репетиционную базу SM, на которой они с преподавателем Ли готовились к записи последние пару дней. Скорее оно было похоже на логово маньяка или психопата, и если бы Хёкджэ точно не знал, где они и зачем, и не был таким уставшим, то у него были бы все причины испугаться, но... слава богу, весь его сегодняшний маршрут был до безобразия четок и известен, и, пока Сонмин беспрекословно следовал каждому пункту и адресу расписания, у него не было веских причин и сил для испуга. ‒ Не очень презентабельно, да? ‒ увидев недоуменный взгляд Хёкджэ, хихикнул вновь сопровождающий его и, кажется, уже занявший роль его личного менеджера Сонмин. ‒ У меня у самого была такая реакция, когда я увидел его в первый раз, ‒ все так же хихикая, пояснил он, а затем, просмеявшись, добавил: ‒ На самом деле эти ребята просто не особо заморачиваются со внешним видом здания, зато их оборудование... Я думаю, что оно лучшее в Корее. К тому же в таком районе просто некому мешать своим шумом, да и фанатам с папарацци сложно пробраться сюда. ‒ Это точно, ‒ задумчиво пробормотал Хёкджэ, наблюдая за тем, как Сонмин прикладывает ключ-карту к электронному замку на огромных тяжелых металлических воротах, и еще раз окинул взглядом забор, который скорее подходил для тюрьмы, чем для студии звукозаписи. Однако внутренняя обстановка этого бывшего завода или фабрики на 100% совпала с представлением Хёкджэ о ней. Той самой, из американских шоу на MTV. Было даже немного странно думать о том, что вся эта роскошь в стиле хай-тек с обилием зеркал, хрома, черных и белых цветов и кожаной мебели может скрываться за столь обшарпанным фасадом. Но она скрывалась. Как и нуна-координатор, ждущая их в огромном пустом холле, в котором каждый шаг отдавался звонким, немного пугающим эхом. Или это эхо было только у Хёкджэ в голове? По словам нуны, все музыканты из SFS уже были здесь полным составом и приступили к перезаписи своих партий, и Хёкджэ... Он не видел группу и не общался с Кюхёном, Хичолем и Чонуном с самого концерта. А Донхэ... Он так и не собрался с силами, чтобы позвонить или написать ему, находя для себя тысячи оправданий и отговорок. Сколько там уже прошло времени с той ночи и того разговора? Неделя? Полторы? Две? А он все молчал и молчал. А Донхэ, очевидно, ждал хоть каких-то действий от него. И сегодня Хёкджэ предстояло встретиться с ним лицом к лицу. Со всеми ними. И это до чертиков пугало его. Настолько, что усталость от ночных съемок, с которых ему и пришлось ехать на запись, урвав для себя лишь время на огромный стакан тройного эспрессо, как рукой сняло. И чем ближе они приближались к павильону, в котором и проходит запись их группы, тем судорожнее билось его сердце и сильнее дрожали колени, а вопрос, какого хрена он вляпался во все это, практически беспрестанно крутился в его голове. И когда они оказались перед большой тяжелой металлической дверью, табличка на которой гласила «Студия №5», Хёкджэ понял, что еще немного ‒ и он просто возьмет и грохнется в обморок от ужаса прямо здесь? и собирался уже было попросить у нуны и Сонмина минуту себе на передышку, но Сонмин, не дав ему даже раскрыть рта, резко распахнул двери, с улыбкой впархивая в комнату и оповещая всех об их прибытии: ‒ А вот и мы. Заждались? ‒ Да уж, конечно, ‒ ехидный голос Кюхёна, буквально сочащийся «счастьем» и гостеприимством, раздавшийся в ответ Сонмину, заставил Хёкджэ вздрогнуть (в который уже по счету при контакте с Кюхёном раз?), а потом он просто сделал глубокий вдох и, собрав в кулак остатки решимости, взял и вошел в комнату под перекрестный обстрел сразу трех недовольных, ну, по крайней мере Хёкджэ показалось именно так, взглядов и одного восторженного ‒ принадлежащего, конечно же, настоявшему на своем присутствии на записи преподавателю Ли. Забавно, Хёкджэ думал, что они попадут прямиком в студию с кучей этих всяких мудреных пультов и кнопок, со звуконепроницаемой комнатушкой за стеклом с микрофоном для записи, но они оказались в очередной просторной и светлой комнате с обилием черных и белых цветов и кожаной мебели, на которой вольготно и расположились SFS: Донхэ с дремлющим у него под боком Хичолем сидели на одном из диванов в центре комнаты, на втором царственно развалился прикрывший глаза Кюхён, а Чонун сидел в кресле, как всегда в любую свободную минуту уткнувшись в свой телефон и отчаянно строча кому-то сообщения. А преподаватель Ли и вовсе то ли сидел, то ли лежал на подоконнике, окружив себя целой батареей стаканов с кофе. Нет, это точно была не студия, а что-то вроде... комнаты отдыха? В любом случае Хёкджэ сейчас было куда комфортнее рассматривать эту комнату и размышлять о ее назначении, чем собраться с силами и посмотреть в глаза Донхэ, не сводившего с него пристального, оценивающего взгляда ровно с того самого момента, как он переступил порог этой комнаты. ‒ Простите, съемки Хёкджэ немного задержали, они доснимали последний эпизод с ним. Поэтому мы немного опоздали... ‒ начал бормотать что-то в оправдание Хёкджэ Сонмин, но внезапно открывший глаза и севший на диване Кюхён резко перебил его: ‒ Может быть, Хёкджэ способен разговаривать самостоятельно? Или столь великий талант не снизойдет до общения с простыми смертными? ‒ недовольно фыркнул он, с вызовом глядя на Хёкджэ и ожидая от растерявшегося парня хоть какой-то реакции. ‒ Если вы так желаете, то снизойдет, ‒ внезапно подхватив манеру речи Кюхёна, выдал Хёкджэ, заставляя всех присутствующих изумленно округлить глаза. ‒ Доброе утро, Кюхён. Прости, что мое опоздание задержало тебя. Давай хорошо поработаем на записи, чтобы мое присутствие не раздражало тебя слишком долго, а то ты того и гляди захлебнешься собственным ядом, ‒ не совсем понимая, что он сейчас несет, продолжил Хёкджэ, а затем обернулся к остальным парням: ‒ И вас я тоже приветствую и прошу позаботиться ‒ если не обо мне, то хотя бы о вашем альбоме. Давайте поработаем хорошо и плодотворно, несмотря на все разногласия, ‒ Хёкджэ отвесил ошалевшим участникам SFS глубокий поклон и, развернувшись к Сонмину, попросил: ‒ Можно мне кофе, а то я сейчас засну прямо стоя, ‒ наконец-то понимая, откуда в нем все эти так непохожие на него слова. Потому что... потому что это были не его, Хёкджэ, слова и мысли. А слова и мысли брата, который вдруг взял и таким вот странным образом пришел ему на помощь в один из самых трудных моментов. Жаль только, что все это было лишь шуткой подсознания Хёкджэ ‒ не больше, как бы сильно Хёкджэ ни хотел того, чтобы брат в этот момент просто взял и оказался рядом.

***

‒ А ты неплохо держишься, моя драгоценность, ‒ мужчина с улыбкой вытер испарину с бледного лба лежащего в постели под капельницей юноши. Смешно, но в последние дни такой Ынхёк нравился ему куда больше. Постоянно молчащий и спящий. Не язвящий, не закатывающий ему истерики, не пытающийся выведать исподтишка новости о брате.Болезненно хрупкий и невыносимо красивый. Почти настоящий. Почти тот, что так отчаянно нравился ему. Но не тот. Эта мысль обжигала его изнутри и не давала ему покоя уже который день. Он умудрился забрать себе не того. Но, слава богу, все еще можно было исправить. Его новый план был уже почти готов, и в нем осталось подправить лишь некоторые детали. Подождать еще пару дней, максимум неделю ‒ и... Тогда у него в руках наконец-то появится подлинная драгоценность. Главное, чтобы Ынхёк продержался до этого дня. Такое количество снотворного для ослабленного организма ‒ не слишком хорошо. Но сейчас все его свободное время и все его мысли были заняты совсем другим человеком и его планом, и у него не было времени заботиться о своей драгоценной фальшивке с теми же усердием и трепетом, что и раньше. Возможно, просто стоило взять и убить его, а потом похоронить под соседней с Ким Рёуком яблоней в саду брата, но... Он уже заносил над Ынхёком нож, собираясь всадить холодный металл в не менее холодное и черствое сердце, но так и не смог нанести вред своей драгоценности. Пусть даже фальшивой. Слишком уж та была дорога его сердцу. И поэтому Ынхёк все еще был жив, все еще лежал в этой комнате и... возможно, будет частью его нового плана. Он уже думал об этом. И кто его знает, как оно все сложится и будет дальше. Поживем ‒ увидим. И лишь в одном он был уверен сейчас больше чем на сто процентов ‒ через пару недель в этой комнате, на этой постели будет спать настоящая драгоценность, а что станет с фальшивкой... Пока не известно. Возможно, ему все-таки хватит сил прервать жизнь жалкой копии, а может, стоит вернуть ее в реальность, чтобы еще больше запутать этих ничтожных идиотов и выиграть для себя еще больше времени и пространства для осуществления своего нового, практически идеально совершенного плана. Как и тот, ради кого этот самый план и создавался.