ИНХАМАНУМ. Книга Черная

- Это ро’оасы. Идемте, они вряд ли попытаются напасть на корабль, а потому не стоит прерывать наше путешествие. - Император? – Лу настороженно позвал меня. - Мы спускаемся дальше.       Мой ответ прозвучал холодно, вклинившись в повисшее напряжение зазубренным резцом, а я, более не обращая внимания на своих хранителей, направился далее в темноту коридоров.       Светлые вернулись. Это было ясно, как день. Назревала война, но все же преимущество было на моей стороне, ибо главные силы сосредотачивались в моих руках, нужно было только вовремя выставить на карту сражения войска в необходимом месте и достаточном количестве.       И снова тогда возникла двойственность, заставляющая вспоминать о назойливом и вечно остающимся без ответа вопросе. Кто я такой, чтобы иметь право так своевольно и беззаботно тратить время на собственные поиски, когда мир стоит на грани новой разрушительной битвы? Кто я, чтобы цепляться за то, чему я не могу дать осознанно имя, не прилагая к этому эфемерной поддержки черноты? Кто я?       И все же я двигался вперед, на робкий зов тонкого голоса, который врезался непроизносимым звуком в голову. И стражи, молча, следовали за мной, хотя тревогу Лу я ощущал кожей, но, как и положено, командор молчал.       Приказ должен быть исполнен, даже если он кажется безумным.       Блестящая на свету гладь воды явилась подобием огромного зеркала.       Она сияла, но при этом оставалась темной, скрывающей в себе великую глубину и множество острых, каменных глыб, которые лишь изредка поднимались из-за водной границы. И это могло бы показаться пугающим, мрачным и жутким, но все меняли мелкие вкрапление сияний. Они короткими нитями перемещались в нескольких сантиметрах от поверхности. Золотые и алые, будто световые росчерки, словно блики от костров, они метались и сияли, напоминая десятки и сотни огней в ночном городе. Но не было в этом ничего мистического и таинственного, странные огни были простыми метками на спинках рыб, которые никогда не поднимались на поверхность и не жили под лучами яркого и жаркого солнца. Этим водным созданиям был привычен глубинный мрак, где они рождались и гибли, согласно установленным жизнью правилам.       Из воды выступали тяжелые плиты, которые на проверку оказались выдолбленными из камня подиумами. Аросы или же некто до них скупо, но искусно обработал скалы, вырезав огромную полость, а в ней нечто наподобие моста. Мост этот был словно горы над пропастью, и когда-то вокруг действительно была пустота, но со временем природа мира Аньрекула взяла свое и просочилась животворной влагой в тайную обитель, затопив пустоты. Так образ подземной залы изменился, а после обогатился незатейливой жизнью.       Этот путь вел широкими уступами вперед, к противоположной стене, но сама эта стена или же, скорее, скальная масса больше всего напоминала полуостров, к которому шли множество, скрытых водой троп. И именно там была наша цель, туда со всей ревностной силой звала чернота. А окружающее все больше напоминало какое-то древнее святилище, скрытое от посторонних глаз, возможно, века назад сюда даже не пускали своих братьев и сестер, ибо те не имели должного ранга в иерархии светлого культа. И это на фоне всеобщего доверия ро’оасов?       Но чем дальше я проходил под своды темной тайны озаренного мира, тем больше ощущал это чувство запретности и скрытности, которое все отчетливее усиливало мое убеждение в том, что любой орден, любая секта и даже самая простая группа объединения разумных существ никогда не несет в себе ни единой добродетели, ибо не способна на это. Организация разума сама по себе обладает четкой, уравновешенной структурой, где каждая деталь имеет определенное место и назначение. И только жестокость, страх и жесткая дисциплина гарантирует верное исполнение каждого приказа, даже каждой мелочи. А под всей этой грудой необходимой власти и подчинения не могут не таиться в песке фарса и пафоса страшные, возможно, постыдные и опасные секреты, на которых и стоит весь культ. Не могут такие цветущие в тысячелетиях общества держаться лишь на громких фразах и ритуалах. Они всегда имеют закрытую бесчисленным роем масок цель, а под ней причину.       По скользкой, покрытой наледью поверхности мы достигли противоположного берега, где вошли под арочные панели, между которыми были протянуты резные плитки, покрытые присущим Аросы узорами. Между столбов и колонн по обычаю оказались установлены платформы для формирования лучей энергии – освещения, но они не работали.       Пологие и широкие ступени вывели нас, стелющейся под ногами лентой дороги, к гигантским и массивным вратам, напоминающим больше темную и мрачную архитектуру сиитшетов. В этой зале по бокам висели поврежденные обрывки креплений для тканей и полотен. И общее мнение первым огласил глава стражи: - Как-то не вписывается эта штука к светлым. Сколько мне в свое время пришлось скитаться по вот таким заброшенным творениям, но везде было одинаково. Я еще радовался, что не приходится вскрывать запертые двери. Тратить время на это… - Командор, врата же открыты. – Гираэр покосился на предводителя. - Разумеется, тут же все изучали, но, насколько мне известно, нигде о подобной находке не упоминалось. Император?       Я усмехнулся, прикасаясь пальцами к шершавой поверхности стены. На ней был едва заметный взгляду орнамент из причудливо переплетающихся линий. Они полупрозрачной вязью уходили в стороны, распространяя почти неощутимое украшение резных морщин дальше. - Лу, думаешь, Высшие позволили бы усомниться в своей силе? Они отдали все для того, чтобы скрыть в веках истину. Они или некто до. Но наш темный орден был искажен, его перекроили на нечто, имеющее свою идеологию, традиции, этикет, но то, что было в основе… намерено закрыли ото всех. Даже многие лорды не могут представить об исконном веровании си’иатов. - Кроме жрецов. – Страж кивнул. – Эти лжецы столько знают, что от мысли о масштабах бросает в дрожь. С кем, а с ними лучше не соперничать. Сразу же… кхм. Думаю, все поняли. - Император, разрешите спросить. – Воин Гираэр был юн, а потому несдержан. Его поведение часто вызывало неодобрение у его старших сослуживцев, но в плане военного дела, молодой страж был весьма полезен. Потому его терпели, так решил Лу. - Говори. – Я шагнул в вязкую зыбь мрака древнего храма. - Я смею полагать, что то, что Вы ранее обсуждали с командором, упомянули вскользь на корабле… какое-то решение. Это связано было как раз со жрецами. Это решение меняет Ваше положение? Я не любопытствую, только беспокоюсь о том, как и отчего оберегать Вас, Владыка. Жрецы очень тщательно соблюдают традиции, потому это решение… - Довольно, страж. – Бас Лу грубо прервал рассуждение юноши, тот мгновенно умолк, хотя и изредка косился на главу. – Об этом изменении будет сообщено официально, когда придет время, а сейчас я требую соблюдать правила. - Оставь, Лу. Я спокоен. - Вы не приемлите шум, Император. А воины очень любят поговорить. Юность… - Гираэр младше меня на год. Не стоит все списывать на возраст. – Я усмехнулся, а после глубоко вдохнул. – Чернота кричит. Ваши речи меня несколько отвлекают. - Лучше вернуться?       Подчиненный резко забеспокоился. Он видел мои силы в действии, а потому знал, что любое колыхание эмоций может спровоцировать невиданную мощь на новый, разрушительный всплеск. Рисковать моей жизнью не стоило. - Нет. Я хочу осмотреть этот храм. Кто, как не новый бог, должен знать все тайны до единой.       Молчание ознаменовало неловкое недопонимание среди стражи, многие отвели взгляды в стороны, но уточнить что-то более подробно не решились. Если их командор сказал, что все станет открыто и известно в нужный отрезок времени, то все должны были этого ждать без малейших сомнений и подозрений. Таков приказ, таково указание.       Более спуск в глубины не продолжался. Все здание было словно на ладони, хотя множественные перегородки и стены скрывали в своих тенях общий вид. Первое отличие бросилось в глаза мгновенно. Все внутри храма было одноцветным – серым. Режущие глаза узоры, вкрапления и украшения исчезли. Только глухие, монолитные перекрестки ходов и выходов сливались в одну материю, симметричный лабиринт, который украшали по углам вырезанные в гранитном материале линии.       Пол также был залит тонким слоем воды, лениво поднимавшейся из глубин и выплескивающейся на гладкую поверхность. Но через мутную пленку жижи все же проступали четко выложенные плитки. Черные и золотые, они чередовались в простейшем ритме – в шахматном порядке, но кое-где от долгого пребывания во влажности и сырости потрескались. Эти трещины заполнились и проросли густой, зеленой плесенью.       По витиеватым и запутанным коридорам я и мои стражи прошли в самый центр храма. Здесь было холодно, при дыхании образовывался густой пар, но повисшее безмолвие все оставалось царствовать. Его нарушали лишь размеренные шаги, да далекий, приглушенный камнем плеск воды. Он так был похож на капель Орттуса. - Какой смысл Аросы являться сюда в такое время? Даже если и восстали они, прибыли сюда из-за этого храма? Тут же все вывезли. – Тихо проговорил один из стражей, что вызвало легкий смех у Лу. Воин вопросительно посмотрел на командора. - Император, разрешите объяснить гвардии произошедшие события ранее, чем то было намечено? – Командор умело перевел ход разговора в приемлемый тон. - Разрешаю.       Возможно, многие назвали бы всю ситуацию моей слабостью. Молодой император не имел способностей руководить горсткой воинов, которые с рождения были приучены лишь к тому, чтобы исполнять приказы. Но мне были на руку их споры и беседы.       Я сходил с ума от воя, что переливался хором в черноте. Если ранее я испытывал лишь сухое ощущение чуждости, то спустившись к источнику, я захлебнулся воплем. Желание стереть это место было столь невыносимо, что я физически чувствовал, как сводит мышцы, как ноют кости моего тела. Вены горели пламенем, они вскрывались ледяной бритвой, орошая меня криками.       Лики.       Я испытывал их пристальные взгляды. От них веяло силой и могуществом, они не появлялись, но присутствовали рядом, будто извлекая себя по крупицам из любого предмета. И все же нельзя было сравнивать то стремление, что заставило меня стереть прежний мир, и то, из-за чего я едва держался в бесконечной путанице катакомб и туннелей. Я был вынужден задыхаться из-за жажды избавления себя от окружающего пространства. Оно было злым для меня, оно вгрызалось в слабую плоть и мучило, но не тем, что принадлежало и хранило в себе частичку светлого мира, а тем, что вообще было.       Поэтому я позволил Лу маленькую вольность, дал ему возможность объяснить своим подчиненным то, кем я являлся после принятия статуса, что великодушно даровали мне жрецы. - Наш Владыка и единственный Император, властитель и хранитель Вселенной, наш главенствующий Сиитшет отныне… бог. Эпоха, когда любой си’иат мог достигнуть небесного величия, ушла. Вчера жрецы изменили взгляды. Темный орден с этого дня не является культом самосовершенствования, как в прошлом. Сиитшеты больше не будут биться в вечных войнах за лучшие места под солнцем. Теперь мы все имеем вечного лидера, который неприкосновенен и недостижим. Наш бог - Инхаманум. – Лу помолчал несколько секунд. – Вы понимаете, что идет за этим? Но в принципе, наши обязанности почти не изменились. Только допускать к правителю теперь почти никого нельзя…       Хотелось услышать вопросы, недоумение, сомнения, испуг или хотя бы растерянность, но стражи были спокойны. Для них новый титул своего господина не был чем-то из ряда вон выходящим. Идол остался идолом, а потому не было разлито удивление и неприятие, запутанность. Только несколько уточнений по поводу обыденной работы: - И как же жрецы допустили нашу миссию? Символ… - Это двоякое и сложное решение для всех. С одной стороны возникают ограничения, но пока сила нашего Владыки сияет во всем своем величии, культисты не посмеют возразить против чего-либо. Они же тоже боятся. А многие их них присутствовали в столице Сенэкса, и потому были свидетелями, как и мы… - Командор… - Голос Латарора был тих, слегка хрипел сухостью. - Теперь, думаю, всем понятно, почему мы здесь. Аросы не оставят такое без внимания. Армия… - Уже в полной боевой готовности. Я распорядился по приказу Императора. А здесь мы для того, чтобы получить достоверные доказательства существование ро’оасов. И мы их обнаружили, пусть и не так, как то представляли. – Страж обратился ко мне. – Император, может быть, стоит уже вернуться? Жрецы ждут, теперь от них будет очень сложно избавиться. Да и встречи со светлыми лучше избежать. По полученным данным транспорт невелик, но не известно, сколько их воинов находится на борту. Оставаться здесь опасно.       Лабиринт стен.       Они уходили в стороны, закручивались, сплетались, дробились ходами и сворачивали в змеиный клубок ответвлений. Все как одна и одна как все. Серые, с линиями по краям. Они опирались прямыми гладями в клетчатую ткань пола. Серый, черный, золотой. И снова по кругу. Среди этого однообразия уже не было слышно плеска воды. Создавалось впечатление, что мы находимся не в цепком нутре острова под землей, а в бесконечном пространстве, где нет ничего, кроме безжалостных стен.       Лабиринт искажений.       И я не понимал, зачем было создавать такой алтарь для ничего. Не было в этом храме ни статуй, ни идолов, ни каких либо культовых сооружений и устрашающего жертвенного алтаря. Мы не наткнулись даже на какие-либо залы, где теоритически могли бы проводиться ритуалы и церемонии. Только в центре раскинулось более свободное пространство, туда выводили все запутанные ходы. На полу этого узла четко и весьма изящно был нарисован круг, в котором из мелких, идеально выточенных ромбов и нитей проявлялся затейливый символ Аросы – ладья и листья заний. И все же при более пристальном его изучении можно было увидеть странные треугольники, выступающие из основных тел изображения. Это были острые, слегка загнутые шипы, что кардинально отличалось от всех известных пристрастий светлых. Странное сочетание наводило на определенные неприятные размышления.       Я несколько раз прошел по кругу, рядом с выходами, но так ничего и не обнаружил стоящего, способного раскрыть ответы на невысказанные вопросы. Никаких потайных панелей управления, что могли бы открыть тайные и скрытые от пристальных глаз комнаты, никаких подсказок и даже чего-то, выбивающегося из общей картины святилища. - Император? – Лу приблизился ко мне, внимательно и с неким подозрением всматриваясь. - Не сейчас. Я должен понять… - Владыка? – Страж подал указание жестом своим подчиненным, те несколько напряглись, настороженно готовясь к чему-то, но я не обращал внимания. Воины словно стали для меня предметами окружения, незначащими совершенно ничего.       Странное место не обладало силой и опасностью так, как белый и жестокий Орттус, но при этом все равно таило в себе нечто, что отдаленно напоминало стеклянную планету. Будто из глубины, из самого ядра космической сферы струились невидимые потоки, излучение чего-то темного, почти черного, почти узнаваемого. Это привлекало мою силу, призывало ликов, будоража их и выводя на колеблющуюся нить. Они трепетали здесь, пытались привести меня к источнику, но достигнув его, я так и не смог разобраться в причине. И это злило черноту, убивало ее привычное терпение и почти смирение. У нее больше не оставалось сил на милость и снисхождение.        Она ударила по мне с новой мощью, врезаясь ртутными пиками, взвывая к закрытым, зарытым в дальних уголках души страхам. - Повелитель?!       Испуганный голос командора неожиданно вырвал меня из размышлений. Я взглянул на него, не понимая, от чего мужчина так вскрикнул, а потом почувствовал на губах привкус соленого. Из носа тонкой черной струйкой капала кровь. Не задумываясь, я попытался стереть ее пальцами, но лишь размазал по лицу. Вены же под кожей вспухли, налились и выделились темными молниями на белом, а волосы слегка оплыли и слиплись, но еще не вырисовывались ликами. - Отряд, мы уходим! – Бас командора оповестил указание тоном, не терпящим пререканий. – Император, более нам нечего здесь делать. Тем более в таком состоянии. Идемте. - Хватит! Свой приказ я еще не отменял!       В необъяснимом порыве я припал к центру символа на полу и стал выскребать ногтями крупицы мозаики. Они подавались удивительно легко, выпадая из целостности рисунка. Одна цветная деталь за другой, крошка за крошкой, что осыпались пылью, но все равно это действие оставалось медленным. Гранитная стена была мне преградой, мои попытки разрушить ее столь странными и безрассудными методами выглядели ненормально и смешно. Более того, казались полным безумием. Сорвав с пола в одном месте разноцветное покрытие, я ничуть не нарушил ее целостности. Она все еще скрывала под своей кожей то, из-за чего я и пришел сюда. И мне хотелось вспороть каменную плоть, но лишь бы добраться до жгучего источника отравы.       Только мои неожиданные действия привели в замешательство стражей и те несколько мгновений стояли молча, замерев и смотря на меня широко распахнутыми глазами. Гираэр даже отступил на шаг, чем вызвал недовольный взгляд командора. - Император.       А мои руки скользили, царапая камень, разрезая его и вырывая куски. Я не замечал, что раздираю до мяса пальцы, что глубокие раны покрывают ладони и запястья. Мне жизненно необходимо было добраться туда, за грань материального вещества, что изо всех сил укрывало от меня нечто страшное, но уже встречаемое мной некогда ранее. Я всем своим нутром, всей душой и разумом чувствовал под грубой, шероховатой тканью пола бушующую, скованную сотнями цепей и нитей силу, которая рвалась на волю, чтобы разлиться волнами и совершить… что?       Оно звало все сильнее.       Сомнения в том, что эта мощь была сродни той, что царствовала на Орттусе, уже практически не оставалось. Да, здесь этого могущества было в разы меньше, оно казалось каким-то хлипким и зыбким, будто замки из зеркального песка, но оно не теряло своей истинной природы. Эта злая сила горячей кровью рвалась из потаенных глубин.       Догадка о том, что Аросы в прошлом как-то сумели ее остановить, задержать, спрятать под основой своего храма, обрушилась жутким грузом. Неизлечимый недуг, что в далеких, растворившихся во времени веках, пятнами смерти вспыхнул во многих мирах, и почти все планеты из зараженных погибли. Только ро’оасы каким-то образом смогли избежать катастрофы на Аньрекуле. Какая великая и страшная стена сопротивления могла противостоять черноте?        Я видел собственными глазами Орттус. Я прошел его. Я выжил. И поэтому никто, кроме меня не мог настолько ясно знать и понимать, что с опустошительной волной необъяснимой болезни сражаться было невозможно. Спастись можно от удара мечом, вируса, войны, но не от слепой силы мироздания, что вдруг в один непредсказуемый момент из всех подобных восстало против детей, что само же и породило.       «Вначале он был один. Единственный, неповторимый, неопределенный. Он имел силы, а цель пришла сама. И создал он мир, дабы взрастить из темноты свет…».       Так много легенд, мифов и откровенной лжи всегда существовало и будет существовать.       Я слушал их в детстве с открытым ртом, а после подолгу смотрел на звезды, совершая тем самым безрассудный поступок, лишал себя сна. И никогда не жалел об этом. Белые иглы в черной гуще, что могло наиболее сильно приблизить к самому главному, в которое можно верить, но невозможно как-то назвать? Я жил этим, а потом… повзрослел.       Словно эффект самозащиты, что вкладывается в каждую крупицу тела при рождении, срабатывает психологическая планка, которая возводит почти что неуязвимые мосты неверия в миг, когда желание пересиливает риск именования себя взрослым. Существо родилось. Оно увидело мир вокруг и вдохнуло множественные запахи вместе с радостью и горем. Оно поразилось окружающими разнообразностью и странностью. Интерес познания цепко овладевает всем, он ведет живое на поводке стремительного прогресса лишь для того, чтобы в один прекрасный миг обернуться в фатин и парчу из суеверий, стереотипов и чужих мнений, которые намертво впрыснут через раскаленную иглу в кровь уверенность в том, что мир не имеет смысла. И это есть одна единственная смерть. После смертоносной инъекции не остается ничего, кроме как жить, повторяя изо дня в день одни и те же маршруты, наслаждаясь одними и теми же вкусами.       Одно и то же, потому что нет сил и жажды бежать по ледяным углям, что разрезают ступни до костей, но тянутся к той единственной тропинке непознанного, которое еще остается. Но ответ на него никогда не будет найден, ибо его невозможно познать.       Но безумец ли тот, кто отверг всеобщее сумасшествие стабильности?       Когтями в трещины острого камня, который неожиданно стал мутным и хрупким стеклом.       Оно с такой охотой и легкостью рассыпалось в моих руках, что я даже и не замечал того, как оскверняю древнее святилище. Я не видел, как это стекло темнело, наливаясь чернотой. В порыве стремления познать, достигнуть единственный ответ на тот вопрос, который некому задавать, я отбрасывал осколки прочь. Они со звоном падали на разноцветную гладь, даже скользили по ней, а затем с глухим треском раскалывались, рассыпались черным прахом.       В какой момент оцепенение сошло с моих слуг было не разобрать, но Лу подскочил ко мне, не желая снова исполнять долг стража с ненужной, навязчивой манерой, по велению которой он так часто пререкался со мной, хотя и пытался лишь защитить. Однажды он уже рискнул всем, поверив юному и самоотверженному сиитшету, который перевернул мир, и эта вера навсегда укрепилась в нем. И командор нес ее как знамя, заражая своих подчиненных.       Воин перехватил винтовку и занес ее для удара, прежде окрикнув всех, а после обрушил затейливый молот на стекло. Звонкий треск прошелся волной по храму, почему-то я не сомневался, в том, что его можно было услышать и на поверхности. Необъяснимое эхо разнесло многозвучие крика. Осколки каплями острого зеркала разлетелись по сторонам, а я почувствовал яркие вспышки иной силы, которые пробежали по хитросплетениям коридоров на источник звука.       Лу ударил вновь, прилагая для этого всю силу, но каким бы ломким не было стекло, оно все еще сопротивлялось, хотя и становилось все темнее. Его неровные грани с каждой секундой все меньше отражали свет. И все же под натиском нескольких воинов, что не поскупились на труды, зыбкая пленка рухнула.       Стражи едва успели отпрянуть, когда из разлома, будто из вскрытой вены, брызнули потоки черной воды. Они выплеснулись пучками клякс, заискрились, опали на цветные орнаменты, обувь стражников, оружие и зашипели, выпуская густые струйки пара.       Я едва ли не задохнулся от того, что моему взору предстали такие же глубины, как и на запретной планете. Черная жижа, подлинная кровь черноты. - Кислота? – Гираэр с удивлением осматривал приклад своего оружия, который наиболее всех пострадал от безымянной жидкости. Та почти прожгла его насквозь. - Вряд ли. – Латарор был шокирован не меньше остальных, но ранее, еще во времена Сенэкса он изучал яды, а потому был в гвардии на особом счету из-за своих знаний. Мужчина присел около трещины, вглядываясь в нее, а после ловким движение извлек из кармана на поясе маленькую пробирку для того, чтобы взять образец. - Прочь!       Мой голос прогремел громогласным хором под сводами древних стен. Не зная, что этот крик принадлежал мне, можно было бы решить, что многочисленная армия взвыла в один миг, чтобы произнести единственный приказ. И столько злобы было в этом звуке, столько ненависти, что воин вздрогнул, едва не выронив сосуд. Его недоумевающие глаза уставились сначала на меня, потом на командора Лу, который махнул рукой, успокаивая.       Я же гневно зашипел. - Никому не приближаться! Никому! Пошли все прочь! Все вон!       Стража мгновенно поднялась и отступила на шаг, некоторые даже двинулись дальше в коридоры, чтобы не вызывать еще больший гнев правителя. Только Лу не пошевелился. Он стоял и продолжал смотреть на меня, не моргая. Его лицо излучало напряженность и тревогу, но при этом в нем сквозило понимание, точнее смутная догадка, которая никак не могла быть озвучена при остальных солдатах.       Я же, как в бреду, опустил свои руки в черную муть. Она совершенно не ранила меня, даже не вызывала жжения, только растекалась густым месивом по коже, липла ко мне и, кажется, слегка утягивала за собой. И я цеплялся за нее, вытягивая из жижи прочные, гибкие пряди нитей, так похожих на мои волосы.       Мне виделось, что под покровом мерцающих и рябящих узоров скрываются такие же бездонные глубины, как и на проклятом Орттусе. Масштабность захлестнула в одно мгновение, упала на меня, сдавив горло стальной леской. В полном умопомешательстве я окунул руки в черноту по локоть, но резко уперся в дно, обломав ногти. Нет, они не треснули и не сломались, а вырвались из пальцев под действием упрямой и ненужной силы, повисли на обрывках кожи. И я не смог даже закричать. Только в странном оцепенении вынул ладони, вглядываясь в изуродованные конечности, сгорая от боли. И где-то нестерпимо близко, до тошноты рядом услышал испуганный и удивленный шепот, прокатившийся среди воинов, как робкая, но неудержимая пелена страха.       Вырванные ногти опали с рук, разбившись о пол, как маленькие зеркала, но из кровоточащей плоти вытянулись, выросли такие же черные, густые волосы, которые под незримым воздействием растаяли и слились в привычные пластинки когтей. Только они стали на пару сантиметров длиннее, оказались похожими на лезвия. Раны затянулись сами собой.       Словно кошмар.       Словно призраки давно ушедших снов вернулись эти дикие отражения. Я был уверен в том, что после моего одиночного путешествия до «Иглы», уже не будет такой отравы для меня, но снова все рухнуло. Снова я был беспомощным в чьей-то необъяснимой хватке, которая дергала за ниточки и опять, и опять, и опять возводила меня на ужасный путь. За время моей мирной жизни в образе императора я успел успокоиться, свыкнуться с равнодушием ко всему, а теперь вновь окунулся в бездну отчаяния. - Уходим!       Кажется, Лу поднял меня, вынуждая идти обратно, но где-то в области солнечного сплетения полыхнуло пламя. Оно сначала сжалось в одну точку, сдерживая степень нарастающей боли, а потом взорвалось, прокатываясь ножами по венам.       Передо мной в темноте провала коридора возник силуэт.       Он был неподвижен и молчалив. Даже не шевелился, только смотрел прямо мне в глаза через провалы пустых глазниц. Длинные руки, с такими же длинными пальцами безвольно свисали, слегка вздрагивая, а черты лица виделись до боли знакомыми, но я все равно не узнавал.       Существо улыбнулось, обнажая острые зубы хищника. Хищника, которого не интересует плоть.       Нечто протянуло ко мне руки, будто желая обнять. И я услышал голос. - Вспомни!       Этот голос так напоминал звучание хрусталя под влажными пальцами.       И после оно уверенно шагнуло ко мне, разводя десятипалые руки в стороны, но вдруг согнулось, хрипя и содрогаясь в непонятных, но болезненных спазмах. Оно присело на пол, харкая. Изо рта брызгала и лилась густая, алая и даже на вид горячая кровь. Среди этих сгустков можно были заметить маленькие клочки зеркала.       Видение исчезло также внезапно, как и появилось, и это уже я кашлял на полу, утирая скользящими от жидкости ладонями с губ черную кровь.       Мне казалось, что прошли минуты, но моя стража только-только начинала организовано двигаться, как в случае опасности. Они перемещались так медленно, будто в толще воды. Или же это я воспринимал все так быстро...       Позади…       Кончики пальцев пульсировали наплывами боли, а в горле вмиг пересохло. Казалось, что слизистая превратилась в сухую пленку, которая сжималась и трескалась, разрывалась. Серое, черное, золотое – все слилось в какой-то жуткий и мерзкий калейдоскоп троецветия. Он плыл и дергался перед глазами, не давая прийти в себя и усмирить мою силу, а голоса визжали. Это было так привычно и близко, что я даже не заметил, когда началась эта дикая песня.       По стенам уже тянулись тонкие, витиеватые плети черноты. Она, как плесень, расползались сажей, зачерняя все цвета. Под ее воздействием яркая мозаика не просто темнела, а вываливалась из покрытия и осыпалась прахом.       И где-то среди этого хаоса, в океане забавного для невидимой, нечеловеческой силы представления суетились ничего не понимающие стражи. Лу уводил меня прочь, остальные отступали, не выпуская из внимательного взгляда открывшуюся рану черноты.       И мы бы ушли, пробежали в бешеном ритме испуга по всем запутанным коридорам и лентам мостов, выбрались бы на поверхность до того, как пепельный яд прожег основы подземной обители. Мы бы успели улететь в относительном покое, не открыв для себя момент искажения мира, подобные которому многие века назад прошлись вирусом по галактикам.       Но все изменилось в один миг.       Когда я вновь смог подняться, когда мы все уже почти вошли под тень коридора храма, из противоположного от нас выхода спешно выскочили те, кто должен был быть похоронен в веках.       Белые мантии ослепительно сверкнули в темноте.       Белые, почти снежного цвета, они были из плотных, но мягких тканей, которые свисали с могучих тел и обрезали бардовыми или темно-серыми окантовками свои полотна.       Их было около двадцати человек. Возможно, они прилетели на Аньрекул мирно, для того, чтобы навестить давно утраченную святыню, но при входе в атмосферу засекли сигнал с корабля сиитшетов. Только это не заставило их свернуть с намеченного пути, они совсем не испугались, хотя и не знали, что их могло ждать в древних катакомбах. Ро’оасы спустились вниз, как и планировали, преодолели свой путь до тайного храма намного быстрее, ибо знали дороги. И все было бы почти в соответствии с ожиданиями, да только увесистое оружие в руках никак не соответствовало простому паломничеству.       Аросы были готовы к бою.       Они застали нас в самом центре лабиринтов, вырвались из плена путаницы ходов, чтобы ударить и сохранить свое существование в тайне. Даже воспользовались неожиданностью, чтобы сбить с толку темных врагов. Но когда они вышли под свет фонарей, замерли и застыли в ужасе. Некоторые даже опустили винтовки, смотря огромными глазами на расплывающуюся черноту. В этот момент Лу активировал свое оружие и направил на светлых. - Не двигаться. Одного заряда хватит для того, чтобы разнести пол этого храма в щепки. Так будем же благоразумны.       Подобная же реакция была ему ответом, но из толпы ро’оасов с яростным блеском глаз вырвался мужчина. Он вышел к нам на пару шагов вперед и поднял руки, тем самым намекая, что всем собравшимся здесь необходимо успокоиться. Он тихо и размеренно заговорил: - Мое имя Нааршус. Давайте не будем совершать поспешных действий, иначе мы можем обрушить на себя весь город, тогда отсюда никто не сможет уйти. Опустим оружие. Мы можем говорить. Слов будет достаточно.       Он слегка обернулся к своим, медленно протянул руку к одной из винтовок, опустив ее, тем самым вынуждая рядом стоящего приверженца светлого ордена перестать целиться. За ним с неохотой, но все же последовали другие послушники Аросы.       Нааршус же снова обратился к нам. - Мы не хотим сражаться. - Да неужели. – Лу зло усмехнулся. – И именно потому, что вы «не хотите сражаться», вы так спешили сюда вооруженные до зубов? Смотрю у твоего друга хорошее снаряжение. Ванрам, еще времен Высших. Можно назвать устарелым, но знатоки предпочтут его многим новым моделям. С такой защитой мы должны поверить в то, что вы сюда детишек на прогулку привезли? Аросы.       Мужчина только горько улыбнулся, но руки с винтовки не убирал, все продолжал придерживать, тем самым подчеркивая свои намеренности. Он тяжело вздохнул. - Это прозвучит смешно, но да. Прошу вас, давайте обойдемся без стрельбы. У нас и так нет времени, если мы сейчас не разойдемся мирно, то вряд ли выберемся отсюда вообще. Это… - Он указал на размеренно выползающие из разлома черноты, они уже тонким, липким слоем налета добрались до потолка и срывались вниз неоднородными каплями. - …это убьет нас и всю планету. Вы же должны были понять, что Аньрекул искусственно созданная система. Сиитшет, властители мира, вы же слышали об Орттусе, о том, как он появился. Этот мир тоже заражен. В прошлом, еще до войны, нашим далеким предкам удалось замедлить действие яда, хотя весь живой мир сохранить и не удалось. Но сейчас угроза гибели вернулась снова. Прошу, давайте разойдемся… - Чтобы ты выстрелил нам в спину? Не держи нас за идиотов, ро’оас. Я не верю твоим словам. Ты не можешь позволить вырваться информации о том, что Аросы воскресли, за пределы этой планеты. Иначе все ваши планы рухнут.       Из отряда враждебных культистов выскочил парень. Он оказался облачен в такие же светлые одежды, но был весьма юн, а потому еще не обладал сдержанностью. В его глазах бушевала молодость, он весь сиял под натиском эмоций и ощущений. Его темные, почти черные глаза, в густом коричнево-вишневом цвете едва были видны точки зрачков, сияли азартом и воодушевлением. Он чувствовал свою причастность к великим событиям, что происходили в те стремительно рвущиеся минуты. - Отец! Зачем ты говоришь с ними? Это они осквернили наш храм! - Они пришли для того, чтобы узнать. Их привела сюда душа, они имели право увидеть, хотя их любопытство привело к ужасным последствиям. И пусть это си’иаты, но ими правит другой Владыка, который, я надеюсь, будет более мудр, нежели Высшие. – Нааршус снова взглянул на Лу. – Прошу вас, отпустите.       Возможно, после затейливо свернувшихся в клубок событий во время своего достижения власти, я и забылся, возомнил себя великим существом, которому нечего было бояться. А четыре года правления еще больше усугубили этот эффект. Но это было моей ошибкой.       Конечно, я понимал, что один выстрел потянет за собой жуткую перестрелку, которая под старыми сводами каменных куполов, несомненно, обернулась бы немыслимой трагедией. Путь обратно был очень далек и запутан, если бы начались обвалы, то никто бы не успел спастись. Вся эта груда архитектуры светлых сложилась бы бумажными обрывками в один миг, но только они бы раздавили хрупкие, горячие тела без малейшей жалости.       И главное решение зависело от меня.       Сколько бы громких и пафосных слов не изрекал Лу, как бы он не стремился скрыть мое присутствие среди стражей, чтобы не выдать то, что в столь далеком и опасном месте прибывает сам Император Вселенной, все решалось моим словом.       Я в странном трансе черноты, даже не задумывался о том, что одно резкое и неверное слово может привести к катастрофе. И не испытывал никакого волнения, забывшись и пленившись лишь одним вопросом, который с каждой секундой все больше и больше начинал меня терзать и нещадно мучать.       Ро’оас сказал, что его далекие предки в свое время смогли остановить распространение необъяснимой болезни, пожирающей целые миры. Они жили в эпоху гибели и скверны, которая возникла необъяснимо, просто в одну точку времени разлетелась брызгами по планетам, заразив их избранно, а после извратив. И Аньрекул был одним из них. Но каким-то невообразимым способом Аросы удалось сдержать великую мощь. Они не уничтожили ее, не ослабили, а лишь отсекли, запечатали под гранитными стенами подземных храмов, заточили в камне, тем самым сумев отстоять те крохи жизни, что остались на планете.       И из этого следовал еще один вывод: если они смогли победить необъяснимую силу, то, возможно, ухитрились сохранить это знание и до наших дней.       Но даже и не это было самым главным. Для того чтобы одержать победу над чем-то или кем-то, нужно знать, что это такое. Только это знание может давать больше шансов на выживание, потому что именно из-за него выбирается метод борьбы. - Опустить? – Бас Лу вновь загрохотал под высокими сводами. – Как я могу это сделать, если ты один выступаешь за мирное решение конфликта? Неужели ты смеешь полагать, что какие-то красивые словечки и надежды смогут помирить два враждующих культа? И это после нашей победы, после вашего уничтожения. Да ни один твой светлый, ро’оас, никогда не сможет примириться с гибелью себе подобных. Месть ослепит вас также как и этого юнца. Бросьте оружие немедленно! - Месть не присуща нам. Мы призваны для прощения, но для осознания себя в Аросы требуется долгий путь познания, а наш юноша только в самом начале. О, си’иат, прости его за несдержанность. Это страх говорит в нем.       Лу расплылся в мерзкой улыбке, отчего шрамы на его лице выделились отчетливее. - Страх? Тем лучше будет вам повиноваться и бросить свои винтовки, чтобы я этот самый страх не усилил еще больше. А то вдруг нервишки твоего мальчика не выдержат. Такая досада будет.       Усмешки на лицах стражей расползлись сами собой. Лу был причислен к ордену Сиитшет, а потому часто использовал приемы темных, в том числе и такие банальные, вроде колких реплик и сарказма. И верные подчиненные прекрасно знали своего командира, были уверены в нем, а потому с удовольствием наблюдали за всей разворачивающейся картиной, не забывая исполнять главный приказ – покидать место действия. - Сейчас мы в равной ситуации, воин. Если начнем сражение здесь, то погибнем прежде, чем отрава доберется до нас. Хотя… есть вариант, что ты сможешь протянуть время и до момента кислотных ожогов.       Командор хотел язвительно ответить осмелевшему светлому, но я, презрев все защиты, вышел из ряда стражей, скинув с головы капюшон. Лу, увидев меня, только до скрежета сжал зубы и едва не выругался, а ро’оасы изумленно замерли. - Значит, Аросы боятся не сиитшет, а черной жижи, что затаилась в глубинах Аньрекула. Великие светлые, что бились до последней капли крови в Вечной войне, проиграли, но все эти годы тайно несли свою обязанность из поколения в поколения, передавая крупицы остаточных знаний лишь для одной цели. Для того чтобы уберечь святыню от гнили и саморазрушения. Какое благородное дело. Жаль, что эта планета входит в состав моей Империи, где ваш орден вне закона.       Нааршус только скривился от моих слов, отвел взгляд в сторону, на секунду плотно закрыв глаза и глубоко втянув в себя сырой воздух. Чернота в разломе вспенилась, забурлила, но через миг снова стихла, только с большим усердием хлынула на гладкие плиты пола.       Все светлые нахмурились от услышанного, помрачнели, пара снова направила оружие в нашу сторону, и только мальчишка, который до этого так рьяно спорил с предводителем, смотрел на меня, не отрываясь. Его темные глаза мерцали в свете фонарей, будто излучая свой неподдельный, живой свет человека, а каштановые кудри слегка колыхались, словно парень дрожал. Он то ли в испуге, то ли в смятении приоткрыл рот, но дышал через раз. Один из всего отряда Аросы. - Неожиданно встретить в таком непримечательном месте самого Императора. – Наар слегка поклонился, но это был самый обычный, официальный жест, нежели что-то искреннее. – Смею предположить, что Аньрекул Вас не разочаровал. Все же эта планета в большей степени является кладбищем, нежели эталоном Аросы. - Кладбище? Это слово не подходит для именования этого мира. Скорее реликвия, ибо, где еще можно обнаружить небесную сферу, в которой смогли сдержать чудовищное заражение. Это весьма впечатляет. - Это не болезнь!       Тонкий выкрик голосом, который заметно дрогнул от волнения.       Юноша, выйдя из своего забытья, явно хотел произнести что-то весьма громко и внушительно, но эмоции не позволили. Да и своим необдуманным поступком он только подвел мудрых наставников. Выдал то, что все они скрывали нечто большее, не то, что можно было различить, мимолетно посмотрев со стороны.       Нааршус гневно воззрился на парня так, словно одним лишь мановением мысли желал указать нерадивому ученику на его место. - Не болезнь? А что же? – Я позволил себе сдержанную улыбку. – Эксперимент? Или же будущее каждой системы? Наша Вселенная очень стара. Она пережила много эпох и еще больше цивилизаций, но вспышка видоизменений планет была лишь один раз. Неужели это начало конца? Тот самый конец света, который предрекали, без сомнения, все культы и объединения?       Чернота, струящаяся из недр, затихла. Она покрыла собой пол в радиусе метра от провала и словно бы иссякла, преобразилась, подернулась эластичной пленкой, которая все же лопалась над трещиной, когда из нее выползали мелкие пузыри, испускающие в воздух такой же черный, легкий, искрящийся на свету пепел.       Главный ро’оас велел юнцу вернуться в строй и только после этого продолжил говорить, косо посматривая на замершее нечто. Он, кажется, был очень удивлен тем, что исторгающийся из глубин яд прекратил свое разрушительное занятие. Возможно, светлые считали, что эта отрава слепа, она изливается, как жидкая смерть, чтобы исказить живое и воссоздать на основе праха нечто дикое и ужасающее. И находясь в паре шагов от этого, они не могли понять, почему же чернота вдруг так неожиданно замерла. - Юность так не сдержана. Мой сын вовсе не хотел говорить этого. Зачем нам здесь теории и суждения об этой странной силе, которая не поддается объяснению? – Мужчина еще раз склонил голову. – О, Император, я вижу в Вас учение Высших, но все же Вы иной. А потому я смею просить мира. Аросы не помешают Империи, мы более не желаем войны. А наше присутствие здесь объясняется совершенно простой истиной. Им. – Он указал на мальчишку. – Наши дети, им следует знать историю, весь мир. Потому я и привел его в древний храм моего ордена. - В храм, скрывающий в себе великую тайну? Я желаю ее знать. - Мне нечего рассказать. Моя тайна ничего не значит, ее уже века назад познали приверженцы Сиитшет. Члены темного ордена после войны исследовали это место, и мне больше нечего добавить. Мои познания ограничиваются крупицами. Время беспощадно унесло все, что было накоплено за многие и тяжелые века. Давняя война стерла величие. - Ложь. Иначе бы мы сейчас не наблюдали открытую рану. - О ней следовало искать ответы во времена, когда еще были живы самые сильнейшие Аросы. Я ничто по сравнению с ними, мои знания основываются на передаваемых словесно легендах и морали, которые сейчас пустой звук. - И все же ты пришел именно сюда, нашел дорогу среди великого лабиринта Аньрекула, чтобы добраться до тайного храма, в котором был укрыт великий тайник. И нет, не сокровища и старые свитки здесь были сохранены, а само доказательство силы, которые Аросы каким-то образом смогли усмирить. Это то, что ты называешь пустым звуком?       Тонкий треск раздался очень приглушенно и тихо. Темные нити, что расползлись по потолку и стенам, своей кислотой разъедали покрытие. И серость окружения дрогнула.       Змеящиеся трещины поползли в разные стороны, срывая верхние слои, чтобы явить чужому взору то настоящие, что так старательно пытались спрятать. Хватило всего пары минут, чтобы от стен откололись большие куски покрытия. Они рухнули вниз с шелестом и шумом, мгновенно превращаясь в мутную пыль, усеявшую пол и смешавшуюся с жижей.       На ровных, практически идеальных стенах обнаружились старые, почти лишившиеся цвета фрески. Они были в большем случае схематичными, запутанными и образными. Нечто символическое, что изображало силуэты, горы и звезды. Иногда фигуры скал складывалась в более четкие и правильные формы, в которых угадывались линии зданий и храмов. И все же большую часть занимало упрощенное представление космоса. Он даже был расчерчен линиями траекторий систем или же галактик, точнее было не разобрать, потому что рисунок являлся древним, и поэтому несколько смытым.