ИНХАМАНУМ. Книга Черная

      Этим учитель хотел меня напугать?       Неужели столь великий правитель, как он, мог подумать, что было возможно отвергнуть от выбранного решения того, кто совершил уже неисправимое, заклеймившее его деяние? Увидеть себя и отступить? Вернуть в его руки бразды правления, которые отныне заслуживал я?       Почему все его шаги были настолько мягкими? Сенэкс будто жалел меня, но при этом до онемения не желал терять свою власть. Он действовал слишком бережно и сдержанно, слова призрака Пятого лишь подтверждали это. Но в пик своего триумфа я не мог трезво оценить все, что происходило. Неукротимая, всепожирающая ненависть захлестнула меня, она намертво вгрызлась в мое сердце, обняв его острой проволокой, а чернота лишь больше ее укрепила, вдавила в пульсирующую кровью плоть. Мне стоило задуматься, мне действительно нужно было остановиться тогда и решить вопрос, который был столь ярок и важен от первых дней осознания себя, но я его не видел. Я не хотел признавать, что долгий и тяжелый путь, пройденный мною, в общем и в едином был менее ценным, чем ответ на один сложнейший вопрос.       Но я внимал лишь голоду.       Я прошел вглубь залы, твердо зная, что наставник не появится здесь. Он решил оставить для меня последнее громкое до визга послание, зная, что я не приму его милость, а пойду до конца. Зеркала покорно отражали меня, но они казались холодными, почти выточенными из ледяных, опасных глыб. Тихий звук моих шагов разбивался эхом, а сквозь ряды стекол и свисающих со свода тронного зала гербов были видны едва сияющие провалы ложных окон.       Редкое явление – за ними не бушевала буря, не лился бесконечными и злыми потоками дождь, и даже огни города казались совершенно лишенными сил, они таяли в россыпи звезд. Извечные тучи, заволакивающие небо, рвались на мелкие части и растворялись, открывая высокое, бездонное небо. Далекое, осыпанное искрами, оно казалось чужим и неприемлемым здесь. По крайней мере, в миг столь ужасного сплетения событий. Прекрасное и свободное, оно не должно было впитывать в себя дым пожаров, что очерняли его. А все под ним, под моим единственно любимым куполом, заполнял собой холод. Иней белесой пеленой на глазах сковывал земли, покрывал неровными разводами храмы и деревья, удушал остаточные лоскуты рыжих до ядовитости пожаров и костров.       А мне хотелось, чтобы, как прежде, шел снег. Колкий и грубый, изуродованный до отвращения снег. Но мир замер, он дрожал и извивался в истошных рыданиях, он боялся жить. Он не был способен в тот миг создавать что-либо, даже такое простое, как замороженные капли воды. Он обреченно покрывался прозрачной, блестящей на свету ледяной паутиной, которая все больше походила на оковы и цепи. Свободный и дикий в своей прирученности мир извращался, он отвергал перемены, наивно думая, что, привыкнув к одному жестокому властелину, он не сможет подстроиться под другого.       Он умирал.       Тихий хрустящий треск едва ли нарушал незыблемое безмолвие, но от него я пришел в себя, вернулся из своих зыбких размышлений, чувствуя, как струился ледяной, пробирающий до костей поток воздуха. Он проскальзывал откуда-то из-за трона, принося с собой мелкие частички льда.       Я проследовал за ним, но мой взгляд зацепился за полотно ткани, переброшенное через трон. Тяжелый, изорванный с одного края лоскут – символ моего учителя, был бережно оставлен для меня немым посланием. Преисполнившись мимолетным почтением к своему врагу, я осторожно взял в руки герб и невольно улыбнулся, уже чувствуя близкий миг своей победы.       Сенэкс бился в истерике, он пытался уничтожить меня, всячески стремился не допустить исполнения дуэли, ибо знал, что погибнет в ней. Но я вопреки всем его стараниям выжил, а наставник признал, что у него больше не осталось надежды на спасение. Еще не встретившись со мной, он сложил с себя корону власти, оставив на пустующем троне всего лишь знак, но им Высший дорожил больше, чем собственной жизнью. Нет, он не желал сдаться и отступить, признав мою победу, он только указывал на то, что пощады не будет ни кому, все, что мы имели, отныне должно было быть принесено в жертву.       За троном обнаружился тайный выход, который был слегка приоткрыт, а занавеси, что обычно скрывали почти литую стену от посторонних глаз, теперь же были сорваны и брошены к трону.       Вырвав из рук каменной статуи удлиненный посох с острым лезвием, которое все же было не ровней осколочному мечу, я бесшумно проскользнул за дверь и оказался в узком, запыленном коридоре, уходящем под легким наклоном вниз, а после обрывавшимся винтовой лестницей. Скрытый проход был проложен вдоль стены тронного зала и башен, он обогнул одну из них, и только после пары подъемов вывел меня в бушующие объятия холода. Узкая створка, которой кончался этот ход, явилась предо мной распахнутой настежь. Обжигающий льдом ветер проникал в нее, а там, за последней преградой, я чувствовал своего учителя.       Владыка Сенэкс ждал меня в самом неприступном месте дворца, и он сделал все, чтобы никто не имел шанса стать свидетелем наступления новой эпохи. Никто не имел возможности выступить судьей дуэли, а потому все решалось между двумя противниками. И я знал, что Высший уже тоже ощутил мое приближение. Я даже слышал, как раскрылся его ритуальный меч. Тихое его шипение прокатилось в порывах ветра почти незаметно.       Последний миг, последняя секунда, отделяющая меня от шага в бездну. Оставалось только выйти вперед. Либо победят прежние лжебоги, либо богом станет раб. Учитель так ненавидел меня за мое происхождение, он всеми силами пытался доказать мне мою слабость и ничтожность, что даже не признавал имени, которое я для себя выбрал. Но именно жалкий я ввергнул величайшую империю вселенной в пучину хаоса и смерти.       Я медленно пошел на призрачный, ночной свет, проводя ногтями по каменным стенам, оставляя в их жесткой плоти глубокие царапины.       Я так долго ждал этого…       Сердце бешено заходилось в груди, чернота взвывала бесконечным, срывающимся в безумный вой хором бесчисленной армии голосов.       И гордо подняв голову, я вырвался на открытую площадку, укрытую между телами двух башен. Широкое, ровное пространство почти у самого неба, казалось, будто бы оно окуналось в звездную гладь и держалось на невидимых нитях, граничащих с монолитом рукотворной скалы. По периметру ее не ограждали никакие поручни или бордюры, лишь острый обрыв и множество метров до земли. Порывы беспощадного ветра с остервенением жаждали сбросить хрупкие тела смертных глупцов вниз, в цепкие клешни позорной гибели. А темная гладь под ногами была отполирована до блеска, гладкая до сумасшествия, слегка блестела от покрывавшего ее тонким слоем инея и льда. Остывающий мир источал из себя густые клубы тумана, от которых слезились глаза.       Жуткая ночь выворачивала эмоции до предела, оставляя открытые нервы сгорать в предвкушении решающей битвы. И я с ужасом, помешанным на восторг, увидел, как линию горизонта расчерчивает резкий порыв кровавой краски. Он выплеснулся из ниоткуда в разгар ночи, растекся по куполу и затвердел. Солнце поднималось, прорезая черноту ярчайшими лучами и озаряя раскинувшийся немыслимо далеко внизу мир.       В этих первых нереальных лучах восходящего солнца, которое было так похоже на светило беспощадного Орттуса, я различил очертания Повелителя Сенэкса, чей темный плащ кривыми линиями развевался на ветру. Черный силуэт на фоне ослепительной вспышки, он стоял и смотрел на меня, заходясь в истеричных приступах больного смеха. Только глаза его были безумны, они не смеялись вместе с ним, лишь непрерывно смотрели на меня, не моргая и искрясь рыжим, похожим на расплавленное золотом, светом. Учитель возвышался величественной глыбой правителя, меч в его руках пылал, тянулся, опаляя ледяные крупицы жаром. - Проклятый, предавший, непокорный раб. Я так ждал тебя!       Его голос сорвался оглушительно и громогласно. Казалось, что от его грохочущей силой и яростью речи воздух накалялся стужей еще сильнее, звенел ненавистью. Он указал мечом на меня и снова рассмеялся, но я лишь улыбнулся в ответ на теплое и добродушное приветствие. Ничего иного ожидать не стоило. Шаг – предательство и измена, за подобное убивают, в роли суда выступает вонзенный в сердце клинок, а признанием становится брызнувшая из разрезанных вен кровь. Я предполагал, что, возможно, мне и не хватит сил, подаренных стеклянным миром, чтобы убить в открытом бою своего наставника, который имел в прошлом победу над самим Аросы. Имел, но утратил, ибо помнил, каково это быть обычным человеком, а память всегда тянет назад, в глубины страха и сети преград. У меня же не было иного шанса, кроме как забыться в чужеродном даре. – Ты! Возомнил, что способен низвергнуть меня?! Я слишком долго терпел твое присутствие у власти, ему пришел конец! И я слишком многое дал тебе, чтобы получить такую благодарность?! Жалкое, ничтожное создание, забывшее то, откуда я вытащил тебя! – Он сделал шаг ко мне, лед заскрипел под его ногами, а солнце за спиной вырывалось, но замерло на половине пути. Слишком светло становилось вокруг, поздняя догадка почти что сразила – противоположно от видимого мне светила поднималось такое же, но не было ни секунды на то, чтобы отвлечься и убедиться в этом. – Ты! Бесполезный раб, который чудом не сгнил в клетках Елнеру! Ты не обладаешь даже именем, чтобы иметь наглость выходить на дуэль против меня! Хочешь победить по законам сиитшетов? Но ты им не являешь, я дал тебе это звание без прохождения ритуалов, ибо тогда не смог бы учить тебя! Но ты и на это не был способен! Ты олицетворение позора! Сегодня закончится твое гниение, которое так немыслимо пошатнуло мой мир!       Высший с наигранным сожалением развел руки в стороны, а затем снова зашелся в истошном хохоте, не опуская ладонь с мечом. Игра для одного меня, которая не замедляла и не ослабляла противника, он продолжал контролировать каждое мое движение взглядом.       Я же подошел ближе к нему на пару шагов, не проявляя никаких эмоций, но без сомнений чувствуя, насколько учителю было страшно. Он искусно, мастерски прятал свое состояние под личиной больной, практически сумасшедшей уверенности. Громкие и пафосные слова – всего лишь пыль, ложь, что должна была меня смутить и отобрать уверенность. Но я не испытывал ничего. Упоение захватывающими, гипнотическими сетями завладело мной, превращая устрашающие фразы в нелепицу и чужую слабость. Вся решающая битва стала для меня размытыми на стекле красками, иллюзорным сном, почты вымыслом. - Прогнил лишь ты, о, мой учитель. Ты слишком долго правишь. Твоя империя рухнула в пропасть грязи и пыли. Твои сиитшеты забыли о своих канонах и устоях. Все ритуалы стали лишь бесполезным исполнение пунктов, истинную цель которых не помнишь даже ты. Я видел вас во всех оттенках, я видел, насколько мир опошлили ты и твои союзники! Он превратился в труху и протухшую падаль! И виной тому ты! – Мой крик сорвался одновременно с возгласами черноты, но Высший мог внимать лишь мне, ему не была открыта всеобщая картина происходящего. – Ты, Сенэкс! В твоих руках была победа над пережитками прошлых эпох! Вся вселенная была отдана в твои руки! Остальные Высшие беспрекословно вручили тебе лидерство! Ты мог создать из руин поразительное совершенство, но ты почувствовал свободу! Ты забылся! Ты забыл все! Неужели тебе никогда не было противно смотреть на все, что творится за стенами твоих покоев?! Неужели никогда не возникало чувства омерзения и отвращения от понимания, что все, чем ты владеешь, всего лишь грязь?!       Я видел, как на миг глаза наставника расширились в удивлении. Он же думал, что я, как и многие, хотел власти, хотел править всеми мирами, но причина моего протеста оказалось иной. Я не принимал всего, что творилось вокруг. Власть мне нужна была для исправления его ошибок. И, конечно, для мести. Ложь и правда слились в одно, и между ними можно было не делать выбор.       Сенэкс даже отступил на шаг к краю, но мгновение спустя оскалился и злобно зашипел, приходя в негодование. Он черканул мечом по поверхности платформы, осыпая меня искрами. - Юный, напуганный раб, опомнись! Ты слишком мал, чтобы поднимать на свои знамена настолько великие цели! Они еще не были никем достигнуты! Я был в прошлом также юн, как ты, я хотел жить в другом мире, но его невозможно построить! У нас есть только этот! И тебе придется с этим смириться. Мальчик мой, склонись пред своим Владыкой. Склонись! Я прощу тебе все твои ошибки. Я все прощу! Как и прежде, я буду править великой Империей, но уже единолично, а ты будешь моим единственным учеником. Мы сохраним хотя бы то, что осталось! Мир умирает! Я знаю это! Я вижу это! И продолжаю наблюдать его предсмертные хрипы из года в год! Но мы всего лишь люди! Ученик, мы слабые смертные, которые только и могут, что враждовать между собой, но оно… - Он обвел рукой пространство вокруг себя, имея в виду не только столицу, но и все планеты. – Все это существует само! Мы не можем как-то повлиять! Год или сотня лет, все погибнет! У нас остались часы! Ты, правда, хочешь потратить их на достижение ненужного трона?! Преклони колени, довольно смертей. Отступись! Ты не сможешь добиться того, что так желаешь. И ты же сам знаешь, что тебе, мой безымянный раб, не справиться с Первым Высшим. Алтару и другие были слабы, они лишь помогали мне и принимали долю ответственности, но не больше. Лишь я был настоящим сиитшетом! Никто и никогда не будет способен низвергнуть меня. Не тешь себя несбыточными надеждами. Опомнись и опусти оружие! Я все прощу.       Меня трясло, я до хруста сжал в руке смертоносный посох и слегка склонил голову набок, широко и искренне улыбаясь. Внешнее спокойствие было сохранять тяжело, почти что больно, внутри я сгорал от ненависти и ярости. Невозможно, что величайший правитель прежних эпох так наивно полагал, что я поверю его словам.       Какие громкие, какие гордые речи! Они были красивы и благородны до лживости. Они впивались в душу и терзали ее, вызывая невольное желание действительно смириться и преклонить пред ним колено в очередной раз, признавшись в верности и принеся клятву.       Нет. Нет! Никогда! Мерзко и дико было слышать подобное, и это должно было лишь больше подтолкнуть меня к решающему шагу, но я медлил. Мне было немыслимо тяжело занести оружие в последний раз над своим учителем. И я не мог понять почему. Словно после этого неисправимого поступка, я должен был потерять нечто важное, бесценное, то, что еще так и не смог обрести.       Мой голос зазвучал мягко и обволакивающе-сладко, мне казалось, что я различал в нем отголоски звуков слышимого лишь мне хора: - Учитель, ты так абсолютно уверен в своей правоте и своем всемогуществе? Даже нет сомнений? Ты просто не можешь представить, что все может быть совсем не так, как нужно тебе. Мой учитель, ты настолько вжился в роль бессмертного бога-правителя, что забыл… ты тоже смертен. Ваша сила была в вашем числе, но тебе было так мало власти, что позволить мне избавить тебя от обременяющих соправителей показалось прекрасной идеей. Правда? Именно поэтому ты не раскрыл имя предателя в самом начале, хотя прекрасно все знал! Ты позволил мне зайти настолько далеко. О, владыка, или тебе кажется это все смешным до боли? Мелкий, малолетний, скулящий от разлуки и беспомощности раб вдруг обрел истинное могущество! Какая отвратительна неожиданность! Это же просто дикая несправедливость! – Я взмахнул руками, продолжая улыбаться. – Как же так? Бездомный щенок, пригретый Владыкой Сиитшетов, вдруг начал огрызаться. Он же ничто, он же… – Играясь, небрежно сдул льдинки со своего рукава. - … пыль и сажа. И он, конечно же, должен сейчас дрожать, стоя перед тобой, таким непобедимым и гордым, таким уникальным. Ему должно быть страшно до безумия, и он так хочет жить! Как же иначе?! И ты, Сенэкс, сейчас думаешь, что дашь ему шанс. И все! Он без сомнения его примет. Он же раб! Он проклятый, омерзительный раб! Простая смертная мразь, которую можно затоптать в грязь и забыть! А ты, последний Высший, ты владыка и бог в одном лице, все блага мира в одночасье упали к твоим ногам! Почему бы не стать единственным Императором! А раб, если не испустит дух, если ты все же оставишь ему жизнь, будет твоим верным слугой, твоим развлечением! Какой же совершенный план, учитель! Все так идеально, все на руку, все почти сказочно! Только почему раб так улыбается, почему он так счастлив, и где же его панический страх?! Где его слабость?! – Я удобнее перехватил острый посох, его лезвие блеснуло в зыбком утреннем свете. Медленно, растягивая мгновение, приблизился к повелителю, выставляя оружие перед собой, чтобы отразить любой коварный выпад и взмах. – Увы и ах, Сенэкс! Я больше никогда не склонюсь пред тобой. Я пришел сюда, чтобы навечно присвоить мир себе, а тебя избавить от последних крох жизни, которые слишком долго позволяли тебе властвовать.       И уже мой смех с громовым эхом прокатился вокруг, в нем все отчетливее становились слышны чужие голоса черноты, ее армии. Они ликовали, как я, они упивались моментом, который ждали, возможно, еще дольше меня.       Лицо Сенэкса перекосилось от негодования и злости, но я успел тогда заметить краткий миг, когда в его глазах отчетливо читалась паника, почти как удивление. Его великие планы разрушились, рассыпались прахом в руках, а он был уже не в силах что-либо исправить, хотя продолжал держать себя подобно существу, достойному звания верховного сиитшета. От этого было лишь сахарнее выдавливать из жалкой души ужас и обреченность.       Наставник сдавленно зашипел, прожигая меня ненавидящим взглядом, его сияющий клинок сверкнул в воздухе и обрушился на меня, но лишь прошелся вскользь по тяжелому посоху и отскочил. Высший снова отступил на шаг. - Опомнись! Ты не понимаешь, что ты творишь! Ты идешь на смерть! – Не слова, не голос, а дикий рык, который был переполнен отчаянным желанием победить, вырвался с губ правителя. – Ничтожный раб, ты лишился разума! Оставаясь в тени всю свою жизнь, не имея возможности развить свой дар, ты сошел с ума! Хочешь славы? Хочешь величия? Как ты этого добьешься, если не имеешь сил? Грубая, разрушительная и неподконтрольная, она дает тебе лживый шанс на победу! Но ты слишком опьянен собой, ты не видишь, что за эти годы ничего не изменилось! Склонись! Ты же знаешь, что без меня ты ничего не сможешь. - Нет, учитель. Я уже сделал достаточно, чтобы стереть Высших в порошок. Вы уже канули в века. Никакой вашей славы больше нет! Лишь пустота, а ты не желаешь это признать! Ты боишься меня! – Еще один молниеносный удар учителя, который выбил из посоха искры, а сплав моего оружие раскалился от жара осколочного клинка, но выпад отклонил. – Боишься! Ибо в прошлом ты забрал меня с Орттуса именно из-за того, что мне был дан особый дар, который совершенно не похож на способности си’иатов! Ты испугался, что без твоего надзора я стану неуправляемым, что я испорчу тебе жизнь! Только зачем столько сил? Ты сам мне облегчил задачу. Ты раскрыл предо мной знания ордена, впустил в высшее общество, а теперь пришло время расплаты. Страх и жадность тебя захлестнули. Ты виновен в грядущей смерти нашего мира! Ты!       Бушующий поток ветра плетью вырвался с поверхности и врезался ввысь, развивая полы плаща. Сенэкс медленно и аккуратно продвигался по краю, но обходил меня по дуге, намереваясь сменить позиции. Понимая, что сил ему не хватит, чтобы выдержать бой, он хотел использовать простой выход – скинуть меня в бездну. Скучное решение, которое было самым очевидным из всех, но оставалось единственным способом, чтобы ему выжить. - Ты слишком много на себя берешь, раб.       Высший усмехнулся, сбросил с головы капюшон. Его глаза пылали алым, искрящимся пламенем, они светились яростью и бешенством, даже кожа вокруг них покраснела, истрескалась.       Легкий взмах клинка, и старческое тело взметнулось в резком, отточенном до идеальности движении. С рычанием и свистом сомкнулись лезвия, и я был поражен тем, насколько сильными оказались удары моего бывшего повелителя. Они бы с легкостью сломили любого воина или даже адепта ордена, но не меня. Слишком медленно, слишком предсказуемо. Чернота позволяла мне предугадывать любое движение противника, от чего я пришел в полное разочарование. Я сгорал от силы, что желала стереть этот мир в пыль, но бой вылился в бесполезное состязание. Это приводило меня к еще большей уверенности, что орден и все вокруг в целом пришло в полное опустение. Я ждал истинной битвы, я мечтал о моменте, когда только настоящее чудо вложит в мои ладони победу, но снова оказался выше всех.       Наивная и ненужная мечта о единственном враге была неосознанной, но уже разрушившейся.       Сенэкс ловко наносил удары один за другим, а я словно видел, как тяжело ему давалось любое движение. Долгие годы оставили свой отпечаток, но разум так и не принял обрушившееся бессилие. Отступив, я ввел учителя в заблуждение, дав ему лживый намек на свою усталость. Высший не замедлился ринуться вперед, желая в один миг решить исход всей битвы. Его меч пронесся в паре сантиметров от меня, зацепляя лишь кончиком острия и оставляя незначительную царапину. Опьянение первым успехом затуманило мысли врага, мимолетная радость искрой зажглась в алчной душе, и он поспешил рискнуть. Открывшись для ударов, си’иат совершил выпад, но я подсек его меч посохом, а затем смертоносной атакой выбил из его ладоней оружие, повредив руку Высшего. Наставник взвыл от боли и отшатнулся от меня, прижимая поврежденную конечность к груди. Меч его с грохотом откатился к стене башни, деактивируясь – осколки погасли и собрались в панель рукояти. - Ах, какая досада, учитель! Безымянный и с такой силой. Ты потратил на меня столько времени и надежд, сгорая от желания выковать совершенное орудие для убийств, своего смертоносного раба, который избавлял бы тебя от всех насущных проблем. И так позорно проиграть… - Я был абсолютно спокоен, даже равнодушен, но сам же впитывал все вспышки боли своей жертвы, никак не спасаясь от голода. И, может быть, этот диалог двух претендентов на трон был излишен, я не мог отказаться от него. - Мне даже немного жаль. Я восхищался тобой, Сенэкс. Я думал, что ты единственный, кто видит все настоящим и подлинным, но оказалось, все совсем не так. Все иначе. Ты предстал такой же гнилью, как и все. Но за годы, что провел подле тебя, я научился очень многому, хотя и не ты учил меня. Было жалко времени? Понимаю, но орден сиитшет опасен тем, что обучиться его тайнам можно и без постоянного надзора мастера. Мне было достаточно просто наблюдать. И я стал таким же, как ты, сиитшетом. Коварным, голодным до власти и безжалостным. Такими же должны быть все члены культа?!       Сенэкс молчал, но не сводил с меня взгляда. Он цеплялся за каждое мое движение, думая, что именно оно оборвет его долгую жизнь бесславным, позорным концом. - Да. Таким. Только все это фальшь! И ты, Сенэкс, сам это отлично знаешь. Ложью же так удобно управлять. Она намного легче поддается воплощению, ее не нужно бояться. Только все это пустота! Все это ничто! - Верно, ученик. И ты, конечно же, имеешь цель и возможность все исправить. Избранный, прошедший Орттус, кому, как не тебе, вершить судьбу Вселенной?! Только вспомни, кем ты был. Ты же захлебывался грязью, ты ничем не лучше меня. Мстишь за обиды. Ты жалок. Давай же! Чего ты ждешь?! Убей меня, захвати власть! И что потом?! Ты не сможешь править! - Больше ничего не можешь сказать? – Я тихо усмехнулся, медленно, шаг за шагом по холодной, оледеневшей площадке подходя к Высшему. Размеренно и монотонно продолжалась моя речь таким же ледяным до колкости голосом. Я очень долго ждал, чтобы высказать все это. – Учитель, ты знаешь, что значит имя, которое я себе выбрал. Инхаманум. Не имеющий человечности.       По центру половинчатого светила от горизонта прорезалась четкая багровая линия, что прошла насквозь все небо. Казалось, что этот свет должен был потушить все искры звезд, но они сияли, как никогда. Я очень их любил, я представлял, что моя месть свершиться под озарением этих холодных точек в черноте. И оно стало так. Мне казалось, что они так близко ко мне, что все внимание этих неживых, но существующих крупиц мироздания устремлено на меня. Все они наблюдали за моей победой, все они видели, насколько я могущественен, насколько непобедим. Они были связаны единой, невидимой нитью, которая дрожала от судорог умирающей столицы.       Тогда я еще не мог объяснить, почему был уверен в гибели центральной планеты. Может быть, огненная черта на небосводе была для меня росписью в приговоре, не знаю.       Чернота опутывала меня, она была подвластной, пластичной, словно глина. - Учитель, я солгал. Мне вовсе не жаль. Я не испытываю раскаяния. Я ничего не чувствую! Я разучился ощущать жалость из-за тебя. Помнишь, однажды ты мне сказал, что властители еще большие рабы, нежели простые люди. И я понял почему. Это оказалось так просто! Вы, Высшие, забыли, кто вы есть. И спутали желаемое с действительностью. Учитель, ты такой же, как и они. – Небрежный взмах руки, я указал на простирающийся до самого горизонта город, где еще были видны пятна костров и ленты дыма. – Жалкий и хрупкий. Такой же несведущий, не знающий себя и всего мира. Всего лишь человек, который попытался заменить отвергнутого бога. И тебя так же легко уничтожить. – Я отбросил свое оружие в сторону, оно гулко ударилось о камень, а затем сорвалось вниз. - Удар! И лишь темная горстка пепла после тебя. Ты все еще считаешь меня слабым? Все еще думаешь, что я не научился владеть своим даром?       Последний Высший гордо поднял голову, кривя губы в презрительной усмешке. Боль, поражение и слабость не отняли у него выдержку и самообладание. Он погибал, но сохранял свое величие. Возможно, не раз наставник задумывался о том, что однажды, в один обычный, ничем не отличающийся от других день, случится его поражение. Он надеялся, что не сегодня, что еще год, а может быть, век, позже, как можно позже, лишь бы не сейчас, и все же был готов. Только в глазах все равно сияла нескрываемая боль и обида, утрата убивала вернее кинжала. - Признаю, ты приумножил свое могущество. Ты по праву стал носить титул темного ордена. И годы, проведенные в учении, сказались на тебе, подарив мнимую надежду на успех. Но что бы ты ни возомнил о себе, ты был рабом с рождения. Им и останешься… безымянный.       Я снова не смог сдержать смех. - Учитель, неужели ты так и не понял, что ослабел до предела. Ты даже не смог предчувствовать мой удар, который лишил тебя оружия. Это же было так очевидно. Ты забыл, как сражаться? Поэтому нарушил законы культа и пытался уничтожить меня чужими руками? Или предательство гвардии так сильно поразило тебя? Как же это глупо услаждать свое «я» тем, что вокруг все безнадежны, и только ты великий и бесподобный. Мастер, ты слаб. - Я выдерживал паузу, чтобы учитель осознал степень своего поражения и ужаснулся еще раз. Чужая боль всегда дает силу. - Слава Владыки Сенэкса отныне развеется в веках без следа. Как новый Властитель объединенного мира, как Император, я приговариваю тебя к смерти.       Я развел руки в стороны, открываясь для возможного удара учителя, но он так и не прибегнул к своему дару. Он, молча, ждал своего конца.       Тяжелый, пропитанный холодом воздух обжигал легкие, но чернота по сравнению с ним была еще острее и ядовитее. Я чувствовал, как она разливалась мелкими иглами внутри, прокалывая насквозь каждую клетку. Она сама ощутила ритм биения моего сердца и вошла с ним в одну пульсацию. Порча на теле словно ожила, заструилась мелкими ветвями молний, вены резкими полосами выделились и проявились, вычерчивая темные линии через белую кожу, глаза прожгло алое пламя, которое все больше напоминало кровавую пелену.       Огонь, мой пожар очищения. Он призван был сжечь все былое, даруя лишь мне бесконечную власть. И совсем не важно, что мой пламень больше всего напоминал жидкий, своевольный лед.       Из-под полу прикрытых век я видел, как низкое, пронзенное исполинским ножом небо теряет свой перламутровый свет, оно в одну секунду потемнело, но не набралось привычной синевы, а залилось густой, горячей кровью, в которой совершенно не было места оттенкам. Россыпи звезд утонули в этой роковой пучине, они исчезли, захлебываясь болью.       Иссиня-черные плети моих волос распадались на локоны, которые сливались, таяли и оплывали, рождая в вихрях ослепляющих молний бесконечный рой призраков, некоторые из которых не боялись и отходили от меня. Они ступали босыми черными ногами по камню, продавливая его. Тянули руки вперед, с них капали такие же черные капли, которые разбивались со звоном об лед и шипели. Темные, вязкие духи расползались вокруг, разрезая когтями и прожигая своей плотью лед, камень, само изуродованное сознание.       Впервые в них настолько проявились черты внешности.       Все они имели мое лицо, но черное, не обладающее иными цветами. И они улыбались, но каждый был отличен от другого, не видом, не образом, но характером, едва уловимой чертой. Единые во всем, но абсолютно разные. Лики.       У меня не было перед ними страха, я не видел причин их опасаться, ибо сама чернота нашептывала мне, что лишь такова на самом деле истина. И я принял ее без сомнений, в который раз признавая страшную зависимость.       В окружении ликов я подошел к Сенэксу и схватил его за горло, отрывая от пола. Он вцепился в мою руку, царапая короткими ногтями, и рвано захрипел. Я чувствовал, как кричала душа моего учителя, он боялся умирать, но кроме выражения боли, желания сделать глоток воздуха, на его лице ничего не проявлялось. Возможно, он уже был не способен как все живые испытывать другие эмоции.       Удел правителя? Кара, которая постигла уже и меня? - Вы все еще верите в свою непобедимость, мастер? Будете надеяться на ликующее торжество? – Я смеялся с садистским наслаждением, и моему смеху вторили черные призраки, безжалостно пронзившие Высшего лезвиями. Но сами их прикосновения были ужасны. Нет, они не кололи когтями и не выворачивали суставы, легкое касание преобразовывалось в отраву – черная плоть жгла человеческую кожу, будто кислота. - Твой триумф… не продлится более десяти лет. - Ошибаешься.       Взгляд Сенэкса вмиг стал жестче, а секунду спустя мощный разряд электричества схлынул со старческих рук мне в грудь. Отчаянный рывок дара мог убить нас обоих, испепелив тела в беспощадном, убийственном жаре, но я успел его остановить, чем разрушил последние надежды учителя. Он обреченно взвыл.       В необдуманном порыве я схватил этот всполох рукой, и он замер в моей ладони теплым и послушным потоком, но так и не угас. От моего касания он мгновенно почернел, будто обуглился, обретя вид черной, сияющей смолы, напоминающей моих ликов. Высший измученно засипел, его руки мгновенно обвисли, а глаза закатились. Тонкая, сухая кожа посерела, стала похожей на истертую, высушенную бумагу. Я потянул энергию, что он облек в жалящую молнию, впитывая пряную силу, высасывая душу великого прежде владыки Сенэкса. Едва заметные трещины расползлись по его телу, открылись и наполнились вязкой, бурой жижей, а по губам стекла густая струйка крови. Оставалось лишь мгновение до того, как я его уничтожу. Секунда, о которой я грезил долгие годы.       Победа… Победа!       Но насладиться исполнением мечты мне не дали.       В черноте пролетел тревожный возглас, а лики обернулись, устремляя черные глаза на единственную дверь. Зло зашипели, склонились, будто готовясь к прыжку.       И снова истошный крик нарушил ужасающую идиллию. - Леди Лилуим. Еще жива?       Черта в небе слегка зарябила, обагряясь мелкими линиями змеящихся разрезов, а по земле прошла дрожь. Я в водовороте своей мощи оторвался от пола, взлетел и закричал в ярости, сжимая горло павшего владыки до хруста.       Будто весь мир вздрогнул, Вселенная затрепетала в агонии, а голоса живых и мертвых слились в единое песнопение, в котором можно были выделить любой выкрик. Беспощадным жестом я вырвал ничтожные крохи жизни из Сенэкса, молния, порожденная им, обвила мою ладонь, заискрилась на ногтях, а затем сорвалась вниз, в раскинувшуюся предо мной бездну заходящейся в предсмертных судорогах столицы. Воздух наполнился низким, двоящимся и все нарастающим гулом, дрожала земля, мир дрожал, а мощь во мне лишь начинала гореть. Каждая клетка пылала темной энергией, в памяти же всплывали картины прошлого: голод, разлука, предательство, страх, одиночество, унижения, а после самовольное явление бесполезного существа, которое нарушило величайший миг моей жизни. Все пробуждало во мне пережитую боль, и она питала меня, даруя могущество невиданной силы, вырывая из черноты все большие и большие взрывы мощи, которые призывали меня уничтожить все, отомстить и более никогда не страдать, забыться в темноте и абсолютной тишине.       Леди си’иат стояла позади меня пораженная, но отчаявшаяся. Она была вся в крови, ее тело оказалось исполосовано множеством ран, но руки были залиты чужой алой краской. Она подняла их, держала чуть вытянутыми вперед, будто говоря без слов о страшной, нестерпимой потере. Содрогаясь в беззвучных рыданиях, Лилуим выкрикнула мое имя, но оно растаяло в раскате грома. - Не..ненавижу! Ты… ты, отродье, как ты посмел… Как тебе хватило наглости позариться на трон Сенэкса?! Как ты мог возомнить, что достоин этого, детоубийца! Проклинаю!       Она подобрала меч Высшего, что уже успел покрыться тонким слоем инея, и направила его на меня. Слезы и кровь смешивались на ее лице, но сиитшет сходила с ума от неконтролируемой ненависти. Ее лишили всего. У нее отобрали совершенно все, а мои стражи, командор Лу, выполнил приказ. Дитя Сенэкса, наследник четырех секторов, был безжалостно убит равнодушной рукой моих слуг на глазах матери. И все же ей хватило сил скрыться от преследования, добраться сюда, чтобы в безнадежной попытке спасти своего владыку или в случае его смерти бросить мне вызов. - И ты думала, что я оставлю законного наследника на престол в живых? - Ненавижу! Он был совсем младенцем! Ненавижу! Ты лишен чести! Кто дал право безродному рабу вмешиваться в дела ордена?! Ты..ты…       Черные нити, подобные волосам, резной паутиной опутали столицу. Они тонкими, гибкими линиями струились по земле, будто водные потоки, ручьи, но под их напором храмы раскалывались, камни обрушались и измалывались в мелкое крошево, а деревья и люди превращались в сажу, раздуваемую непрерывными волнами ветра. Небо пылало, постепенно покрываясь размытыми черными пятнами, которые вскоре слились в одно общее представление моей черноты, раскаты оглушающего грома наполнили тонны воздуха, они звучали, не прекращаясь. И от них лопались стекла, редкие оставшиеся в целостности фонари, расплескивая мелкие, ядовитые осколки вокруг.       А меч в руках Лилуим мерцал ярким алым светом, но в темноте и он начал меркнуть, завибрировал, а после взорвался, впиваясь рваными, раскаленными клочьями в изуродованное тело. Лишь тонкий крик ознаменовал кончину приближенной бесславно умершего Сенэкса.       Высших больше не было. Все кончилось! Все наконец-то завершилось моей победой! Весь мир стал моим! Весь, без остатка! И каждый в этом ничтожном хаосе отныне и навсегда встал предо мной на колени, покорно и смиренно склонив голову перед своим единым богом и владыкой, а тот мальчик, воспоминания о котором еще хранились в моей душе, умер, исчез окончательно, уступив свое место властителю Вселенной. Беспомощного раба больше не было, можно было навсегда забыть о боли и лишениях, оставалось только стереть всю информацию о моем происхождении. Но это так легко, это не заставило себя ждать.       Холодный, удушающий миг подарил мне свободу.       Я - Инхаманум. Император Вселенной. Остался лишь я и мир. И больше ничего.       По искореженной поверхности планеты мерными и медленными потоками текли черные реки, будто вырванные из самых глубин Орттуса. Они переплетались друг с другом, сливались в одно русло, но не смешивались, прокладывали себе путь каждый, отделяясь лишь тонкой гранью. Словно исполинский, оживленный кошмар, они пожирали планету, перемалывали ее, оставляя после себя сухой, темный песок. Его раздувал ветер, носящийся переменчивыми течениями в холоде. Черная, колкая метель, ее клубы все больше и сильнее вздымались к небу, заволакивая непроглядной пеленой.       За пару минут стало настолько темно, что я не мог различить собственные руки, а мой дар зиял оглушительным, нерасчленимым хором. Я оказался в пустоте, где совсем близко, со всех сторон ко мне подступали лики. Их режущие взгляды скользили по мне, тяжестью сдавливая и вырывая оставшиеся крупицы живых эмоций. Гибель целого мир не принесла им желанного насыщения. Они требовали еще, а мне больше нечего было отдавать.       Тишина вспыхнула ярко-белой сферой, что пронеслась волной по бушующей пеплом стихии. Тысячи собственных глаз я увидел обращенными ко мне.       Лики тянули свои длинные, худые руки, как совсем недавно живые рабы на площади перед дворцом. И я отшатнулся, вдохнув густую дымку черноты, которая оцарапала горло и разлилась металлом льда. Но везде была сплошная чернота. Она пенилась и рассыпалась сажей, не затихая ни на секунду. Вечное движение приводило к еще большему голоду. Я ощущал его сам, я внимал бесчисленным голосам, которые требовали что-то вернуть, но что именно разобрать так и не получилось. На всем шаре планеты не осталось искриться ни одной единицы живых существ. Все было поглощено.       Я закричал, но безмолвие не нарушилось. Только невидимые в черноте ладони сомкнулись на моих запястьях, разрезали их острыми когтями и отступили.       Липкий, пахнущий сталью жар разлился по пальцам.       Задыхаясь от отсутствия воздуха и содрогаясь в бессилии, я с ужасом увидел, как разрезанные вены набухают искрящимся светом. Он вырывался вместе с кровью, извивался резными, ажурными разрядами, слипался между собой, а позже замер и исчез, чтобы пронестись последней всеубивающей волной энергии по планете.