Калейдоскоп

***       Близился новый, тысяча девятьсот девяносто шестой год. Так уж вышло, что встречать его Треви предстояло в австрийском поселке Кальтенбах, что находился в самом центре долины Циллерталь: впервые за долгое время он действительно был в отпуске и вернуться на работу должен был только шестого января.       Вот уже несколько дней он осваивал горнолыжные трассы и дивился тому, что такое времяпрепровождение пришлось ему по душе. Подъём в семь утра, очередь к фуникулеру — все это было не в тягость, ибо его ждала скорость, пьянящее ощущение полёта и красота заснеженных Альп. А вечером, сидя в одном из уютных ресторанчиков, он наслаждался домашней кухней, глинтвейном и приятной усталостью в мышцах. И сейчас, ожидая заказанную порцию супа с фрикадельками, Треви расслабленно откинулся на спинку стула и исподтишка наблюдал за посетителями, стараясь узнать о каждом из них побольше, опираясь только на свои умозаключения — вдруг да удастся проверить свои догадки!       Вот пожилая пара. Он — невысокий, грузный, но спина прямая и движения скупые, размеренные; она — высокая, стройная, припадает на правую ногу. Кем они могут быть? Давно ли знакомы? Откуда приехали сюда, в Тироль? Может быть, старик — бывший военный? А женщина похожа на манекенщицу — так носят одежду и двигаются только они.       Официантка принесла суп, и Треви принялся за еду. Старики прошли мимо, улыбаясь; до него донеслось негромкое «meine Liebe» и счастливый смех. Сколько им? Около семидесяти? Интересно, будет ли ему в их годы до любви? Ведь время летит так быстро, не успеешь даже осознать, а молодость останется далеко позади. Ведь самому Треви уже тридцать пять, и каждый год проходит быстрее предыдущего…       Треви вздохнул и вернулся к ароматному бульону. Как бы то ни было — человек не вечен, и жаловаться на такую вселенскую несправедливость глупо. Стал бы сам он так радоваться отдыху, грядущим праздникам, снегу и солнцу, вкусной еде, если бы не понимал, что все это не вечно и может закончиться в любой момент? Опыт работы в полиции это подтверждал: сколько раз он сталкивался со сломанными судьбами, оборванными жизнями, непреодолимым, казалось, горем? Но время не останавливается, оно несётся вдаль, оставляя позади прошлые трагедии, принося новые испытания, и ты следуешь за ним, все быстрее и быстрее, пока однажды смерть не остановит тебя…       — Ты понимаешь, что испортил мне все каникулы? — громко произнёс по-итальянски, почти над ухом, раздраженный женский голос. — Что мне теперь предлагаешь делать?       Мужской голос забормотал что-то виновато, неразборчиво, и Треви в душе посочувствовал бедняге, ибо не раз был на его месте. В любом случае, все будет так, как хочет его вторая половинка и неважно, какие проблемы ему придётся решить, или того хуже — закрыть на них глаза и попытаться справиться с возникшими трудностями позже.       — Если хочешь, можешь уезжать, а я останусь здесь! Неужели мы не можем хотя бы Рождество встретить вместе?       Послышался звонкий стук каблуков (шпильки? на горнолыжном курорте?), шум колокольчика на входной двери; отчётливо выругавшись, спутник скандальной девицы побежал её догонять, и Треви почему-то обернулся — и встретился взглядом с вошедшей в ресторан новой посетительницей. Синяя шапочка, белая куртка, джинсы… Он тут же её узнал.       Лорелла его тоже узнала, и на мгновение замерла, как бы опасаясь, что ошиблась, но Треви улыбнулся и приветственно взмахнул рукой.       Надо же… Встретить девушку, с которой был знаком всего ничего, и в лихие, суматошные времена, встретить в другой стране, на курорте, в праздник, среди сотен чужих людей… Они с Куадри живут в одном городе, а виделись за прошедший год от силы раза два, да и то по служебным делам, а тут… Знак судьбы, несомненно!       Изменилась ли Лорелла за прошедшие шесть лет? И да, и нет. Все то же милое личико, тёмные волосы убраны со лба лентой, светлые глаза смотрят настороженно, но по-доброму.       — Привет.       У Лореллы на ресницах — иней, на щеках — румянец, а пухлые губки мило надуты.       — Привет, — улыбнулся Треви, и неловкость тут же исчезла. — Ты как здесь, Лори?       — Отпуск, — она рассмеялась. — Рождество, лыжи, свежий воздух — я это заслужила! Слушай, я такая голодная! Ты не против, если я поем?       Боже, ну как он может быть против? ***       В свете фонарей искрящийся снег превращал окружающую действительность в сказку. Они гуляли по деревенским улочкам и любовались украшенными гирляндами фасадами домов; в воздухе, как в детстве, ощущалось волшебство.       — Я ведь сначала думала, что улечу в Америку или ещё дальше, но вернулась в Швейцарию — да и куда мне ещё возвращаться? Даже хотела найти отца, но потом решила, что он сам захотел, чтобы у меня была новая жизнь, чтобы меня никто не искал, не пытался отомстить дочери мафиози… Я до сих пор предпочитаю думать, что папа живёт в какой-нибудь тихой деревушке, как эта, только без туристов… Завёл собачку, гуляет с ней два раза в день, пьёт чай с любимыми булочками со сливочным маслом, читает книги, слушает радио. Представляю, что приезжаю к нему по выходным, а он ворчит, что одета слишком легко и сильно накрашена. Все это настолько реально, и душа совсем не болит… Я в Берне живу, кстати. Работаю в ателье. А ты? В Милане?       В Милане… После возвращения с Сицилии они с Куадри как-то внезапно потеряли из виду Сильвию Конти и Давиде Ликату, а потом и друг друга. Жизненные течения изменились; появились новые дела, другие люди, а Треви ещё и поглотила учёба в магистратуре, потом в докторантуре — и еще Треви женился, стал отцом, развелся…       — Преподаю право, пишу научные статьи, иногда подумываю о политической карьере — жизнь не стоит на месте, все происходит так быстро, что держаться за прошлое просто невозможно.       — Здорово! — Лорелла остановилась и подняла лицо к небу. — Смотри, красота какая! Снежинки…       Треви подошёл к ней вплотную, обнял и посмотрел наверх, в темно-синюю звездную пустоту.