ИНХАМАНУМ. Книга Черная

      Как мы и предполагали, после объявления нового статуса Аросы усилили свои натиски и открылись еще больше. По дальним регионам все чаще и чаще вспыхивали восстания, моих людей вынуждали подниматься против меня с лозунгами и речами о том, что на престол возвели лживого бога. Меня звали марионеткой сиитшетов, кричали о том, что даже уничтожение прежней столицы было тщательно спланировано и совершенно лидерами темного ордена при поддержке гвардии стражей.       Странно, что меня это не задевало. Я будто и в правду намертво вжился в новую ипостась, а потому снисходительно взирал свысока на все эти мелкие ссоры ничтожной пыли. Они даже не оскорбляли, они отказывались верить, а я не стремился доказать обратное. Я чувствовал, что нахожусь выше всей этой грязи. И даже мои подчиненные во главе с Лу говорили о том, что от этой моей реакции становилось только страшнее.       Мое некое равнодушие ввергало всех в ужас, ибо трезвый и холодный взгляд позволял мне рассчитывать такие операции и миссии, что со временем я сам стал бояться себя и того, что я делаю. Иногда мне самому казалось, что не я порождаю все это. Это просто выходило с моих рук и слов. Мир пылал, он содрогался от любого моего приказа, беспрерывно орошая меня кровью. И я наслаждался этим, не кошмаром, но получаемой болью моих жертв, моей Империи.       Легкое мановение руки, пара острых брошенных фраз и небольшие, но прекрасно вооруженные отряды, подкрепленные мощью сиитшетов, воссоздавали неописуемую панику на поле боя. И нет ничего удивительного, что за мной после нескольких подобных решений навсегда закрепилось звание императора-тирана.       Поначалу я и не понимал, что неосознанно выводил все события в таком направлении, чтобы мои враги испытывали великую боль. Они погибали в ужасных страданиях, видя, как умирают рядом с ними их близкие и родные.       А наслаждался лишь Я.       Я и в правду пил полными глотками эту сладостную, эфемерную боль. Я испытывал безграничное удовольствие от нее, а потому инстинктивно старался добиться желаемого результата всеми силами, возможными и невозможными методами и способами.       И выходило это настолько тонко и страшно, что я и сам начал узнавать в себе некоторое подражание методам Орттуса.       Четыре года.       Этот срок был слишком мал для принятия нового бога, но Я им стал.       Несомненно, ужасным и ненасытным, но полностью отражающим все описания и верования си’иатов. Чар желал видеть подобное, и его мечта сбылась. Вот только с моей возросшей силой я уже мог не полагаться на культистов. Да, они все равно остались неотъемлемой частью моего общества и Империи в целом, но более не обладали своей первоначальной властью. По сравнению с прежним миром, устоями при Высших и ранних правителях темного культа жрецы ослабли, они стали казаться насмешкой, непрофессиональной игрой глупых людей, которые всячески пытались возвыситься и достигнуть в погоне за славой своего кумира. Но я стал недостижим. И эта разница была не во власти, не в могуществе и создаваемом страхе. Нет! Это было совершенно иное, будто другие уровни познания и реальности. Их не увидеть, не дотронуться до тонкой энергии, только окружение и положение вещей менялось из-за невидимого фактора.       Я стал вершителем судеб.       Я – Император.       Я – Бог.       И пусть были восстания и много смертей, смертей по моему приказу, но мир все больше и охотнее смирялся с новой силой и новыми порядками, боясь произносить мое имя вслух. Многие планеты пылали в великой войне, я почти не бывал в своей столице, полностью уйдя в схватку со светлым орденом. Империя побеждала, хотя и бывали проигрыши, не всегда удавалось вовремя успеть к нужной системе, но с этим бороться было почти невозможно. Наши средства и техника были прекрасны, но не всесильны. И потому я рискнул и пошел на отчаянный шаг.       Я же… бог, почему бы было не довериться своей силе избранного, почему я старался сдержаться и не отпустить свою мощь в полной мере…       Забылся? Возможно.       А может быть, то были инстинктивные и подсознательные меры предосторожности. Но после этого выбора я несколько изменил свое командование. Я сделал ставку на себя, а не на армию и моих шпионов. От этого мой телохранитель Лу едва ли не впал в истерику. Мне помнится, как он после беседы со мной выскочил в коридор и накричал на не вовремя попавшего под руку раба, а потом с силой ударил ногой ни в чем не повинную колонну. Он действительно кричал, не понимая, что я слышу, и после целую ночь провел под бдительным надзором своих солдат, он все это время пил. Мне даже пришлось заменить его в одном из заданий, но я милостиво его простил за подобную реакцию. Я же и ждал такого ответа, иначе просто не могло быть. Мой исполнительный страж и, наверное, единственный всецело верный мне слуга по-своему был прав. Он потратил столько сил для того, чтобы помочь мне взойти на трон, и поэтому мой приказ казался оскорбление и насмешкой. Он же не понимал, хотя и являлся сиитшетом, что я обладаю поистине великим могуществом, которое способно и на тонкое влияние на мир. Я мог разрушать не сразу.       После этого свои войска я направлял так, как чувствовал. Порой это совершенно противоречило донесениям и сводкам. Иногда я даже вырывал флот с одной системы из гущи сражения для того, чтобы перебросить в другой регион, где они порой ждали действий сутками. Это вызывало недоумение и гнев, и, скорее всего, меня убили бы собственные стражи, если бы я каждый раз не оказывался прав.       Мои внешне безосновательные действия в очень короткий срок заставили ро’оасов бежать. Они бросали свои станции, корабли, хранилища и даже посты управления и связи. Они не могли противиться мне, ибо я находил их всюду, где бы они не пытались скрыться. Мне было достаточно закрыть глаза и окунуться в свою густую черноту, чтобы различить сквозь нее чуждый, омерзительный свет враждебного культа. Я видел, а точнее чувствовал все точно до малейшей секунды и метра. И я посылал армию или же флот, а изредка и небольшие отряды жрецов, которые своими песнями успевали обратить и затуманить разум слабых существ империи. Потому внушения Аросы проходили без следа и успеха.       Но как можно было бы подумать, что именно война со светлым орденом оставила неизгладимый след в моих воспоминаниях, это было не совсем так.       Примерно на исходе пятого или в начале шестого года моего правления я встретился лицом к лицу с прошлым.       В тот день я был на своем флагмане «Рэнтефэк’сшторум», зависшим на орбите Викчтимай VII в секторе спирали Луаронджим. В моей уже привычной и близкой сердцу, просторной каюте было темно, тепло и сухо, лишь свет звезды, чьи лучи едва пробивались из-за черной сферы планеты, окрашивали темноту в густой полумрак с ярко выбивающимися бликами на стенах и полу, устланными зеркальным покрытием.       Я расслабленно сидел на подобии трона - техническом устройстве, созданным по особой разработке, которое в определенных ситуациях могло стать оружием, так как оно было не просто важным предметом интерьера, а странным и даже несколько пугающим видом урихшей. Моя алая мантия изящными волнами спадала на пол, но из-за мрачного освещения казалась багровой и тяжелой. Тонкий, черный обод повседневного венца лежал на голове, слегка сковывая плети волос. А мои тонкие пальцы украшали несколько перстней. Облик излучал величие и стать, но все же оставался ожидаемым. Именно такое представляется при упоминании моих титулов, а потому мне приходилось соответствовать, чтобы не разрушать хрупкую иллюзию власти. Мелочь, но от нее не избавиться. В ней выражаются все основы существования цивилизации.       Я ждал очередного бессмысленного доклада своего посла и агента с Викчтимая, он уже задерживался на семь минут, и меня это безумно раздражало. Я чувствовал его страх, он волнами достигал меня, вынуждая сладко облизывать тонкие, покрытые черной краской губы. Такая мелочь, но из-за того, что я уже некоторое время обдумывал ценность жизни этого слуги, моя чернота уловила его близкое присутствие, а потому более четко концентрировалось на нем.       И я собирался использовать эту позорную панику против самого агента-предателя. Но пока я оставлял для него краткое время покоя и ожидания, чтобы он мог подумать еще, решить и успокоить себя мыслью, что мне ничего не известно. Пусть он тешил себя, лелея несбыточные, но такие притягательные мечты о спасении и безнаказанности странным и непредсказуемым образом создавали капли Ди’ираиш.       По местному времени было еще ранее утро, мой корабль еще только оживал. Хотя как можно говорить так о звездном страннике, который никогда не прекращает свой путь, и его клетки всегда должны поддерживать жизнь общего организма. И все же временами наступало некоторое затишье, когда тишина несколько сильнее обволакивала все вокруг.       Признаться, я любил это время и именно в такие моменты позволял себе краткий отдых от всего. К сожалению, я совершенно не мог спать. После Аньрекула, а точнее ритуала, зыбкий и жестокий спутник – сон явно играл со мной. Очень сильно уставал, я сгорал от отсутствия отдыха, но стоило мне только прилечь, закрыть глаза, как темнота сменялась чернотой, а я словно бы переключался на иной способ познания и контроля окружающего. Мне виделось и чудилось, что находясь в этом трансе, я продолжал наблюдать за всем. Мой сон стал лишь продолжением черной силы. И поначалу я боролся с ним, пил различные составы, которые позволяли мне уснуть до смешного на краткие промежутки тревожного времени. Но облегчения и умиротворения я так и не добился. Под влиянием этих препаратов я стал более эмоциональным, а мое токсичное могущество всегда яро отвечало на мои чувства. И я решил, что сном можно пожертвовать.       Я едва справлялся, благо, что работы и проблем было великое множество. Они вырывали меня из созерцания ликов, позволяя отрешиться и уйти в простые дела. И все же ясность и убежденность в том, что рано или поздно мое состояние выльется во что-то ужасное, открывалась всем. Избавление, конечно, было, хотя я и не хотел признавать этого.       Моя гордость не позволяла мне допустить подобную победу жрецов.       Ди’ираиш.       Боль… она как хрустальные осколки, искрилась всюду и звенела переливами, она дразнила и ехидно смеялась, взирая со стороны на мои мучения. И голод лишь необъятно и своевольно до судороги возрастал.       Жажда. Убивающая и пронзительная…       Я сходил с ума.       Не один раз под покровом гнева и ненависти я срывался. И гибли те, кто был рядом. Рабы покорно отдавали свои жизни, может быть, и понимали, что таким образом они несколько помогали мне, но все же… они боялись. Желание жить присуще всем, оно заглушает все остальное, одаривает новыми силами и возможностями, толкает на поразительные действия и решения, которые, как казалось бы после, невозможно было воплотить человеческими силами, тем более в одиночку. Но еще сильнее вера. Та, которая невнушаема любыми жрецами, а являет собой собственное представление о мире и порядках, имеет первозданную и великую основу. Самовнушение.       И в меня верили, а потому были готовы отдать свои души, выцедить всю кровь по капли, но лишь бы исполнить свой долг слуги.       Они умирали…       И в то утро вокруг также тихо суетились рабы и слуги.       Бесшумные, смирные, они словно тени перемещались вокруг, не привлекая к себе никакого внимания. Только с моего великодушного разрешения исполняли свои обязанности: зажигали свечи, убирали уже ненужные свитки, один принес мне в глубокой темной чаше мелкие кусочки льда. Сгорая от болезненного жара, который никак нельзя было облегчить, я сминал в руке таящие осколки, иногда прижимая их ко лбу.       Давно, еще после самого первого странствия по Орттусу, я привык к холоду, даже температура моего тела была намного ниже человеческой. При такой ни одно теплокровное существо не могло выжить, а я не замерзал. Я как будто и сам был этим вездесущим холодом. Но сдерживание своей темной силы вынуждало меня контролировать черноту, тем самым копить мощь, не давать ей вырваться, нарушало баланс. Я сгорал. Порой от этого мне просто хотелось выйти в ледяную грацию и многоцветие космоса, забыться в ней и, наконец, отрешиться от мук.       Блестящие капли сорвались с руки и со звоном упали на темную гладь пола, вырвав меня из затянувшегося ожидания. Я вопросительно взглянул на стоявшего рядом слугу. Мой вопрос был понятен и прост, потому я и не озвучил его. - Нет, Повелитель. Агент еще не прибыл.       Я вздохнул, не допуская расцвета гнева, только до ломающегося треска сжал в руке лед, а после раскрыл ладонь, и мелкие частички скатились вниз. Хватило нескольких секунд, чтобы раб исправил это недоразумение, вновь вернув окружению первоначальную строгость и порядок.       Было слегка непривычно смотреть на нового человека, который занял место предыдущего, убитого мною всего пару дней назад. Этот, выбранный по общему решению раб, уже давно служил мне, но был лишь далеким помощником, так как на прямую он мне не прислуживал. Но, пробыв в моем распоряжении достаточное время, его назначили на столь высокую и почетную роль, взяв на более низкую должность совершенно новое существо.       Возможно, это было опрометчиво – допускать к себе кого-то, кто уже служил и имел других хозяев, но я предпочитал давать подобный шанс, а не ждать, когда обучат совершенно ничего непонимающих и юных созданий. От услуг жрецов, я пренебрежительно отказывался.       Тэеар – новый слуга, который прежде подчинялся одному из мелких сиитшетов, но входящему в число высших родов ордена. Раб отличался покорностью и добросовестностью своей работы, был очень тих и выполнял любые приказы без сомнений и заминок. Конечно, подобные качества записывали практически всем подчиненным, что отдавались на продажу, но я доверял Лу, а потому принял его доклад о новом кандидате на роль слуги моей свиты и согласился. Желания общаться самому с заклейменным существом не было. Я никогда не сближался ни с кем из подчиненных, кроме как с главой стражей. Это было ненужным и бессмысленным, нежелание испытывать какие-либо эмоции, дабы не потревожить черноту, всегда перевешивало.       Потому я предпочитал относиться к рабам, как к предметам обстановки, как к вещам.       Взяв парочку льдинок, я приложил их к вискам, мне было все равно, что от воды могут расплыться ритуальные золотые полосы на скулах. В тот раз у меня слишком сильно алела боль в теле, и я просто хотел на время от всего отрешиться, но тянущееся ожидание явления бесполезной твари – агента, отягощало меня, не позволяя как-то забыться.       Где-то в тенях помещения мелькнул незнакомый силуэт, которому что-то указали жестом, намекая на исполнение какого-либо действия, и тот послушно кивнул. Виделось в этой фигуре что-то сломленное, надрывное, будто за годы своей жизни он видел то, что его очень сильно ранило, но рана со временем не зажила, а лишь загноилась и ныла, временами даже кровоточила.       И при всем этом враждебности или какого-то протеста в нем не наблюдалось, он все же оставался самым простым рабом, тщательно исполняющим свои обязанности. Потому тревожное существо никак меня не заинтересовало, только отпечатался в памяти тот факт, что в отличие от большинства моих слуг он имел светлые волосы цвета выжженной солнцем травы.       Свет от чужой звезды залил зябким туманом каюту, иллюминаторы же автоматически затянули синеватой пеленой стекла, возвращая все в привычный для меня мрак. Агент все также не появлялся, и мне стоило колоссальных усилий, чтобы не окунуться в неистовую ярость. Раб, сообщающий мне ранее информацию, понимая, что в ближайшие минуты могут пострадать многие, уверенным движением подал мне изящный фужер с бордовой, почти черной жидкостью – вином. После льстиво поклонился и занял свое место поодаль.       Я сделал один маленький глоток, напиток был холодным, а потому весьма приятным. И в нем совершенно не чувствовалось отвратительной сладости, даже намека на нее не было. Сделав еще пару глотков, я вновь погрузился в свои тяжелые мысли, постепенно забываясь, проваливаясь в вязкую тишину и трясину полусна.       Но призрачное забытье нарушилось неожиданным звоном.       Гулкий звон бьющегося стекла рассек на клочья тишину, отчего я обернулся, зло ища причину нарушения своего покоя.       Тэеар, лишь совсем недавно наделенный величайшей честью служить Владыке Вселенной, онемело стоял перед разбившемся вдребезги кувшином с вином. Мерцающие алым на свету разводы расплывались у его ног, все больше напоминая подтеки крови, выливающиеся из вскрытых вен. Другие же слуги мгновенно пали на пол, моля о пощаде и за себя, и за шокированного, а потому замершего истуканом раба.       Удивительно, что у меня эта картина вызвала лишь легкое желание усмехнуться. - Бокал этого вина стоит дороже, чем ты, раб.       Змеиным шипением мои слова расползлись по комнате. Это было грубо и жестоко, но иначе я не мог. Даже такая мелочь была способна наградить меня хотя бы каплей пряной боли. И это бы смягчило черноту и ее желание уничтожать. Но настолько гордого и одновременно равнодушного ответа от подчиненного я не ожидал: - Смиренно прошу прощения за свою неуклюжесть. Я, не желая того, посмел потревожить Вас, Император. Прошу, убейте меня за эту оплошность.       Несколько недоуменных вздохов послышалось среди рабов, удивленные взгляды заметались между мной и этим наглецом, который опустился предо мной на колени и смотрел только в пол, боясь или не желая поднимать на меня взгляда.       Странный слуга.       Даже его слова выдавали в нем обреченного и уставшего от всего человека. Его что-то мучило и терзало, не давало проживать свои краткие годы, в которых не могло быть большего света, чем возможность служить мне. И даже это не было способно отвлечь мужчину. Он действительно хотел умереть, хотя сам и не делал попыток суицида. Или же просто не мог собственноручно оборвать свое жалкое время.       Тэеар хотел, чтобы его убили. - Считаешь себя мучеником? Думаешь, что страдаешь сильнее остальных? Не жалей себя, это безнадежно. И радуйся тому, что сейчас ты находишься на борту самого роскошного корабля во всем мире, а не на рудниках на астероидах близ Аггере’ма. – Я скривил губы в усмешке, после того, как сделал очередной глоток вина. – Тебе выпала великая честь, не вынуждай меня думать, что рабы не способны осознать такое. - Я вовсе не это имел в виду, Владыка. Наша каста достойна служить Императору. – Раб склонился, припав к полу и мелко дрожа. - Вот как. Твое мнение, разумеется, очень значимо. - За порчу вещи должен отвечать только я. Я сам разбил кувшин, сам нарушил тишину и Ваш отдых. Молю, не делите мою вину на всех. - Какая гордая самоотверженность на пустом месте. Ты меня утомляешь. – Прошипел я. –Поднимись, ничтожное создание, и взгляни на меня, если у тебя осталось хотя бы искра того, что именуют живым и человеческим, а потому достойным своего положения.       Тэеар нерешительно поднялся, но с колен не встал, только направил на меня робкий, бегающий и до крайней степени испуганный взгляд. Конечно, он боялся, что таким образом я призываю его нарушить устав, для того, чтобы потом иметь обоснованную причину для казни. Но я же просто хотел увидеть его глаза.       Ярко серые, с чуть зеленым отливом в обрамлении таких же тусклых ресниц, как волосы.       Странное ощущение, будто я уже когда-то видел этого человека, неожиданно посетило меня. - Молю о прощении, Владыка…       Я задумчиво покрутил в руке бокал, его едва заметные грани ярко сверкнули на свету, наполняя густую жидкость пламенным сиянием. - О прощении? – Я устало вздохнул. – Думаешь, какой-то кувшин мог так меня расстроить? Какая немыслимая и наивная глупость раба… Меня беспокоит другое.       Я выдержал вязкую паузу, чем заставил всех рабов моментально побледнеть и задрожать от волнения и страха еще сильнее. Тэеар же совершенно не шевелился, даже не моргал, только тяжелое, глубокое дыхание выдавало его напряжение. - Идет страшная война, пусть не так ужасно, как ранее, но мы сражаемся против Аросы. Это хуже, чем все, что можно представить. Это исконная битва. Она вечна по своей основе. Для управления армией и флотом требуются все мои силы и время. У меня не остается и минуты для покоя, но я, вопреки всему, должен быть сосредоточен и внимателен всегда. Скажи, как ты думаешь, раб, сможем ли победить, если все будет сокрушаться лишь о своем, не обращая внимания на глобальные проблемы? - Я не… - Глаза слуги расширились, он не знал, как ему нужно было ответить, чтобы избежать еще большего моего гнева. - Говори. - Я полагаю, что… - Тихо пробормотал он. – Личное должно уйти на второе место. Благополучие Империи обладает наивысшим приоритетом. - Неужели? Ты уверен? Точно убежден в своих словах? - Д-да…Император… - Тогда почему я в этот самый миг вижу, что мой раб всецело погружен в созерцание своих личных тревог, когда исполняет прямые обязанности под моим надзором?! Или ты думаешь, что я не замечу этого?       Тэеар вновь припал к полу, залепетал и принялся еще отчаяние умолять меня о пощаде, о том, чтобы я милостиво и снисходительно уберег от своего гнева и ярости остальных рабов, которые совершенно были не причастны к рассеянности виновника и нарушителя порядка. - Я хочу знать, что отвлекает моих слуг от выполнения их работы. Это необходимо искоренить. Такого снисхождения я не допущу никогда. Помни свою касту и гордись, что имеешь возможность быть здесь, а не гнить в отрезанных секторах. - Я виновен, я забылся… - Он помедлил, после чего заговорил очень тихо и неровно, но превозмогая свои страхи. Он явно вырывал из глубин своей души давно ранящие до костей события, обличал их в слова и излагал. - Я не сдержал обещание, которое клялся исполнить. Это было уже очень давно, я пытался исправить и искупить свою вину, но… было уже поздно. - Кто же важнее Империи? - Никто, Император, никто! Но… обещание я не сдержал, это угнетает меня. Я давал его своей матери. И… уже многие годы, очень многие, мне кажется, что, не исполнив своих слов, я предал ее. Предал уже после ее смерти.       Я жестом подозвал к себе главного раба, который возник рядом мгновенно, ожидая приказов и горя желанием ежесекундно их исполнить. Вся происходящая картина мне казалась какой-то глупостью и пустотой, что никак не могло происходить под сводами моего великого корабля и в моем присутствии. Это все было дико и нелепо. - Это создание не первый год носит ошейник? – Спросил я. - Он в касте рабов более двадцати лет, Повелитель. – Кратко отвечал слуга невозмутимым тоном. – Командор Лу тщательно проверял всю информацию, ничего такого, что заставило бы засомневаться в кандидатуре этого человека, не было. Отправить запрос на поиски другого? - Не стоит. Двадцать лет достойный срок, а оправдания весьма изящны. Я закрою глаза на это недоразумение, но если Тэеар еще раз подведет, определи его в запас к энергии корабля. - Нижние ярусы? - Да, чтобы была какая-либо польза. Этого будет достаточно, хотя и огорчительно. - Будет исполнено, Властитель.       Раб низко поклонился и скрылся в тени. За время нашей беседы остальные уже успели полностью убрать все следы разрухи, не осталось ни единого осколка или капли. Нового же слугу также отвели прочь, чтобы он более не раздражал меня своим присутствием, не вызывал очередной приступ гнева.       А я же размышлял о том, почему так неожиданно пожалел это бесполезное существо, которое не было способно справиться даже с такой мелочью, как перенести кувшин с вином из одного места в другое. Ранее я не награждал кого-либо подобным снисхождением и своей милостью. Это казалось мне недостойным и не имеющим смысла, ибо все подчиненные могли быть заменены другими, потому предоставление второго шанса выглядело ущербно и наивно. Я убирал от себя всех, кто мог хоть как-то потревожить меня, чтобы не было выплеска эмоций, чтобы чернота не оказалась привлечена чем-то ко мне. Это все затратило бы мои силы, которые были необходимы в войне, но не в кратком затишье или в повседневной рутине.       И все же… я оставил нового раба в живых. Возможно, всему виной было непонятное чувство, будто я когда-то уже видел этого человека, а такое вполне могло быть, ибо в свое время я часто встречал на разных ритуалах и советах различных сиитшетов в окружении своих многочисленных свит. Этот мужчина вполне мог быть в одной из них, и если прежде он служил си’иату, то этот факт был почти неизбежным.       И все равно, почему я его не убил?       Небрежно я отдал прозрачный фужер в руки слуги, после чего вновь выбрал из чаши пару кусочков льда. Он почти мгновенно растаял в моих руках, скатываясь крупными каплями. И в этот момент темные двери залы совершенно бесшумно разошлись в стороны, пропуская ко мне стражника, который выверенным и привычным движением опустился предо мной на одно колено и оповестил меня о том, что агент, наконец-то, прибыл и терпеливо ожидал аудиенции.       Я не смог сдержать кровожадную усмешку, слыша, как рабы за спиной спешно покидали помещение. Кивнул стражу, после чего тот послушно поклонился и вышел в коридор, пропуская ко мне агента-предателя.       Да, я знал, что некогда мой верный подчиненный переметнулся на сторону Аросы. Увы, доказать напрямую это было невозможно, но я читал живое существо, как открытую книгу. Возможно, мне не удавалась увидеть какие-то конкретные события, но я четко и ясно чувствовал душу, а потому мог с уверенностью говорить о желаниях и приоритетах.       Невысокий, но полный мужчина, торопясь, вошел в каюту и низко поклонился. В скупом освещении его обычно желтоватая кожа казалась темнее и шершавее, ее будто покрывал зеленоватый налет плесени или даже ржавчины. Складывалось впечатление, что она попросту окислилась от скрываемой в ней лжи. Короткие, уже седые волосы неаккуратно топорщились из-под маленькой шапочки и тонкой нити устройства связи. Строгая форма совершенно не смотрелась на плотном теле агента, что так усердно пытался скрыть свою панику больше от себя, чем от меня.       Весь облик этого создания вызывал у меня давние ассоциации со слугами Высших, заставляя вспоминать, что мир изменился совсем недавно, а потому наследие прошлого еще буйствовало почти во всю свою силу. К сожалению, с этим хитросплетением дел оказалось бороться сложнее, чем с прежними богами и идолами. В большинстве случаев безобидные и маловажные обрывки ушедшего мира были всюду, они буквально расплелись лианами и гроздьями родов и наследников, которые легче проскальзывали в более верхние слои общества, укрепляясь и укореняясь, дабы в будущем открыть дороги уже для своих детей. Это было естественно и понятно, фактически являлось условием выживания, но, безусловно, вызывало отвращение. И для меня было великим счастьем наблюдать то, как от возвращения бога, символа, изменения основ рушились и эти связи. Уже не помогали давние договоренности, не спасали привычные методы, а деньги и роскошества теряли свою суть, уступая главенствующее место сакральному и одухотворенному.       Возможно, это была победа наиболее важная, чем все выигрыши против ро’оасов.       Мужчина замер в поклоне, после чего разразился льстивыми и витиеватыми речами, от которых становилось до омерзения приторно. Он всячески старался строить из себя преданного слугу, своим поведением больше походя на провинившегося десятилетнего раба. И это вызывало откровенный смех, тем более что я знал, откуда и после каких договоров он явился ко мне. Я всей чернотой видел чистую ложь и страх, которые временами проскальзывали в мутных глазах агента. Но я продолжал молчать, принуждая ничтожество выполнять свою безнадежную роль. Я играл с ним, на краткие секунды утоляя голод и слушая, как лики клокотали вокруг.       Удивительно, что шпион заметил их. Когда один силуэт из черноты разлился рядом каркающим смехом, он дернулся и бросил растерянный взгляд в ту сторону, где находился этот лик, конечно же, никого не увидев.       Это в очередной раз натолкнуло меня на мысль о том, что мое могущество имеет великую природу, частички которой есть во всем и в каждом. И я был обязан раскрыть все вопросы, найти ответы и научиться использовать свой дар во благо своей империи как можно быстрее и лучше.       А глупцы пусть продолжали бы думать, что их наивные планы удаются, что они выступают против такого же смертного человека, будь то раб, сиитшет или ро’оас. Выждав некоторое время, я задал прямой вопрос: - Значит, ты считаешь, что обособление Викчтимая - это вполне нормальная и приемлемая для поддержания статуса Империи ситуация? – Я усмехнулся. – В таком случае, мы просто добровольно отдаем целую систему в этом секторе Аросы. Великолепный подарок, если бы не одна маленькая деталь.       Агент замялся, не зная, что говорить, а я намеренно выдержал долгую паузу, чтобы заставить волноваться слугу еще сильнее, тем самым увеличивая возможность его ошибки или оговорки. - Деталь… идет война! Наша армия постоянно отбивает мелкие, но болезненные нападение светлого культа! Эти укусы слабые, но их много. И в такой момент ты, великий и прославленный агент Моей империи, решил, что лучше будет отдать на растерзание врагу целую звездную систему с несколькими миллиардами жителей и почти нетронутыми ресурсами? Какое великодушие! - Викчтимай выступал за собственный суверенитет. Они вовсе не хотят присоединяться к Аросы! –Принялся звонко и пискляво верещать агент. - Суверенитет?! – Взмахнул рукой, отчего мои ногти сверкнули в сумраке. – Конечно, какое громкое и красивое слово в разгар бойни! И волнения, захватившие весь этот сектор, тоже абсолютно естественны? Аросы, разумеется, тут совершенно не причем. Они не засылали проповедников, не приносили льстивые подарки, не соблазняли своей верой! Конечно, это же все возникло просто так, потому что кому-то хочется отметить в своем дневнике галочку, что вот настолько мы сильны, что способны отделиться о Вселенской Империи! Мечта! – Я резко поднялся с кресла и обошел вокруг дрожащей фигурки, пристально в нее вглядываясь. – Все так просто. Думаешь, я настолько глуп? Отвечать. - Мой Император! – Агент замахал руками. - Этот сектор не является слишком важным для… - Не является слишком важным?! – Я заглянул в глаза предателю, отчего тот мгновенно побледнел. – Значит, ты уже решаешь судьбу моих владений? – Я улыбнулся. – Думаешь, я не знаю, что ты родом с Викчтимая? Или о том, что именно ты призвал сюда Аросы, потому что имел связи и собственноручно смог воспалить и разнести сомнения по этому миру?! Молодой император этого не должен был понять, так? Он же милостивее Высших, наивнее. Он еще дитя?!       Все краски ужаса тут же вспыхнули на лишившемся оттенков лице мужчины. Он попятился от меня, не спуская глаз. И несколько шагов спустя уперся спиной в многослойное стекло иллюминатора, который заполнял собой целую стену.       Я постучал когтем по стеклу. - Там вся твоя семья, и ты делаешь все, чтобы они жили, не раболепствуя перед своим богом, а вкусили неверный и терпкий нектар лживого миража «свободы». Именно так называют войну со мной? Освободительной? Император – тиран, потомок Высших. Аросы принесли избавление! И ты решил, что пока война не докатилась до этого региона, ты постараешься отделить Викчтимай от империи, тем самым выведя его из-под моего покровительства, а значит и надзора. Так ты спасешь своих близких. Точнее должен был спасти. – Мой смех раскатился режущими волнами. – А теперь представь, каково будет твоим родным, узнать, что тебя казнили за измену Империи. За то, что ты так неумело и глупо пытался соперничать со мной. - Умоляю, пощадите!       Шпион дрожал, складывая руки в просящем жесте. Он позорно и мерзко обливался слезами. Я же отошел от него, более не намереваясь терпеть вид такого омерзения. - Хотя меня больше привлекает другой вариант, но, увы и ах, он тебя вряд ли устроит. - Император! – Жалкое существо упало на колени, намереваясь ухватить меня своими дрожащими, грязными руками за полы дорогой мантии, но страж, что до этого надежно укрывался в тени залы, чтобы не привлекать внимания, вовремя успел схватить наглеца и оттащить в сторону, дабы тот не посмел еще сильнее пасть в грязь. - Прочь, ничтожество. Тебя все равно ожидает лишь казнь.       Я приблизился к окну, провел по холодной, прозрачной материи пальцами, оставляя туманные следы, которые почти мгновенно исчезали.       А за такой невероятно хрупкой и тонкой в отношении всего мира преградой разворачивалась чернота космоса, и диск планеты медленно скрадывал ее, будто пожирал, оставляя для услады созерцания только мутноватые разводы спиралей штормов, перекрывающих зелень и голубизну цветущего мира. Изредка в буйстве цвета вспыхивали яркие точки, словно кто-то выпускал стайки ярких искр, что разносились движениями ветра. Но на самом же деле это были корабли – транспорт, сетями которого был опутан и этот сектор.       Взирая на Викчтимай с орбиты, нельзя было и представить, что этот уютный и тихий мир был поглощен стихией бунта и гнева. Лживые речи отравой и ядом заполняли сердца, передавались из уст в уста, заражая все новые, мутируя, учась прятаться и скрываться, чтобы более ловко и точно поразить следующих жертв. Я чувствовал присутствие светлых культистов на планете, они скупым жаром выжигали в черноте дыры, выделялись среди храмов и приверженцев сиитшетов, они отнимали то, что по праву было моим.       Я почти слышал их громкие и лживые слова, они гремели совсем рядом, но стоило мне только схватить их, как они обращались песком и выскальзывали между пальцев, осыпаясь вниз, смешиваясь с моим привычным пеплом. Черная сажа со временем непременно переродила бы этот песок в свое подобие, но на это требовалось время и смирение. Я же не мог позволить так принижать свои силы, чтобы какие-то озверевшие, осмелевшие до тошноты агенты могли с легкостью возомнить себя способными и достойными соперничать со мной. - Красивый, можно сказать, роскошный мир. Он полон жизни и гармонии, он развивается, самосовершенствуясь, возводит из своего тела прекрасные воплощения жизни разумной и нет. О, эти леса и воды, но… не столь неповторимые. Во Вселенной можно найти множество схожих систем, где также будет журчать вода, также будут вздыматься ввысь горные вершины, а вечерами дождь крупными каплями будет остужать землю… Похожие миры, их как будто кто-то создал, используя в основе один единственный образец. Странно, правда? Но все же будет немного жаль проститься с одним из них. Это же очень много жизней и воспоминаний. И все они в один миг оборвутся, вспыхнут эхом и затихнут. – Посол резко вздрогнул и, кажется, даже прекратил дышать. – Оборвутся, потому что ты привел сюда Аросы.       Я активировал на браслете связь, вызвал урихша, который ответил своим сухим, металлическим голосом. Мой приказ прозвучал скупо и жестко: - Огонь по сектору 144/782.       Мужчина взвыл дико и отчаянно, дернулся снова ко мне, но грубая хватка стража вернула его обратно, отчего агент безобразно заскользил по полу, молотя в панике руками и ломая ногти. Его жалкий, тошнотворный визг хрипением и сопением вырывался из плотного тела, создавая впечатление, что это существо всего лишь задыхается от своей собственной гнили. - Ты же хотел освободить родную планету от моей власти? Хотел?! – Я оскалился, обнажая белые зубы. – Так почему я не вижу счастливой и блаженной улыбки на твоем лице? Я же даю вам свободу! Освобождаю от обязанностей и служения! Вы больше не часть империи! Скорбеть по вам никто не будет. - Помилуйте! Они не виноваты! Там же дети! Что они сделали… это я! Все я!       Страж изогнул губы в садистской усмешке и, повинуясь моему безмолвному приказу, подтащил предателя к иллюминатору. Тот сразу же вцепился трясущимися руками в стекло, его потные пальцы заскользили по прозрачной глади, издавая неприятные звуки. Он рыдал в голос. - Не надо...не надо, пожалуйста…умоляю… пощадите их! - Пощадить? От чего? Свобода, я дарую ее вам. Наслаждайся.       Пронзительный, жалящий гул разлился по кораблю, где-то под потолком замигал световой сигнал, оповещающий о том, что оружие флагмана активировано, и сейчас будет совершен залп. Стекло слегка подернулось темноватой пленкой, которая по углам едва заметно зарябила мелкими квадратами всего спектра цветов.       Звенящий щелчок, и несколько тонких лучей ярко-белого света сорвались вниз, на беззащитную сферу Викчтимая VII. Лишь миг совсем ничего не происходило, а затем на поверхности вздыбились пульсирующие багровым и лимонным шапки взрывов. Они поднялись вверх, раздулись изнутри до жутких размеров и ринулись волнами в стороны, будто круги по воде. В несколько этапов от каждого гриба расползались кольца всеразрушительной гибели. Никто в таких условиях не мог выжить, ни одно существо, ни одно дерево или травинка, даже вековые храмы и скалы рассыпались песком и крошевом от легкого касания убийственной силы. А затем все превращалось в плотный, еще горячий и полупрозрачный сплав, чем-то напоминающий стекло или мутный пластик.       Яркость планеты тут же погасла, она обратилась в однообразную бурую серость, которая еще то тут, то там игралась мелкими белыми дисками пожаров.       А у агента даже не хватило сил на то, чтобы просто закричать от ужаса, но я и моя чернота пили его страх и отчаяние, которое буквально выжигало его изнутри, оставляя пустоту и непреодолимое желание умереть самому, чтобы более не выносить этого мучения. - Предатель должен быть наказан без малейшего снисхождения. И если этот предатель целый мир… он обязан быть уничтожен. - Убийца! Убийца… изверг… - Изменника трясло, даже его слова можно было различить с трудом, но их смысл был понятен и прост. - Ты убил их… Бесчеловечный тиран… Убийца! Маньяк! Изверг! – Истошные крики агента разлетались дрожащим эхом по каюте. Он бился в стекло, раня собственные руки до крови, но это его не останавливало. Он будто мог выскочить прочь, сорваться с борта моего корабля, добежать до убитого мира и вернуть все вспять, спасти. – Убийца! Монстр!..       Но я равнодушно ему отвечал: - Да, возможно.       Стенания изменника не смолкали, и я даже успел подумать, что заходясь в своей агонии, он и никто не расслышал моего тихого признания. Нет, разумеется, я и тогда понимал, что моя жажда доведет меня на безумия, что однажды я просто не смогу остановиться, и все великие цели померкнут, а останется только этот нескончаемый голод. Я все понимал и продолжал держаться изо всех сил, пытаясь как-то отвлечься на империю, на поиски ответов. И все же изредка я позволял себе некоторые представления.       А мужчина все никак не мог оторвать своего лихорадочно-мертвого, обезумевшего взгляда от пожара на потерянном шаре. Он не верил, не хотел верить в воплотившийся явью кошмар, который навсегда въелся в изувеченную душу.       Обреченность и пустота…       Я медленно к нему приблизился, изящно и ловко взял за увесистый подбородок, заставляя подняться на ноги. Стражник же все также продолжал поддерживать предателя, контролируя, чтобы тот не кинулся на меня.       Я повернул его лицо к себе, заставляя смотреть прямо в мои глаза, и прошептал вкрадчиво, так, чтобы услышал лишь он: - Ты сделал все, чтобы добиться этой бесполезной лживости. Свободы. Я исполнил твое желание, освободил жалкие души от бесполезных тел. Теперь ты должен быть счастлив.       С наигранным сожалением я изогнул губы в грустной полуулыбке, а после одним резким движение проткнул его глотку своим острым ногтем.       Вырвался приглушенный хрип, который был так похож на быстро прекратившийся хруст ломающегося хрусталя. И мертвое, еще слегка подергивающееся тело повалилось грузной, остывающей тушей на пол. Алые, слишком яркие для моего мира капли крови растеклись по затянутой в черную перчатку руке, а рядом с шеей жертвы образовалась густое и искрящееся на свету пятно.       Одна же капля своевольно и бездушно сорвалась с тонкой пики ногтя, упала вниз с оглушительным звоном.       Кап! Дзынь!       Стражник вновь отступил в тень.       Через краткое мгновение многоцветная картинка ужаса за стеклом сменилась вполне мирным и размеренно движущимся изображением прежней планеты и ее звезды. Насыщенные краски пестрели, словно ничего и не случилось, словно до хрупкого мира не докатилось даже эхо ядовитых взрывов.       Сон, простой и лживый сон, издевательский мираж, и лишь остывающая плоть, покоившаяся у моих ног, не была иллюзией, она оставалась реальнее всего, но, увы, уже не имела никакой ценности.       Глупая пустышка.       Но голод не исчез. Он даже не ослаб, не подумал отступить хотя бы на одну минуту, чтобы дать мне вдохнуть полной грудью. Нет, он даже не колыхнулся, не подернулся мутноватой и эфемерной рябью. Он был глух, как черная пустота, продолжал выть и терзать меня, доводя до оцепенения и остужая мою кровь до обжигающего холода.       Было пусто.       Через некоторое время рабы оставили меня наедине с собой, убрав омерзительный труп и все следы смерти, даже и намека не осталось, что всего пол часа назад некто отдал жизнь из-за раны от моей безжалостной руки.       В это время на Викчтимае войска уже завершали операцию по уничтожению всех проповедников и культистов, что были засланы ро’оасами. Их оказалось не так и много, а те, чтобы были пойманы живыми, уже отвечали на вопросы и делились необходимой информацией. Все они действительно были приглашены агентом, работали под его надзором и по его указаниям.       И это было весьма странно. Моих приближенных всегда проверяли тщательно, чтобы избежать недопустимых последствий из-за необдуманных действий, все ручались за добросовестную работу и верность новых подданных. Но в этот раз все обернулось иначе, словно по приказу чьей-то невидимой руки. И если бы я все также полагался на слуг, то это могло привести к настоящей катастрофе, возможно, даже к проигрышу в битве со светлыми.       Но все же это никак не складывалось в логическую цепочку, ибо я чувствовал каждого, кто служил мне. И в том числе раньше находился этот агент. Шпион никогда не вызывал у меня недоверия. Он, конечно, не был эталоном исполнительности и тонкости работы, но его верности вполне хватало для этого сектора империи. Мужчина был прост и в чем-то наивен, но при этом отрицать его прежнюю полезность было бы некрасиво.       Все изменилось в один миг.       До смешного, но я мог это сравнить с отравой или вирусом, будто кто-то перекроил сознание моего подданного, и он восстал против меня. При этом изменник не бросал открытого протеста, а всего лишь хотел вывести систему из списка моих владений. Это было обречено на провал, но предатель этого не заметил и не понял, следовательно, он был ослеплен.       Я не сомневался в том, что Аросы наращивали свою силу, а все сражения были лишь отвлекающим маневром. Рано или поздно должна была состояться решающая битва. И проиграть в ней я не имел никакого права. Но еще нужно было успеть понять, с чем мне предстояло встретиться в грядущем сражении.       За дверью ждали стражи и распорядители. Все они томились, считали минуты и страстно желали услышать будущий план действий. Все понимали, что это изматывающая война может длиться сколько угодно, до тех пор, пока одна из сторон не решится на более серьезный шаг. Но следовало ли его сделать первым мне - я не знал. Это могло в одну секунду лишить империю сил и защиты, ибо туман был всюду.       Зыбкая, вязкая, утягивающая в свои бездны трясина пелены застила мир. Она излучалась потоками света, который жег, рвал тьму. Противостояние сил, сил, которые только скрывались под красивыми и известными именами Сиитшет и Аросы.       Как странно было вновь испытывать чувство беспомощности из-за отсутствия ответов. Казалось бы, что может меня сломить? Я – Император! Я – власть и сила! Ничто не способно противостоять мне, моей армии и флоту. Я встал во главе всего, целый мир зависел от меня. И даже более того, главенствующий культ мира добровольно провозгласил меня богом!       А я в очередной раз терялся и не мог решить, что мне предпринять. И вроде бы уже все было ясно. Стоило выводить войска на последний бой, нужно было рискнуть, но я, как в юности и детстве, опять и опять сходил с ума от непонимания.       Сиитшет и Аросы – два бога, не важно кто из них какой. Два сверхсущества, живые или нет, но стоящие невообразимо выше нас, людей. Две Силы. И одна убита…       Тогда почему наследие убитого так рьяно продолжало жить?       Оно цвело в древнем оружии, оно продолжало греть сердца, и даже простые слова проповедников Аросы обладали могущественной силой.       Но прошли тысячелетия…       Прошли! Они канули в невозвратимое прошлое.       Почему мир еще дышал эфиром прежнего идола?