ИНХАМАНУМ. Книга Черная

Воспоминания.

      Бледные клубы пара размеренно струились в воздухе при каждом движении и выдохе. Они казались ленивыми и безмятежными спутниками, которые просочились в реальность из потустороннего мира снов, где всегда царит покой и всепоглощающая тишь.       Тишина.       Мало кто способен понять, что именно тишина является самым драгоценным даром. Мир огромен, он вечно в движении и развитии, он постоянно изменяется и преобразуется, вычерчивая свой путь среди строго отмеренных властной рукой хронолога веков. И в нем постоянно звучит шум. Громкий и звонкий, переливающийся гамом и трелью, окрашивающий в душераздирающие крики и стоны, разбивающийся насмешливым эхом и утопающий в гомоне разных голосов, шум.       Этот шум вечно следует по пятам.       И чем большая власть покоится в дрожащих руках, тем сильнее этот вопль разгорается вокруг. Венец на голове не дарует свободу, а только притягивает излишнее внимание. Нет, это не плохо, даже наоборот. Но приходится считаться с вечным наблюдением за собой, ибо если хватило смелости облачить себя в корону правления, то должно еще и хватить уверенности в том, что сможешь ее вынести. Сотни и тысячи вопросов будут ежесекундно обращаться к тебе, и ты будешь обязан отвечать, даже если ответа не будешь иметь.       Ты правитель, ты император, а потому несешь ответственность за ошибки всех и каждого. Где-то на периферии был уничтожен мир – объясни. Погиб аристократ - объясни. Ты держишь бразды правления всем миром, возможно ложно и наивно, но именно тебя считают властителем всего, тебя именуют богом. А потому ты не имеешь права на ошибки и снисхождения. Их не простят.       Был ли у меня выбор стать иным?       Нет, с самых первых шагов я знал, что единожды вступив на путь жестокости и убийства, я не смогу вернуться к своему покою. Я потерял себя.       Покой и тишина оказались недостижимым благом, а без них не стало и меня.       День за днем, без разделения на ночь, я выстраивал по крупицам свой новый мир, который едва держался, чтобы не рухнуть в бездну хаоса. Кровь не закончилась после моей коронации, и только силы армии и флота помогали мне удержать власть в своих руках. Огонь полыхал по вселенной, но я ожидал подобное. Меня раздражало лишь то, что вся эта суета продолжала длиться. Она все никак не могла угаснуть и сойти на нет. Я желал на руинах поставить новые основы, которые бы смогли обеспечить становление прекрасного и совершенного общества, подконтрольного мне. А эти бесконечные стычки отвлекали меня от истинно верного распределения своих сил.       Я постоянно находился в гневе и ярости. Я не мог контролировать себя и сдерживать черноту. Мои решения и приговоры становились все более жестокими, и я наслаждался тем, что ввергаю слабые души в дикий, непередаваемый ужас. Даже страж Лу по возможности стал избегать решения мелких вопросов через меня. И возможно, в этом он был прав.       Шум. Вечный шум. Он убивал меня.       Сквозь вязкие путы грохота и гама я не мог различить тонкий шепот мечты, что когда-то давал мне силы. Я не мог разобраться в себе и во всем, что происходило вокруг. Мне казалось, что я отрезал себя от окружающего, погружал свой разум в ненужное забытье, тем самым упуская свое время.       Я жаждал тишины.       Она же живая, она живет независимо от нас и всего мира, позволяя лишь разграниченному хору темных капель нарушать свои недвижимые чертоги. Она дарует единственное наслаждение, которым еще можно отвлечь себя от бурлящей стихии власти. Мне приходилось искать ее в запутанных коридорах дворца, в шелесте ледяных волн океана, в бездонных просторах тронного зала. И это не удавалось. Даже звездная гладь не могла остудить мою злобу, которая все больше и больше ослепляла меня.       Я думал, что постепенно все это должно пройти, но день за днем, год за годом, все лишь усугублялось. Став императором, я получил доступ ко всем хроникам и тайнам сиитшетов. Стали доступны величайшие секреты, которые во многом изменяли общий взгляд на происходящие события, но при этом лишь сильнее укоренялась уверенность в том, что мир, вся вселенная была заражена гнилью. И причина болезни заключалась не в Высших и их уничтоженной столице, а в каждой крупице живого и мертвого. Порча и яд просачивался в любую душу от самого рождения. Да, рождаясь юное существо было чистым и невинным, но при этом обладало убивающей чертой – любопытством. Во многом это оправдывалось древней, исконной причиной – стремлением обеспечить свою жизнь безопасностью и уверенностью, но чаще все преображалось другим видом. Любопытство приводило к желанию не просто познать мир, но и получить от него все, и это все в основном становилось пороком и грязью.       И моя власть императора, как бы я не старался и не тратил свои силы, не могла изменить ход перемен. Я был способен переделать оболочку, перевернуть многие законы, выковав внешний вид под стать прошлым идеалам, но создать новые души было невозможно. А это означало, что все мои усилия не имели никакого смысла.       И да, я был из-за этого разбит, будто зеркало.       Беспомощность? Разочарование? Отчаяние?       Да. Конечно, да.       Мой страж реагировал на мои сомнения и раздражения очень мягко, будто ожидая, что все это должно было случиться. Его предупреждали, он и сам понимал это. Годы служения у Сенэкса не прошли без следа, и во многом это приносило мне пользу, но не давало спокойствия и уверенности взамен.       И только спустя время я нашел для себя временное облегчение. Каким же жутким удивлением было то, что им оказался Орттус.       Стеклянная белая планета оказалась для меня более доброжелательной, чем прежде. Она не являла мне свои темные стороны, не обнажала убийственные клыки смертоносных тварей. Перемещения теней и лун со временем стали для меня привычны, а после переросли в банальную обыденность. Но кроме меня на поверхность искаженного мира ступить никто более не мог. Любой корабль, дрон, беспилотник погибал при пересечении первых метров атмосферы. И по моему приказу учение и исследования сиитшетов на Орттусе прекратились. Запрет был нерушим, хотя и были высказывания о том, что я своим решением торможу развитие темного культа. Но как я мог позволить ничтожным созданиям искать силы в месте, где она действительно была? Это лишь мое могущество, делиться им я не собирался. Даже открывать происхождение моего уникального дара было непозволительной роскошью.       Мой белый, безумный Орттус. Я часто спускался в его подземные чертоги, сидел на холодном полу, вслушиваясь в невесомость тишины. Она была здесь такой ясной и терпкой, что опьяняла, будто вино. Волосы темными, вязкими полосами срастались с тоннами черной бездны, они вплетались в нее, осторожно и аккуратно призывая великую мощь легкими касаниями, чтобы не потревожить редкие минуты моего покоя. Иногда мне и самому казалось, что моя сила смирилась с моей личностью, она поняла цену своей жизни, а потому сделала для меня подарок – открыла спокойствие Орттуса.       Чернота медленно переливалась и колыхалась в этом холоде. Ее темная гладь время от времени вспухала густым пузырем, который лопался, выпуская из себя изящные ладони или равнодушные лица, которые скользили взглядами по высокому потолку и опускались вниз, но хотя нет, всего лишь растворялись в общей массе.       Жалел ли я обо всем содеянном?       Но можно ли сожалеть о величии? Вопрос смешон. Я оставался уверенным в правильности своего решения. Иначе и не могло быть. В одночасье я скинул стальные цепи всевластия Высших, это даровало мне силы и некоторую свободу, хотя и не в такой мере, какую я желал. Но я стал вершителем судеб, и мне удавалось сохранять целостность империи на протяжении всех этих лет. Конечно, они были очень не долгосрочными и хрупкими в сравнения с веками царствия Сенэкса и его союзников, но это значит, что все громкие речи об их могуществе были ложью, и я это подтвердил. Никто не осмелился подняться против моей власти в армии или флоте, и это было главным. Их клятва являлась не безосновательной, а абсолютно осознанной. И мог ли я желать чего-то еще, если рычаги контроля все до одного были у меня?       И все же на фоне общей суеты и волнения мира слишком неожиданно выделились жрецы. Культисты темного ордена весьма удивили меня. После их рьяного неприятия, сомнений и непрекращающихся вопросов они ярче всех возносили гимны и подчинялись. Словно и не было тысячелетия правления их обожаемых сиитшетов - с такой небрежной безмятежностью они переметнулись на мою сторону. Даже собственноручно искоренили из своих рядов не согласных, и это после утверждения, что ни одного жреца не обучают держать в руках оружие. Они возносили на пьедестал силы слова и острую речь, которая своим звучанием способна очаровать и свести с ума. А после до меня дошли слухи о блестящих по своему плану и его исполнению убийствах. Все было настолько четко и быстро совершено, что происходящее можно было назвать только самоочищением.       Слабые жрецы?       Мне никогда не забыть тот день и испуганный, пораженный до глубины души взгляд Лу.       Было раннее утро, горизонт еще только начинал окрашиваться ледяными оттенками света, воды океана были особенно неспокойны. Они бушевали и лизали темные, острые выступы скал, оглушая близлежащую территорию шелестом и шорохом. Порывы ветра пробирались в мрачную залу холодными потоками, они даже приносили мелкие брызги волн и густой запах соленой воды. Я тогда разбирал очередные донесения, которые все были однообразными и похожими. Рабов и слуг я отправил вон, чтобы они не нарушали мое тогда еще спокойное расположение духа. Но страж нарушил все в один миг. Он ворвался ко мне, забыв о малейшем понятии этикета. Ни стука, ни просьбы войти, только гулко хлопнула дверь, а запыхавшийся воин оказался на одном колене подле меня. Он быстро поклонился, прижав ладонь к груди, и также скоро заговорил: - Император.       Я раздраженно отбросил бумаги и гневно воззрился на своего подчиненного, который совершенно не обращал на мою злость внимания. Конечно, командор обладал скверным характером, но обычно придерживался общепринятых устоев сиитшетов, а потому отторжения не вызывал, пускай и нарушая изредка мелкие правила. В тот раз он вывел меня из себя. Я ненавидел и ненавижу, когда меня беспокоят таким наглым образом. - Что ты здесь делаешь? За дверью множество слуг, не мог попросить одного из них, чтобы тот оповестил меня о твоем прибытии? Не забывайся! - Прошу меня простить, Владыка. – Страж склонился еще ниже, но при этом не переставал улыбаться. – У меня срочное донесение, которое не стоило бы афишировать. Слуги и рабы не должны знать даже о существовании оного. - В чем дело? Возник еще один сын Сенэкса?       Я опустился в кресло, в негодовании отодвинув по столу кипу бумаг и инфокарт, те жалобно зашелестели. Лу получив негласное разрешение говорить, поднялся с колен, быстро достиг двери, плотное ее закрыл и даже активировал защитное поле, которое отрезало все сигналы и не пропускало ни единого звука из комнаты вовне, а потом закрыл окна. Только после всей этой меры предосторожности он подошел ко мне, я же жестом указал ему на кресло рядом. Воин не заставил себя ждать. Присев, он скинул с рук перчатки, сжал их в ладонях. Привычный жест стража выдавал его немалое волнение. Это настораживало, ибо последний раз подобное я видел еще до коронации. - Нет, конечно, никаких родственников Высших, кроме одного, но прежде бы я хотел поговорить о жрецах. Они немало удивили меня. – Мужчина сощурился. - И… признаться, я беспокоюсь по этому поводу. - Что же так напугало великого воителя, главу личной стражи Императора?       Лу снова помолчал, размышляя можно ли со мной говорить как с человеком, но не как с властителем. Очень редко он позволял себе такую вольность, давая запретную роскошь лишь в минуты наивысшей важности. Своеобразная забота.       Я вздохнул, проведя острым ногтем по краю стола, отчего прочное стекло истошно взвыло. - Говори, Лу. Если все настолько серьезно, то не стоит тянуть время. Оно играет всегда против нас. - Понимаю, но дело очень… деликатное. И я даже не могу охарактеризовать происходящее. Это все не слишком отразиться на империи, а жрецы, скорее всего, будут оказывать даже положительное влияние на общее развитие. - Страж откинулся в кресле, после чего хмыкнул. – Всем нам известно, что культ держится на строжайшем, практически фанатичном исполнении традиций и ритуалов. Мы все к этому привычны, любим и ценим это. Это же наша основа, без нее рухнет все. Но… - Мне это известно, ты, разумеется, прав. Я всячески поддерживаю сохранение установленных обычаев и даже каст. К чему все это? - Жрецы изменили ритуалы.       Острый, прямой взгляд стража был прикован ко мне, он ожидал, что я мгновенно осознаю величину перемен, а потому не выдавал подробности сразу. Несколько минут я, молча, пытался понять к чему могут привести такие кардинальные перемены, и чем дольше выстраивал предположения и варианты развития событий, тем большее беспокойство меня охватывало. Я кивнул слуге, после чего он продолжил: - В прошлом Сиитшет первые отринули древние верования в бога. Это помогло выжить и победить. Уже все давно считают, что культ основан на совершенствовании себя и своих талантов, и тому подобном. Все это было очень хорошо, даже нам в выгоду. Вы доказали всему миру, что сильнее Высших, а потому имеете право на правление. И факт того, что культисты изменили свои основы, да еще так, что нам это стало известно лишь по полному утверждению перемен… Император, это просто необычайное свершение. Прежнего мира уже не будет. - Причина их изменений? – Старания смягчить новость я не оценил. - Они не ответили. Сказали лишь то, что отныне все будет так. Возвращаться к прежнему порядку они не хотят. Более того, главный жрец прямо мне в лицо заявил, что если Повелителю не понравятся их решения, то … - Воин неловко пожал плечами, отвел взгляд в сторону. - … то можете сразу высылать туда войска и орбитальным залпом уничтожать всех священнослужителей разом. - Даже так…       Я поднялся и отошел от стола, взглянул в окно, сложив руки за спиной. Страж двинулся следом, на ходу взяв из чаши тонкую, прямую трубку, состоящую из темной материи, украшенной узорами, и наполненную зеленоватой, светящейся жижей. Подпалил ее, сразу же заструился чуть мерцающий дым. Подал трубку мне, но горьковатый дым я так и не вдохнул. - Что еще они сказали, и как изменилась основа? - Они вернули бога. - Бога? Зачем после стольких лет возвращаться к тому, что стало утеряно в годах? Уже не будет той искренности, да и необходимости по сути уже нет. Это какое-то безумие. Даже смешно. – Я покачал головой. – Жрецы испугались моего правления, а потому обратились за помощью к божествам? - Не совсем так... – Протянул командор. – Все не так плохо. - Неужели?! - Если бы я сказал все сразу, это бы помогло? Вы бы даже не услышали.       Я поднял руку, отрезая подобные реплики, а потому Лу заговорил спокойным тоном. - Жрецы оповести о возвращении бога, даже провели какие-то церемонии у себя в мире, но никого на них не пустили, заявив, что это касается лишь тех, кто ждал этого момента. Еще утверждали, что бог сам почувствует перемены. - Бог... Бог?! Какой бог, если от него ничего не осталось?! Даже все книги сожжены! - Вы.       Как просто и легко он это произнес. Словно и не было в этих словах подлинной дикости. Простая обыденность, которую стоило ждать. Одно дело, когда ты сам именуешь себя превосходящим всех, ибо ты могущественен и можешь заставить поклоняться тебе, но совершенно иное, когда тебя, без твоего же ведома, возносят на пьедестал величия. - Я? – Невозможно было сдержать изумленного выкрика. – Они столько времени потратили на то, что пытались уверить меня в моей неспособности быть императором! Что я слаб, что мне не хватит сил сдержать всю громаду империи в своих руках! И теперь они посмели заявить, что я есть бог?! Воплощение бога?! Что они еще скажут? Хотят перевести на меня все свои отступления?       Я нервно закурил, пуская в прохладу воздуха густые облачка дыма. Лу выглядел спокойным, хотя за этим спокойствием обычно и скрывались еще более худшие вести. - Они сказали, что пророчество исполнилось. - Какое из всех? - Главное, Император. «Мир, орошенный пятой кровью лжевладыки, содрогнётся в день, когда отражения дрогнут, стирая границы основ. И тот, кто единый имеет право и силы на вершение всеобщей судьбы, будет рожден живым, не зная жизни и смерти, чтобы насытиться и облачить себя ободом власти, даруя последний миг перед гибелью. Им же данная возможность во времена забытые и стертые из самой памяти мира будет отнята по воле его. Мир исчезнет, возвращая взятое, дабы в момент следующего желания возродиться или же уже не быть никогда». Это пророчество. Вам же известно о нем?       Страж тоже обратился к светлеющему за окном пейзажу. Столичный мир тихо и размеренно окрашивался ярким светом, он постепенно пробуждался от тревожно-привычного сна. Неизменный и вечно прекрасный. Мои изумрудные океаны. - Известно. – Подтвердил я. - Да, конечно. Но это какая-то бессмыслица. Об исполнении его ничего не говорит. Ни одна строка не была воплощена. Мир исчезнет? Если мир Высших, то да, сходится. Но их же было всего четверо. А пророчество говорит о пяти. Жрецов осмеют.       Я долго молчал, ухмыляясь в прозрачное отражение стекла.       Небо открывалось ясным, чистым цветом. Оно не было облачено в привычные оковы туч и грозы. И от этого становилось лишь холоднее. Его купольные своды нарушались быстрым движением двух точек кораблей.       День озарял собою мир. - Нет, Лу. Нет… - Я обернулся к стражу. – Их было пятеро. Высших от начала было пять. Но разве хватило бы какой-то пятой части от всего необъятного мира, чтобы насытиться? Это успокоит великий голод жадности и самообожания? Нет, Лу. И если один из союзников имел несколько отличные взгляды, если он был немного слабее и безвольнее или же, изрекаясь поэтическим языком, романтичнее? Итог был понятен и предсказуем. Но их было пять. Пять Высших, и брат убил брата. Жестоко, но красиво. Не правда ли? - Об этом нет записей. Это нельзя проверить. – Недоверчиво ответил страж. - Ты не веришь мне? – Пресек я полнящуюся сомнениями речь подчиненного. – И как бы Сенэкс допустил огласки подобное? Это же очернило бы, подвергло сомнению его уверенность и силу. А в начале правления такое допустить было нельзя. Очень, очень, очень опасно… Жрецы и армия, возможно бы, и не обратили своего внимания, но простые люди, которые еще грезили возвращением Аросы… Что бы чувствовали они? Братоубийца! Восстания не позволили бы организовать союз и конфедерацию для всего мира. Вселенная рано или поздно, но развалилась бы на части. И эти части всегда бы воевали друг с другом. Грызли друг другу глотки. Выжить шанса не было бы не у кого. Сенэкс не мог этого допустить. Стереть все, до последней записи. Только так. Но их было пять. И перед сражением, главной дуэлью, я говорил с Пятым Высшим. Странно, но он не сказал мне своего имени, звал себя просто Пятым… - Призрак? Вы говорили с призраком? - Да. – Снова подтвердил я. – Пугает? - Немного. – Лу помолчал. – Насколько мне известно, ни один призрак не обладает разумом. Потому они и опасны. Слепая ярость, гнев гонят их на уничтожение любого живого существа, что рискнет ступить в их обитель. Это звери. Даже нет, не так, это бесплотные машины для убийств. За всю историю поговорить с ними не удавалось, и очень много си’иатов погибло из-за того, что недооценили степень безумия призраков. Они же остатки былых эпох, они могли бы помнить прошлые, утерянные секреты. Но это безнадежно. В каком храме Вы встретили призрака? - Храмы здесь не причем. – Горизонт вспыхнул ослепительным сиянием, из-за чего автоматически окна затянулись темной пленкой. Я снова вернулся к столу и опустил трубку в чашу, так и не погасив ее. - Я встретил призрака по пути во дворец. Да, сразу после крушения, я прошел сквозь разорванное поле защиты, миновал несколько улиц окраин, а потом дух явился ко мне сам. И он был вполне разумен. Более того, он сохранил свою личность. Он помнил все, хотя и речи его были весьма туманны. Он явно знал больше, чем говорил. И еще призрак боялся меня.       Комната погрузилась в сумрак. Возможно, это было лишним, но темнота напоминала мне тишину Орттуса, а потому я старался создать ее как можно чаще. Страж был привычен к этому, и оттого не обратил внимания, только также оторвался от созерцания пейзажа. Он был тревожен. - Боялся? – Покачал головой. – Даже если и так, это очень опасно. Свободный дух в пределах прежней столицы… Император, что конкретно он хотел донести до Вас? - Давние теологические учения. Он тоже говорил о жрецах и нашем ордене, но тогда это было маловажно, я не обратил должного внимания. И это моя ошибка. Но мы говорим не о том. Жрецы провозгласили меня богом. Хорошо. Это рискованно и неожиданно, но не более. Для меня такой их ход очень выгоден. Даже льстит. - Инхаманум, это уже не игра. Это слишком опасно!       Глаза стража полыхнули в скудном освещении алым отблеском, он сжал кулаки и весь напрягся. Но тонкая трель прервала его воодушевленную нравоучительную речь. Голос раба зазвучал из коммуникатора очень тихо и почтительно, а после смолк, ожидая ответа. Очередное донесение и запрос на аудиенцию. Обычный день, однообразные проблемы.       Я активировал голосовой ответ, после чего отказал и с недовольством приказал меня не беспокоить. Лу же несколько успокоился за этот краткий миг. - Император, одумайтесь. Это страшный шаг. Мы все - люди, каким бы даром не обладали, к чему бы ни стремились, мы все смертные люди. Если Вы примете провозглашение жрецов, то отменить его, отказаться также как от неприятной встречи, будет нельзя. Просто невозможно. Стать в роль бога – это очень пленительно, но ограничения перекроют все плюсы. Вы понимаете, на что соглашаетесь?!       Как глупо было спрашивать у меня такое, как будто-то воин и сам не понимал, что выбора у меня не было. Любой из вариантов влек за собой катастрофические последствия, и какие из них хуже – можно было бы поспорить.       В ярости я ударил ладонью по столу, из-за чего бумаги рассыпались вокруг, а страж замер и едва ли не отшатнулся. Мой голос пронзил тишину рыком. - Ты в этом сомневаешься?! Ты осознаешь, к чему пытаешься меня склонить?! – Лу прижал руку к груди в жесте верности, чуть наклонил голову. – Я так долго добивался этого трона! Я доказывал свою силу и право! А сколько времени мы потратили на то, чтобы из всех сводок стереть мое прошлое! Каких сил нам все это стоило! Мой дар был бы ничем, если бы хоть кто-то, хотя бы одна живая душа узнала, откуда я родом, как я жил до этого и кем я был! Я добился короны! Я создаю новый мир, который ты так хочешь увидеть! Ты же пошел за мной, чтобы уничтожить Высших! И что я вижу теперь?! Ты предлагаешь мне отказаться от титула божества, тем самым подписав себе приговор о слабости?! Этого ты требуешь, страж?! - Вовсе нет. – Мужчина поднял руки в примирительном движении, тяжело вздохнул. – Прошу Вас, Владыка, успокойтесь. Я совершенно не хотел оскорблять, я лишь должен быть уверен в том, что Вы сможете принять эту роль. Я же ваш слуга и телохранитель. Мне важно знать и понимать то, от чего оберегать и как спасать в случае чего. - Поэтому ты хочешь отправить меня на казнь? – Чернота вскипела многоголосым хором, я же схватился за голову от нестерпимой боли, зашипел. После дуэли такие приступы случались все чаще. И это не могло скрыться от слуг. – Или это и был твой коварный план по завоеванию империи для себя? - Снова приступ? – Тихо спросил Лу. -Довольно. – Я отмахнулся от навязчивости. - Значит, мне передать жрецам, что Вы согласны с их решением и принимаете все условия, так? - А что мне делать, по-твоему? В любом случае, выбора просто нет. Я не отдам свою империю на растерзание гнили, что осталась после Высших! - Император, культисты возьмут прежние законы. Человечности там не будет места. Вы станете идолом, символом. Неприкосновенным и недостижимым. Этот образ придется поддерживать. - И чем он отличается от моего сейчас? Я – Император, я уже символ власти. Я собственноручно заковал себя в такие цепи, что могу смеяться над своею наивностью, с которой я верил в то, что корона подарит мне свободу. – Снова взяв листы сводок в руки, я занял кресло. – Император, бог, какая разница. Для меня все равно все останется стенами дворца или корабля. Я этого желал. Не нужно отвлекать меня от воздвижения иного мира. - Хорошо, я понял. – Медленно проговорил он. – Прошу прошения за свою несдержанность, все же роль стража влияет на меня. Я становлюсь излишне мнительным. - Нет, ты пытаешься показать, что я слишком молод, чтобы строить свою жизнь лишь на одном правлении. Ты же до сих пор уверен, что подобный образ стоит вести лишь в возрасте старше моего на пару десятков лет. - От Вас ничего не скрыть. – Блистательная улыбка озарила лицо стража. – Я всего лишь вижу ошибку, которую совершил сам, и от этого становится тревожно. - Какую же? - Трата своих лет на великое. Это прекрасно и достойно, но потом вспоминать каждый будет не дни, проведенные за выкриками приказов, а кое-что другое. - Я не хочу вспоминать. Я – Император, мне этого достаточно. Можешь идти.       Но командор Лу не сдвинулся с места. Он, молча, стоял подле меня, не отводя взгляда. Даже не шевелился, только его левая рука слегка подрагивала – последствие одного из старых ранений. Страж тихо и спокойно ждал, чем очень нервировал. Его привычка сообщать информацию лишь тогда, когда об этом спросят напрямую, была из ряда неприемлемых поступков, но давала понять важность сказанного. Разумеется, это не распространялось на срочные донесения или ситуации, когда важна была каждая секунда и даже мысль, ход ее движения. Все же Лу являлся лучшим стражем, и с этим не мог никто поспорить. - Что еще? Или же новость о жрецах была не главной? - Для империи – главной, но не для Вас. Именно это я не хотел говорить при свидетелях, да и после решения с культом, даже не знаю, возможно, это и не следует сообщать. Оно уже не имеет значения. Может только навредить. - Какое любопытное и громкое заявление. Хорошо, докладывай. Я слушаю. Воин прокашлялся, после чего заговорил будничным тоном, словно излагая самые безвкусные подробности дня из жизни любого солдата. - Недавно моей гвардии досталось несколько странное задание. Точнее на одной из оставленных после гибели прежней империи станций, на окраине сектора Сенэкса, был обнаружен небольшой архив. По большей части он дублировал уже имеющиеся документы. А использовался, скорее всего, как резервная копия. Первый в свое время там часто пропадал, выводя свои новые планы. В общем-то, это было стандартное, рабочее хранилище информации. Таких по всем планетам великое множество, в них нет ничего интересного. Я даже отдал приказ все это уничтожить, но, уже уходя оттуда, я наткнулся на рукописные бумаги. Узнать стражу почерк бывшего повелителя не составило труда. Рабочие сводки, но в той папке были некоторые тесты и отчеты. Я позволил себе с ними ознакомиться более подробно по пути на Инеатум. И... остался в смятении. - Что же могло настолько поразить? – Легкое удивление зародилось в моей душе. – Нам ждать вторжения извне? - Нет. Дела империи здесь совершенно не причем. Император, Вас никогда не смущало то, что Сенэкс проявил слишком много заботы по отношению к простому рабу? – Жестоко высказал свой прямой вопрос закаленный в боях слуга. - Очень грубо, Лу. Но да, ты прав. Его многие решения были нелогичные и необоснованные, даже если списать все это на банальное любопытство и коварную цель заполучить себе послушного ученика с небывалыми возможностями… Даже все это не оправдает многих поступков учителя. Я же опозорил его, обучить меня навыкам сиитшетствого дара у него не получилось. В обществе шли многие слухи, которые даже вызывали смех. Сенэкс реагировал на это весьма болезненно, но продолжал держать меня в своей свите. Это действительно странно, но, не найдя ответ при его жизни, я счел, что наилучшим вариантом будет просто забыть об этом после его смерти. Сейчас те годы и заботы не имеют смысла. У меня слишком много дел, чтобы растрачивать свое время на подобные сомнения. К чему ты клонишь? - О, поразительно то, как порой сплетаются родственные узы. – Воин покачал головой, улыбаясь и смотря куда-то в потолок, будто мечтая. – Не находите?       Я промолчал, сжигая наглеца взглядом. Впрочем, командор был к этому привычен, а потому продолжал играть, как и прежде. Только глаза по-обычному не светились. - Не хотите закурить? – Вновь привычная отговорка. - Оставь. - Признаюсь, что я боялся сообщать Вам это, но скрой сейчас, известие все равно обнаружилось бы позже. Уж таков юмор нашего мира… - И снова начал длинный рассказ самоуверенный страж. - Лу! Ты забываешься.       Я разорвал пару листов и отбросил на край стола за ненадобностью, но из-за раздражения приложил слишком много сил, потому листки проскользили по гладкой поверхности и слетели на пол, пронзительно зашуршав. Страж невольно проводил их взглядом, после чего устало опустился в кресло, провел ладонью по своему лицу, потер пальцами переносицу. - Не принимайте близко к сердцу, Вам и так нелегко дается сдерживать свою силу, а я, как ваш страж, обязан сохранять покой своего повелителя. - Тогда соблюдай устои!       Мой голос прозвенел громом, из-за чего воин замолчал вовсе, только внимательно смотрел на меня. Он ждал. Ждал долго и уверенно того момента, когда я буду готов его выслушать. Возможно, он привык к этому стилю поведения еще в будни служению моему наставнику, но продолжал следовать ему, более не имея представления о том, как можно измениться. И было бы ложью, если бы я не признавал, что иногда методы подчиненного действительно помогали. Он ловко и умело остужал, сбавлял накал эмоций, а порой и одним словом выводил все к ясности, лишенной чувств и переживаний. Трезвый взгляд – самое ценное для любого правителя, а я и в правду был слишком юн для своего трона, потому излишне импульсивен.       В прошлом, когда корона передавалась по крови, правители были самых разных возрастов, и мои года вызвали бы смех, если бы их обозначили под флагом юности. Но и территории империй были гораздо меньше. Что такое пара областей и регионов на одной малой планете в сравнении с целой вселенной? Лишь забава и насмешка. Мелкие государства возможно было сдержать сводом законов и предписаний, но для всего мира это не действовало. Словно бы в зависимости от роста владений меняется сила этих самых законов, но они были и остаются слабы. В черноте космоса так легко скрыть свои преступления. Поэтому и был расцвет Ордена Сиитшет, который объединил все и вся под знаменем своей веры. Касты Сенэкса только укрепили эту мощь.       Кто бы мог подумать, что ветхая, истертая в начале жизни цивилизаций вера способна на такое величие. Словом и жестом, песней и искрами костров она намертво связала все системы в единую сеть, ткань, которая способна жить тысячелетиями.       И решение жрецов о возвращении бога в моем лице было вполне оправданным и выигрышным. - Император… Инхаманум. Я прочел записи Высшего, там было много банальностей, вроде обычных пометок, дат встреч и подобного, но также упоминалось об иноверцах, заговорах и даже паре попыток отравить его. Это же, конечно, сейчас не интересно. Но… я обнаружил то, что может дать ответ на Ваши вопросы о том, почему Сенэкс столь ревностно относился к Вашему положению. Вам интересно?       Я замер, забыв обо всех своих данных, отраженных в сотнях бумаг на столе, которые требовали быстрого и верного решения. Даже ожидающие с донесениями слуги за дверью перестали для меня существовать.       Хотел ли я знать ответ на этот вопрос?       Конечно.       Он же так долго меня терзал и мучил. Смертоносный вопрос: «Зачем?». - Более чем. Говори. - Обещаете принять это как простую информацию, а не что-то очень личное, что может повлечь за собой какие-либо необдуманные поступки? – Лу сощурился. - Я посмотрю по обстоятельствам и значимости твоих слов. - Тогда я еще помолчу.       Я тяжело и раздраженно вздохнул, откинулся на спинку кресла, негодующе застучал пальцами по подлокотнику. При этом мои черные волосы заколыхались, они чуть оплавились и потянулись длинными, липкими нитями по полу, шипя и извиваясь, будто живые и ядовитые змеи. На воина это не произвело никакого эффекта. Он даже не посмотрел на них, не соизволил оторвать взгляда от меня, только слегка улыбался с великой снисходительностью и пониманием. Так, наверное, отцы смотрят на своих повзрослевших детей. Меня же это неимоверно злило. - Как Сенэкс тебя терпел? - О, первый год он тоже злился, и было… пару раз исключал из гвардии, потом возвращал. Никто же не мог меня заменить! – Лу расплылся в ослепляющей улыбке, едва не рассмеялся. Даже руками развел. – А потом придумал дополнительную должность, даже паренька на нее нанял, который вместо меня доносил до него все вести и отчеты. Обидно было очень, но потом я как-то привык и вот... - Теперь все встало на свои места. – С печалью в голосе я подвел итог. - Будете искать стража, который станет отчитываться вместо меня? – Воин совсем раздобрел, приобретя вид довольного донельзя существа. – В Вашем случае это не получится. Вас боятся сильнее, чем бывшего правителя. Заикающийся мальчишка будет раздражать Вас сильнее, чем я. - И только это тебя спасает, потому говори. - Хорошо, но я предупреждал.       Слуга откинул полу плаща, покопался в карманах на поясе, после чего извлек оттуда маленькое напечатанное на клочке тусклой бумаги изображение. Старое, потертое и помятое. И от этого меня бросило в дрожь, я даже на секунду замер, перестав дышать. И волосы утихли, вместе с чернотой вступив в негласный тандем молчания.       Маленькая картинка представляла из себя фотографию ребенка. Мальчишка лет семи со светлыми волосами и серыми глазами. Забитого, сломленного, в крови и ссадинах. Только взгляд был словно от другого человека. Жестокий и глубокий, очень темный. Этот взгляд можно было описать иначе. Если не боятся признавать невозможное, то лишь одно слово могло охарактеризовать блестящие серые глаза – нечеловеческие.       Страж продвинул по столу фотографию ко мне. - Знакомо?       Я молчал, и Лу секунду спустя показал другую картинку. Такую же небольшую и помятую. На ней был также я, но несколькими годами старше.       Это был, наверное, первый день во дворце учителя, тогда создавали легенду обо мне, стирали прошлое, записывали новые данные, что позволили бы мне остаться в рядах сиитшетов.       Два изображения рядом друг с другом, как удар из прошлого. Удар, который врезался зазубренным, раскаленным лезвием, окуная с головой в боль, крича и напоминая о том, что это самое прошлое никуда не ушло. Оно здесь, рядом, в миллиметре под кожей. Нужно лишь слегка оцарапаться, чтобы снова захлебнуться паникой и отчаянием.       Только боли все равно не было. Я страшился ее, ожидая, что она должна проявиться в любую секунду, сорвать дыхание и испарить кровь из всех вен разом. Но ее так и не было. Глухая, гранитная стена, где ни трещины, ни щели, она исполинской силой вгрызлась в судьбу, перевернув все, и оставив для меня лишь скупую серость правления. - Страшно, я понимаю. Разумеется, это все известно лишь мне. Ни один воин из гвардии не видел этого и не увидит никто. Я позабочусь об этом. - Хочешь сказать, что Сенэкс следил за мной? Следил с самого детства? Зачем?! - Хм… Не совсем. – Страж смутился и нахмурился. – Я не знаю, с какого времени была организована слежка, но не раньше, чем Вы попали на станцию Орттуса. И я не это хотел сказать. Вернее, я не договорил.       Я держал в руках фотографии, не сводя с них взгляда, а голос стража доносился тяжело, словно через толстую пелену густого тумана и расстояния. Вспомнилось чувство, которое возникло в открытом холоде на площадке дворца наставника, там, где была дуэль. Жуткое и неоправданное чувство ужасающей потери. - Вы имеете законное право на трон. По сути, даже победа в дуэли не могла дать Вам большего. У Вас уже все было. Жаль, что мы этого не знали. Первые годы на престоле были бы намного легче и спокойнее, но Вы вряд ли бы воспользовались этим. Все же не тот прием, к которому Вы бы решились прибегнуть. Не Ваш почерк. - Хватит! Скажи мне все прямо, как есть. Я не желаю больше играть в твои словесные игры! Можешь заниматься этим со своей гвардией и пленными, но при мне изволь вести себя так, как подобает стражу, моему рабу! Иначе я не посмотрю на все твои заслуги!       Лу молча проглотил унижения, только на секунду прикрыл глаза и подхватил брошенные мной фотографии. Конечно, он ожидал подобного, но все же надеялся, что сможет смягчить ситуацию. - Законный наследник империи Сенэкса - Вы. Даже при его живом сыне от Лилуим Вы являлись первым претендентом на трон, не смотря на статус сына Сенэкса и его отвергнутой рабыни. - Что?.. – Сухо и едко выпалил я. – Ты хочешь сказать, что Сенэкс был моим отцом?! Это не возможно! Это же… - Да. Именно это и было в записях Высшего. Насколько я могу судить, он и сам не сразу понял, что вы и есть его сын. И он не мог признать Вас, так как матерью являлась его рабыня. Потому Вас и отправили на Орттус, где Сенэкс думал, что будет более безопасно, но одновременно останется ограниченным и Ваше действие. Ему и в голову не могло прийти, что этой больной сиитшет захочется повести Вас с собой на поверхность. - Значит, он хотел меня спасти. - Возможно, кто знает. После того, когда он узнал о том, что его слуга родила дитя от него, он изгнал ее вместе со старшим сыном из дворца. Даже лишил касты. Я тогда еще только учился, тренировался на стража, но уже находился временами во дворце. Помню… - Вот как. – Лу едва заметно дернулся от моей бессмысленной фразы. – Прекрасная отеческая забота. А после он пытался убить меня, отправив истребителей, но смог загубить лишь Ратхич. Забота?! Он окружил дворец армией, он выставил меня предателем ордена, изменником. Это плата за то, что он снял с меня рабский ошейник? Таковым должен быть любой отец? Настолько должен оберегать?!       Страж покачал головой, сам отключил входящий вызов на коммуникаторе. Впрочем, звонок повторился еще пару раз. Никто не обращал внимания на звонкую трель и на мигающий алым огонек. Прошлое, забытое, но не умершее, вернулось так неожиданно и излишне трагично. Только удивления оно все равно не принесло, даже не задело. Я принял почти ожидаемую информацию как данное, как один из бесконечного ряда исторический факт. Жестоко и грубо, понимая, что должен был измениться от этого знания, получить новую кровоточащую рану. Но нет… не было. - А Вас бы остановило, если бы Сенэкс вышел к Вам, все рассказал и призвал бы к мирному решению проблемы? Вы бы отказались от своей цели в угоду родственным связям? – Едва заметная усмешка изогнула губы воина. – Я понимаю, что сироты всегда мечтают обрести семью, но разве этого Вы хотели? Проявил бы Высший заботу, приласкал, что дальше? Смирились бы? - Нет. – Ледяным тоном изрек я свой ответ. – Я бы счел это ложью. - Да?       Я отвернулся, смотря в густой сумрак, надеясь различить там малейшие тени, но все было спокойно и мирно, ничто не менялось, ничто не двигалось. Только время миг за мигом проскальзывало прочь, унося с собой песчинки мира. Еще прошлого или же уже нового? Крупицы все равно были одними и теми же. - Лу. - Да, Повелитель? - Мой приказ. Жрецам сообщи, что я официально принимаю ими выбранную роль. Пусть уже без опасений и сомнений переводят все ритуалы, гимны, церемонии на иной вид. Будет бог. Этот мир заслужил. Возможно, с такой установкой системы он и, правда, несколько очистится от прежней гнили. Кто знает, как сильно это изменение повлияет на мировоззрение. Будем надеяться, что наличие высшего идола поспособствует укреплению моей власти. Сейчас это очень важно… особенно на фоне вновь всплывающих из забытья воспоминаний об Аросы. - Этот орден уничтожен. – Непонимающе пробасил страж. – Зачем нам настолько предусматривать варианты действий, исходя из присутствия воскресшего светлого культа? - Не могу объяснить. Я просто знаю, что они еще вернутся. Они не могут не вернуться. Я долго об этом думал. – Взяв дымящуюся трубку, я растерянно втянул горький дым. – Аросы овладел моими мыслями почти сразу после коронации. И мне тоже казалось это смешным. Поначалу, но… Столько веков их не было, что следовало бы их забыть, но почему-то… нет. А сегодня ты пришел ко мне и сообщил о решении жрецов. И страшно в этом не то, что мне придется отказаться от обычной, смертной жизни, ужасает то, что возвращение богов, притягивает к себе прошлые ссоры. Сиитшет и Аросы – два противоборствующих культа, остальные более мелкие, участвующее в этой схватке, мы отбросим сразу. Они самоликвидировались. Два ордена – главные. Их объединяло то, что оба поклонялись своим божествам, очень различным в основе, но внешне проявлявшихся весьма привычным образом. Точнее, достаточно понятным для нас, смертных. И светлые проиграли, когда сиитшеты отвергли свое высшее существо. – Я помедлил. – Это не точно, возможно, все известное нам является самой простой ложью и фальсификацией. - Да, это все верно, но я как воин и солдат не могу не заметить, что Вы рассуждаете с позиции философии и даже теологии. Реальностью же вершит сила и тактика. - Ты верил мне прежде, верь и сейчас. Я убежден, что как только наш культ объявит меня богом для всего мира, ро’оасы вернутся. - Откуда они вернутся? Их же нет! – Стражник с такой заинтересованностью спорил со мной, что его попытки увернуться от болезненной темы были очень явственно заметны. Но из-за спора мне действительно становилось легче, хотя особой боли я и не испытывал. Всего лишь недоразумение. – Аросы отдали все свои силы на битву с Высшими. И я не могу утверждать, что Сенэкс и его союзники были глупы настолько, что не зачистили местность. Это же все понятно. - Лу, да, все было. Высшие уничтожили Аросы, как нечто материальное и воплощенное, но вера-то все равно осталась. Разве не было у членов светлого культа детей? Были, и они все помнили, а потому из поколения в поколение передавали свои знания и убеждения. Аросы вернутся. - Но почему их должно спровоцировать именно Ваше становление богом? Это же, прошу простить за столь грубое объяснение, но это же просто возврат к первобытным игрищам. Я тебя тяжелой палкой, а ты меня камушком – так получается? Это же глупо. Особенно для нашего века, когда все основано на науке. Это просто смешно становится. - Наука… - Искрящийся дым лениво и размеренно расплывался по комнате, а я ухмылялся. – Для чего была создана наука? - Это всего лишь необходимый сбор и систематизирование данных об окружающем мире. Мы познаем, мы развиваемся, а потому применяем новые знания. - Да, но зачем? – Вновь спросил я. – Наука призвана описать мир, подогнать его под понятные рамки, чтобы не бояться. Когда было больше страха сейчас или в прошлом? Все же занесено в схемы и формулы. Если что-то не знаешь, открываешь научные трактаты и перестаешь бояться. Но за этими табличками, за списками и пунктами, за сплошным полем чисел мы что-то потеряли. И это что-то ведет нас дальше, позволяя самообманываться и развиваться. Именно оно подтолкнет Аросы к воскрешению, к новой войне, потому что мы покажем, что больше не боимся тех законов, которые с самого первого дня сопровождали цивилизацию. - С первого дня? Император, это все похоже на… - Миф? Конечно, ибо больше не осталось никаких следов. Но как ты объяснишь возникновение Орттуса? И даже мой дар? Или дар сиитшетов? Ни одна наука не смогла все это подвести под описание формулами и числами. Поэтому мы и играем по другим правилам.       Страж поднял руки, взмахнул, снова улыбаясь. Встал с кресла, по обычаю поклонился. - Сдаюсь и повинуюсь. Верю и доверяю, но все же надеюсь, что эти ро’оасы не появятся. Мы не готовы к войне. Еще слишком хилый наш мир, ему бы десяток лет, чтобы окрепнуть. Все же удивительно, что падение Высших его так подкосило. – Короткая пауза, наверное, Лу ожидал, что я отдаем еще приказ, но звучала лишь вязкая тишина. Поэтому воину не оставалось ничего, кроме как спросить самому. – Тогда я иду оповещать жрецов. Еще будут приказания? - Да. Отмени все мои встречи и пусть подготовят мой корабль. - Мы куда-то летим? - Летим, в бывшие территории Аросы. Я хочу увидеть их сам. - За все эти века там все разграбили, только стены и остались… Как пожелаете, я отдам приказ, чтобы корабль подготовили к вылету. И возьму с собой нескольких стражей. Кто знает, что нас там ждет. Защита не помешает. - Там же лишь стены остались. – Я усмехнулся, повторяя реплику телохранителя. – Да, бери воинов гвардии, но тихо. Никто не должен ничего заподозрить. Даже лучше будет, если ты скажешь, что это очередное задание. Про меня ни слова. - Как прикажите.       Еще один низкий поклон, и страж направился к выходу, отключил защитное поле и потянулся к двери, чтобы выйти, но замер на секунду, оглянувшись.       Конечно, в его представлении все должно было быть иначе. Ибо как мог поступить сирота, узнав, что сам, собственноручно убил своего родного отца, и совсем не важно, что тогда, в миг убийства, никто не знал единственную правду. Лу ожидал моего гнева, моей ярости, того, что я сорвусь, что не смогу сдержать свою силу, как уже было пару раз. Но тишина и покой царили и властвовали. Я сам перевел тему разговора в русло более приближенное к делам империи, в очередной раз забыв о себе и своих чувствах. Воин, разумеется, ждал подвоха. Он знал, что я никогда не признаю свои слабости. Я был готов прятать боль и отчаяние, сомнение и растерянность за маской безразличия и садизма, и я делал это. Эта маска лечила, давала новые силы на продвижение вперед, но не исцеляла. Я мог скрыть свою беспомощность от рабов, слуг, воинов, но не единственного стража, который не страшился говорить со мной, и фактически замещал должность помощника, вестника и советчика. - Ах, да, Лу.       Стражник в молчании замер, посмотрев на меня. Я же, сощурившись, следил за тонкой линией дыма, льющейся из трубки. - Те данные, что ты обнаружил. Сделай так, чтобы их больше никто не нашел. Ты меня понял? - Да, Император.       Командор вновь склонился, отдавая честь, а после вышел вон из залы, плотно закрыв за собой двери. Его встретили десятки испуганных и тревожных взглядов армии рабов и слуг, которые стояли в ряд около стен и ждали момента, когда им можно будет приступить к своей работе. Столько сообщений для Повелителя ожидали внимания венценосного, но их так небрежно заставили ждать своей очереди. И слуг могли наказать за неисполнение поручений – доставить информацию до правителя. Безвыходная ситуация.       И все же к стражу никто подойти не посмел, даже окликнуть не рискнули. Возможно, он был тогда слишком мрачен и зол. Кто знает, о чем велась беседа с Императором.       Я же после того, как захлопнулась дверь, еще некоторое время сидел молча, слушая ропот за стенами. Он так аккуратно вписывался в общий шум черноты, что создавалось впечатление, будто и он звучит из нее, а не из-за створок дверей. В пальцах, не задумываясь, я держал свою трубку.       Красивая вещь, она так же, как и многое, играла роль, дополняющую мой образ. Курить я не любил, но иногда это действие меня слегка успокаивало. А в то утро я просто забылся. Даже особо обдумывать новую весть не хотелось. Зачем было тратить время на то, что я был изменить не в силах. Да и стоило ли желать подобных перемен? Я не испытывал тепла и сожаления к учителю, он все равно оставался чужим, самым жестоким врагом. Отец? И что же с того, неужели Лу думал, что я смогу впасть в отчаяние от этого? Какая немыслимая глупость! Я ненавидел Сенэкса и его мир, хотя наследование его крови и давало мне больше прав, но опять же они были важны в начале, но не после коронации. Меня сделали богом. Ни один Высший не мог похвастаться подобной высотой и славой. И, разумеется, этот триумф тянул за собой многие необходимые изменения моей жизни.       Что такое бог для моей империи первых лет правления? Это тоже символ и идол силы. По сути, бог являлся определением совершенного, идеального существа, которое освободилось от бренности и пустоты обыденного мира, воспитало себя и смогло взрастить внутри великую мощь. И я, как никто, подходил под это своеобразное, почти фантастическое описание. Восстал из грязи, обрел могущество, а потом доказал свое величие.       Все просто и логично, но разве подобное легкое решение могло убедить жрецов совершить столь необычный выбор? Они веками так яростно и упрямо боролись за свои устои, а после нескольких лет моего правления согласились сами назвать меня божеством и избранным. И все это после того, как они же сами убивали друг друга? По системам не сообщалось о кровавых бойнях среди культистов, но они были. И это была внутренняя война, которая изменила основы.       Я - бог?       Какая нелепость, но ей приходилось соответствовать. Не человек, но сущность. Мирское – запретно, а потому я стал неживым, но символом для того чтобы подтвердить свои силы?       Я помню, как утихали шаги стража в коридоре, а потом раздался звонкий треск хрупкого материала. Не желая этого, не прилагая сил, я раздавил в пальцах трубку. Осколки и жидкая смола разбрызгались по столу, а пара крошек неглубоко впилась в кожу. Почему-то я всегда срывался на зеркалах…       Уходя, страж, конечно же, слышал, как с обреченным звоном разбивались зеркальные стекла.