ИНХАМАНУМ. Книга Черная

***

      Система Латибраиасс в дальнем секторе всегда немало интересовала населенные участки Вселенной, но ученые и исследователи, что однажды весьма сильно увлекались этим миром, быстро забросили и забыли пыльную работу, полностью разочаровавшись в ней. Все ожидания об обогащении, как природными ресурсами, так и некоторыми новыми знаниями, что могли дать толчок в развитии научной и технической сферы, громко рухнули. Проект по изучению этого участка космоса был совершенно провален с точки зрения достижений, он принес лишь огромные убытки и десятки снятых с занимаемых постов людей, а также брошенные станции.       И все же отличительной чертой всей системы являлась ее абсолютная непригодность для любой органической жизни.       Система в основном состояла из газовых гигантов и искореженных обломков кораблей разных войск, что так неосторожно оказались здесь для участия в одной из самых страшных битв между двумя ненавидящими друг друга культами. Из мелких лун, вращающихся вокруг пустых планет, на которые даже самый отчаянный исследователь по собственной воле и не подумал бы отправиться. Еще из нескольких вышедших из строя пунктов связи и передачи сигналов, а также обилия ранее великих и прибыльных торговых станций. Все это богатство и наследие нещадно и обильно обжигалось неуемной энергией огненного и злого солнца.       Далеко не каждая техника оказывалась способной выдержать всю мощь этих волн и излучений, практически с восьмидесятипроцентной вероятностью отказывала вся аппаратура, если не сгорала дотла в первые десять минут пребывания в этом раскаленном месте. Обычные транспортники могли и не пытаться совершать полеты сюда, их итог был предрешен заранее, еще во время принятия этого решения. Только особые военные или же исследовательские корабли и дроны рисковали отправляться в этот уголок вселенной. А во время прежней войны на бесплодие системы не обращали внимания, но после сражения пагубное влияние окружения и бессмысленность пребывания здесь уничтожило все.       И только одна маленькая планета в этой пучине послевоенного краха имела гордое право называться менее опасной. Считалось, что из-за неустойчивого климата и постоянных изменений поверхности на ней нельзя прожить больше пятнадцати минут, как выяснилось позже, это мнение оказалось ошибочным. Если использовать разные, ухищренные методы, то нахождение в этом мире можно было увеличить до желаемого срока. Но вопрос стоимости этого не поднимался, а потому и количество расходного материала для сооружения приемлемых и максимально безопасных строений не рассчитывалось.       По сведениям, которые были выведены и найдены с помощью агента и жреца, именно здесь на этой планете под кодовым названием Н16/1h и находилась промежуточная остановка Аросы, где они скрывались от слежки и готовились к последнему отправлению на конечный пункт их странствия - Китемраан.       Выбор их был прост и понятен, несмотря на свою уверенность в себе, светлые все же остерегались нас, они пытались до последнего таиться и не выдавать себя, чтобы мы не смогли предсказать их поведение. И это было несколько странно, я все же полагал, что ро’оасы заметили имперские корабли, когда покидали свой прежний пост. Но либо это было не так, либо они понадеялись, что мы не сможем найти их после отбытия. Или же они спешили настолько, что были готовы рискнуть, но тогда в это поведение никак не укладывалось то, что они замерли на Н16/1h. Конечно, озвученная Лу идея о том, что светлые культисты решили использовать особенности системы против нас, могла быть, но это смотрелось настолько глупо, что сразу возникало желание смеяться от понимания того, в какой необъятной и забавной панике находились мои враги.       Единственное место, где можно было на время укрыть корабли от бдительных и пристальных наблюдателей ро’оасов, являлось по совместительству и самым неблагоприятным. Звезда, хотя и мастерски глушила наши сигналы, надежно скрывая от проворных соглядатаев, но также и не пропускала к нам ни одно донесение. Фактически мы остались отрезанными от всего остального мира. Мне оставалось полагаться только на свою черноту, которая совершенно не замечала какие-то бестолковые и мизерные излучения материальности и энергии. Для нее это было слишком мелко и глупо. Моей главной задачей оставалось принудить всех подчиненных действовать так, как нужно было мне.       План был утвержден и изучен до самых ничтожных мелочей, хотя его исполнение и не исключало возникновение каких-то нестыковок и непредвиденных ситуаций. Цель являлась простой и жестокой - тотальное уничтожение адептов светлого ордена Аросы. А также, после неловко брошенной фразы командора о том, что все же лучше будет подстраховаться, в пункты миссии было включено и взятие пары представителей ро’оасов в плен, дабы убедиться, что те не имеют еще спрятанных где-то баз, если же есть, то где. Но это было обозначено так, что если представится такая возможность, то выполнять, если же нет, то не стоило рисковать никому. На этом решение и корректировка движений были завершены.       Действие началось слажено.       Под прикрытием звезды корабли устремились к орбите Н16/1h.       Наблюдая эту сцену с борта «Рэнтефэк’сшторума», я невольно испытывал странное и совершенно лишнее в тот момент чувство, из-за которого у меня складывалось впечатление, что я всего лишь наблюдаю старую запись из военных хроник, коих очень много хранилось в чертогах Сенэкса. Практически все они были в открытом для меня доступе еще со времен обучения у Высшего. Громады крейсеров и мелкие точки истребителей искрились рыжеватым, теплым светом, будто источник его был не всеуничтожающее светило, а ласковый и мирный костер, которые часто жгли рабы на промышленных планетах. Все происходящее казалось масштабной иллюминацией, каким-то спектаклем и представлением, исполняющимся для единственного зрителя - меня.       И это завораживало, отсекало от реальности и внушало ложное ощущение времени, которое выскальзывало песчаными крохами меж пальцев.       Когда звездные странники скользнули в гремучую атмосферу планеты, мне показалось, что их просто затянуло в водоворот грязной, кипящей лавы. Я даже невольно закрыл глаза и глубоко вздохнул, отгоняя ненужное наваждение.       За спиной негромко кашлянул Лу. - И все же мне стоило отправиться вместе с ними. Мои парни, разумеется, мастера и асы, но командором все же являюсь я. Нехорошо как-то получается… - Не нужно. Приказ прост до глупости, а наша армия состоит не из детей. Все они уже не раз участвовали в сражениях. Не должны подвести. Если что пойдет не так, я смогу помочь.       Страж только тяжело вздохнул и тоже замер перед огромным иллюминатором, за которым виднелась пульсирующая сферичная глыба. Я чувствовал его тревогу, а также желание оказать там, на поверхности, в самой гуще боя. Воин любил свое дело, отдавал безропотно ему свою жизнь, и варианты развития события при бездействии для него оказывались весьма тяжкими и неприятными. Он же привык действовать, рваться в битву, а не наблюдать со стороны и обреченно ждать.       И если говорить начистоту, то пост, который он занимал, совершенно не включал в себя обязанности моего помощника и советника. Лу был всего лишь стражем, моим телохранителем, который должен был лишь оберегать меня, но никак не заниматься чем-то другим. К сожалению, в то время я не мог позволить себе и ему сладкую роскошь в виде разделения обязанностей. Я не имел более доверенных лиц, чем он. Рисковать же не было никакого смысла.       Наверное, не раз я сожалел о том, что в соперничестве с Сенэксом был убит Ратхич. Тем более так глупо убит. Это даже оскорбляло меня, но изменить данный факт оставалось невозможно. И все же Ратхич занял бы достойное место подле Императора в Новой Империи, если бы остался жив.       Мне даже вспомнилась его фраза о том, что однажды у меня будут гораздо лучшие слуги, чем он. Какая самоотверженность, он считал себя ничтожеством и желал более выдающихся приспешников для меня. Это, разумеется, льстило, но только реальность была против благополучного стечения обстоятельств. Мне оставалось полагаться только на самого себя. - Император, а Ваша сила может как-то… кхм… не могу объяснить… - Моя сила всеми ликами тянется к Китемраану. Для нее это столкновение - незначительная помеха, которая нагло отнимает время. Я, разумеется, поддержу наших приверженцев, но вряд ли смогу устроить что-то вроде того, что произошло в столице Высших. - У нас достаточно сил. Армии Аросы сегодня не выстоять. – Лу кивнул. - Я знаю, Лу. Это радует, но не избавляет от навязчивого опасения. А если кому-то все же удастся скрыться? Если один маленький паразит сумеет выскользнуть из нашей стальной хватки. Что тогда? – Я взглянул на подчиненного. – Что будет тогда, Лу? Снова пройдут века, а потом эта мерзость и гниль выберется из очередного укрытия и продолжит свое занятие? Эта мысль убивает. Я стараюсь создать мир для своей Империи, но вечно что-то возникает, что обрушивает все мои старания в пропасть. Я понимаю, что Высшие правили в таком же состоянии, даже в худшем. Они красовались друг перед другом. Но я знаю, что, несмотря на весь этот хаос, я упускаю что-то такое, что только намеком выбирается к нам. Но у меня не остается времени и сил на решения этой загадки. Глупая безысходность. - Намеком? – Командор выгнул недоумевающе бровь. - Именно. Даже тот призрак, который преобразил тебя и других в совершенных воинов, оказывается лишь составной частью этого намека. Может быть, он дал в награду долгие годы жизни, а то и бессмертие. Он тоже был ничтожно малой стороной того, что я никак не могу понять. Война с Аросы также из этого ряда. - Очень уж масштабные намеки, Владыка. Даже как-то не по себе становится от воображения этой мистической махины. - Смотря с чем сравнивать. – Я нервно взмахнул рукой. – Все упирается в основу. Стоит только узнать, что это такое, какую природу имеет, так сразу все встанет на свои места. Более того, станет ясно и доступно. Только, увы и ах, это основа и остается самым сложнейшим, практически неразрешимым. Нам приходится только тратить время на предположения. - Но в прошлом эти самые предположения и привели Вас к победе. Я хотя и был скептиком раньше, теперь никогда не заикнусь о том, что легенды и все придания сиитшетов – всего лишь вымысел и блажь. Уже не верится в верховенство науки, хотя она и обеспечивает существование нашей цивилизации. И развитие. - Да. Она, бесспорно, важна. Но как люди и нелюди выжили в первозданном мире, о котором они ничего не знали… Они же просто верили. И эта вера даровала им силы. – Мои губы изогнула горькая усмешка. – И самое забавное, что после упущения многих и многих эпох, которые исчисляют множеством тысячелетий, мы – дети науки и совершенной цивилизации, проигрываем необъяснимым олицетворениям веры. Даже это война является отголоском первых дней появления Ордена Сиитшет. - Страшно думать об этом, Повелитель. Но… мы, темные, все равно выигрываем. Снова. - Именно, Лу.       Я прижал свою ладонь к гладкой поверхности затемненного покрытия иллюминатора. Рябь от двигателей на корабле была совсем не ощутима, но мне так хотелось почувствовать эту дрожь. Она, наверное, смогла бы отогнать от меня наваждение и зыбкость недостижимого, вернуть своим наличием в понятную реальность, но все оставалось тихо. Очень, до боли и судороги хотелось верить, что все вокруг – обычный сон.       Я – Император, да только сильнее от этого гордого и надменного титула не стал. Мне даже казалось, что у меня еще болели запястья и шея из-за стертой оковами кожи. Свободы не чувствовалось. С каждой секундой я все больше и больше понимал, что запутываюсь в своих же сетях. Водные нити окружали меня, сплетались узлами и душили, а все мои попытки освободиться становились смешной фикцией, которая могла только брызгать каплями крови.       Бесконечное число надежд были обращены ко мне. Пусть я был молод и неопытен, но мой мир взвывал громогласно и отчаянно, он молил меня о помощи и защите. А я был готов выть в отчаянии о того, что откуда-то из моей души или из бездонных глубин черноты вырвалось ужасающее чувство беспомощности. Оно было настолько мощным и необъятным, что я не мог дышать и мыслить, только захлебывался в этой пене, чувствовал, как кровь вскипает в венах и испаряется, но и собственная гибель не приносит успокоения.       Они просили помощи у меня, ждали приказа и направления, даже малейшего указания, которое бы вылилось в их жизненный путь. Я был выше всех и вся, я обязан был решать за всех. Я творил мир и разрушал его, лелеял и оберегал. Меня назвали воплощенным богом и требовали держать ответ за их создание.       Но кого же было винить мне в моем существовании?       Мне казалось, что именно это чувство с самых первых моих шагов горело во мне и убивало меня. Чувство вины в существовании не себя, но всего вокруг. Я буквально видел сотни и миллионы рук, указывающих на меня, ртов, произносящих лишь одну фразу: «Виновен!».       Виновен… Виновен!       В чем?!       Я не понимал. Но еще больше сходил с ума от жуткого, испепеляющего ощущения, выражающегося в том, что мне некому было передать это чувство.       Я был и оставался одинок настолько, что ни одно живое или мертвое существо не способно такое представить. И это непередаваемо ужасное состояние усиливалось тем, что спасения и избавления мне можно было не ждать. Не следовало и мечтать о нем, ибо его не существовало?       Стекло оказалось очень горячим.       И я не сразу понял, что таким необычным образом отозвалась чернота, впустив свои запутанные нити в мое сознание. Они разлились и воспламенились, заалели дымкой яда и жжения.       От малейшего ее касания ожили и встрепенулись черные плети, и бесконечное число голосов моих ликов устремились тонким визгом ввысь, то ли разрушая все до состояния серой пудры, то ли сбивая прах и пепел в странные, подобные песчаным, замки. Все окружающее меня вдруг исчезло и померкло, лишившись вместе с цветом и сил. Даже тяжелые слова Лу утонули в водовороте, в бурлящей пучине. И только шипящее дыхание кого-то нарушало одноцветие мира.       Мир пылал.       Это сложно было как-то назвать, хотя слишком необъяснимого и мистического не наблюдалось. Многие планеты проходили состояние, в которых кипели огнем, а позже они все таки остывали, но не своевольный и обреченный на вечное самотерзание Н16/1h. Он казался перетекающей, обжигающей даже на вид материей, которой не суждено было замереть даже на секунду. Он переливался, искрился, вспенивался большими пузырями раскаленной отравы, которые со временем лопались, выпуская мутные газы, что собирались в темные, красноватые клубы туч.       Этот мир бушующего и рвущегося испепелять огня был темен и суров, но, не смотря на это, он оставался понятным. На краткий миг мне даже показалось, что он совершенно не подходит к вселенной, где мне довелось родиться.        Багровое небо почти сливалось, сплавлялось с постоянно меняющейся и перетекающей, насыщенной больным пламенем темнотой, сгущая ее до вязкости. Жар, даже мысленное представление о нем, то, которое довелось мне испытать, стоя на борту своего корабля, сбило и сорвало мое дыхание, опалив горло. Я видел, как замирали над поверхностью звездные корабли, выпуская из своей неживой плоти бездушных марионеток, служащих своему жестокому хозяину. Эти космические странники неизбежно оставались равнодушны, защитные поля уберегали их тела от исходящих паров. Не им первым удосужилось побывать в огненном плену, не они окажутся последними, но чувство повтора независимо от желания вырывалось из глубин подсознания.       Война любая и каждая повторяется. Она с новой силой прокатывается по зарубцевавшимся ранам, чтобы нанести новые колотые удары, вспороть швы и заново выпустить обжигающие потоки кровавых слез. Н16/1h ожидала такая же участь.       Воины моей армии рисковали, но покорно и самоотверженно исполняли приказ, а я незримо следовал рядом с ними, сливаясь сажей черноты с сумраком плавящегося мрака. Не могу объяснить как, даже не уверен, что по собственной воли делал это, но я взращивал в своих раболепных слугах ярость и пыл, контролируя их сознание, которое на удивление просто откликалось на малейшее влияние извне. И они не видели меня, нет, сомневаюсь, что даже кто-то один имел смелость и силу почувствовать меня рядом, а если бы и вдохнул яды отражений, то не смог бы их осознать.       Мне стоило великих трудов в бесконечном потоке своего дара, который всячески пытался избавиться от моего гнета и вырваться, чтобы ускользнуть к Китемраану, отыскать нужное мне. Я был почти уверен в том, что на этот раз в решающей битве мне не суждено одержать победу, что награда Орттуса изменила мне. И все же… спустя временное помутнение и жуткую боль, от которой сводило мышцы и перекручивало вены, я смог различить и увидеть своих подчиненных отчетливее, хотя это и было сложно определить в рамки зыбкого понятия «увидеть».       Как всполохи чужих эмоций и впечатлений раскрывались предо мной ладони слабых душ, я урывками получал необходимую информацию, словно видел их глазами. На какие-то жуткие мгновения мне казалось, что таким образом я уничтожу своих носителей, потому мне приходилось покидать одного за другим и искать нового.       Но самым неприятным было то, что все, открывающееся мне – эмоции и переживания, были настолько слабы, что я ужаснулся. Пресность и недвижимость, равнодушие и принятие любых условий. Это отторгало, это заставляло кидаться прочь, чтобы не мучиться о того, что у меня самого было все иначе. Я же и правда считал, что всего лишь копирую эмоции и поведение, что ничего не чувствую, а оказалось, что лишь я имею в основании любого впечатления настолько глубокую основу и рану, что все остальные, кого я почему-то окрестил презрительным словом – смертные, стали представляться мне пустыми и полыми куклами. Или же большего накала никто не мог вынести… Как же тогда жил я?        Выбрав себе одного из воинов, что отличался от остальных зеркальными нашивками на манжетах, выдававших в нем одного из выходцев из жрецов, я замер и потянул к себе ленты информации. И сначала в моей голове появились, словно обрушившись лавиной, картины и образы памяти, но я раздражительно и оскорбленно отмахнулся от них, как от назойливого насекомого, сосредоточившись на совершающимся действии. Только на пол секунды я почувствовал легкую заминку в движении юноши, мне даже подумалось, что он все понял, но скорее всего солдат действовал в соответствии с кодексами – исполнял поставленный приказ, не отвлекаясь на размышления.       Через чужой взгляд на все вокруг грохочущий мир Н16/1h представился еще хуже и жарче, чем было до этого. Горячая, проваливающаяся земля дрожала под ногами, выпуская из своих пучин жгучий, шипящий пар с расплавленными частицами и осколками. Я четко ощутил страх юноши, он боялся, что еще движение, еще шаг, и он провалится, ухнет в скрывающиеся под тонкой застывшей коркой поверхности полости с кипящим составом. И все же он шел, сгибаясь и рыча от переменчивых наплывов порывистого ветра, почти сбивающего с ног. Воинам с энергетическими щитами было немного легче, но из-за своего веса, они проваливались по щиколотку в обжигающую почву. И всему этому хаосу подыгрывал натружено гудящий визг двигателей кораблей и истребителей, что составляли главный отвлекающий удар.       И снова все смазалось, будто потоки пыли поднялись и ударились сплошной стеной, сводя видимость к минимуму, забивая собой все щели, царапая недостижимый с планеты иллюминатор. На один эфемерный момент я заметил Лу, который истошно и громко что-то приказывал по активированной связи, но из-за практически сплошных помех ответный голос был едва ли пригоден для слуха.       А потом передо мной возник образ иссушенного, замученного войной мужчины с волосами янтарно-пшеничного цвета и ярко-рыжими глазами, который срывал голос и с остервенением махал рукой, раздавая команды и указания, но люди на мостике управления не могли их выполнять. Корабль был захвачен огнем, искры били отовсюду. По лобовому иллюминатору расползалась звонкая трещина, выпуская мелкие капли воздуха в ледяную даль космоса.       Отчаянный крик почти оглушил меня, вынуждая вцепиться руками в голову и зажать уши.       Я снова видел этого мужчину, но словно через несколько лет, его лицо уже покрывали морщины, а волосы приобрели пепельный оттенок. Он стоял на коленях и дрожал. По худым щекам текли скупые слезы, но он их не замечал. Больные глаза были широко распахнуты, а рот приоткрыт. Губы кривились в ненормальном оскале, а руки скребли и царапали пальцами усыпанный мелким крошевом пол. Он также был на корабле, сквозь стекло были видны обрывки и огрызки разрушенных звездных странников, но в рубке управления было темно. Совсем недалеко лежал труп женщины-офицера. Ее глаза были открыты и даже выпучены, от чего сеточка багровых капилляров оказалась особенно видна, а из груди торчал обломок стальной балки. Но в этом видении призрачный гость миража был не один, где-то рядом и позади него находились еще три фигуры – двое мужчин и женщина. Они были также шокированы и растеряны, что не могли выговорить и слова.       А потом стоящий на коленях заговорил, и его голос оказался до омерзения знаком мне: «- Не верил… Я же не верил… - Он сглотнул и затрясся еще сильнее. – О, Творец, победа… Победа! Ха… ха-ха-ха! Победа!!! О, Создатель, спасибо… спасибо, спасибо, спасибо… славься… спасибо! Создатель… Мы молили о помощи, и вот… победили… все что угодно возьми в уплату, все, что хочешь! Возьми!».       Он упал в грязь и в истерике принялся бить о пол раскрытой ладонью, заходясь в неровных и истеричных рыданиях. Женщина, что была полностью закована в броню, и только изодранный плащ свисал с ее плеч, подошла к мужчине, протянула было руку, чтобы дотронуться, но почему-то передумала. «- Алтару, мы победили! Слышишь?! Мы победили! Аросы повержены! Их нет!!! Их больше нет!!! Теперь мы будем править! Весь мир наш! Он стал абсолютно доступен и открыт, как невинное дитя в твоих руках! Больше не будет траты времени на светлых предателей! Их бог не остановит нас! Они – его наследники, мертвы! Все мертвы! Они сдохли, как скот на бойне! Сдох-ли!!! Ха-ха-ха-ха-ха! Теперь мы стали верховной властью! И любая самая жалкая душа отныне и навсегда принадлежит нам! Ты же счастлива? Мы все счастливы!». Сенэкс наконец-то поднялся и погладил Алтару по ее пухлой щеке, на которой красовалась глубокая, кровоточащая царапина. Сиитшет смотрела на него блестящими глазами, что казались просто огромными, не смотря на опаленные ресницы. И в них не было радости, только страх, который заполнял ее душу все сильнее. Казалось, что еще одно слова будущего Высшего и она отшатнется от него, решится и отвергнет своих союзников. Она попытается себя спасти. Но си’иат молчал, только нервно облизнул свои пересохшие губы, а затем провел по ним другой ладонью, размазывая пыль по лицу.       Женщина отвернулась, сбрасывая руку мужчины с себя. «- Что же ты наделал, анан… - Я победил! Мы победили! – Сиитшет поднял руки, но его пальцы кривились и сгибались, будто хватая что-то невидимое и до боли острое. - О, звезды…».       Тихий, слегка хрипящий голос донесся из-за спины. Кому он принадлежал, Таармэту или Вестрартосу, я не смог разобрать. Слишком молоды они были, слишком изменились за свою долгую жизнь ко времени моего появления в их обществе.       Очень много плоти было снято с костей истории.       Сенэкс резко обернулся вокруг себя и снова рассмеялся, но было сложно понять от радости или от отчаяния. Его хохот смешивался и прерывался рыданиями, а дрожь все никак не унималась. Алтару же, качая головой и закрывая живот рукой, где была повреждена броня, а под ней явно находилась рана, отошла в сторону, прижалась горячим лбом к стеклу. «- Мы победили! Победили! - Ты обещал не соваться туда! Ты обещал мне!».       Я снова почувствовал отравленную гарь Н16/1h, безнадежно отбиваясь от ощущения нереальности и рябящего представления.        Воины бежали по вздыбившейся поверхности, спасаясь от ее жара только благодаря защитным полям их обмундирования, превозмогая и не обращая внимания на устрашающую местность. Их вела внушаемая жрецами в нового бога вера, всеобъемлющий, уже ставший необходимым фанатизм и безмерное желание служить своему молодому господину. Каждая их ошибка обязана была караться смертью, каждая их победа являлась поводом для радости Императора. Для воинов, инквизиторов и культистов не должно было быть ничего слаще, чем угождать своему властителю, особенно когда им приказали уничтожить исторических врагов всего темного Ордена Сиитшет. Их больная, садистская фантазия уже раскрывалась в предвкушении безумной, но славной бойни. Я чувствовал это так же, как и чернота. И она была отнюдь не против позабавиться таким лакомством, за которым обязательно должна была следовать боль.       Наивные глупцы ро’оасы думали, что темный, проклятый мир спасет их от кары нового Императора. Думали, что я не почувствую их присутствие, облаченное в ауру добродетели, из любой точки вселенной. Хранители света и умершей реальности, они продолжали надеяться в воскрешение убитого бога, чье имя уже являлось стертым и никогда не стало бы озвученым вновь. Ничтожество, жалкое и наивное. Лжецы. Веками гибли они за справедливость, честь и свое мировоззрение, но не смогли спасти и самих себя. Аросы лишь сеяли вокруг хаос и красивые речи, что затуманивали взоры непосвященных.       О, как много было этих «праведных» речей!       Мир тонул в грязи и засыхающей крови, пока они прохлаждались и заучивали длинные кодексы в своих уютных и теплых храмах, принося молитвы исчезнувшему творцу, и даже не думали, что кто-то, посмеет потревожить их покой и гармонию. А после приложит все силы для того, чтобы стереть ненавистный культ с лица мира.       Но в один день с бесславной и считавшейся низкоразвитой планеты под именем Китемраан к ним в дом постучалась война. Сиитшеты вырвались из своего добровольного уединения, призвали свои армии, и бесчисленные полчища отправились вычищать заплесневелый мир от прошлого устоя. Черные флаги взметнулись над пожарищами битв. Вселенная окунулась в беспощадную резню, победителю же доставалось все, проигравшему – только смерть.       Простая истина. Простая легенда, которая была известна всем с самых малых лет. И в нее почти никто не верил, слишком сильно она походила на древнейшие мифы, где главными героями были боги. Но как можно было отдать первенство лидера кому-то, когда и сами смертные люди достигли небывалых высот?       Можно долго кричать о победе, и еще дольше спорить о правоте. Но почему же все снова повторялось? Зачем мир заново окрашивался в цвета сражений и смерти, будто стараясь изо всех сил показать мне то, что из-за своего позднего рождения я был не в состоянии увидеть и застать вовремя. Будто мало мне было читать все это в старых, пахнувших пылью книгах.       А может быть и мало?..       Книги эти оставались пусты, в них были лишь поверхностный взгляд и видение от лица самого обыкновенного человека, которого приучили с первых шагов не смотреть на звезды и не тянуться к ним маленькими ладошками. Нам же всем обрезали мягкие и слабые крылья наши же родители и учителя. Мы рыдали в отчаянии, но поспорить не могли, а после вставали в ряды таких же изуродованных детей, из которых вырастали армии новых тиранов и убийц.       Даром ли было то, что у меня не было детства? Что я не видел и не знал своих родителей, а единственный родной деспот был судьбой отнят у меня? Может быть, сам мир или же тот самый Творец сохранил и уберег меня от убийственного влияния лишенных крыльев?       Колкий страх ужалил молодого воина, но он не остановился. Глаза его ловили смутные силуэты, что многоногими скрипучими металлом тварями медленно шагали по горячим скалам. А скалы сминались под ними, откалываясь огромными глыбами. Странное убежище Аросы вряд ли могло вызвать даже малейшую ассоциацию со светлым орденом. И лишь я был способен почувствовать, что на борту этих исполинских жуков скрывались извечные враги. Я наслаждался тем, как разжигалась ярость в сердцах моих пешек, видел, как выстрелы пронзали обшивку, ощущал взрывы и пламя, что вырвалось на свободу. И я смеялся над тенями кораблей, что неотрывными спутниками следовали за наземным транспортом ро’оасов.       А потом из слабых и будто ленивых наступлений на Н16/1h сорвалась подлинная битва. Прежнее смертоносное плавление на ее фоне казалось забавным и детским увлечением.        Аросы пытались спастись. Они отдавали все свои силы на это, но к моей великой радости, светлые действительно не ожидали нападения, а потому мои войска застали их врасплох. Кто знает почему, но иные культисты подписали себе приговор еще и тем, что отчего-то потеряли свою дисциплину. Их окружили в разрозненности и спешке. Культ лишь собирал свои силы в огненном мире, они всем сердцем рвались к последнему прыжку до Китемраана. Чем это объяснялось, мне тогда известно не было. Насколько считалось ранее или же точнее было принято считать, приверженцы и священнослужители прежнего бога в прошлом никогда не посещали мир сиитшетов, даже не стремились к этому, но это убеждение явно было ложью. Теперь же я и себе не мог отказать в таком желании, как посетить саму Обитель, что была утеряна на многие века.        Жертвы и среди моих слуг, разумеется, были. И не мало, очень многие из них не вернулись домой, отдав жизнь за своего Императора. Империя скорбела по утраченным детям, но победа осталась за мной.       Аросы пали.       Я видел это лишь отрывками, будто насильно отнимая у своих носителей кусочки получаемых впечатлений их жизни. Омерзительные лица лжецов Аросы мелькали в моем разуме, раздражая и вызывая неуемную жажду убить их. Стоило великих трудов отличить цель черноты и мою, но только после это я смог заметить, в каком ужасе и панике находились еще совсем юные ро’оасы. Очень много среди них было подростков, воодушевленных и слепо бросающихся в бой. Они гибли глупо и безнадежно. Предводители прятались более умело, но за час были достигнуты и они. Кровь густым слоем заливала полы транспортников.       Я же различал странное завершение этих жизней.       Аросы, все – дети и их учителя, умирали тяжело и с болью, но виной тому были не ранения от оружия. Нет, совершенно нет. Когда, уже, казалось бы, тело должно было забыть о том, как растекается от содроганий сердца кровь, когда тепло покидает безвольную плоть окончательно, светлые еще дышали, но так надрывно, что даже я невольно отворачивался и пытался не прислушиваться к этим всхлипам. Тела изгибались в судороге, с губ стекала белая пена, а глаза распахивались, обезумев от боли. Но самым неожиданным было то, что глазные яблоки сплошным слоем заливал яркий желтоватый свет. Чем больше мучились эти создания, чем ближе приближался миг кончины, тем ослепительнее мерцали глаза.       Аросы кричали так, что уже опытные воины и даже мои стражи сторонились их.       А потом эта яркость, будто бы слезы, стекала по щекам и скатывалась в грязные сгустки крови на полу, где и исчезала. Так приходила смерть ро’оасов.       Но самым непонятным и настораживающим было то, что эта сила, дар светлых, улетучивался в никуда. Он не сливался с общим миром, он… развоплощался.       Сложно подсчитать, сколько было убитых, когда длинные, покрытые ржавчиной коридоры наполнились дымом и гулкой тишиной. К тому времени практически все звездные корабли Аросы также были уничтожены, а те, что попытались скрыться, преследовались, но их было ничтожно мало, а мой флот был намного быстроходнее и сильнее. Это была победа.       Воины еще проверяли убежище поверженного культа, смотрели их записи, убивали спрятавшихся и постоянно отчитывались за совершаемые действия, но уже наступила тишина, даже чернота стихла. Только продолжала жалобно скулить, будто просясь вперед, к Китемраану, но и я жаждал посетить первоначальный мир. К сожалению, торопливость была недопустима.       С некой леностью и успокоением я еще изредка вливался в чье-либо сознание на поверхности, но не заметив ничего, что могло бы меня заинтересовать, вновь отступал. Лу не покидал меня ни на мгновение за все время сражения, а в тот миг просто ликовал и буквально сам лучился от радости и счастья. Он не мог даже спокойно устоять на месте, прохаживаясь вдоль огромного окна. Браслет на его руке все время издавал тихую трель, которая была лишь оповещением того, что ему пришло новое донесение. Сама информация выводилась на экран, парящий рядом. - Ха! Вот и все! Прихлопнули, как гадкую вшу! – Страж энергично взмахнул рукой. - Спокойнее, Лу. Они еще не все мертвы. - Этих единиц мы выковыряем из их нор. Главное армии Аросы больше нет, а это уже победа! Империя ликует! Жрецы что-то грандиозное устраивают… - Некогда праздновать. Я пока что не собираюсь возвращаться в столицу. – Я жестом указал на планету, что зависла за тонкой преградой «Рэнтефэк’сшторума». – Пусть зачищают. Агентам всю найденную информацию, возможно, удастся расшифровать что-то полезное. Подробности сражения пока не разглашать, пусть никто не расслабляется. Аросы не так просты. Они не стали бы играть в войну, если бы у них не было козыря. - А разве… - Нет, Лу. Путь к Китемраану… это слишком мало. Передай в пункт управления, чтобы готовили флагман к полету на Обитель. - Вас понял, Император.       Легким шелестом, будто чья-то невесомая рука коснулась моего плеча, окликнула меня чернота. Это было так несвойственно ей, настолько смирной и податливой она еще не была, но этим же она вынудила меня вновь обратить свой взор на поверхность, вдохнуть жар и пепел.       Мужчина с нашивкой на рукаве, что обозначала его принадлежность к штату флота, продвигался по узкому, захламленному коридору, держа легкую винтовку на изготовке и освещая ее светильником себе дорогу. Одновременно он шепотом обращался к кому-то, призывал к смирению, и потому я сразу же внимательно присмотрелся вперед. Солдаты говорили о том, что кого-то заметили там, просили поддержки.       Но все какое-то время оставалось тихо, а затем в лучах освещения от оружия из-под панели старого шкафа выскочили два смытых пятна, которые бросились вперед, не оборачиваясь. Только и развевались на бегу полы их светлых одеяний. Мужчина кинулся следом, громко выкрикивая предупреждения и целясь в них, но ро’оасы уже успели свернуть за угол и скрыться за поворотом.       Аросы могли бы уйти в хитросплетения ходов своего транспортника, но стоило им только выскочить на лестницу, как они тут же напоролись на отряд моих воинов, что пришли по зову своих сослуживцев. Шансов ускользнуть у пленников не было.       Их взяли живыми и уже спустя пол часа доставили на мой флагман для допроса.       Война была выиграна.       Сиитшеты снова торжествовали, и мир гудел, но я сходил с ума от назойливого чувства повторения и однообразности. Все события шли своим чередом, возвращаясь к началу, пусть в другом окружении – я оставался без ответов в новом мире, где мне снова и снова вручали новые роли и декорации.       И все же я был доволен. Повторить подвиг Высших – это значит многое. После такого события никто не смел в открытую выступать против новой власти.       Лестно.