Way To A Dream

С момента дебюта жизнь всех участников SFS завертелась в бешенном, сносящем голову круговороте, и если в первые годы ребятам было очень сложно справиться с этим бурным потоком, то сейчас... сейчас эта круговерть стала для них почти привычной. Обыденностью. И если бы кто-то еще хотя бы пару месяцев назад спросил участников группы, способно ли их что-то по-настоящему удивить, то самым правдивым ответом на этот вопрос было бы «нет», ведь они... За эти годы они действительно прошли практически все. И плохое, и хорошее. Начиная от сумасшедших фанаток, врывающихся в их общежитие и ворующих нижнее белье (дай бог, чтобы просто продать его каким-нибудь извращенцам на Ebay), и заканчивая премией «Грэмми». Вот только никто из них даже представить не мог, какой ад ждет их в самом ближайшем будущем. Но сегодня, когда в комнате их общежития каким-то совершенно мистическим образом вместо Хёкджэ оказался Ынхёк, каждый из участников SFS на своей шкуре прочувствовал, что значит по уши вляпаться в НАСТОЯЩИЕ неприятности. Включая самого Ынхёка, который в отличие от всех остальных прекрасно осознавал, КАКОЕ дерьмо ждет их всех впереди. Ровно с того самого момента, как понял, что все это и правда происходит на самом деле. Но какое это имело значение, когда Хёкджэ был у этого ублюдка? Его брат... Нет-нет-нет. Он все еще никак не мог в это поверить. Как и в то, что все это безумие происходит на самом деле. Что кидающий на него взгляды исподлобья и словно тоже не верящий в происходящее Кюхён и правда делает то, что Ынхёк мечтал сделать уже столько месяцев, ‒ звонит в полицию и службу спасения. Вот так просто берет свой телефон и... Что не сводящий с него огромных, круглых без всяких уколов красоты и подтяжек глаз Чонун разговаривает с адвокатами, прося их срочно приехать и обсудить сложившуюся крайне щекотливую ситуацию. Что Донхэ севшим, плохо слушающимся, но все еще (или снова?) пробирающим до дрожи голосом просит Тэмина приехать пораньше, потому что у них... «кое-что случилось». Ну да. Случилось. Причем уже очень и очень давно. И что совсем не изменившийся и все такой же до рези в глазах красивый и непосредственный Хичоль сжимает его в своих дико горячих, почти болезненных и не слишком приятных объятиях и бормочет что-то невнятное о том, что он скучал. Ынхёк тоже скучал. По нему. По ним всем. Но эти объятия... Кажется, они были лишними, и ему приходилось с большим трудом сдерживать себя, чтобы просто не взять и не отпихнуть от себя Хичоля, чьи прикосновения не вызывали в нем сейчас ничего, кроме брезгливости. Кажется, вообще все прикосновения. Зато эти объятия помогали Ынхёку все еще держаться на ногах. И, пожалуй, это было единственной причиной, почему он все еще терпел их. ‒ Адвокаты будут здесь через двадцать минут, раньше не смогут добраться просто физически, ‒ закончив разговор, отрапортовал Чонун. Кажется, он хотел добавить еще что-то, но, посмотрев на лицо зажатого в руках Хичоля Ынхёка, не выражающее ни единой эмоции, передумал. ‒ Плохо. Полиция может приехать раньше. Служба спасения тоже. Хотя, может, и нет. Мне кажется, что они так до конца и не поверили в то, кто я такой, и решили, что я просто обдолбался и решил так пошутить с утра пораньше, ‒ отбросив телефон в сторону, недовольно фыркнул Кюхён, только что прошедший через два самых ненормальных телефонных разговора в своей жизни. ‒ Тэмин сказал, что он уже в дороге и будет через десять минут. Чуть что ‒ он поможет, ‒ сжав ноющую переносицу и до боли зажмурив глаза, отчитался о своей части работы Донхэ и замолчал, совершенно не представляя, что сейчас нужно делать. Ведь все это... происходило словно не с ними. И не по правде. Больше напоминая какой-то дурацкий фильм, где в самый напряженный момент вдруг ни с того ни с сего включилась замедленная, такая раздражающая съемка. И все это было так странно и так вязко, что Донхэ казалось: протяни руку ‒ и можешь коснуться чуть прохладного, густого, как кисель, воздуха, с таким трудом проталкивающегося в легкие. Ирреально. Ынхёк здесь. Сколько бы Донхэ ни смотрел на него, ни слышал его голос, но... поверить в это было слишком сложно. А вот в то, что Хёкджэ исчез, растворившись, как мираж в пустыне, поверить было намного проще. И намного больнее. Его и правда не было здесь. И если верить словам Хёка, то Хёкджэ сейчас и правда в очень и очень большой опасности, с которой им лучше даже не пытаться справиться без помощи полиции. Господи, и как только они могли быть такими слепыми идиотами?! ‒ Нам... Наверное, нам нужно согласовать легенду для полиции, так? ‒ заданный тихо, почти шепотом вопрос Чонуна дребезги разбил внезапно повисшую на кухне тишину. Наверное, им всем следовало вести себя иначе: бегать, плакать, кричать, размахивать руками, задавать тупые вопросы, но... все они прекрасно понимали, что это вряд ли поможет делу и... Хёку. Обоим Хёкам. И поэтому вели себя так неправильно. Хотя, откровенно говоря, сам Чонун просто потерялся в тот самый момент, когда к ним на кухню зашел Ынхёк. Самый настоящий. И все еще до сих пор до конца не мог поверить, что это именно он. А не Хёкджэ. Которого украл этот все-еще-совершенно-гипотетический сталкер, в которого не верил никто из них. Кроме самого Ынхёка. И Донхэ. Или в эту историю верили все, кроме Чонуна, всегда искренне презиравшего все эти дорамные сюжеты? Особенно когда те пытались прорваться в реальность и искорежить их привычную, только-только начинающую устаиваться жизнь. ‒ Нет, ‒ Ынхёк с Донхэ ответили Чонуну одновременно категорично, заставляя и его, и притихшего и настороженно, исподлобья и словно тоже не верящего, что все это происходит по правде, Кюхёна удивленно вскинуть брови. Им нужны были объяснения. Желательно ДО прихода полиции. Прямо сейчас. Хотя бы для того, чтобы просто понимать, что же происходит здесь на самом деле. ‒ Но, может, нам и правда стоит позвонить Шивону? ‒ внезапно подумав, что это, возможно, будет не такой уж и плохой идеей, спросил Ынхёк, вопросительно глядя на Донхэ, однако тот решительно отмел эту идею. Без объяснений, решив, что вываливать на Хёка сейчас все то, что они узнали в последнее время о Шивоне, начиная с того, что менеджер обманом заставил Хёкджэ подписать почти рабский контракт с агентством и уже почти закончил процедуру расторжения контракта с Ынхёком, и заканчивая его решением прекратить поиски. Сейчас им всем было не до этого. Главное было ‒ наконец-то разобраться с похитителем, имя которого все еще никак не могло уложиться в голове Донхэ и соотнестись с понятием «Правда». И найти Хёкджэ. И второй пункт был куда важнее первого. Они просто не могли позволить себе повторения этой истории. Не еще раз. Не сейчас. Совершенно точно. Вообще никогда! ‒ Но... но тогда... Что мы будем рассказывать полиции? ‒ голос Кюхёна звучал непривычно робко и жалко, да и сам он выглядел едва ли лучше. И чувствовал себя. Как и они все. Ведь такие вещи... Когда они происходят... определенно выбивают из колеи. Вернее, просто выбрасывают тебя из нее. Нахер. И Кюхён чувствовал себя именно так. Потерявшимся в самых дальних закоулках здравой логики, времени и пространства. ‒ Правду, ‒ губы Донхэ сами собой скривились в невеселой усмешке, больше напоминающей волчий оскал, чем человеческую улыбку. ‒ Правду?! ‒ на пару мгновений ослабив свою цепкую хватку на Ынхёке, недовольно спросил Хичоль, оборачиваясь к лидеру: ‒ Вы же понимаете, что если мы расскажем правду, все, что они делали... все, что Хёкджэ делал... Это же мошенничество! Преступление... Они же могут обвинить его и... ‒ Мы скажем, что Шивон принудил его, обманом заставив подписать контракт, и что всю ответственность за происходящее несет он и только он, ‒ совершенно спокойно ответил Донхэ и окинул одногруппников вопросительным взглядом: ‒ Вы же подтвердите это, да? ‒ Какой еще, к черту, контракт? Какое мошенничество? ‒ вцепившись вновь уплывающим куда-то вдаль сознанием в эти два слова, вскинулся Ынхёк, начиная понимать, что он, кажется, ничего не понимает. ‒ Мы тебе потом объясним, ‒ отмахнулся от Ынхёка Донхэ, решив, что эти разборки как раз можно отложить-таки и на потом. В отличие от всего остального. ‒ Может, лучше ты все-таки скажешь нам: тебя и правда похитили? Кто? ‒ решил сменить тему Кюхён, но умудрился выбрать самые неудачные вопросы из всех возможных, судя по тому, как дернулся Ынхёк, когда услышал их. Как от пощечины. Однако... ответы на эти вопросы хотели знать абсолютно все. Поэтому... ‒ Правда. Он меня похитил, ‒ рвано выдохнул Ынхёк, собираясь с силами. Чтобы еще хотя бы раз произнести имя этого человека вслух. Почему-то это было сейчас невыносимо сложно. Даже просто продумать его в своей голове. Словно оно... это имя... могло призвать своего обладателя и вернуть все на круги своя. Вытащить Ынхёка из этого слабо похожего на реальность безумия и снова отправить его в тот подвал. Где он, наверное, и был на самом деле. А все это было лишь каким-то ненормальным сном. И ничем больше. ‒ Кто он? И... почему ты тогда сейчас здесь, а Хёк... ‒ начал было Кюхён, но его прервал громкий недовольный голос, раздавшийся из коридора, прямо из-за спин Хичоля и Ынхёка: ‒ Да, и правда. Я тоже хотел бы знать, кто он, что было и какого черта тут вообще произошло, ‒ заставивший всех вздрогнуть и резко повернуть головы в сторону внезапно возникшего нового источника шума. Вполне предсказуемого. Для них всех. Ну, почти всех. За исключением побледневшего, как будто в одно мгновение куда-то истончились остатки тех красок, что еще были в нем, Ынхёка, который, издав странный, нечленораздельный, похожий то ли на вопль ярости, то ли на горестный стон звук, каким-то нелепо-рваным движением обернулся назад и, встретившись своим мутным от ужаса взглядом с насмешливым взглядом ярко-карих, масляно-довольных и до дрожи омерзительных ему, как и их обладатель, глаз, хрипло выдохнул: ‒ Он. Это сделал он, ‒ указывая дрожащей рукой на стоящего в коридоре мужчину, и собирался уже было добавить еще что-то, но его сознание, не справившись с эмоциональной перегрузкой, не дало Ынхёку сделать этого, просто покинув его тело в самый неподходящий или, напротив, подходящий на то момент. И... кажется, объятия Хичоля, несмотря на всю свою противность, в этот момент не были такими уж и лишними.