ИНХАМАНУМ. Книга Черная

***

      Холодный сумрак все сильнее сгущался, обволакивая мертвые, потрескавшиеся от влаги и сырости стены храмов и алтарей на острове – могиле Вестрартоса. Обычную его тишину наполняли тысячи шепчущихся голосов, что сливались в настороженный, испуганный поток звуков. Я слышал их, множество молчащих душ, что дрожали перед грядущим. Они прятали взгляды, думая, что их мысли никому не под силу раскрыть. Самоуверенные и ничтожные, алчные и обреченные провожали своего павшего хозяина. Смешно и печально, но иной картина увядающего мира не могла быть.       Я стремился скорее покинуть это место, а потому спешил миновать скрученные ленты троп и дорожек. Сиитшеты расползались вокруг хаотичными потоками из людских тел, облаченных в темные одеяния. Очень быстро они исчезали в темноте, создавая ложную иллюзия одиночества. Примерно на полпути до моего корабля раздался протяжный и низкий звук убираемого защитного поля. Холодный ветер ударил с большей силой, зазвенел в переходах и изгибах камней, а среди густых пятен туч стали проглядывать мелкие блики звезд, которые скоро также исчезли за общей завесой.       Один за другим взлетали и уносились прочь корабли, оставляя после себя только белесые полосы, едва светящиеся во мраке. Со стороны это больше всего напоминало побег, но никак не добровольное и обычное исчезновение после очередного ритуала темного ордена.       В тот момент я страдал от странного и неожиданного чувства, которое никак не удавалось с точностью описать и выразить в понятные фразы.       С юных лет я видел грязь и мерзостное состояние мира, который все разрушался и покрывался отбросами. Да, внешне всюду шло развитие, новые технологии вытесняли старые и менее совершенные, покорялись новые планеты, корабли все быстрее и стремительнее пересекали космические дали, но изнутри с такой же или даже большей скоростью струилась, лилась обширными реками отрава.       Саморазрушение превосходило собой все достижения и открытия, мир все неотвратимее проваливался в пропасть потерянности и безнадежности. А я желал это исправить. Я поставил себе очень высокую и красивую цель, к которой и шел, раздавливая под ногами трупы погибших от моих рук врагов. Считал, что моя цель обладает несравненным величием, и ее необходимо было воплотить в жизнь, чтобы изменить саму суть мира и вернуть его к настоящей ценности. Я видел в себе пламя очищения, которое жаждало сжечь все ненужное, а уже из пепла я бы воздвигнул новое и достойное, то, что должно было целиком и полностью подчиняться мне. И еще знал, что это бы оказался очень сложный и кровавый мир, запутанный в цепях и стали контроля, возведенный в Абсолют, где решением всего и вся, непременно, стал бы я.       И я шел вперед. Уже выводил события таким образом, что власть сама ложилась в мои худые ладони, а люди переходили на мою сторону. Но осознание того, что следуя к чему-то столь далекому, почти недостижимому и имеющему эфемерное состояние, не подчиняющееся установленным понятиям, я все равно использовал стандартные методы, мучило.       Революция, убийства, интриги. Все это уже когда-то было, все это уже когда-то действовало, но сгнило. Не повторял ли я какой-то замкнутый круг? Действительно ли я являлся обладателем еще небывалой силы? Или я всего лишь сходил с ума от ненависти и обиды к миру…       Я же ненавидел его. Слепой, глухой и необъятной ненавистью, что глодала меня изнутри, ломала и заставляла двигаться вперед, пересекая пропасти отчаяния и слабости, не обращая внимания на чувства сострадания и сожаления. И я совершенно не был обременен чувством вины. Я не раскаивался и не вспоминал убитых мною, но должен был. Я же живой. Я обязан был хотя бы как-то отреагировать, осмыслить и принять столь веские и жестокие поступки, но я не испытывал ничего. Принятие гибели моих врагов оказалось для меня вполне обыденным сочетанием событий, естественным и не нуждающимся в оправданиях.       Но давала ли мне ненависть право на переворот мира ценой множественных смертей? Признаться, мне было все равно.       Подходя к посадочной платформе, на которой меня ожидал мой корабль и киборг, я не думал, что кто-то еще пожелает встретить меня. За событиями дня и временным затишьем я потерял бдительность и расслабился, устал, наивно полагая, что больше ударов и неожиданных поворотов в ближайшее время или хотя бы здесь, в Долине Вознесшихся, не будет. Напрасно и очень глупо. Около своего корабля я заметил одиноко стоящую фигуру в длинных одеяниях сиитшетов, которые обреченно колыхались на ветру. Некто вглядывался в темноту пристально и постоянно суетился, переминался с ноги на ногу, но к самому кораблю не подходил. Терпеливо дожидался на посадочном месте в паре метров от аллеи, что единственным путем приводила сюда.        Я ожидал удара от наставника на церемонии, и этот удар был, но он так льстиво и красочно обернулся против самого Высшего, что чужой риск сыграл в мою пользу. Восемь элитных стражей не справились со своей задачей, опозорили свою честь и переметнулись, свершив измену. Не мог учитель вновь направить кого-то против меня, тем более всего одного человека. Это виделось мне слишком непродуманным и наивным. Сенэкс не стал бы так преуменьшать свои силы и возможности. Он счел бы это насмешкой и унижением, тем более после своего позора.       Заметив меня, неожиданный гость оживился. Он встрепенулся, изящно, но торопясь оправил мантию на себе и быстрым, широким шагом направился ко мне, выпрямившись во весь рост и расправив плечи. Слишком легкое и непринужденное поведение настораживало, приводило в состояние растерянности и смутности. Кто мог посметь нарушить покой, возможно, последних часов жизни изменника?        В вызывающем и несколько навязчивом поведении угадывались знакомые черты одного из лизоблюдов сиитшесткого ордена. Звонкий и пронзительный голос гостя не заставил себя долго ждать и заструился в предрассветных сумерках. - Приветствую тебя, ученик Сенэкса! Я ждал. – Наигранно доброжелательно изрек он. – Дела? Уже почти все разлетелись, и в этих холодных и мертвых островах стало совсем противно и тоскливо. Но я ждал.       Си’иат приблизился ко мне и небрежно сбросил с головы широкий капюшон. Он был на год младше меня – сиитшет из знатного и древнего рода. Титул свой заслужил по крови, но сам не обладал ни выдающимся даром, ни знаниями и умениями. При всем этом бесполезное существо поразительным образом оказывалось в самых нужных местах и в нужное время и всегда успевало добиться для себя наибольшей выгоды при меньших затратах и уступках. Несмотря на свою слабость, дар речи и понимание психологии давало ему шансы выжить в безжалостном мире темного ордена, пусть и облачив себя в мерзость подчинения. Впрочем, своим положением у ног какого-либо господина он не гнушался, а даже принимал с радостью, выгадывая себе лишние поблажки и плюсы. - Кэйлаас. – Озвучил имя нежеланного гостя я. – Какая непредвиденная встреча. Не упущу момент напомнить тебе, что у меня есть имя. И я никого не удостаивал такой великой чести, как повторять одно и то же несколько раз. Если же ты не способен запомнить такую мелочь, то соизволь не попадаться мне на пути. Раздражаешь.       Я не соизволил остановиться, чтобы не позволить этому мерзостному созданию отнимать мое время своими бесполезными разговорами. Присутствуя на завершении ритуала и сожжении флагов, он видел то, как я вышел из храма не с Сенэксом, но с его стражем Лу. Раскол был очевиден, а поведение учителя только больше акцентировало шаткое состояние нашего мира. Он подтвердил, что ему была известна личность изменника еще до предательства воина, а мне более скрываться не было смысла. И Кэйлаас поступил так, как привык.       Он прибежал ко мне, скуля и заливаясь льстивыми речами, намереваясь привлечь внимание и как-то пробраться под крыло моего покровительства, чтобы сохранить свое безмятежное существование. И этим он только сильнее подтвердил необходимость изменения мира. Противен и ничтожен, ему даже не хватило разума на то, чтобы достойно приветствовать меня.       Сенэкс ненавидел мое имя, не принимал и не желал, чтобы оно существовало и звучало где-либо. Он всеми силами пытался скрыть его ото всех, заменив на общие титулы и статусы сиитшетов. И Кэйлаас не смог понять такую очевидность.       Гниль и плесень.       Столицу, всю центральную планету уже было не спасти. Она насквозь пропиталась ядом, втянула его, как губка, и более не могла вернуться к прежнему чистому состоянию. Как ярко светящаяся лампа она источала сгнаивающий свет вокруг себя, перенося и заражая соприкасающееся с ней той же отравой, какой болела и сама. Уничтожить. Стереть. Разрушить до пыли и праха, чтобы не осталось и малейшей капли жижи, которая бы посмела утаить в себе частицы болезни и грязи. Этого прошлого мира больше не должно было быть. Я видел его ничтожность, а потому был обязан его убить. - Да. Да, конечно. – Отмахнулся он. - Я помню. Инхаманум. Красивое, но жуткое имя. Сочетание звуков вызывают дрожь. Оно могло бы звучать и даже греметь над миром, но ты сам выбрал его себе. Ты сам решил, что будешь зваться так. Многие хотят создать себя, но завершающий ритуал обучения предполагает, что наставник дарует тебе новое имя. И только оно правильное. Твое же не настоящее, твой учитель, владыка Сенэкс, не выбирал его. Но это пока. - Это мое единственное имя. Я не собираюсь жертвовать своими убеждениями в угоду эгоистичных привилегий сиитшетов-наставников. Они боятся своего принижения и ослабления и потому хотят как можно сильнее опошлить своих учеников. Не позволю. – Я разражено отмахнулся от его слов, слыша как голоса тихо, приглушенно воют. - Мне достаточно примера того, как твой мастер именовал тебя. Наивное дитя. Какая глупость, хотя какую-то часть характера он и передал, но унижение от этого не уменьшилось, Кэйлаас. - Как знать. Я не стал бы менять это имя. Хотя… если бы мне кто-нибудь очень великий и, несомненно, могущественный подарил новое, то я бы с радостью его принял. Это очень и очень приятая честь. Особенно, когда мир так нестабилен. Мне кажется, что он не дотянет до будущего года. Высших-то почти не осталось.       Мой навязчивый собеседник, ехидно и хитро ухмыляясь, двигался за мной, не отставая, но и не забегая вперед – ровно на полшага позади меня. Очень тонкий ход и выбор, предпочтение передавать информацию через жесты и поведение, намерено принижать себя и стелиться под ноги. Жалкое существо, выживающее, как паразит. Он прилипал ко многим и из тонкого, почти невидимого пореза тянул по капле кровь, силы, защиту и, конечно, роскошь. Многие, многие из числа подобных ему заполнили собой некогда процветающие миры. Они – разносчики инфекции, передающие от одного к другому эпидемию прижизненного умерщвления. Красивые оболочки, выхоленные и затянутые в тугие одеяния шелков, им не доставало сил поднять меч, и не могли они заковать себя в броню, но руки их были созданы для маленького и легкого кинжала, обильно смазанного приторным ядом. Женщина или мужчина – не важно. Эти существа бесполы, но отчего-то при Высших наличие этих переменчивых тварей подле себя стало почти привилегией, показателем статуса. А это недопустимо… Это очернение и заражение. Я был уверен, что даже моя чернота с брезгливостью приняла бы кровавую дань от схожих с Кэйлаасом жертв.       Прилипший песок к влажным от брызг и пятен крови ладоням.       Кэйлаас. Низкого ранга сиитшет, ни воин, ни стратег, его направленность была весьма скучна и приземлена. Ученый, перенявший у своего учителя скудные знания и возможности в естественных составах. Он мог бы стать мастером ядов, но не хватило сил и амбиций. В момент, когда нужно было приложить усилия и прилежные старания, он решил, что все это не стоит и капли труда, жить можно легче и проще, а потому смысла страдать нет. Его владыка, не имея способности цепляться за вышестоящих, всю жизнь занимал какой-то мелкий пост в научной сфере и, насколько известно, ничем выдающимся не отличался. Кэйлаасу пророчили подобную судьбу, он должен был стать копией своего учителя, никчемным, вечно путающимся под ногами пятном. Си’иат же будущего такого не хотел, а потому прославил себя иным образом, но опорочил еще больше. Он опозорил темный орден, но никто его и многих других не посмел отлучить от культа.       Некоторое время назад Кэйлаас даже присутствовал в свите Сенэкса, как приближенный одного из подчиненных, а точнее леди Лилуим. Но опыт своей новой наставницы перенять не смог, и был отправлен обратно в лаборатории к своему старому учителю. И ему сложно было выбраться обратно в свет, имея столь беспощадную славу. В стабильной империи, где Высшие бы все также правили разделенной мощью, у сиитшета не оставалось ни малейшего шанса на возвышение. Он мог бы найти место гораздо лучше в дальних регионах, и все же на большее рассчитывать не мог. Но громогласная церемония на островах подарила надежду. Меняющийся мир приводил к власти новых тиранов, в суете переворота можно было наиболее выгодно и изящно отыскать себе лазейку для становления, а имея амбиции, риск перебежать к главному изменнику не показался бы чем-то чрезмерным и невозможным. Всего лишь интрига. - Один Высший еще есть, и в его праве казнить тебя за предательские речи. Не боишься скорой расправы, говоря с его учеником? Научись думать прежде, чем действовать. И не отнимай мое время. Твое счастье, что я тороплюсь.       При моем приближении Ратхич опустил трап корабля, и я успел подняться по нему, оставив разочарованного гостя на каменных плитах холодного острова. Кэйлаас был растерян и озадачен, его планы рушились, заинтересовать меня не удалось, а это означало, что жизнь его свернулась повторяющимся кругом событий, наполненных серостью и бесславием. И тогда он меня окликнул, но на трап ступить за мной не посмел. Замер рядом, устремив на меня испуганные глаза тускло-желтого цвета. Ледяные порывы ветра терзали его волосы и плащ, но на это он внимания не обращал. Желание исполнить свои мечты, воплотить сладость надежд в жизнь была безгранично сильнее, а потому Кэйлаас был готов унижаться до последнего. - Нет, постой! Прошу, подожди. Я ждал тебя, чтобы поговорить, но… ты же сам понимаешь состояние любого гражданина империи Высших. Ты все прекрасно знаешь и даже лучше, чем очень многие. Мир трещит по швам! – Он взмахнул руками. - Все прошлые устои рушатся! А ты же ученик последнего Высшего… - Не трать мое время. – Грозно оборвал его я. - Ты тот, кто меняет этот мир. Да, ты… сиитшет, но ты иной. Совершенно иной. И ты во всем прав. Высшие существуют слишком долго, их пора менять. И это же нормально. Мир развивается, нужна новая кровь, чтобы не случился полный застой. - Довольно. Кэйлаас, возвращайся к своему наставнику. Твоих сил не хватит, чтобы выжить здесь. - Возможно. Да, ты прав. Я слаб и жалок, даже Лилуим не смогла вытянуть меня в верха, моего дара очень мало, но у меня есть и положительные стороны. Я покорный и очень тихий. Великий и грозный правитель станет непобедимым. Будет сиять так ярко, как никто. Но у него будут очень темные тени. Я затаюсь в ней, буду верным и смиренным слугой, который поддержит сияние. Только научи меня… - Слугой? Ха! – Мой смех разлился эхом в редеющем сумраке. – Ты не способен служить. Ты не можешь склоняться, тебе дано только пользоваться, но не хватает способностей, чтобы свой паразитизм облачить во что-то приемлемое и благородное. Империя тонет в крови, и ты испугался. Запаниковал! Решил, что пора бежать, а новый претендент на трон молод, почти одного с тобой возраста. Он еще глуп, он, также как ты, хочет пресыщения и довольства, ком ниток власти в руки, чтобы дергать за них рабов, которые по первому звону принесут вина в золоте и золото в вине. У тебя даже не возникло ни одной мысли о том, что цели и желания у предателя могут быть совершенно иные, а ты в его взгляде выглядишь как последнее ничтожество, имеющее один из первых пунктов в списке на тотальное уничтожение. - Ты ошибаешься! – Кэйлаас зашипел и задрожал одновременно. Его глаза вспыхнули, но не засветились, а покрылись больным, оскорбленным правдой блеском. – Я родился таким, что мне не хватает дара на что-то великое и достойное! У меня нет такой уверенности, как у тебя, но я могу быть в тени! Я пригожусь, я сделаю все, на что способен, чтобы доказать свою значимость и полезность! - Ложь. Ты даже сам не веришь в сказанное тобой! Хочешь в тень наиболее сильного кандидата на корону, чтобы стать его рабом и опорой для ног? Да неужели! Нет! Ты надеешься улучить себе мягкое и солнечное место во дворце, чтобы там затихнуть и наслаждаться богатствами, не прилагая для их достижения никаких сил. Ибо тратить годы на перегнивание и увядание в подземных катакомбах лабораторий и научных центров так недостойно тебя. Не так ли? Желание легкой и праздной жизни очень велико, ты готов на все, лишь бы добиться этого. Только ты сиитшет, принесший клятву и гордо себя именующим этим титулом. Сиитшет, а не отщепенец. Ты опозорил своим присутствием в рядах культа весь орден. Ты грязь, ты плесень, которая почувствовала, что скоро наступит конец для беззаботного существования, и поспешила спрятаться. И попробуй доказать обратное.       Кэйлаас замолк и даже отвернулся, скрестив руки на груди. Возразить ему было нечего. Он прекрасно знал и осознавал правоту всего мною сказанного. И выслушивал подобные обвинения в свою сторону не первый раз, и все равно был задет за живое.       Я же настороженно вглядывался в темноту, опасаясь, что безвольный сиитшет мог играть на кого-то и исполнять чью-то чужую волю, ища себе выгоды, но не у меня. Но предрассветный мрак оставался недвижим и тих, все также приносил с собой и источал мертвенный холод, а потоки черноты клубились размеренно и спокойно. Опасности не было, насколько это было возможно в нашем мире, но желание уничтожить бесполезное создание все ярче и сильнее разгоралось во мне без помощи черных призраков.       Сиитшет же ссутулился и согнулся, снова натянул капюшон на голову и только после этого обратился ко мне, говоря уже намного тише и сдержаннее. - Я понимаю твое отвращение ко мне. Я опозорен, это правда. Но опозорен как си’иат. Я нарушил клятвы и уставы, отринул все необходимые ритуалы поведения и этикета, но разве я перестал быть обычным человеком? Ты, Инхаманум, пошел против Высших, увидев в них гниль. И это тоже понятно. Но что же плохого в том, что я очень хочу жить. Ты думаешь, что вся та толпа, что стояла перед храмом Вестрартоса, была равнодушна? - Какая глупость. Я кожей ощущал их страх. - Да. И я боялся, как все. Разве это ненормально? Я совершил много мерзкого и гадкого, меня даже мужчиной не назовут из-за моей слабости, не то, что сиитшетом. Но я имею этот титул, и потому мне приходится жить в высшем обществе, в кругах приверженцев ордена. Мне приходится исполнять все эти ритуалы, петь гимны на церемониях. Да только я этого не хочу! Я хочу спокойной и сытой жизни, но по крови мне достался статус темного. А ты уничтожаешь мир. Ты создашь новую империю, и тебе нужны будут люди! Новые люди, которые встанут и пойдут за тобой! Или я не прав? - Не прав. – Подтвердил я. - Ты наивен и уверен, что все желают одного. И это одно всегда очень простое и понятное. Обычное и приземленное, доступное всем. И именно поэтому, ты сам решил, что моя цель уничтожить весь Орден Сиитшет. Новый мир без старых догм, так?       Кэйлаас опешил и отступил на шаг назад. Его глаза округлились и еще сильнее замерцали. - Что? Ты хочешь сохранить орден? Зачем? Зачем этот пережиток прошлого? Он же потянет за собой все эти рамки, все эти глупые и тупые правила? Зачем?! - Глупец здесь ты, если не видишь очевидного. Орден – единственное, что осталось от поистине ценного и достойного в нашем мире. Его устои и касты позволяют идеально контролировать общество и порядок. Мне это на руку. - Ты болен, если считаешь, что весь этот огромный мир можно привести к определенным рамкам! Он все равно упадет до такого состояния, как есть сейчас! И ты еще говоришь, что такие как я, это мерзость?! Хочешь убить нас? Ты же выстраиваешь точно такой же мир! Твоя идиллия продержится не более десяти лет и то это максимум! Все равно все снова упадет до этого уровня, твоя «идеальная» империя обрастет нами, мерзостью! А ты ничего не сможешь сделать, потому как сам будешь наслаждать тем же, чем сейчас Сенэкс! И ты уже не вспомнишь всех своих принципов! - Замолкни! И убирайся! Я оставляю твои последние часы! Если хочешь жить, убирайся прочь! - Ах, недаром ходили слухи, что ученик Высшего «особенный». Ты проиграешь. – Заключил он. – Я уверен. Выродок, как еще тебе удалось убить троих? Лу помог с его гвардией? Ты их пешка? Картинка на камеру? Угадал, да?! Поэтому Сенэкс не объявил дуэль! Он бы не выстоял против всей гвардии стражей! - Убирайся!       Не помня себя, я в одно мгновение оказался рядом с ничтожным созданием и схватил его за горло, увенчанное десятком разнообразных цепочек и кулонов. Крепко сжал и поднял над землей слабое, худое тело. Кэйлаас зашипел и оскалился, судорожно вцепился дрожащими, скользкими пальцами в мою руку, пытаясь оцарапать и освободиться. Его хрип сухим скрежетом рвал тишину, безрезультатно пытаясь сложиться в какое-либо подобие слов. Он дергался и извивался, но вырваться все никак не мог. И даже совершающая обход по посадочным площадкам стража не соизволила приблизиться к нам. Они могли вмешаться и спасти обреченного своей глупостью на быструю смерть, но стражи только замерли на мгновение, осмотрели происходящее и двинулись дальше, не обращая больше никакого внимания на нас. А Кэйлаас надеялся, он истошно, но беззвучно звал на помощь, раня меня ногтями и разрывая тонкую ткань на манжетах. - Ты даже не понимаешь, во что ты впутался. Не можешь осознать, что с твоими способностями не выжить в этой битве! Ты слаб и ничтожен! Но героем быть так хочется, и желательно не прибегая к каким-либо усилиям по достижению этой цели, так?! Послушный щенок мертвой империи захотел достигнуть всего и сразу, но так жалко проиграл! Какая жалость! Слабак! Увы и ах, но жить ты не достоин! А мой милостивый шанс на спасение ты упустил.       С отвращением я сжимал горло Кэйлааса все сильнее, упиваясь собственной яростью. Как такое бесполезное существо могло было быть?       Он все свои годы истратил на пустое угасание, день за днем он проводил в сплошных лживых улыбках, надеясь привлечь внимание и понравится, чтобы незаметно и юрко проскользнуть в безопасную верхушку жизни, где можно забыть обо всем и наслаждаться покоем и роскошью. Не имея ничего в руках, ни капли силы и дара, думал, что сможет удержаться в мире, где кровь не считается недопустимой, а смерть принимается как способ исключения недостойных. И он прошел, смог призвать к себе взгляды, но оказалось, что и здесь нужны силы. И пал, но мечты не утратил. И даже в последних мгновениях жизни, это бесполезное создание не смогло понять своей ошибки.       Жить не достоин, но большую часть всей вселенной занимают подобные Кэйтлаасу. Как он сам называл, простые люди. Они обходятся меньшим и стараются не вникать во что-то сложное, не затрачивать свои силы на большее, но все, как один, желают достатка и легкой жизни. Они очень ловко цепляются за красивые речи, за пафосные церемонии. Все золоченое и ослепительное сияние сиитшетов направлено для них, для слуг и рабов.       Неимоверная глупость, но театральность и красивость позволяла контролировать Сенэксу мир, указывать ему путь в нужном и верном направлении.        Первый Высший называл правителей символами, и это действительно так. Этот символ вершил историю, но неразрывно был связан со своими зрителями, он играл для них, чтобы выстроить на хаотичных руинах нечто великое и гордое, то, что хотелось ему самому. И я желал создания нового мира, но не мог принять замкнутость того, с чем мне приходилось работать, чтобы вырисовывать линией за линией мою совершенно иную вселенную. Я не мог понять, почему, имея годы жизни, практически все тратят их на бесполезное раздувание огня из потухших углей. Вокруг бесконечное пространство, готовое открывать свои тайны, нужно было только начать путь, сделать шаг и не бояться смотреть. Но все боялись! Все принимали ненормальное смирение с быстротечностью и однообразностью, подчиняясь стереотипам, с тем, что ничего не будет изменено и ничего не будет достигнуто. Та, некогда могущественная сила познания, что царствовала в прошлом, исчезла. Она сменилась серостью и монотонностью. А на единиц, что все еще пытались увидеть в звездных переплетениях нечто великое, возвращающее к ощущению значимости всего и каждого, смотрели как на сумасшедших, безумцев. Они не подчинялись, они не хотели упускать свое время.       Кэйлаас был лишь одним из многих.       Сиитшет уже почти не хрипел в предсмертной агонии. Его руки ослабли, безвольно обвисли, потеряв все силы, а глаза закрылись, но ненависть, поднявшаяся и захватившая меня, не давала сдержаться. Я сдавливал горло своей жертвы до тех пор, пока тихий хруст костей не закончил напрасные муки ничтожного существа. Он мог жить, но разве было жизнью то, что он всего лишь упускал годы на подражание другим? Разжав ладонь, я позволил остывающему телу повалиться на ледяные плиты камня и замереть навсегда.       Я не сожалел об этом убийстве и не жалел Кэйлааса. Он заслужил такого исхода, добился его сам и принял с присущим ему позором.       Для сиитшета погибнуть от удушения было самой страшной карой. Это подчеркивало слабость, унижало до предела, потому как символизировало отрезание, лишение возможности призвания дара. Неспособность сделать глоток воздуха приравнивалась к невозможности действовать, а первое, к чему стремились в ордене - это самосовершенствование. Так было в забытом прошлом. Глупая и бесполезная смерть. Я не понимал, почему моя чернота ей на время насытилась.       Гибель ничтожной пешки, почти раба не входила в мои планы, она не давала никакого выигрыша и преимущества. Совершенно никчемное действие, но на его же предсмертные страхи весьма неожиданно отреагировала чернота. И это снова никак не оправдывалось, ничем не подкреплялось, выдавалось как данное.       Оно разбивало все мои догадки о природе происхождения моей силы, и в который раз заставляло усомниться в собственной победе и даже ее возможности. Я считал, что бездонные глубины Орттуса наделили меня неким даром, который подпитывался болью, страданиями и даже чужой смертью. Но Кэйлаас хотя и мучился, сходил с ума от паники и страха, но все же он не был настолько сладостным и приятным, как многие до него. Возможно, черноте нужны были вовсе не страх и муки, а нечто иное. Не откликаясь же на мои желания и гнев, черные призраки требовали, чтобы я уступил им и добил мертвое существо, замершее у моих ног.       Я жаждал и даже видел, как изысканно и устрашающе с моих приподнятых рук, пронзая еще не растерявший свое тепло труп, слетали витиеватые, шипящие и раскаленные до огненного взрыва молнии. Они срывались бы сначала алыми, кровами потоками, а потом, нарастив свою мощь, преобразовались бы в черные, свистящие разрезы, которые бы обхватили тело и сожгли, испепелили плоть, превратив ее в черный, раздуваемый ветром пепел. Я даже мысленно чувствовал, как воздух из холодного, пропитанного солью, преобразовывался бы в густой и смрадный, наполненный до тошноты гарью и запахом запеченной крови.       Я сдержался.       Оставив мертвого Кэйлааса на площадке близ корабля, я поднялся на борт и тщательно закрыл за собой входной люк, желая улучить хотя бы последний миг напряженного до предела покоя и только после этого кинуться в разверзающуюся пучину жерновов последней битвы. Ратхич ожидал меня в рубке и казался очень обеспокоенным. Он ждал новостей, но сдерживался от рвущихся наружу вопросов. Корабль был готов к полету. - Хозяин? - Все в порядке. Летим в поместье.       С низким гулом двигателей транспорт взмыл в неприветливое, затянутое низкими и тяжелыми тучами небо. Холодные острова сменились еще более холодным пространством, по стеклу ударили плотные брызги дождя, но и они вскоре сменились на черную гладь, озаренную поднимающимся из-за горизонта солнцем. - Как все прошло? – Поинтересовался слуга. - Прошло. Лу не подвел. - Засада была? – Ратхич с интересом взглянул на меня, но через секунду вернулся к управлению. - Разумеется. – Я кивнул. – Сенэкс хотел, чтобы его стражи расправились со мной в храме Вестрартоса, уже после погребения. Даже уговорил главного жреца, чтобы тот вывел его другим ходом. Он действительно не догадывался, что Лу способен на предательство. - То есть покушения как такового не было? - Было, но стражи теперь на моей стороне. Лу отправился во дворец, чтобы перевести ко мне как можно больше своих подчиненных. Остальных уничтожат. Имей это в виду, но доверять не стоит. Я еще не решил, нужны ли они мне. Сейчас да, выгодно. Но все же… слишком многое они видели. - А если это тоже план Высшего? – С еще большей тревогой поинтересовался воин. -Ха! – Усмехнулся я. – Ратхич, довольно. Я никогда не поверю, что тебе еще не донесли о том, что было после. Сенэкс со свитой и многие другие сиитшеты покинули остров намного раньше меня. Этого времени достаточно, чтобы слухи разлетелись неудержимой волной. - Слухи недостоверны, хозяин. И еще они зависят от тех, кто их рассказывает. - Конечно. Любопытство имеет свойство сочетаться с желанием приукрасить и добиться более яркой реакции у слушателя. Именно поэтому качество - любопытство недолюбливают. - Вас понял, хозяин. Но последний вопрос. Действуем сразу по прибытию? - А у нас есть выбор? Сенэкс в неконтролируемой ярости, общественности известно о вызове, который он не принял. Следовательно, дуэль состоится во дворце. Откладывать ее не имеет смысла. Будь готов. - Да. Я понял. Не слишком хорошие карты. - Это лучшее, чего я мог добиться в одиночку. Все прежние перевороты были мельче, не на уровне мира, они были локальными. Но даже в них участвовали силы, почти армии. Армии у меня нет. - Есть я, а я тоже кое-что стою. И Вы. А это все значит, что Вам, хозяин, сама судьба прокладывает путь к трону. – Он задумался, а затем с прищуром воскликнул. – Слава Императору! - Не празднуй раньше времени. Самое сложное впереди. - Но сиитшеты уже расколоты, три Высших в гробу, стражи предали Сенэкса, а это очень много стоит. И мы все еще живы. - У меня плохое предчувствие, Ратхич. – Покачал головой. – Не может быть все так просто. - А разве иначе бывает?