ИНХАМАНУМ. Книга Черная

      Потайная зала вовсе опровергала все доводы, которые наталкивали на очевидную мысль о пристрастии сиитшетов к масштабу и колоссальности, потому как зала эта была очень скромных размеров, хотя и с высоким потолком, переходящим в темный провал с подвешенными на его краях светильниками и цепями. Состояла из нескольких ярусов или скорее подиумов, где и располагались место под саркофаг, статуи и плиты с фресками. Прямо напротив от входа на ярусе возвышался дополнительный пандус, который являлся подставкой и, своего рода, убежищем, так как имел несколько широких, с зазубринами пиков и выступы, создающих эффект клетки. Это было вместилище для искусно сделанной статуи, изображающей Вестрартоса во всем своем величии. Каменное изваяние находилось ровно под черным проколом в потолке и подсвечивалось снизу желтоватым сиянием шести круглых ламп. Это придавало ему некую легкость и будто бы оживляло, высвечивая на камне мягкую шероховатость, что делало из гладкой поверхности иллюзию настоящей кожи и материи, способной вздрогнуть и зашевелиться в любой момент.       Перед ним в плотных каменных плитах была создана глубокая, прямоугольная выемка – место для гроба. Она являлась абсолютно герметичной, а сверху закрывалась четырьмя соединяющимися между собой после закрытия створками. Эти створки тонкие, но прочные, почти прозрачные, на них были искусно вырезаны и выгравированы руны и текст. Текст повествовал о том, кто покоился в этой гробнице, о выдающихся достижениях и временном отрезке, когда жил умерший, но подавалась такая речь очень вычурно и запутано.       Стены делились на две части – нижнюю и верхнюю. Та, что выше, была украшена затейливыми и мрачными фресками, написанными в тусклых и приглушенных тонах, а нижняя представляла из себя пестрящее рябью сплетение повторяющихся между собой абстрактных орнаментов и узоров. Разделительную полосу между ними занимала темно-коричневая лента с неровными рядами символов.       Главный жрец первым ступил в чертоги склепа, на ходу зажигая фитили в чашах с маслами и растворами. Они мгновенно вспыхнули и залили комнату ярким светом. После приятного и благотворного сумрака это было слишком ослепительно, даже раздражало.       Смутными, расплывчатыми силуэтами я видел, как жрецы прошли по наклонным спускам вниз, осыпая пол и углубление плотным слоем блестящего золотого порошка, который горстями зачерпывали с овальных подносов, поддерживаемых молчаливыми помощниками культистов. Порошок имел резкий и едкий запах химии, который за пару секунд наполнил пространство, заставляя глаза слезиться. - Повелитель Сенэкс.       Голос предводителя жрецов был грубым и низким, отточенным на долговременное и сложное пение. Поведение же вызывало ощущение схожести этого человека с манекеном или куклой, урихшем, который изо дня в день выполнял одни и те же действия, говорил одни и те же слова, но не видел в этом что-то ненавистное. Он подал наставнику копию меча покойного Высшего, завернутую в бархатную темно-синюю ткань. Обычно присутствующего при этом ритуале свитка не было. Вестрартос его не имел. - Прошу Вас возложить этот меч, дабы исполнить наши традиции и отдать последнюю честь павшему в пучины безвременья Высшего. Пусть тьма примет его.       Небрежно взяв оружие, владыка медленно, слегка прихрамывая, поднялся по крутой, маленькой и даже неприметной лестнице к статуе, окинул всех собравшихся взглядом, но задержал его на мне дольше. Я все это время держался отстраненно и молчаливо, сложив руки вместе и аккуратно держа маленькую чашу со свечой. Стражник Лу находился поблизости, но расположился в паре шагов от меня. И в тот момент, когда Сенэкс отвернулся и отвлекся для того, чтобы вложить в правую каменную ладонь изваяния поддельную рукоять оружия, приблизился вплотную и тихо настолько, что мог расслышать только я, заговорил: - Осторожнее. После погребения, на выходе, в тех коридорах, где множество ответвлений. Я буду ждать. У меня приказ убить Вас. Но мне не удалось узнать, кому еще повелитель поручил это задание. Знайте же, что Сенэкс начал действовать.       Я безмолвно выслушал все, что передал мне страж, после чего медленно кивнул. Воин снова незаметно и бесшумно отошел прочь, слившись с общим фоном присутствующих. Разумеется, его движение не осталось не замеченным среди других сиитшетов и их прислужников.       Смирение все же было не для моего старого и усталого учителя.       Свершилось то, чего я так долго ждал, чего боялся, но желал страстно и нетерпеливо. Открытая война, противоборство двух выживших сторон, которое могло вылиться в великую бойню. Сенэкс вполне был способен выслать против меня целую армию, которая просто бы задавила числом. Я много раз об этом думал, но все равно продолжал надеяться на веру и следование законам. Любой Высший по принципам ордена обязан доказывать свою силу каждый день, а мое восстание – рядовое происшествие, подобные которому обязаны были быть. Если наставник ценил сиитшетов и их существование, которое являлось сдерживающей силой, путами для всего мира, то действия его должны были оказаться предсказуемыми.       Но я мог ошибаться.       И слабая, но уже разрастающаяся в цунами тревога нахлынула на меня. Учитель уже начал действовать иными методами. Да, послать стражей расправиться с врагом в бесчестном и заведомо проигрышном бою, было не нарушением, но отступлением от канонов. Это стало уже почти приемлемо в мире, но что последует после? Общественная казнь?       Я снова и снова мучился от одних и тех же мыслей, как дни и месяцы до этого. Хотя и понимал, что подобные рассуждения ни к чему не приведут, и время строить козни и плести коварные сети уже ушло навсегда, оставалось только поспешно бить, срываться с острого края с маленькой надеждой на победу.       Прогремел величественный и неожиданно наполненный силой голос Сенэкса. - Как символ власти и силы для будущего этот меч. Пусть он разрежет оковы и отпустит твой дух, о дорогой мой Вестрартос. Ты многое совершил в своей жизни, благодаря тебе наш мир стоит и процветает. Даю тебе обещание, что не позволю всем нашим стараниям рухнуть в бездну прошлого и истлевшего. Враг и предатель будет наказан, и ему не сохранят жизнь. Он отдаст ее с позором и муками. - Не следует давать таких обещаний у могилы вечно живущих духов. Они могут потребовать исполнения клятвы. - Жрец низко и почтительно поклонился, продолжая. – Я всего лишь ваш верный слуга. И в моих силах только наблюдать и следить за исполнением законов и обычаев нашего великого ордена. Мы обязаны сохранить их в первую очередь. - Я знаю, уважаемый жрец. И понимаю твою обеспокоенность происходящим. Мне также тревожно, как и тебе, но у нас одни цели. Наша империя и орден не должны пасть от руки труса и изменника.       Последние слова прозвенели и повисли в воздухе. Они сдавили грубыми тисками, пытаясь вызвать страх и панику. Они кричали: «Оступись. Сделай ошибку. Тебе не спастись».       Сенэкс не боялся прерывать церемонию и нарушать ее порядок. Он словно стряхнул с себя пелену наваждения, и та старость, что заставляла его сгибаться и слабеть все больше, улетучилась. Я не видел в нем той былой немощности и робости, не осталось в нем непонимания и растерянности от происходящего. Я слышал и чувствовал, как, срываясь на визг, кричали голоса в черноте. Их звон все нарастал, он перемежался с тихими и монотонными гимнами жрецов. Мне казалось, что в этом хаосе я различаю уже несколько забытый шум падающих черных капель Орттуса. - Слава Сенэксу!       Проголосил жрец, эту хвалу мгновенно подхватили все, а затем продолжился ритуал.       Саркофаг пронесли над выемкой, но управление не отключали, потому он завис в парящем положении. Его облик уже был немного изменен. Пламя, что обнимало ранее, оставило после себя темные следы. Они мелкими, сливающимися воедино разводами распространились по всем узорам и плитам гроба. Культисты замерли вокруг, только вознесли руки вверх.       С тихим щелчком меч был закреплен в тяжелой хватке камня, вытащить его можно было, лишь разломав искусную глыбу. - И как символ знания и мудрости для вечности я, последний Высший Сенэкс, преподношу тебе этот дар, о, брат мой.       Высший вынул из объемных складок плаща совершенно новый свиток. Бумага в нем оказалась подлинно белоснежной, а крепления золотыми, витиеватыми, но без каких-либо инкрустаций. Он также вложил предмет, но в другую ладонь изваяния. Еще один механизм сомкнулся с характерным звуком и замер навечно.       Этот свиток был чистым, его не касалась рука, не было в нем вырисовано ни одного символа и даже точки. Красивый и осмысленный подарок. Он виделся символом написания новой истории Высших, которая должна была держаться уже на совершенном и произрастать из него. Но в большей степени этот жест был обращен ко мне.       Сенэкс считал, что я расчистил для него дорогу, избавил от отягощающих пут в виде союзников, и потому наступила эра его правления, а мне следовало погибнуть в этом храме. Позорно и глупо, ибо как немного удачливый юнец смог бы выстоять против монстра и зверя, что склонил и бросил мир к собственным ногам, а затем растоптал и вывел из него свои новые декорации. Этот трюк можно было повторить еще раз, но уже для себя. И первый шаг уже был сделан наставником.        Не знаю, казалось ли мне или с владыки и в правду спадали странные темные клочья чего-то легкого и полупрозрачно. Они не успевали долетать до пола, а рассыпались в воздухе на мелкую труху или пепел. Легкий, он разлетался вокруг.       Что это было? Сумеречная, липкая пелена, которая неожиданно потеряла свою силу. Не она ли являлась тем сдерживающим средством, которое одурманивало и сводило с ума Высшего? Возможно, именно это нечто было моим помощником, высасывающим силы. Тогда я не мог ответить на этот вопрос, но по мере опадания этого налета повелитель преображался. Уже не старик, а гордый и статный правитель был перед нами, который напитался могуществом за свою жизнь и обладал великими навыками и умениями. Он сиял и почти лучился воочию.        В золоченом свете склепа темная фигура казалась эфемерным созданием, пылающим, будто молния в ночном небе. Видя это, жрецы все более и более приходили в себя, отпускали песни и гимны виться звоном и отражаться эхом, разносясь по коридорам и пустотам.       Сенэкс спустился на пару ступеней вниз, прижал левую ладонь к статуе, а правой легко и властно взмахнул, сверкнув несколькими крупными перстнями. Он кивнул и тем самым велел вознести роскошный гроб на законное место. Жрецы звонко хлопнули в ладони над головами, от чего с их рук сорвались почти прозрачные облачка желтой пыли и одновременно опустились на колени. Главный культист активировал механизм, и саркофаг начал медленно опускаться. Кто-то в этот миг весьма быстро и ловко положил на прозрачную крышку перевязанный черными лентами меч. Он был подлинный, именно его Вестрартос при жизни всегда носил с собой. Но все же было бы лучше, если вместо этого оружия на гроб положили бы кинжал, которым сиитшет умертвил себя. В этом находилось бы больше смысла, потому как мечом си’иат не сражался.       После глухого стука мутные створки с письменами свели вместе, закрыли и спаяли между собой. Сверху снова все осыпали мерцающим порошком. Десятки свечей зажглись в один момент. Длинные - совершенно новые, коротки – оплывшие и почти сгоревшие, толстые – белые и тонкие – черные. Все они светились маленькими огоньками, которые не колыхались, а ровно и гордо тянулись вверх, высвобождая на волю хлипкие локоны дыма. Они окружили место погребения, а жрецы поднялись на ноги, поклонились и двумя нестройными рядами сошли с подиума, за ними самодовольный и презирающий всех Высший. Под тихое, возобновившееся с новой силой пение с потолка отделились три желоба, которые медленно, но бесшумно опустились вниз, соединились вместе, образовав подобие сосуда. По ним каплями стекла темноватая жижа, пока емкость не наполнилась до краев.       Установив свою свечу на поданную мне тонкую трость, я приблизился к собравшемуся «сосуду» в центре уже наполненного дымом склепа и тихо, следуя ритуалу, произнес: - Да будет Ваша слава сиять чрез века, а вечность покорно падет в Ваши руки, даруя тишину и успокоение. Смиритесь со смертью и следуйте вперед.       Я опустил трость со свечой к жидкости, и та мгновенно вспыхнула, выпуская множество шипящих искр. Грянул хор жрецов, которые затянули громкие, прощальные песнопения. Вернув древко, я покинул камеру склепа и замер на выступе около лестницы и бездны.       Застоявшийся воздух подземелий мерно наполнялся дымами. Это была еще одна традиция – заполнять ядовитыми потоками самую главную залу гробницы. Можно было найти этому сотни объяснений и домыслов, в числе которых были бы и те, что говорили о защите от расхищения, но вечно используемый прием знали все искатели, а потому обходили его с ловкостью.       Белесыми потоками дым скатывался с уступа и растворялся в темноте, когда хор сначала затих, а потом и вовсе умолк.       Сенэкс и главный жрец первыми вышли из помещения, о чем-то очень тихо переговариваясь, и никого не дожидаясь, двинулись по блокам лестницы. Стражи и Лу двигались за ними, от последнего я получил едва заметный кивок головы. И пошел следом, смутно расслышав, как за спиной с глухим шумом опустилась тяжелая, отлитая из прочнейших сплавов дверь. Щелкнул механизм замка, а секундой после гулом ознаменовалось поднятое защитное поле. Ступени медленно стали перестраиваться.       Похороны Вестрартоса почти завершились.       В каменных, ледяных глубинах молчаливых островов навечно упокоилось тело сиитшета, унеся с собой последние крохи спокойствия Империи.       Больше никто и никогда не навестил оставшегося в этих чертогах владыку. Через пару лет о нем никто и не вспомнил бы, в опустившемся хаосе не осталось места для сострадания об ушедшем прошлом. Только поле для сражения двух существ, которые готовы были рвать друг другу глотки голыми руками, чтобы заполучить трон. Трон… Он всего лишь мера свободы для действий. И каждый видит в нем свои преимущества. Они очень сладкие, вожделение ими сводит с ума и заставляет бросаться на копья и колья, жертвуя всем и надеясь, что последний удар будет именно за тобой. А после него останется хотя бы капля крови, которая даст шанс выжить и воплотить все, чего желалось. Иначе, зачем было сражаться? Чтобы погибнуть обоим?       Я поднимался по высоким ступеням и чувствовал, как сердце в груди заходится от волнения, но его я не показывал. Окружающим и тем более учителю не следовало знать о моих тревогах. Я верил в себя и свою силу, хотя и сомневался в необходимости такого изменения. Отступать назад уже было невозможно. Чернота оживала. Ее необъятные и бездонные пучины колыхались и приходили в движения. Они были голодны. Единожды вкусив страха умирающих, черные призраки более не желали обходиться меньшим. Им нужен был взрыв, и они его требовали. Они всячески подталкивали меня к действию, которые следовало начать быстрее.       Быстрее же! Голод впивался стальными клешнями, перемалывал меня в острейших зубах, терзал, ломал и мучал.       Чернота желала насытиться.       Она старалась свести меня с ума и завладеть мной, направить теми тропами, что нужны были ей, чтобы уже наконец-то достичь своей свободы. Я ощущал, как неровными, вязкими сгустками проталкиваются по венам иглы боли и силы. Они возводили меня на нечто еще непознанное, но ужасное и неподконтрольное. Я знал, что отпусти эти крики на свободу, я бы уже не смог их контролировать. А впереди был самый страшный бой, который мог потребовать от меня больше сил, чем я пробовал использовать.       Сенэкс с его кознями и армиями казался безобидным по сравнению с мощью, что жила и скрывалась во мне.       Высший со жрецом уже скрылись в освещенном светильниками проходе, но я заметил, что владыка как бы невзначай обернулся и бросил внимательный, пристальный взгляд на своих стражей. Те несколько замедлили шаг, а некоторые переглянулись.       Снова потянулись мрачные, слабо освещенные коридоры, которые сейчас были еще темнее, так как, жрецы, что до этого несли свечи и лампы остались внизу – еще одна жертва расставшемуся с жизнью Высшему.       Освещение попадалось очень редко, и само по себе было скудным. Со всех сторон пестрели черными провалами ходы и выходы множества ответвлений. Повелитель уже где-то скрылся в этом сумраке, я не слышал даже его шагов, хотя возвращались мы той же дорогой, что и спускались вниз. Это означало лишь одно – жрец вывел учителя другим путем.       Впереди меня шествовали восемь стражников, вооруженных самым совершенным оружием. И все они обладали немалыми задатками дара, что превращало их не в просто отличных воинов, а в смертоносных убийц.       Лу шел молча впереди. Я же аккуратно нащупал в складках плаща рукоять своего меча и взял его в ладонь, сокрыв длинным рукавом. Очень тщательно прислушался к нестройным голосам в голове, к малейшим движениям черноты и даже колыханию сущностей в черных волосах.       Коридор-развилка вывел нас в просторную залу, из которой было только два выхода – вперед, на поверхность, и назад. Последний с грохотом захлопнулся огромными, монолитными створками.       Сейчас.       Близстоящий страж выхватил свой огромный двуручный меч, лезвия которого были широки, но при этом имели поразительную прочность и остроту, и с воплем опустил ровно на то место, где я находился долю секунды назад. Меч выбил из пола искры и ушел глубоко в камень, оставив длинную трещину. В следующую секунду другой воин обрушился на меня градом тяжелых, но быстрых ударов, от которых я мог только уклоняться, отражая и отводя их в стороны своим осколочным мечом. Обычный клинок под таким натиском уже давно бы переломился, оставив на быструю смерть своего обладателя.       Зал наполнился звуками содрогающейся стали и проклятиями, щедро вырывающимися с губ озверевших стражей. - Не уйдешь, предатель! Я твою голову размажу по этому полу ровным слоем! - Выживи для начала. – Равнодушно ответил я. - Мразь!!!       Двое атакующих обходили меня, намереваясь зажать в тиски, я же плавно отступал, отчаянно стремясь прорваться к единственному выходу и вывести все происходящее на обозрение всему ордену сиитшетов. Тогда я мог бы без малейших препятствий вызвать Сенэкса на дуэль. Мои волосы колыхались, готовые преобразиться, влиться истинной черной силой в меня и сокрушить противников. Лу же, щурясь, стоял в стороне, а двое, преданных Высшему, негодовали. - Командор, что вы медлите?! – Взъярился один из них. - Стоп. Я отменяю приказ Сенэкса. – Грубо отозвался Лу и что-то прорычал следом.       Его спокойный и уверенный голос властно сдерживал пятерых, оставшихся бездействовать стражей. Они нерешительно переглядывались, все время обращаясь к своему главному стражу с немым вопросом, но он упрямо держал руку в замершем жесте – ждать. Наконец, один из нападавших не выдержал. - Командор Лу, что происходит? Почему Вы не даете исполнить прямой приказ господина? Недопустимо! Это измена! - Стоять! – Прорычал Лу громче и злее. Он был в тот момент пылающим от ярости, но ярость эта имела другой характер. Она была огнем боя, пламенем решения и выбора. Он четко и точно знал, что нужно делать. – Стоять. Всем ни с места. Оружие не доставать. Хорш, Атор! Опустить мечи! - Что?! – Не голоса, но истошный рык прокатился эхом по зале.       Близстоящий ко мне страж взвыл от гнева и снова замахнулся. Мечи заскрежетали вновь, высекая огненные искры, а из моего клинка полыхнуло ярко-кровавое сияние и каплями забрызгало на пол, накаляя камень. Этот удар был сокрушительной силой, но я чудом выстоял, чувствуя, как дрожали и ныли в сопротивлении руки. И еще я впитывал черноту. Она хищно жгла и выла, стремясь вырваться, сорваться и ударить. Боль от сражения казалась не заметной. - Я сказал стоять. – Повторил командор стражников. - И да. Это измена, Хорш. Ты помнишь, чтобы я хоть раз подвел свою гвардию стражей? Хоть раз?! - Изменник! - Ни разу. Ты жив благодаря мне, так имей честь выполнять приказ своего командора! - Да пошел ты! Сенэкс казнит тебя! Твою голову вывесят на колу в пустынных землях!       Предательство Лу больно резануло по стражам, их нападение временно ослабло. Я медленно, держа перед собой меч, отступал к выходу, который заграждал еще один страж. Он пока что не действовал, но гордо и напряженно стоял по центру прохода, сжимая в руке громадное оружие – ручную пушку с энергетическими зарядами. Ее, несомненно, спрятали здесь заранее, на церемонии ее ни у одного из охранников мне не удалось заметить. - Нет, Хорш. Сенэкс падет. И ты это знаешь. Он слаб и стар! Он изжил свое. Приходит новое время, и если ты хочешь все также пить эль из сиитшествих запасов, смирись и пойми, что я предлагаю верное решение. Пора сделать выбор. И он не в пользу Высшего. - Это ересь, Лу! Как ты можешь выбирать мальчишку, у которого еще молоко на губах не высохло, вместо великого правителя?! – Это был второй нападавший. Атор. Он был менее агрессивен, чем Хорш, но под его ударами сложно было сохранить себя целым и невредимым. Он обращался со своими двумя мечами с потрясающей ловкостью и умением, а каждый удар мог бы раскрошить камень, но быстродействия ему все же не хватало. - Ты слеп и глуп, Атор. Или настолько труслив, что не можешь разглядеть в тенетах Сенэкса его так старательно скрываемую слабость?       Мой голос проскрежетал в глухих сводах залы неожиданно сильно, громко и многоголосо. Или это только показалось? Всего лишь эхо? Я был абсолютно спокоен, пропитан чернотой и хотел, желал боя. Наивные, сведенные с ума служением лжецу Высшему стражи были слабы. Они являлись такой же гнилью, как многое другое в этом оплесневелом мире.       Лу усмехнулся и вышел вперед, загораживая меня собой, что очень сильно разозлило. - Спокойно. Опустите мечи. И давайте все взвесим и обоснуем. Не так ли мы каждый раз делали? - Изменник! Ты позор гвардии! Опомнись, пока еще не поздно! – Хорш свирепел с каждой секундой все более. - Лу, ты же видел Сенэкса сегодня. Он нисколько не изменился, он смел и полон сил. Не стоит восставать против него, это заранее провальное дело. Он все равно изничтожит своего ученика. Мальчишка! Двадцать с малым лет – этого слишком мало, чтобы ввязываться в такие войны. Я не буду спорить о силе, но опыта еще нет. Позже, через пару десятков лет он мог бы попробовать побороться, но не сейчас. Что ты делаешь, Лу?!       Было странно наблюдать за горсткой стражи. Элитной горсткой, первой во всех отношениях, самой совершенной, которая не знала проигрыша, но все таки стражи. Они слуги, свободные рабы, которые отдавали свои жизни господину, вверяли честь и славу, приносили вечную клятву верности. Они прирученные хищники, которых держали на короткой, жесткой цепи. И они так открыто, смело и без капли стеснения могли обсуждать возможного будущего правителя в его же присутствии. Как будто это от них зависело то, кто именно взойдет на престол. Это ошеломляло и оскорбляло одновременно. Восемь слуг, возомнивших себя имеющими право на решение судьбы империи. Пусть они и были мечами и оружием правителя, они всего лишь люди, заменимые люди, забывшие о своем месте.