Way To A Dream

‒ Ну как он? ‒ заглянув в палату, Тэмин обеспокоенно посмотрел на раскинувшего руки и ноги в стороны и безмятежно спящего на больничной койке прямо в одежде и ботинках Донхэ, который сейчас являл собою образец покоя и блаженства. Но кто бы знал, как сильно обманчиво было это первое впечатление. ‒ Я не знаю, что за дрянь они ему вкатили, но она работает. Он перестал плакать и отключился минут двадцать назад, ‒ недовольно поджав губы, отчитался назначенный охранять покой их лидера, чье психическое состояние сейчас вызывало у всех очень и очень большие опасения, Кюхён, пока Чонун с Хичолем зорко бдили за происходящим в приемной. Честно говоря, после сегодняшней ночи Кюхён и сам бы не отказался от дозы какой-нибудь химикозной гадости, которая очистила бы ему голову и просто отрубила его. Потому что стоило только Кюхёну на минуту прикрыть глаза или перестать концентрироваться на окружающей действительности, как в его голове снова и снова раз за разом прокручивалась эта дикая, жуткая и какая-то совсем нереальная сцена. Как спасатели доставали Хёкджэ (или правильнее будет сказать ‒ то, что осталось от него?) из багажника машины. Как бы Кюхён ни хотел забыть или просто развидеть эту картину, но он помнил ее до каждой, мельчайшей, не вызывающей ничего, кроме дрожи ужаса и омерзения, подробности. Как спорили приехавшие на место спасатели и парамедики, не зная, как правильно извлечь из багажника «тело», чтобы еще сильнее не повредить его. Тело. Они называли Хёкджэ так, словно он был уже мертв. Хотя назвать ЭТО живым человеком мало бы у кого повернулся язык. И в голове Кюхёна до сих пор так и не уложилась мысль о том, что ЭТО действительно был Хёкджэ. И что кто-то, тот человек, имя которого не вызывало теперь у Кюхёна ничего, кроме рвотных позывов, мог сделать с ним ТАКОЕ. А этот ебанутый на каждую клетку своего ненормального мозга урод взял и сделал. И как только они вообще не заметили этого психопата рядом с собой?! И самое главное ‒ доверили ему свою безопасность?! И вот что он сделал... С Хёком. С Хёкджэ. Кюхён до боли зажмурил глаза и сжал ноющие виски, но все равно сквозь сомкнутые веки и боль видел, как наконец-то прекратившие спорить спасатели и парамедики осторожно достают из багажника проклятой машины чемодан с распахнутой настежь крышкой. Обычный пластиковый чемодан с серебристым алюминиевым покрытием. Среднего размера. У Кюхёна тоже был такой чемодан. Среднего размера. Для краткосрочных поездок за границу, когда не нужно тащить с собой много вещей. У них у всех были. И у Ынхёка с Хёкджэ тоже. Вот только обычно в таких чемоданах возили вещи, но... не их владельцев. Кюхён даже и подумать не мог, что в такой чемодан можно уложить целого человека. Ладно в большой, но в эту крохотулечку, куда с трудом, при очень большом желании могла уместиться его нога или, например, задница? Невозможно. Но аккуратно устроившие чемодан прямо на носилках и кусок за куском, максимально осторожно, чтобы еще больше не навредить и без того слишком пострадавшему человеку, разрезающие и снимающие с «тела» чертов металл и пластик по кругу кусок за куском спасатели и парамедики сломали это убеждение Кюхёна. Или это сделал тот урод? А может, Хёкджэ, согнутый в невероятную позу с выломанными под какими-то совершенно дикими углами руками и ногами? В любом случае теперь-то Кюхён знал, что при изрядной доле желания и фантазии уместить целого человека в чемодан такого размера вполне себе возможно. Правда, насчет целого... Хёкджэ целым уж никак нельзя было назвать. О скольких переломах и вывихах говорили врачи? 17 и 4? 21 и 6? У Кюхёна всегда было плохо с цифрами. Просто он знал, что их было слишком много. Настолько, что парамедики побоялись распутывать скотч и распрямлять Хёкджэ на месте и так и погрузили его в «Скорую» и отправили в больницу бесформенным, с ног до головы переломанным и обмотанным серой и блестящей клейкой лентой кулем. Омерзительно. Кюхён не знал, как ему удалось устоять на дрожащих ногах, не грохнуться в обморок и не проблеваться прямо там (как это сделали Хичоль и один из полицейских, увидевшие, что сделали с Хёкджэ). Наверное, в тот момент его просто парализовало от шока. И, честно говоря, не отпускало до сих пор. А может, его разум все еще не верил в то, что подобное дерьмо и правда может происходить на самом деле. С ними. Но это не отменяло того факта, что все внутренности Кюхёна скручивались в тошнотворный узел и передергивало каждый раз, стоило ему только вспомнить о том, что было на парковке. А еще жутко хотелось закусить и без того истерзанную его же собственными зубами кожу на правом запястье, чтобы не закричать. И все-таки не проблеваться. Ведь этот сладковатый запах тления, чужой рвоты и крови... кажется, пропитал насквозь все вокруг. И его самого. Интересно, а он сам смог бы выжить, если бы такое кто-то сделал с ним? Вряд ли. Ведь он слабак, тупица и трус. А Хёкджэ смог. И несмотря ни на что врачи давали ему хорошие прогнозы. Если он справится с попавшей в открытые раны инфекцией и анафилактическим шоком. А Донхэ не смог справиться даже со своей истерикой, и его напичкали транквилизаторами, чтобы он наконец-то перестал орать и рыдать и заткнулся и уснул. Как девчонка, ей-богу. Но Кюхён прекрасно понимал его. Ему самому хотелось рыдать и кричать, а еще позвонить сестре и родителям и убедиться, что с ними все в порядке. А потом нажраться до смерти и отрубиться на целые сутки. А лучше двое. Однако, несмотря на все свои желания, Кюхён все еще был здесь, потому что прекрасно знал, что ничто из этого не сможет успокоить его, пока он не будет знать, что с Ынхёком и Хёкджэ все в порядке. Хотя бы относительно. И если столь трепетное свое отношение к старшему из близнецов Кюхён мог объяснить, то вот к младшему... И когда только Хёкджэ из списка самых раздражающих людей в мире перешел в категорию тех, о ком нужно беспокоиться? И когда он стал таким раздражающе важным для Кюхёна человеком? Впрочем, разве это было важно? Оказывается, да, важно. ‒ Врачи выходили? Что-нибудь говорили? Есть какие-то изменения? ‒ выдержав паузу, все-таки спросил Кюхён, чтобы хоть как-то отвлечь себя от воспоминаний и мыслей, никак не желающих оставлять его в покое и прервать эту гнетущую, нарушаемую лишь легким похрапыванием Донхэ, которому Кюхён с каждым мгновением завидовал все сильнее и сильнее, тишину. ‒ Выходили. Пока не могут сказать ничего конкретного. С учетом того времени, что он пробыл под снотворным, и его аллергии... Они до сих пор не знают, какие повреждения это могло нанести его мозгу, поэтому нам придется ждать, когда он очнется, чтобы узнать подробности. А сейчас они занимаются его вывихами и переломами. Вроде бы ничего серьезного, но... просто их слишком много, и ему придется долго пролежать в больнице, прежде чем он сможет окончательно встать на ноги... ‒ И это в том случае, если этот псих и его капельницы не превратили его в овоща, ‒ недовольно прервал и без того сбивчивую речь Тэмина Кюхён, уже не раз за последние пару часов слышавший всю эту историю, и поскольку ни он, ни Тэмин совершенно не знали, что они еще могут сейчас сказать друг другу, в палате вновь повисла неловкая и тяготящая их обоих тишина. ‒ Ты пока останешься здесь? ‒ теперь пришла очередь Тэмина задавать глупые и совершенно очевидные вопросы. ‒ Ну конечно. Наше агентство было так любезно, что аннулировало все наше расписание на ближайшую неделю, так что теперь у нас просто уйма свободного времени, ‒ криво ухмыльнулся Кюхён, представив, какой инсульт разбил менеджера Чхве, когда он подсчитывал убытки за ЦЕЛУЮ(!!!) неделю простоя, но это были лишь его заботы. Адвокаты сказали им, что могут выбить из агентства столько времени, сколько им потребуется. И это, пожалуй, была одна из лучших новостей за последние дни. ‒ Так что мне бы не помешала чистая одежда и моя зубная щетка. И ему, ‒ Кюхён кивнул на Донхэ. ‒ И ребятам тоже. Но ты сам спроси у них. ‒ Хорошо, я попрошу Сонмина привезти, ‒ кивнул Тэмин, делая мысленную пометку позвонить помощнику менеджера Чхве ‒ единственному человеку из агентства, который все еще был на их стороне. Стороне группы. Как и всегда. Забавно, но себя сотрудником SM Ent. Тэмин уже не считал. ‒ И пожрать чего-нибудь нормального. Пожалуйста, ‒ решив позаботиться о своем возмущенно бурчащем желудке, попросил Кюхён, а затем, вспомнив еще кое о чем, вернее, кое о ком, пробормотал себе под нос: ‒ И, наверное, стоит позвонить этой ненормальной и попросить ее приехать... ‒ Кому-кому? ‒ плохо расслышав последнюю фразу Кюхёна, переспросил Тэмин. ‒ Ну этой... психичке, ‒ махнул рукой Кюхён. ‒ Деревенской подружке Хёкджэ. Сыльги или как ее там, ‒ старательно изображая, что он только-только вспомнил имя девицы, а не вздыхал по этой ненормальной, как влюбленная фанатка по кумиру, скривился парень и в ответ на вопросительный взгляд Тэмина пояснил: ‒ Просто... в такой момент я бы хотел, чтобы рядом со мной был кто-то близкий и держал меня за руку. И кроме нее и Ынхёка, кажется, у Хёкджэ никого больше нет...