ИНХАМАНУМ. Книга Черная

      Повелители более зависимы от обстоятельств, нежели рабы.       Простая истина Сенэкса была и будет по-настоящему ценной. Жестокая, принижающая до уровня пыли на костях, бесценная правда. В тот момент раскола два претендента на власть столкнулись, возненавидели друг друга и желали вцепиться в глотки, вырвать худыми, дрожащими пальцами сердце своего врага, но не могли. Великие и грозные, самоотверженные и эгоистичные, известные и презренные. Два возможных идола не могли выплеснуть свой гнев, ибо были символами. Несоблюдение традиций, ритуалов и общей пафосной красоты вызвало бы неприятие, а следом за ним, несомненно, пришло бы и отвержение.       Рабы с детства мечтают о том, с какой сладостью и самолюбием сорвут с собственной шеи ошейник. Я сорвал, но позже понял, что сам запутался в тонких нитях управления, которые были завязаны на мне, они уже вросли в кожу, и вырвать их было нельзя. Я шел к чистой свободе, ища ее во власти, не слышал предупреждения и не видел никого вокруг. Я не жалел. Я орошал густой и терпкой кровью земли от того, что сам повис на этих острых нитях и задыхался в агонии.       Мы, рискнувшие изменить мир, всегда до удушения зависимы от мнений, от покорности своих ничтожных подчиненных и от восхищения нами. Толпа не имеет души, она безжалостна и каждую секунду ненасытно хочет быть втянутой во что-то великое, что прогремит на всю историю. Она мгновенно утягивается в течения событий, поддерживает их, но и она же способна уничтожить все свои числом. Задавит, разотрет в пыль и подожжет, а ты вспыхнешь, как порох. Миг яркости и жара, а за ним будет пустота.       Безумцы никогда не имеют дороги назад. Они сами выжигают дотла все мосты, отрезая себя от презренного и дикого мира.       И тогда у меня также не было пути к отступлению. Возвращение к прежней, скрытой и тихой жизни в один момент обратилось подлинной невозможностью. Я выставил свою кровавую роспись в исторической хронике о том, что желал убить Высшего, я желал его мир, я желал править этим миром. Но заявление это было отчаянным, кажущимся со стороны полным безумием и бредом, в котором утонул несчастный мальчишка-раб, обиженный на свою судьбу и беспомощность.       И этот раб за все время своей жизни ни смог разглядеть единственно верный уровень силы своего наставника. Он видел и знал вселенную вокруг, понимал, как и от чего она гниет, но той искры, что дала пламя жизни для победы над культом Аросы его учителю, для удержания сектора империи и для продления жизни правителя на многие века – нет. Мальчишка шел вслепую. Желчный и самовлюбленный старик казался ему простым человеком, но мог ли человек держать в высохших ладонях мир? Страх перед тем, что под личиной старости и закоснелой веры в непоколебимость великой мощи скрывалось нечто, способное стереть меня в пыль, все сильнее резал и жег. И что-то подсказывало, что мои способности могли и не сравниться с этим тайным могуществом.        Сенэкс знал обо мне гораздо больше, хотя, разумеется, и не все. За века своей жизни он был способен изучить Орттус и предугадать появление подобных мне. Возможно, что он просто ждал и надеялся, что моя сила станет служить ему, но ошибся и отступил. Он дал мне свое покровительство и ждал благодарности вместе с высокой платой за это.       Я же его предал.       Я опозорил его, презрев учения, хотя и принял титул сиитшета и все привилегии. Я воспользовался великодушием Высшего, в которое сам совсем не верил. Повелитель имел цепкую хватку, позволяющую подавлять в прошлом трех его союзников, таких же, как он, Высших, обладающих равным опытом и силой.       Сенэкс никогда бы не потратил и капли своего внимания на что-то, что не оказало бы ему никакой поддержки в будущем, не дало бы ему дополнительное преимущество. И понять истинную причину его действий не было никакой возможности.       Я всецело и бездумно прислушивался к своей черноте и действовал согласно ей. Я мог ошибаться, но тогда бы расплатился за свою ошибку жизнью. И я был согласен на это. Большой риск не устрашал меня, а скорее призывал ответить и доказать то, что весь мир против меня является ничем, пустой и безвольной слабостью, почти ошибкой. Но сердце замирало в предвкушении приближающейся дуэли.       Тонкая трель панели управления корабля врезалась в тишину и встревожила киборга. Он заметался взглядом по датчикам и сводкам, после чего настороженно и с волнением заговорил: - Хозяин. Сканеры засекли несколько кораблей. Они не идут обычными маршрутами. Они следуют за нами. Это может быть… - Уклоняйся. Сейчас же!       За миг до его испуганного вскрика чернота взвыла оглушительным визгом, дробясь и раскалываясь на множества созвучий и переливов. Я резко почувствовал опасность, она замыкала вокруг нас свои стальные челюсти. Еще секунда промедления могла стоить нам жизни. Невидимые зубы гибели размололи бы корабль несколькими точными выстрелами. Но Ратхич молниеносно дернул за рычаг управления, и корабль стремительно ушел влево, заходя в крутой вираж и издавая свистящий звук двигателей. Залпы прошли мимо, но преследователи сменили позицию, тем самым пытаясь зажать нас в тиски, а позже расстрелять в упор. - Щиты на полную! Уходи с прямого пути, но курса не меняй. Нам нужно добраться до столицы, во что бы то ни стало! - Щиты подняты! Они идут наперехват. – Почти крича в голос, ответил мой слуга.       Ярко-алая вспышка озарила золотом сумрачное небо, а корабль сильно тряхнуло. Писклявый вой сирены заглушил собой все остальные звуки, а освещение сменилось на тревожно-оранжевое, мерцающее. Индикаторы и датчики на панели управления замигали, оповещая о том, что один из выстрелов все таки нашел свою цель. Он пробил щиты и затронул обшивку транспорта, но сильно не навредил. Через пару секунд, в которые киборг умело и лихо смог уйти от последующих залпов, тем самым избежав гибели и лишив преследователей их надежды на классический план расправы, щиты с пронзительным, но низким гулом поднялись и снова обволокли корабль. - Хозяин, это ассты. Восьмерки. Самые новейшие. – Быстро заговорил Ратхич. – Я слышал, их только с верфей взяли. Их мощь с легкостью выведет нас из строя. Еще повезло, что щиты выстояли, а что восстановились еще большее чудо. Знаков опознавания нет. Ассты ведут огонь на поражение, признаюсь, что шансов у нас практически нет… - Уходи вниз. Мы попытаемся их скинуть в буре. Технику должно вырубить от напряжения и полей. – Громко приказал я. – Снижайся и вправо! - Мы пойдем вслепую! Это же местные бури, тут ни одна система не выстоит! Даже дожди Медросса не сравнятся! Я не смогу провести корабль там, мне не хватит дара! – Голос киборга слегка хрипел, чем выдавал напряжение. Оторваться от асстов было действительно сложно, учитывая то, что эти новые модели были практически без изъянов, а все разработки оставались до сих пор засекреченными, и потому предугадать и как-то усовершенствовать свой корабль ранее не предоставлялось ни единой возможности. Ратхич не хватило бы сил увести нас. - Хватит паниковать! Переключай управление на меня!       Получив полное управление кораблем, я пытался взять ситуацию под контроль и как-то увернуться от смертоносной погони. Но преследователи с поразительным мастерством не отставали от нас, нисколько не уступая в умениях. Мой же звездный корабль уже не раз выводил сообщение о перегрузке и скором отказе всей системы. И если бы не моя чернота, добраться до спирали шторма мы бы не успели, нам не дали бы ни одной возможности на это.       Темной стрелой, объятой мерцанием еще держащегося поля защиты и отчетливым потоком дыма, я провел корабль в самую гущу вихря. Его иссиня-черные, пульсирующие полотна проглотили нас, как мелкую соринку, надежно сокрыв от глаз. Но сразу же все сканеры и направляющие вышли из строя. Навигация была не возможной, даже уже успевшие загрузиться карты дрожали и не могли сформировать данные. Никакие сигналы не проходили, а вокруг грохотала стихия.       Густота шторма поражала. Казалось, что путь пролегал вовсе не в атмосфере планеты и даже не в открытом космосе, а где-то в другом измерении, где не было направлений, не было и земли. Оставалась только вязкая, влажная густота неизвестной субстанции, которая двигалась, перетекала из одного потока в другой, при этом каждые десять секунд все пространство расчерчивали переплетения сотен молний. Только они, раскаленные добела, были способны прорезать всю эту массу. Они обжигали ее, а по опаленным краям после пролетали мелкими, все продолжающими дробиться и распадаться на совсем крошечные искры, всполохами.       Повисла грохочущая тишь, в которой гром я просто не замечал. - Ратхич, попробуй найти погоню. Не стреляй наугад, только когда действительно почувствуешь или увидишь. Если они вообще нас не найдут, это будет лучше. Я постараюсь вывести нас отсюда. Мы должны уже быть над материком. - Понял, хозяин. Но разве наш хвост не из сиитшетов? Они слишком легко летели за нами. Это определенно было использование дара. Если так, но они нагонят нас. - Я знаю. Поэтому нужно скорее уйти. Они и так слишком близко.       Слева совсем рядом полыхнула молния, ослепив белоснежным сиянием, за которым снова повисла гнетущая и душная темнота. Ратхич напряженно держал в руках рычаги управления оружием, будучи готовым в любой момент отправить ряд выстрелов в самоуверенно вынырнувшего из штормовых завитков преследователя. И два истребителя поплатились за свою наглость молниеносно. Они только выскочили в более редкую среду, где находился мой корабль, как слуга точным и выверенным движением отправил в них несколько залпов. Истребители дернулись, но уйти не успели, после краткого мига, они вспыхнули огненными шарами и разлетелись темными клочьями. А мы выдали свое местонахождение. Сканеры нас, конечно, не нашли бы в шторме, но не вернувшиеся в общий строй истребители ясно и громко заявили о том, что мы поблизости. – Сенэкс нарушает все устои! Он избегает прямого вызова! Культ не позволит… - Ратхич, довольно! Следи за окружением! Сенэкс уже давно отступил от всех догм, а то наивное неверие в меня улетучилось. Особенно после предательства Лу. Нам всячески будут мешать добраться до поместья! Живыми в особенности! Так что замолкни, слуга, и исполняй мой приказ! - Простите, хозяин, но в таком раскладе мы никак не долетим до дворца. Нас попросту собьют! - Я знаю!       Киборг пристально на меня посмотрел, но в это время мы неожиданно выскочили из гущи стихии, и перед нами развернулось полотно материка. Из-за мелкого моросящего дождя все цвета казались тусклыми, будто размешанными с серым и белым, отчего насыщенность и яркость почти совсем исчезала. Но времени рассматривать сырую картину не было. Радары мгновенно запищали, оповещая нас о том, что вражеские защитные пушки и лучевые охранные потоки были наведены на нас, через такую завесу шанса прорваться не было. Тем более на поврежденном транспорте.       Я направил корабль левее, к невысокой горной гряде, которую окружали километры искаженных лесов, плотно подступающих к городским стенам.       Этот край был одним из многих, где когда-то в древности проводились ритуалы алхимии, пока этих культистов не изгнали. Природа, конечно, после долгих издевательств изменилась и к прежнему виду вернуться не смогла, а потому стала еще более опасной и дикой, нежели в нетронутых заповедных участках. Сиитшеты эти леса старались игнорировать и избегать, отгораживаясь от буйства плотоядной растительности высокими стенами и защитным полем.       С приходом и усилением штормов леса поредели, лишившись кустарников и мелкой растительности. Остались только исполинские деревья, увенчанные порчей и сизые мхи. Под высокими кронами можно было оставить корабль, совершив экстренную посадку, а точнее разбив его вдребезги, предварительно его покинув. Это должно было на время прекратить погоню, а мы с Ратхич успели бы проникнуть через разлом в стене в город. - Хозяин! – Снова закричал он. - Отстреливайся! Сейчас не время! Нам нужно дотянуть до той гряды, там мы выберемся! - Хозяин!       Еще отчаяннее завопил киборг, но не было в этом крике ужаса и страха смерти. Нет, слуга даже не паниковал, хотя и понимал, что шанс на спасение совсем мал, его практически не было, ибо все в один забавный миг заключилось на самом глупом – на везении. Ратхич пытался привлечь мое внимание, осознавая, что рискует, но тогда это было для него безмерно важно.       Даром обладают не все, но единственный раз в жизни даже те, кто никогда не имел в себе этих необычных способностей, могут увидеть хитросплетения путей. В этот ничтожно краткий и смутный момент человек может понять что-то очень важное и попытаться донести это до других. Но обычно сразу же после прозрения следует смерть, и начатая фраза обрывается, так и не высказанной до своего безумно важного конца. - В чем дело?! - Поклянитесь, что не отступите! Умоляю, поклянитесь! - Не отступлю! Веди огонь! Они летят за нами! - Надеюсь, что Вы запомните…       Еще один преследователь вспыхнул огненной сферой и устремился к поверхности ворохом бесполезных, искореженных обломков. Но оставшиеся не теряли бдительности, они следовали за нами, постепенно сокращая расстояние и выходя на опасное сближение, при котором уйти от выстрела становилось непомерно сложно. Даже я бы не смог увести корабль от прямого выстрела, не смотря на свои способности, которые тогда нельзя было затрагивать. Иначе бы предстоящая битва с Сенэксом оказалась бы оглушительным и позорным проигрышем.       Ратхич снова выстрелил, но промазал, пучок энергии прошел мимо, даже не зацепив юркого си’иата. Под нами простирались холмы предгорья, а полуразрушившаяся гряда уже занимала собой весь обзор. Лес стремительно приближался, еще несколько секунд и мы бы впорхнули в плотные ряды деревьев, пожертвовав кораблем, но выжив.       Только моим планам не суждено было сбыться.       Наивно решив, что в преследовании было всего шесть истребителей, я удачно провел корабль сквозь бурю, а позже увел от города, чтобы избавиться от оставшихся троих сиитшетов и защиты стен. Их дар я чувствовал, но почему-то даже не подумал, что из-за укреплений могут поднять новые корабли. Пушки не стали бы стрелять по нам, чтобы не беспокоить укрытых за полем приверженцев ордена с их рабами, но отправить несколько клиньев в помощь выжившим вершителям законов Сенэкса было естественно и предсказуемо. Я же забылся, а в хоре криков черноты не смог услышать тех, кто визжал о приближении вражеской элиты.       В последнем мгновении перед приближением к растительной завесе несколько залпов вонзились в мой корабль, изменив направление движения и сбив с курса.       Оглушающий шум и визг панели системы управления затопил все, он резал и рвал слух, снопы искр вырвались из приборов и аппаратуры, воздух наполнился едким, отравляющим дымом. Лобовое стекло расчертили глубокие трещины, которые все больше и больше раскрашивали прозрачное покрытие. С запозданием надрывно вскричали сирены, где-то раздалось шипение – воздух вырывался из корпуса странника. На все мои попытки как-то направить и скорректировать полет транспорта ничего не происходило, система не отвечала, хотя гул работы энергии корабля слабо и отчаянно, обреченно доносился откуда-то извне.       Еще несколько оглушающих взрывов раздалось где-то за спиной. Двигатели отказали. Хватило бы одного маломощного выстрела, чтобы превратить в прах мой корабль со мной и моим слугой внутри. Восстание закончилось бы жалкой и презренной смертью, а Сенэкс бы ликовал.       Ратхич обреченного проговорил. - Щитов больше нет! Мы падаем, хозяин. - Убирайся из кабины! Нужно скорее…       Поверхность планеты цветными лоскутами и росчерками неудержимо и угрожающе приближалась. Я помню, как цвета сливались в непередаваемую мешанину, в которой нельзя было различить что-то конкретное и понятное. Страха не было, а разум оставался на удивление чист и ясен. Я четко осознавал происходящее и улавливал малейшее изменение, но не мог ничего сделать. Наивная попытка подхватить чернотой весь корабль и замедлить падение почти ничего не изменила, только немного развернула груду стали. Злые и голодные языки пламени охватили внутренности корабля и вырвались прочь, намереваясь обглодать обшивку, но из-за быстрого движения таяли и исчезали.       Обреченное желание киборга вернуть двигатели к работе не увенчались успехом, на мой крик о том, чтобы он активировал защитное поле на своей броне, слуга не отреагировал. Кажется, он этого даже не услышал за общим воем.       За несколько метров до вершин деревьев, в которые мы должны были врезаться, я мысленно, с помощью черноты, выдавил крошащееся лобовое стекло. Его осколки россыпью обрушились частью на нас, а частью вылетели и унеслись прочь, орошая искусственным блеском и кружась во всполохах огня. Многие впились в кожу.       Я хотел рискнуть и выпрыгнуть из стальной, убийственной глыбы, но прежде ухватил за руку своего слугу и потянул за собой. В этот миг корабль столкнулся с огромными столпами деревьев.       Раскаленный металл смялся под прессом слепой и безжалостной силы. От столкновения меня выбросило из кабины наружу. Ударившись о раскидистые ветви и скатившись по ним вниз, на каменистую поверхность, покрытую скудным слоем наростов и мхов, я слышал, как грохот стали и камня проносились прочь, уходя дальше в заросли вековых лесов.       Корабль врезался в гряду на крутом склоне. После того, как меня выкинуло из корабля при ударе, я скатился по осыпающейся каменной поверхности в мелкую, заболоченную жижу и, кажется, на время отключился. Забытье мое длилось недолго, возможно, что всего несколько секунд.       И когда я снова открыл глаза и вгляделся в смутную картинку, вокруг еще стоял гул и скрежет, но уже намного тише, он угасал.       Крушение свершилось со всей своей ужасающей силой. Лес вокруг горел и искрился, заполняясь удушливым, темным дымом. Оцарапанные, изорванные, обожженные деревья покрывались черным налетом сажи, одно, переломанное надвое, с треском обрушилось вниз, но задержалось в выступах скал. Осколки камней еще осыпались вместе с истерзанными клочьями металла, который разорвался при падении словно бумага.       Громада моего корабля темнела где-то вдали и искрилась выстрелами из замкнувшей аппаратуры. Дышать было тяжело, воздух оцарапывал горло, мелкие раны кровоточили, а вода болота казалось нестерпимо ледяной. Я попытался подняться, но в этот момент полыхнул еще один взрыв, раскатившийся огненной сферой.       Корабль взорвался.       Щепки и крошево разлетелись во все стороны, а меня накрыло волной жара. Воздух вскипел и окрасился раскаленным паром. Шипение резало слух, после раздались более мелкие хлопки, но все сошлось в один жестокий звук горящего вещества. Чернота взвыла. Ассты кружили над местом крушения, заходя в низкие виражи, дважды. На третий раз общим клином открыли огонь из всех орудий, сжигая местность практически дотла. Только то, что мой корабль скатился в сторону, а меня выбросило из него ранее, позволило мне не попасть под обстрел. Пожар испепелял своей мощью все, его рыжеватые отсветы слились в одно алое сияние, которое вынуждало закрывать глаза от яркого, ослепляющего света. Жар иссушал кожу, раскалял воду. А среди этого хаоса белыми полосами ввинчивались в поверхность смертоносные разряды выстрелов.       После смертельного захода, истребители зависли в небе, и несколько сиитшетов спустились вниз, чтобы убедиться в гибели изменника и зафиксировать чистое исполнение приказа. Все они были в защитных, темных костюмах, а головы их покрывали даже не маски, а непроницаемые черные шлемы, с мелкой золотой окантовкой у шеи. Спустились, чтобы в случае чуда, при котором предатель выжил, добить его, выжать из израненного тела все теплящиеся крохи жизни.       Я чувствовал их приближение, слышал каждый шаг по опаленному камню и высохшему мху. Не было в них ярости и гнева, не было того необъятного, заставляющего идти вперед, в самую гущу сражения, яда. Они казались непроницаемыми куклами, лишенными малейших чувств. Совершенные машины для исполнения приказов, они шли выполнять свою работу, не задумываясь ни о каких мелочах. В руках их сверкали затейливые приклады оружия и у некоторых подлинные осколочные мечи. Еще одни сиитшеты отринувшие законы ордена и предавшие его.       Но среди этого огненного хаоса я не чувствовал маленькую искорку жизни своего слуги. Ратхич, что потратил на меня свои годы, был бескрайне верен и предан мне, не проявлялся в черноте никаким оттенком. Пустота. Словно не было его ни единой секунды во времени.       Погрузившись в мутную, гниющую воду, я замер, отринул все мысли, сконцентрировался на черноте, которая, казалось, слегка вибрировала и пульсировала. Ее голоса приглушились, растянулись на низкие, разливающие звуки. Среди них изредка резким и высоким выкриком вспыхивал визг, который пресекался молниеносно, оглушал меня полнейшей тишиной.       На миг мне показалось, что я снова оказался в бушующей стихии черноты, в бездне далекого и казавшегося в тот момент непереносимо родным Орттуса.       Кап! Дзынь! Дон! Кап!       Один си’иат приблизился к каменную выступу у самой кромки болотистого залива. Огонь отражался в его шлеме искаженными пальцами, которые ритмично дрожали и перемежались между собой. Он осмотрел недвижимую водную гладь пристальным и внимательным взором, постоял, ожидая хотя бы малейшего движения, но, не уличив ничего, развернулся и направился обратно. Отойдя на пару шагов, резко развернулся и отправил несколько разрядов из лучевого оружия в воду. Та вспенилась и зашипела, испуская густые клубы пара. Но ничего не шелохнулось. Спустившийся на проверку местности пилот спокойно удалился к своим.       Через некоторое время низкий гул двигателей оповестил о том, что ассты улетели с места крушения, оставив лес освобождаться от огня под монотонными, мелкими каплями дождя.       Кап! Дзынь!       Кап!       Я поднялся из темной мути, слегка пошатнувшись. Вода струями стекала с волос, слепляя их в черную массу. Из кожи мелкими точками торчали мерцающие осколки стекла. Раны немного кровоточили, но никаких серьезных повреждений при падении я не получил. С яростью, даже остервенением я вырывал эти осколки, пока выбирался из воды.       Дождь стелился белесой пеленой, заволакивая поврежденные деревья. Холодные капли с тяжестью падали на листву, дробясь и продолжая свой полет до самой земли. Черные, обуглившиеся пики остовов торчали из изуродованной почвы, где-то вдалеке еще дымились клочья металла, бывшие ранее моим кораблем.       Жуткая, страшная картина разрушения предстала предо мной. Выжжено, выдавлено, лишено сил и оставлено умирать. Убийство одного превратилось в полное уничтожение целого клочка мира.       Выбравшись по скользким уступам вверх, я дошел по разрушенным каменным покровам до корабля. Глубокий след, оставленный им при падении, вывел меня к обломкам.       В неровных, обожженных, оплавившихся комьях нельзя даже было представить первоначальную форму. Она оказалась совсем утрачена. Смятое, скомканное, раздавленное нечто виделось каким-то олицетворенным кошмаром, замершим в приторном запахе гари. Оторванные части были разбросаны всюду, некоторые даже вонзились в толстые стволы деревьев. На все это сверху опадал пепел, преобразовываясь в плотную сероватую пленку. Скатившись по разлому, я попытался отыскать в этих руинах киборга. Поиски не оказались долгими и полностью подтвердили все мои ощущения.       Ратхич не успел выбраться из корабля, и когда транспорт от удара стал разваливаться на части, слугу отбросило в сторону с одним из обломков. Но острые глыбы сплавов пронзили беспомощное тело насквозь, пригвоздив его к скале. Спастись у него не было ни малейшего шанса, но, похоже, он еще оставался жив, когда ассты, совершив предварительный осмотр, отправили весь свой запас ракет и зарядов на уничтожение возможных выживших.       Прикованный киборг сгорел заживо.       Черным, оплавленным, обгорелым скелетом он покоился в ворохе еще горячих обломков, и струи дождевой воды стекали с него, смывая пепельные разводы.       Мне было невыносимо смотреть на то, как погиб мой слуга. И не кошмарная, мучительная смерть была причиной этого. Выполнив свой долг, отдав жизнь за меня, как и клялся когда-то, он навсегда замер, прижав правую руку к груди в области сердца. Странно было осознавать, что некто, кто был рядом, отдавал все силы на исполнение твоих собственных прихотей, шел за тобой в любой путь, даже если не было надежды вернуться...       Погиб.       Но еще более тревожно и дико было понимать, что этот человек знал, что умрет, что не доживет до того момента, когда все цели будут достигнуты, не увидит своего хозяина великим, увенчанным короной всевластия. Он знал, что ему оставались часы, может быть, надеялся на лучшее, но все равно знал, что совсем скоро погибнет. И не смотря на это, он прошел со мной до своего страшного конца. Выполнил свой долг и не жалел. И в самую последнюю секунду обрывающейся слишком рано жизни он по обычаю отдавал мне честь, гордясь несколькими годами, что посвятил служению мне.       Ратхич был навсегда потерян.