ИНХАМАНУМ. Книга Черная

      Киборг, вытянувшись во весь свой небольшой рост, стоял около входа моих покоев и косо вглядывался в какую-то надпись на стене, оставленную мной так быстро, что почерк обратился почти нечитаемым. В таком положении слуга находился уже более получаса, после того, как рассказал во всех подробностях о презренной и бесславной смерти предпоследнего Высшего.        Признаться, я ожидал меньшего успеха от своих трудов, и потому был в некотором роде приятно поражен. Точнее я надеялся лишь ослабить и вывести соперника из игры, а по возвращении из путешествия на Медросс собственноручно умертвить его. Все превзошло самые смелые мои ожидания, и я старался все это осмыслить и прочитать, насколько такое вообще было возможно.        К моему возвращению прискорбное известие о кончине Вестрартоса уже успело облететь все сектора и размножиться нелепыми слухами и преувеличениями. Разумеется, официальная новость о том, как именно скончался владыка, была витиевато искажена и изменена, из сиитшета старались сделать мученика и истинного повелителя, который до последнего сражался за свои убеждения и темный орден в целом. Правда, как и всегда, являлась жалкой и даже немного забавной. Вызывала у меня улыбку и саркастичную радость за фантазии авторов, что писали тексты для трансляций и головыпусков. И все же глупость казалась очевидной. Не нужно было обладать даром, чтобы понять доступную истину. Тем более в сложный, окрашенный паникой и паранойей момент, когда вся империя содрогалась в конвульсиях и припадках.       Пал в битве с восставшими? Высший?       Какая же нелепость.       Оберегал верных и покорных служителей ордена? Вестрартос?       Смешная, жалкая и беспомощная ложь. Всем было известно, что этот Высший более всего беспокоился лишь за самого себя и свою неприкосновенность. Он являлся трусом и подлецом, забывшим все принципы и устои. В роскошных дворцах, увешанных золотом и шелками, он прожигал свое существование вечными встречами и приемами. Cи’иат не всегда снисходил даже на личное присутствие в обязательных ритуалах и еще реже посещал советы. Глупая, обрюзгшая, украшенная титулами и наградами тварь. Он был сродни Вираату и променял единственный долг сиитшета на деньги и богатства.       Вестрартос был могущественным, но не из-за силы, а из-за накоплений и сбережений, которые он в свое время удачно вложил в сторону Сенэкса и его армии, тем самым удвоив шансы на победу против Аросы. Более его заслуг нигде не было. И причисление к темному ордену являлось скорее формальным, но все почести и титулы принимались им с охотой и желанием, только ни один закон из кодекса темного культа исполнен мужчиной не был.       Как можно было поверить в простую и естественную смерть всемогущего бога? Как бог, если он подлинный, мог покинуть своих рабов в страшный и тяжелый момент, умерев? Как три бога не смогли предвидеть смертельной опасности?       Все настолько слепы?       А ответ был прост, и он скрывался во встречном вопросе: «А может они не являлись богами?».       Прах и сажа, ничего более не осталось от бывшей некогда феерии победы и громкого ликования. Пыль и пепел от молодости и настоящей силы. Могущество развеялось, имена износились, затерлись, распались на хрупкие лохмотья, что смешались в водовороте событий с сотнями и тысячами таких же. И нельзя не понять это рвение сохранить себя и свое уютное, теплое, родное место под скупым светилом. Каждый в подобной ситуации поступил бы именно так, но никак иначе. Отступить и признать поражение? Нет, никогда и ни за какую цену. Слишком дорого и любимо. Ностальгия и память сгрызали изнутри ничуть не хуже страха и отчаяния, но изменить и исправить ничего уже было нельзя. Время ушло, оно покинуло своих детей, оставляя последние крохи для осознания поражения и предстоящей смерти. Осознать и сойти с ума, чтобы легче было умирать, но оставался шанс потратить их на нечто иное.       К примеру, на мысли и рассуждение об источнике всеобщей гибели, а, что главнее, о причине всего происходящего. Разве нет вины в собственной кончине своих надежных и родных рук? Не каждый ли сам себе роет могилу или выстраивает каменный, поражающий воображение склеп? Раб или повелитель не важно, не нужно это разделение. Чувствует и живет каждый до той меры и степени, пока может сам. Но не каждому дано понять единственно верное, скрытое в своей доступности и ясности. Простое всегда кажется ложным, тем более, когда есть привычка все основывать на законах и доказательствах.       И среди Высших лишь один смог перед лицом смерти осознать свою слабость, взглянуть на все происходящее со стороны и увидеть четко вырисовывающуюся линию узора событий. Событий, что многие века назад были облачены в слова и тексты, предсказывающие конец или начало. Понять, раскрыть и ужаснуться.       Поместье Вестрартоса в тот очерченный концом миг было охвачено волнениями. Все его слуги, стражи и подчиненные в один быстрый момент словно раскололись на два противоборствующих лагеря. Вражда была почти сумасшедшей, беспощадной и дикой, но причины, как таковой, не находилось. Не было ли раньше споров и сомнений? Всегда и ежесекундно, но все крепко держалось на репутации Высшего и его вздорном характере, все само собой сглаживалось и утихало, практически не затрагивая важнейшие системы. Но в этот раз все всколыхнулось неожиданно, будто кто-то извне пустил слух, пару слов, которые обросли поистине фантастическими и страшными дополнениями. На фоне всеобщего упадка они сыграли свою злейшую шутку.       И по истечении четвертого дня вспыхнул бунт. Сначала тихо, на словах, а затем из близлежащего города, где на самых окраинах выращивали нити для тонких белых тканей и собирали волокно по ночам, когда нет губительного для него света, увидели дым, идущий из-за стен дворца.        Робкие местные слуги вначале не придали значения такому неожиданному и малозаметному из-за темного времени суток событию, сочли всего лишь бытовой неожиданностью или каким-то неудавшимся экспериментом. Всем известна непреодолимая тяга сиитшетов к разного рода наукам и опытам. Но когда сероватый дым окрасился в черный настолько, что стал застилать чистое, звездное небо густой пеленой, забили тревогу. А темная вуаль вспыхивала все новыми и новыми источниками. Вскоре на стенах показались алые, кусающиеся языки пламени, и кто-то различил в воздухе запах жженой плоти. Сомкнулись безжалостные челюсти паники.       Восставшие шли по садам и аллеям со статуями в поместье и первым делом поджигали гербы и флаги. Ткань горела легко и быстро, приятно удовлетворяя своих убийц. Красота в уничтожении обидчика, сжигании его символов, поражала и дурманила.       Навстречу им, преграждая пути доступа в саму обитель, выступила многочисленная стража, и она бы с легкость задавила плохо вооруженных и необученных слуг, которые толком не умели держать в руках нехитрое оружие. Только большинство стражей неожиданно развернулось и направило лучевые винтовки на своих же собратьев. Кровь обагрила ступени дворца, а воздух разорвался и зазвенел от криков, что обвиняли Высшего в его фальши и слабости, в убийстве и издевательстве над детьми рабов. Тех рабов, что срывали голоса в проклятиях и обвинениях.       Верная охрана билась до последнего, но с каждым ударом лишалась своей силы, ослабевала. Отступала. И уже внутри дома Вестрартоса огонь пожирал все, до чего мог дотянуть свои огненные руки. Казалось, что нет спасения от обезумивших предателей и изменников. Они не щадили никого, кто пытался защитить сиитшета или прятался в дворцовых стенах.       И когда последние верные рабы и стражи из оставшихся скудных сил сдерживали натиск, отдавая себя на убой и закрывая, преграждая пути неверным своими мертвыми, изуродованными телами, умирали, вознося хвалу своему господину, великий Высший запирался в самых высоких залах. Он закрывал двери мебелью, обвешивался бесполезным в его изнеженных руках оружием, прятался и все просил и просил помощи, вызывая по дальней связи Сенэкса и его армию. Не понимал си’иат, что даже если бы ему ответили, обещали помощь, войска все равно бы не успели добраться до его планеты. Они попросту не могли преодолеть такое расстояние в срок за час или того меньше. Самым верным решением для низвергнутого владыки был бы побег, но слабое тело и помутненный разум не давали шанса увидеть путь спасения.       Сиитшет стремился все выше и выше, по замкнутым лестницам и проходам, закрывая за собой пустые помещения, углубляясь в самые верхние комнаты башен, откуда не было иной дороги обратно кроме тех, которые он уже закрыл. И не было солдат, способных сдержать силу наступления ворвавшихся. Они уже были мертвы, лежали остывающими грудами на первых этажах, истекая кровью и смотря невидящими, тусклыми глазами в пустоту.       Вестрартос паниковал. Он кричал и выл, рвал на себе волосы, просил кого-нибудь спасти его.       Через распахнутые окна врывался прохладный и спокойный ночной ветер. Легкий, почти невесомый, только пропитанный гарью и горечью. Алое, рыжеватое зарево рождало на стенах страшные, гибельные тени. Высший метался, топча ногами сброшенные с полок и столов в порыве отчаяния бумаги. И он вспоминал только одни слова, которые резали в ужасающий момент, как раскаленный добела нож. И смешны они были. Глупость и суеверие. Кто-то написал, бросил пару фраз, а кто-то поверил. Но почему-то именно в злополучный миг те грозные фразы царапали и рвали воспаленный разум.       Предсказание? Пророчество? Бред и вымысел. Так почему же он вдруг начал исполняться и воплощаться в жизнь?       Сиитшет все понял.       В горячке и неконтролируемой панике на него снизошло озарение. Безумное и страшное, почти нереальное, только верилось в него все больше и сильнее, все сомнения и вопросы исчезали. Вместе с сокровенной надеждой.       И тогда Вестрартос затих. Он больше не кричал и не звал помощь, он даже открыл настежь дверь. Из коридора и лестницы тут же донеслись далекие, но приближающиеся звуки топота и вопли, полыхнуло жаром. Высший вынул из складок объемной и цветастой мантии узкий, но длинный клинок с мелкими зазубринами на лезвии. Рукоять оружия была украшена большим синим камнем с черным вкраплением. Повертев в руках свою опасную игрушку, мужчина залюбовался игрой золотистых бликов. Ужасные, смертельные отсветы от голодного огня больше не пугали. Они оказались красивыми и завораживающими. И клинок был вовсе не тяжелым, а вполне приятным на вес и ощупь.       Си’иат спокойно поднялся на низкий подоконник, окинул теплым взглядом некогда его дорогие угодья и тихо, не попадая в правильный ритм зашептал древние, традиционные слова. Их нужно было петь, размеренно и звонко, но голоса не хватало. Он давно сел и потому в волнительный и священный момент сильно хрипел. Но не было да этого дела, главнее было выполнить традиции. Это правильно, это вернее.       Где-то совсем близко за спиной послышался вопль: «Вот он! Держи! Отомстим!».       Повелитель только чуть-чуть улыбнулся и с сожалением покачал головой. Ему не дали в награду всего пары минут, он не успел допеть своей последней сиитшетской песни до конца.       Высший с легкостью и даже облегчением пронзил себя острым лезвием священного оружия в области сердца. Не кричал. Только едва различимый стон вырвался из иссушенных, потрескавшихся губ. Убийцы, ищущие справедливости и воздания за страдания и смерти, замерли на входе в покои. Они видели самоубийство их ненавистного владыки, но удовлетворения и успокоения от его гибели не получили. А умирающий Высший успел слегка обернуться, а после выпал мертвым телом из окна.       Наутро, когда погребальная гарь еще не успела развеяться, а чистое, безоблачное небо все еще было украшено темными клубами дыма, весть о страшной, но добровольной кончине Вестрартоса уже распространилась по главным планетам сектора и столицы. Все подробности пытались умалчивать, но свидетелей, видевших вонзенный в грудь кинжал или падение из башни владыки, было очень много. Во владениях погибшего утаить правду было практически невозможно.       А в мире остался лишь один Высший.       Ратхич тихо хмыкнул и, наконец, оторвался от изучения пометок на стенах, сцепил руки за спиной. Он был озадачен не меньше меня, но принимал все с неким смирением и спокойствием. Все шло согласно планам, не этому ли надо было радоваться и благодарить судьбу? Я же не мог справиться с тревожными сомнениями и раз за разом прокручивал в голове описанные в донесениях события. - Это точно все? Больше никаких уточнений? - Да, хозяин. Все в точности, я проверял разные источники, но данные совпадают. Разумеется, для трансляций история была изменена, но это не удивительно. Сенэксу донесли информацию так же, как я сейчас озвучил.       Я с тяжелым вздохом отбросил тонкие листы на стол и поднялся из кресла. Бессонная ночь давала о себе знать, но напряжение и странное, неприятно возникающее сомнение не давало успокоиться и хотя бы на немного сомкнуть веки в сладостной неге. Я понимал, что могу ослабнуть и потерять концентрацию, но совпадения во всем произошедшем казались нереальными и от того настораживающими. Будто кто-то дергал кукол за нити, управлял. Киборг не сдвинулся с места. - Вестрартос действительно мертв? Это не обман? Не способ самозащиты или очередная интрига Сенэкса и его слуг? - Мертв. Похороны назначены на вечер этого дня. Собраться близ склепа указывается утром. – Он достал из тонкой папки, которую до этого небрежно положил на рядом стоящую тумбу, чтобы та находилась под рукой, темный листок. – Требуют Вашего личного присутствия. Традиции, от них никуда не деться. - Чего еще можно было ожидать… - Недовольно проговорил я. - Разумеется, хозяин. Вы сейчас стали вторым человеком в империи. Высший Сенэкс, а Вы, как его ученик, следуете сразу после него. Больше владык нет, а это значит, что и другие ученики с приближенными лишились своего статуса и стали простыми, рядовыми сиитшетами. – Он заулыбался. - Какая жалость! - Ратхич. - Кхм… Простите.       Слуга скромно замер, положив листок на тумбу. Я же отошел к окну, скрестил руки на груди и вгляделся в светлеющую дымку. Близилось тяжелое, мутное утро, пропитанное страхом.       Все планы осуществлялись, оставался последний шаг, и я был почти уверен, что не будет трудностей и здесь, точнее я с ними справлюсь. Но неприятное сомнение все еще мучило меня, и отвратительнее оно было от того, что я страшился всего, что будет после победы. Я страстно ее желал, но мне словно что-то подсказывало, что на этом весь мой путь не завершится. За завесой будущего таилось нечто колоссальное и голодное. Неизвестность страшила и пугала всегда, но я чувствовал это нечто иное буквально кожей. Я неосознанно, но точно знал, что столкнусь с некой темной правдой, которая убьет все наслаждение от победы. И это должно было стать самым меньшим из зол. Нечто очень больно стремилось ударить, но откуда ждать опасности я так и не смог понять. Только ощущал, что с каждым движением, поступком, шагом и даже вздохом этот удар приближается все быстрее. - Хозяин, возможно, нам больше не нужно ждать? - И собственноручно лишить себя всех привилегий? Нет, я не пойду на такое. Этот мир и без этого прогнил и истлел до основания, в моих силах сохранить хотя бы крупицы подлинности. И совсем не важно, что они выражены в идеологии и традициях Ордена Сиитшет. - Но разве не уничтожение ордена наша цель? Труды направлены на свержение верхушки власти, без ее смысла культ перестанет иметь какую-либо ценность. Зачем придерживаться того, что не имеет смысла и будет уничтожено? Разве это не гниль? - Не разочаровывай меня, Ратхич. Прогнили люди и деятели, но основа прекрасна. Я бы даже назвал ее совершенной. Что может быть идеальнее, чем мир, подчиненный одному культу? Все направлены могучей рукой, весь мир дышит в едином ритме. Представь, каких высот во всех сферах можно добиться? Это же истинное чудо, но разве не его заложили в основе? Вселенная, как единый организм, как человек. И только общее, точное взаимодействие может дать действительно стоящие результаты. - Это утопия, хозяин. – Слуга грустно нахмурился и немного ссутулил спину, слушая, понимая, но не веря в возможность воплощения моих слов. - Да. Я знаю. Утопия, но она такая желанная. Практически сказка, но кто сказал, что такое невозможно? А даже если и сказали, стоит ли верить в неверующих? Нужен лишь стимул. Могущественная и нерушимая основа. И желание мира и порядка сюда никак не пойдет. Слишком слабо и наивно. Люди и нелюди объединены желанием спокойствия и процветания, но где цветет один, нет места другому. Отсюда вечное неравенство, богатство и бедность, власть и рабство. В прошлом, те же Аросы, это пытались искоренить и привести все к равноправию и, самой надуманной вещи в мире, к справедливости. В этом была главная ошибка. - Но разве это было плохо? Они стремились к лучшему так, как умели и понимали это. Конечно, подобное убивает самую главную черту жизни - конкуренцию, но верили же. Чем хуже взглядов сиитшетов? Или любых других. - О, за эти слова тебя без суда казнили бы. – Я обернулся к слуге. – И ты не прав. Если существует мнение, не значит, что оно верно и абсолютно. Это всего лишь мнение и не больше. Веришь или не веришь, но события и время выявят правду. - Так в чем ошибка? Хозяин, я не понимаю. Это слишком… фантастично? - Отчасти. Ошибка в том, что по глупости и самомнению все или почти все стремятся к созданию искусственной системы в стальных оковах. Мы построили цивилизацию, выстроили себе каменные дворцы, разобрались в основных законах космоса и построили под эти законы звездные корабли, чтобы связать все миры в единую сеть. Мы объединили части и органы в одно целое, скрепив хрупкими, но ценными маршрутами и связями. И тут же обманулись. Разве великое, истинно настоящее знание сокрыто в том, чтобы выдумать себе законы и подстраивать под них живой и мертвый мир? Это дикость и детская фантазия. Есть мир, он основан на своих принципах и мерах, которые мы стремимся изменить. Но как это сделать, если даже в наши стальные стены проникают плети и дымки исконного? Разве вечные войны сиитшетов не есть подтверждение моих слов? Или все войны в целом? Не это ли вечная борьба за жизнь? - Звериные законы? Это звучит… как-то не очень. - Какое мерзкое слово. Нет. Я говорю об установленных константах, и наука здесь вовсе не причем. Ее мы сами создали, тем самым окружили себя рамками комфорта и допустимого. Завязали себе глаза, и потому не видим основ. Все это можно назвать пылью. Она осела на все и вся, погребла под своими тоннами, но это не значит, что под ней нет ничего. Ее нужно лишь смахнуть. - И Орден Сиитшет со своими догмами подходят под это «истинное»? Это же тоже напускное, те же вымыслы и границы. Зачем менять одно на другое. - Для того, чтобы хотя бы создать иллюзию верного. На время, которое даст шанс найти первейшее. - Это же тоже обман. - Нет, всего лишь метод отсрочки. - И сиитшеты на протяжении всего времени занимались не этим? - Все, довольно. Ты уловил нить моих мыслей. Теперь можешь понять все сам. – Я помедлил. –Си’иаты может быть по началу и хотели добиться этих же целей, но забыли. Они сами сгнили и от них начало гнить все, что их окружало. - Значит, есть шанс увязнуть в это грязи самим. - Он есть всегда. Но большей ошибкой будет не попробовать исправить уже содеянное до нас. Эта попытка необходима. Я очищу мир.