Way To A Dream

- Ты знаешь, я думаю, что мне все-таки стоит рассказать ему правду, - неожиданно раздавшийся в палате голос Ынхёка, который, оказывается, вовсе не спал, а просто лежал с закрытыми глазами, заставил уже придремавшего в кресле для посетителей Донхэ вздрогнуть и резко открыть глаза: - Кому? Какую правду? - хрипло спросил он, не понимая, о чем идет речь. Неужели Хёк решил рассказать что-то Хёкджэ? О нем? О Донхэ? О тех чувствах, что он якобы испытывает? Ну уж нет. Только не это. Донхэ все еще не мог до конца отойти и осмыслить тот их крайне странный разговор в палате Хёкджэ и весь тот спектр чувств, что он вызвал, а Ынхёк, кажется, собрался промывать ему мозги по второму кругу. А потом по третьему. И так до бесконечности, пока не добьется того, что ему нужно. Донхэ прекрасно знал его методы, и... какого черта он согласился дежурить у него в палате сегодня днем?! Ведь они так успешно и ко взаимному спокойствию избегали друг друга в предыдущие дни, и вот... Нет, надо было все-таки поменяться с Кюхёном и взять себе ночь, но сейчас уже поздно трепыхаться, разве что... просто нужно придумать, как сменить тему. И все. Например, на послезавтрашнюю пресс-конференцию. Или на то, всерьез ли Ынхёк собирается уступить свое место Хёкджэ в группе, если тот этого захочет. Хёкджэ. Нет, лучше этому имени пока не звучать в их разговорах. Тогда они, например, могли бы поговорить о сеансах психотерапии и о том, что вчера Ынхёк едва не поставил фингал своему врачу, однако, как оказалось, сам Ынхёк отлично придумал совершенно не касающуюся Хёкджэ тему, а Донхэ просто оказался слишком эгоцентричен (или правильно будет сказать - Хёкджэцентричен?), чтобы сразу понять это. - Кюхёну. Про меня и Ару. Про ее болезнь. Про Хёну. Я... я... думаю, что он должен знать, - с трудом совладав с голосом, пробормотал себе под нос Ынхёк и резко сел на кровати, впиваясь в Донхэ своим полным сомнений и вопросов взглядом, словно Донхэ мог точно сказать ему, правильно он поступает или нет. И Донхэ, конечно же, мог, вот только окончательное решение все равно придется принимать ему самому. И Ынхёк уже принял его. Ну, почти. И ему был нужен финальный пинок. От Донхэ, конечно же, который уже столько лет выедал чайной ложечкой мозг по этому поводу и ему, и Аре. - Неужели я дожил до этого великого момента и правда услышал от тебя эти слова? - изумленно вскинул брови Донхэ, чувствуя, как губы расплываются в предательской усмешке. А он-то думал... Честно говоря, Донхэ сейчас даже не знал, чему он больше рад: тому, что Ынхёк вновь не завел свою пластинку о них с Хёкджэ, или тому, что он наконец-то и правда решил выбраться из этого кокона лжи, в который они так старательно заворачивались с Арой в последние годы. Нет, второе было куда важнее, однако он и Хёкджэ… это тоже было важно. Для него лично. Слишком. И Донхэ почти ненавидел себя за то, что в такой значимый момент он все равно думает об этом. Что он всегда думает об этом. О себе. И о Хёкджэ. И о том, что между ними было, есть и будет. И будет ли вообще. Ведь у Хёкджэ есть Сыльги. Пусть Хёк почти благословил их, но... Сыльги. Между ними с Хёкджэ вообще было слишком много «но», и Донхэ боялся, что они их не преодолеют. Вообще. Никогда. А может, даже и не будут пытаться. Или все-таки будут? Кто бы знал... Проклятье! Как вообще можно думать о таком, когда Хёкджэ даже дышать сам не может? Главное сейчас - чтобы он поправился. Чтобы с ним и с Хёком все было хорошо. Чтобы Канина наказали по всей строгости. И чтобы Кюхён не съехал с катушек, узнав правду. А все остальное - его сомнения, его чувства - пока нужно послать нахрен и даже не отвлекаться на них. И решать реальные проблемы, а не странные гипотетические душевные метания, в которые его с таким удовольствием макнул носом Хёк. Он вообще практически профессионально делал это: выбивал Донхэ из колеи и пробуждал в нем чувства, о которых Донхэ прежде не имел ни малейшего представления. Как и Хёкджэ. И кто такой умный решил послать на его голову аж двойное счастье? И ведь в этом определении, в «счастье», увы, не было даже и капли сарказма, а только горькая, но такая приятная истерзанным чувствам и вкусу истинного мазохиста правда. Ведь Донхэ уже давно осознал, что каждый из братьев Ли дорог ему. Нет, он любил и любит прямо сейчас каждого из них. Но только по-своему. И это был еще один симптом в его диагнозе безумца. И Донхэ был почти счастлив жить с ним. Но еще больше сейчас он был счастлив тому, что Ынхёк действительно решился открыть Кюхёну правду. Потому что Кюхён имел право знать. Несмотря ни на что. И им давно следовало рассказать ему все, но... лучше же поздно, чем никогда, так? - Вот только не надо так очевидно радоваться. Вряд ли это закончится чем-то хорошим... - глядя на расплывшегося в слишком уж ехидной улыбке Донхэ, недовольно насупился Ынхёк, уже представляя, как горячо Кюхён отблагодарит его за внезапно обнаружившегося племянника и за то, что он столько лет скрывал от него диагноз сестры. Скорее всего, так горячо и щедро, что даже Марк вряд ли сумеет закрасить следы побоев на его лице. Хотя если сыграть на эффекте неожиданности и просто взять и без объяснений привезти его к Хёну и Аре, то... не станет же Кюхён бить его на глазах у сестры и ребенка? Кто знает. Лично сам бы Ынхёк со 100% вероятностью разбил бы себе морду, но Кюхён всегда был слишком непредсказуем в стрессовых ситуациях, чтобы сказать наверняка, однако готовиться стоило, конечно же, к самому худшему, ведь у его тайно больной раком сестры и Ынхёка есть сын... Кажется, это можно назвать веской причиной для того, чтобы слететь с катушек. - С первого раза, конечно, нет. Но в долгосрочной перспективе... все может наладиться, - попытался приободрить Ынхёка Донхэ, вот только вышло это у него не слишком-то убедительно. - Ну-ну, - скептично хмыкнул Ынхёк, прокручивая в голове самые худшие варианты расправы, которые может устроить ему Кюхён, которые он сам бы себе устроил за такие новости, и... выглядело это не слишком хорошо и обнадеживающе. - Да. Любая, даже самая дерьмовая правда лучше лжи. Особенно для близких людей, - как бы Донхэ ни старался сдержаться, но в его голосе все равно прозвучал упрек. - Да. Ты прав. Наверное, поэтому я все-таки решился рассказать ему... - растерянно протянул Ынхёк, изучая клетчатый узор на рубашке Донхэ и не решаясь даже посмотреть ему в глаза. Наверное, стоило бы что-то сказать, как-то объяснить случившееся и извиниться, но... это же Донхэ. И он и так все прекрасно понял. Да и Хёкджэ, наверное, извинялся перед Донхэ не один десяток раз, и что все это всего лишь отговорки, потому что Ынхёк пока просто не мог говорить об этом. Ему было стыдно и мерзко, и... поэтому он решил начать с Кюхёна, а разборки с Донхэ отложить на потом. Он и так доставил ему достаточно проблем и боли - они доставили, и, наверное, Донхэ нужно было дать время, чтобы прийти в себя и отдышаться. А может, просто потому что Ынхёк снова решил повести себя как трус и просто избежать этого разговора, искренне надеясь на то, что Хёкджэ уже и так все объяснил Донхэ и извинился за произошедшее не один десяток раз, и ему не нужно будет делать того же, просто потому что он... правда не мог, не мог причинить Донхэ еще больше проблем и боли, ведь он уже и так достаточно натерпелся, и Ынхёк... он правда просто больше не мог. И точка. И не собирался больше делать этого. Причинять боль. Вообще никому в этом мире. И впервые всерьез задумался над тем, что с ним, наверное, и правда в последние годы что-то стало не так и пришла пора что-то менять. Не только себя, но и отношение к этому миру и к людям вокруг. Особенно к родным и близким, которые достаточно натерпелись от него за это время. Особенно к Хёкджэ, Донхэ и Аре, которым, конечно же, досталось из-за его внезапно сговнившегося характера и образа жизни сильнее всех. И почему эта простая истина раньше не пришла в его дурную голову? Тогда, возможно, все сложилось бы совершенно иначе и ему пришлось бы исправлять куда меньше ошибок. - Ты же сам понимаешь, что это самое правильное решение, - голос Донхэ отвлек Ынхёка от не слишком приятных размышлений, хотя... в последнее время вся его жизнь напоминала одно неприятное размышление, так что это отвлечение было весьма и весьма условным. Может, это просто расплата за то, как он жил в последние годы, и за все те ошибки, которые совершил? И Канин в роли съехавшего с катушек ангела возмездия. Ну конечно же. - Да, - с трудом сдержав нервный смешок при мыслях об этом ублюдке, кивнул Ынхёк, закусывая губу и задумчиво глядя на скрытое за белоснежными жалюзи окно. - Ты знаешь... - все-таки решил нарушить вновь повисшую в палате тишину Донхэ, пристально глядя на Ынхёка и словно пытаясь отыскать в нем какие-то несоответствия, - а ведь эта история и правда изменила тебя... - А кого бы это не изменило? - горько усмехнулся Ынхёк и, бросив мимолетный взгляд на Донхэ, который, кажется, так и не понял, что он ляпнул что-то лишнее, снова вернулся к изучению жалюзи на окнах. Интересно, кто вообще придумал вешать эти дурацкие конструкции на окна? И да, иногда способны меняться даже такие люди, как он. Это так же нелепо, как эти чертовы жалюзи, но вполне имеет все шансы случиться в этой реальности.