ИНХАМАНУМ. Книга Черная

      До меня донесся скрип ступеней, затем шаги. Все ближе, ближе, в соседней комнате.       Рурсус швырнул тощую сумку на что-то похожее на стол, а затем закашлялся. Это так напоминало злополучное утро, что я не смог сразу выдать свое присутствие, а молча наблюдал со стороны. Ру, как кандидата на служение высшим сиитшетам не один раз проверяли, следили за его здоровьем, но, вернувшись обратно на Деашдде, он словно бы оказался в прежнем состоянии. Лишь след от ошейника на его шее стал намного ярче, а одежда выглядела лучше и богаче, чем у любого другого обитателя территории мира отщепенцев. Брат только вернулся, но мне виделось, что с каждой секундой нахождения здесь, он все больше и больше, пусть неосознанно, но подстраивался под местные рамки поведения.       Вытерев тыльной стороной ладони рот, он снова схватил свою сумку, стряхнул рукавом с полки пыль и принялся выставлять туда какие-то контейнеры, цилиндры с концентратами, но вдруг замахнулся и бросил со всей силы один из них в стену. Раздался грохот, но мужчина лишь больше распалялся в приступе гнева. Он уже бил, растаптывал остатки какого-то ящика ногой, громко и грязно ругаясь во весь голос. - Будь ты проклят! Твари! Какого я снова здесь?!       Ру оперся руками о стол и шумно выдохнул, дрожа всем телом и качая головой. Он выл от безысходности и рычал от тупой ярости, но секундой спустя эти крики обернулись рыданиями. - За что… за что?!       Справившись с наплывом эмоций, Рурсус поднял банку с пола и поставил ее к остальным, шмыгнул носом. И только после этого он оглянулся и онемел, распахнув рот и смотря на темный силуэт, выделяющийся в светлом провале окна. Разлилась долгая пауза, а затем глаза брата расширились от удивления и испуга, он никак не мог предположить, что старый дом явит для него столь неожиданного гостя в лице самого Императора. - Император… - Выдавил он и пошатнулся. - Рурсус.       Он вздрогнул и стал оглядываться по сторонам, ища стражу, охрану, других сиитшетов, но когда никого постороннего не обнаружил, вновь уставился на меня. Он раскрыл было рот, чтобы что-то произнести, но только снова помотал головой и отступил на шаг. Я заметил, что бывший раб хотел преклониться и пасть предо мной на колени, но вспомнив, что больше не имеет касты, остался стоять на ногах. - Меня отпустили. Я больше не раб. – Неровно проговорил он. – Что Вы здесь делаете?       Без слов я снял капюшон и приблизился к брату на несколько шагов, не сводя с него пристального, жалящего и изучающего взгляда. Не было в моем поведении чего-то угрожающего, по крайней мере, я не думал таким образом давить и пугать, только хотел разобраться в себе. Но Рурсус с расширившимися от паники глазами отступил, буквально отпрыгнул назад, но поскользнулся на каком-то клочке пленки, что оставалась сокрытой пылью на полу, и упал. При падении он инстинктивно попытался за что-нибудь ухватиться, под руку попалась лишь полка, на которую он ранее положил вещи. С глухим треском крепление панели отломилось, и все что стояло сверху, также обрушилось вниз. Брат взвыл и с шипением потер ушибленную голову рукой. Я же негодующе сощурился и вздохнул.       Было противно смотреть на него.       Жалкий. - Не раб. Отщепенец. Все вернулось на круги своя. - Я… я не понимаю. Что Вы здесь делаете? Это же Деашдде! Тут собрана вся грязь и все отребья, которые другой мир не хочет знать. Зачем властелину вселенной спускаться в такую дыру и искать встречи с изгнанным рабом? Что Вы хотите?       Я наблюдал за этим бесполезным, отвратительным существом, что ползало у моих ног, и не понимал, почему вдруг решил, что он может что-то мне рассказать и прояснить. Почему я не убил его сразу, не затягивая глупую и ненужную сцену. Уже ничто не связывало меня с этой мерзостью, он был из другого мира и даже повышение касты до раба его никак не спасло. А все, что он помнил, наверняка, оказалось стерто чередой минувших лет, в которых он скитался от одного хозяина к другому. Чувство отторжения, разделения призывало меня к немедленному решению проблемы, выливающемуся в мгновенное лишение жизни скулящего ничтожества. Но я ждал, смотря на то, как тот, кто в прошлом обещал защитить своего малолетнего брата, дрожал и бледнел, что-то невнятно шепча. В его душе царила и разогревала уничтожающий пожар паника. Он хотел, жаждал бежать прочь, чтобы не видеть главный ужас этого мира, который явился к нему по какой-то непонятной и от того еще более страшной причине. - Встань. – Грубо произнес я.       Он замер на пару секунд, втянул с шумом воздух и, недоверчиво поглядывая на меня, медленно поднялся на слабых ногах. Испуганный взгляд был рьяно устремлен в мои глаза, будто этот мужчина никогда и не слышал о правилах поведения пред сиитшетами, но потом, словно очнувшись, он все же отвернулся. А я еще раз осмотрелся в мрачном помещении, где от глупого и нелепого падения изгнанного слуги в воздух поднялась пыль. - Здесь многое изменилось? Окна раньше были застеклены… - Нет. – Он снова потер голову ладонью, взъерошивая жесткие волосы. – Нет. Стекол в этой дыре не найти, пластик был. Был, это точно. Только откуда Вы это знаете?       Я усмехнулся, краем глаза наблюдая за тем, как брат недоуменно поднял брови и выпучил глаза. Разумеется, у него не могло возникнуть даже в бреду мысли о том, что я, сам Император, когда-то мог быть в столь ужасном, презренном и недостойном для моего внимания мире. - Знаю. Я в детстве жил здесь. - Вы? – Рурсус не смог скрыть в голосе своего неверия и насмешки. – Разве си’иаты могут обладать титулом и при этом проживать в мирах отвергнутых? Что Вы такое говорите… - Вон там… - Я указал жестом в сторону, - … раньше стояли ящики. На них еще были ярко-оранжевые с лиловыми буквами этикетки. А та хламида, что сейчас находится в ворохе хлама в углу, заменяла занавес на самом большом окне. Чтобы свет не выдавал, что в этом доме есть то, что можно присвоить. - Ящики? Лиловые… - Он ахнул. – Я их тогда принес. Веревок-то не было, там вещи сушил. Постойте… Откуда Вы это все знаете? Зачем Вы пришли сюда?! Что Вы от меня хотите?! Я верно и исправно нес свою службу, но чем-то Вам не угодил. Изгнали, наказанию хуже и не придумать! Зачем Вы продолжаете мучать меня?! Зачем издеваетесь?! Это все ваши сиитшесткие фокусы? Вам смешно! - Здравствуй, Ру. – Просто сказал я.       Повисла вязкая, липкая, будто слизь, тишина. Брат пристально, не мигая смотрел на меня, но никак не мог сообразить, что же происходит. Ему явно виделась какая-то сплошная и непонятная нелепица, может быть, он даже решил, что такой кошмар ему просто снится. Не могло же подобное быть действительностью, слишком фантастично, безумно. Будто бред сумасшедшего. Император снизошел до того, чтобы довести до самоубийства изгнанного слугу. Смешно.       Рурсус покачал головой и затем раздраженно из-за своего непонимания взмахнул рукой, сильно хмурясь. - Я не понимаю, что Вам нужно. Зачем Вы пришли?! - А зачем ты терзался и страдал из-за того, что однажды очень удачно спас свою жизнь и смог не только чудом выбраться с самых низов Деашдде, но и повысить свою касту, выбиться в лучших рабов, найти себе место в уютных дворцах разных си’иатов? Зачем? И какой ценой? Разве она не оказалась достаточно низкой, чтобы смириться с нарушением клятвы и обещания и спокойно жить, наслаждаясь сладостью своего положения, не вспоминая о брошенном брате? - Да… - Он оскалился, зашипел, но тут же закрыл глаза, смиряясь и принимая, высказанную мной правду. – Это так. Я действительно не просто бросил своего брата. Я… я продал… Продал, чтобы спастись самому. - Ру снова замолчал, прикрыв рот дрожащей ладонью. – Но разве это стоит того, чтобы Владыка Вселенной, сам Император оказал столь высокую честь такому выродку, как я? Даже вся эта планета не стоит внимания властителя, которого сейчас зовут новым богом. Зачем Вы пришли ко мне? Меня легче было поручить кому-нибудь убить! - Легче, в этом ты, несомненно, прав. Но моя цель нахождения здесь не твое убийство. - Зачем тогда?! Зачем?! - Неужели ты так ничего и не понял? – Я с горькой тоской вздохнул. – Совсем ничего? - Что Вам нужно?! – Ру сжал руки в кулаки и почти что зарычал, но видя мою спокойную реакцию, осекся и насторожился еще больше. - Ты совсем не изменился, Ру. Такой же вспыльчивый, мнительный, самовлюбленный. И не мучает тебя раскаяние. Ты просто боишься невозможного события, при котором мать вернется и отчитает тебя. Отчитает за все, и тебе придется задуматься о том, какое же ты бесчувственное, эгоистичное, бесхребетное ничтожество.       Брат подозрительно сощурился, но смолчал. - Все равно не понимаешь?! – Мои глаза сверкнули янтарным, всепожирающим огнем. - Нет?! Никак?! Да… Я очень сильно изменился с нашей последней встречи, когда ты еще знал, что я это я. Но разве мало я тебе сказал? Неужели мало намеков? - Намеков? Каких?! Да кто поверит в фокусы и трюки сиитшетов? - Я не прибегал к своему дару, Рурсус. Я лишь высказал то, что действительно помню. Моменты из своего детства, когда ты каждую секунду показывал, что ненавидишь меня лишь за то, что мать считала меня сыном Сенэкса. Высшая кровь! О, какой великий и благоносный дар! Сколько же счастья он мне принес, сколько подарков судьбы! Даже родной брат продал меня твари по имени Елнеру. Продал, спасая свою проклятую жизнь. Трус. Жалкий и презренный трус, ты не смог помочь четырехлетнему мальчику, единственному, кто был тебе близок и кто всецело верил в своего старшего брата! И ты не смог оправдать даже этой непоколебимой, детской веры!       Я выждал несколько секунд, чтобы мой голос вновь зазвучал тихо и размеренно, как и подобает голосу владыки и правителю мира. Оказывается, маска повелителя очень надежное средство для сокрытия себя подлинного от всего окружающего. Императора не посмеют осудить за излишнюю жестокость, тиранию, интриги и причиненную боль, но не поймут того, что и он является живым и чувствующим. Осудят за показанную слабость, за привязанность, за боязливое желание сохранить остатки себя.       О, как же прекрасно было ощущать то самое устрашающее меня до этого чувство потери эмоций! Стоило лишь произнести часть своих переживаний вслух, как остальные начали улетучиваться со световой скоростью, а я уже и не пытался их сдержать. Я радовался и млел от безумного, недоступного роду человеческому наслаждения и освобождения, не задумываясь о том, что могу перевоплотиться в кого-то иного, мне незнакомого. - И все же, Ру… - Я отвернулся, отходя на пару шагов в сторону. - Вопреки всему, что мне пришлось пережить из-за твоего предательства, я благодарен тебе за все. За четыре года детства, которые запомнились леденящим голодом, забившейся под ногти грязью и твоими сказками. Может быть, именно они и позволили мальчишке с удушающим рабским ошейником с первых шагов заглянуть за завесу напускной тайны или хотя бы подтолкнули в нужном направлении. Благодарен за мимолетное упоминание о матери, которое позволило чувствовать за плечами точку своего начала быть. Это же непередаваемое счастье, знать, что ты являешься чьим-то продолжением. Знать, что ты был когда-то кому-то важен тем, что ты именно есть. Жаль, что это чувство я сейчас утерял. И да, Ру. Я благодарен за твой бесчестный поступок. Все должно было сложиться именно так, чтобы сейчас я все это осознал. В детстве я ночами напролет сидел у этого грязного, затертого своими руками окна, старательно вглядываясь в туманную высь, разбавленную ядовитым светом вывесок. И мечтал, что когда-нибудь смогу увидеть что-то, кроме этих мерзких трущоб. Отчасти это была и твоя мечта. Вряд ли я желал стать сиитшетом, я и не понимал тогда, кто они такие и настолько недостижимо мое желание для отщепенца, но судьба сложилась иначе. А ты, Рурсус, ты исполнил свою мечту?       Я замолчал, оглянувшись на брата и прислушавшись к его участившемуся дыханию, которое, казалось, обдирало слабое горло. Черные зрачки расширились, будто поглотив в себе радужку, а от лихорадочно бледного лица отхлынула остаточная краска. Брат качал головой, хватал губами воздух, но не верил, никак не мог поверить в болезненную правду моих слов, что резали его больнее раскаленного клинка. Наверняка, ему хотелось скрыться, не слышать ничего и не видеть меня, чтобы не задумываться, не страдать, а снова забыться любовной и обманчиво-ласковой ложью, позволяющей ему превратить себя в мученика, а не предателя. - Я помню тот последний день, когда ты объявил о том, что родной дом, нашу крепость, придется покинуть. День, когда мы оказались у сиитшетского храма, в густых, но таких сочных, полнящихся жизнью зарослях. Там был опьяняюще чистый воздух, что удивительно для Деашдде. И я очень ясно помню тот миг, когда нас поймали. – Брат вздрогнул, не поднимая на меня взгляда. - Помню, как потом, после станции и встречи со статистом и его любовницей, остался один в ледяной тюремной камере. Там очень сильно был слышен гул двигателей, и от холода склеивались ресницы и немели пальцы. А еще очень сильно болела шея от металлического, промерзшего ошейника, заклеймившего во мне раба. – Мои губы изогнулись в злую усмешку. – Я разбил себе руки о дверь, пытаясь докричаться до тебя. А потом прошли годы, и я попытался найти какую-нибудь информацию о Деашдде, брате, о себе. Но все тщетно и пусто, будто я возник из ниоткуда. Обо мне не обнаружилось ни единой записи, ведь я был лишен имени от рождения. Вообще ничего не нашлось, кроме зыбкой памяти, которая с каждым днем тускла, и мне казалось, что все это было привидевшимся в ночи кошмарным сном. Но я по привычке продолжал верить, надеялся, что единственное близкое существо за мной вернется. Но годы… О, великие годы! Мне пришлось научиться выживать. Выживать. Каждое бранное слово, каждый удар плетью делали меня сильнее. Я знал, что я один во всей этой безжалостной Вселенной. И осознание этого отучило меня… уничтожило способность чувствовать. Я был подле своих жалких владык, видел их воодушевленные самолюбием победы и ошибки. Учился, наблюдая со стороны. И однажды получил шанс, я смог летать. И уничтожил все. И теперь я пришел, чтобы спросить, ибо осознал, что возник, но не родился. Я не чувствую своей крови, а мир крошится под моими ногами. Но насмешливая судьба очень вовремя свела меня с давно забытым братом.       Я почувствовал, как волосы, покрытые черным и плотным плащом, оплавились, готовясь потянуться липкими силуэтами ликов. Но я задушил их порыв, забыв, что не всегда властен над этим. И, напоминая о презренной слабости, рядом со мной в воздухе мелькнули розоватые молнии, издав пронзительный треск. Они искрами отразились в глазах Рурсуса, который нервно и словно в приступе отчаяния быстро-быстро закачал головой, попятился от меня, отмахиваясь руками. А затем, не отрывая от своего кошмара взгляда, закричал.       То не было припадком, болезнью и следом обрывающейся жизни, а явилось всего лишь проявлением эмоций. Эмоций, которые обрушивали разум и сознание в колючую пучину смертоносного накала боли. Ему невозможно было противостоять или как-то противиться. И голос мужчины в этот момент оказался настолько истошным и всепроникающим, испепеляющим и оледеняющим души изнутри, что когда он оборвался, нуждаясь в воздухе, за окном, на туманной улице послышались спешащие, удаляющиеся шаги.       Я же только оправил рукава своих одежд, но на лице моем не проявилась не единая эмоция. И, кажется, именно это заставило брата вновь втянуть в себя глоток воздуха, но больше не паниковать. Его глаза все сильнее и явственнее наполнялись блеском. - Нет. Нет… Не правда. Это не ты… Не может такого быть. Нет! - Может или нет, но так свершилось, Ру. Я некогда был твоим младшим братом, которым ты пожертвовал ради своего блага. – Я облизнул отчего-то вмиг пересохшие губы. – Твой выбор, и тебе за него расплачиваться. Пусть и он является обычным и часто практикуемым способом влияния на претендента в рабы, по сути, ничего не меняющим. Кроме отношения и демонстрации незначительных для всего мира принципов, но очень важных для единиц. - Н-нет…       Брат схватился за голову, по щекам его потекли горькие, крупные, будто осколки стекла или зеркала слезы, оставляя на сухой, обветренной коже яркие полосы. Они казались мне рваными трещинами или разломами, как в каменной стене, но не теряющими внутренней крови. А Ру в порыве стыда и собственной слабости вырывал свои же волосы, они выпадали из его дрожащих пальцев жженой травой. И, не знаю, я ли или чернота легким касанием решила усилить грань боли, но я увидел, как прежде яркие глаза брата блекли и теряли свой цвет.       В иссушивающих его тело рыданиях он упал на колени, в грязь и пыль, протягивая ко мне руки, но я отшатнулся от него, испытывая острое чувство повтора. Когда-то, в таком нестерпимо далеком прошлом, другой жизни, ко мне также тянули руки рабы и слуги на погибшей вместе с ними столице Сенэкса.       Столько страха, обреченности и смирения отражалось в этом незатейливом жесте. Они убивали душу, предавая тело остаточному существованию. Их было невозможно терпеть. Было легче сорваться со скалы в пучину океана, лишь бы не они. Лишь бы не это.       Но так красиво…       И только перед глазами дрожащая рука с побелевшими костяшками, в отчаянной попытке стремящаяся к тебе, а ты стоишь в онемении и растерянности, не зная, что тебе делать. Вокруг же царствует последний день неизвестного лета, стоит непроницаемая духота. А за спиной того, кто до хрипа зовет тебя, разверзается бездна. И то не воды и не огонь, а нечто другое, но ужасающее, умертвляющее своим присутствием. Остается лишь миг, жуткая секунда, и даже она зависит от тебя. Белая, дрожащая ладонь с тонкими пальцами и едкий запах костров. - Брат… брат… - Рурсус заходился в воплях, но слова никак не хотели складываться во что-то достойное. – Прости… Молю, прости меня, брат…       Его руки отчаянно цеплялись за полы моего плаща, он все пытался ухватить меня за ладонь, но я со злостью отталкивал его. Ждал, пил ртутные иглы чужой боли, чувствуя в них обычный вкус. А затем подошел снова вплотную, наклонился, приковывая убивающим взглядом к полу. С усмешкой прижал острие ногтя к его подбородку, таким образом, заставляя брата подняться с колен вверх, так, чтобы он мог смотреть в мои глаза. Другой рукой аккуратно и с болезненной, почти лживой нежностью провел по жестким, торчащим в разные стороны волосам, словно успокаивая и утешая. Брат в панике схватил мои руки, что-то шепча, но сбивчиво, задыхаясь. - Не хотел я… не хотел! Я испугался! - Тихо, Рурсус. Мы оба уже давно выросли, и твое глухое слово «прости» уже ничего не исправит и не решит. Этому слову больше никто не верит. Все образовалось так, изменить невозможно. И потому я не хочу видеть твои унижения. Они только отнимают мое время. - Брат! - Замолчи!       Мой крик раскатился громом, принуждая жалкого Ру зажать ладонями уши и хотя бы на немного затихнуть. Когда он вновь обратил внимание на меня, я продолжил говорить. - Я использовал свой шанс и достиг своей высоты. Я нашел свое имя, выбрал свою судьбу. Весь мир пал и склонился передо мной. Я обрел корону Императора. Я стал богом. И знаешь, брат, ты мне вовсе не был нужен. Все это время я не вспоминал о тебе, но так получилось, что кроме тебя мне не у кого спросить о том, как все было на самом деле в тот момент, когда я появился на свет. - Что?.. – У Ру вышло совсем невнятно, но его это не смутило. – Когда появился? Разве… разве уже не известно? - Ты же ненавидел меня за то, что я ношу в себе кровь Сенэкса. Этим я тебя почему-то превзошел. Ты же ведешь линию рода от рабов. – Я отошел к забитому досками окну, осмотрев грязный подоконник, но так и не решился присесть. – Ведь так? - Так. – Послышался мрачный ответ. – Я расскажу все, что знаю, если после этого ты, брат, уйдешь и оставишь меня в покое. - Ха! Как забавно, ты же только что так яростно и самоотверженно пытался загладить свою вину, а уже прогоняешь. А как же священная клятва, что была дана твоей матери? Уже забыл? Или то была искусная и лживая игра в угоду твоим желаниям? - Тебе… Вам, Император, моя помощь не нужна. Я расскажу и… бросьте меня. – Проговорил он, чуть хрипя. - Я совершенно тебя не понимаю, Ру. Неужели это и есть подлинная ревность старшего брата, что вынужден был делиться вниманием? - Это всего лишь страх сына, который видел, как единственный дорогой и родной его человек умирал о того, что дал самому страшному существу вселенной жизнь. - О, как высокопарно! За годы служения мой старший брат явно улучшил свою речь. Таково воздействие дворцового этикета. Как жаль, что подобный выговор будет играть против тебя на Деашдде. Здесь такое отличие вряд ли простят. Надеюсь, что возвращение домой как-то сгладит твое отчаяние. - Сиитшет. – С упреком выговорил Ру. - Почти. - Почему же? Ученик Сенэкса вполне достоин нового титула. Идол темного ордена. Мой брат… я помню тебя совсем другим. Маленьким, хрупким мечтателем, который каждый день замучивал меня своими вопросами, требуя ответы. Не давал сосредоточиться. – Он отвернулся. - Сосредоточится на играх? Какая жалость. – По моим волосам прокатились всполохи молний, и потому Ру не решился как-либо мне перечить. – Приступим. Что тебе известно обо мне? Я родился именно здесь? - Нет. – Брат тяжело вздохнул и на миг плотно закрыл глаза, после рукавом вытер лицо и заговорил, словно выдавливая из себя слова. - Нет. На Деашдде мы прилетели уже втроем. Рождение было на корабле Сенэкса. Он тогда постоянно в скитаниях был. Я уже и не помню причину. Мама и я были в его свите. Точнее в прислуге, в свиту нас бы никто не пустил. Работали, жили, не видя мира. Для безопасности нас не выпускали за пределы. Потому день ото дня все проходило одинаково и молча. В замкнутой территории и ограниченном круге лиц беседы не разгораются. Мы словно были в карцере, только большом и… не важно. Факт в том, что мы были ограничены. - Продолжай. - Да… Говорю. В том секторе корабля, где мы жили и работали, мужчин не было, а я… мальчишка. Только Сенэкс изредка являлся с очередными поручениями и желанием напомнить нам о нашем месте. – Ру отполз к такой же пыльной противоположной стене, о которую оперся спиной. – Мать забеременела. И что я и другие должны были подумать? Да и после я ее спрашивал. Она прямо сказала, что отец Сенэкс. - Это ложь, Ру. Сенэкс был бесплоден. Иначе за его долгую и бурную жизнь у него было бы несколько поколений детей. Я не его сын. - Мама говорила, что отец Высший. Высший! – Взъярился он. - Тише, не хочу вновь слышать твои крики. Не раздражай меня. – Я недовольно скривился и зашипел. - Она не могла скрывать что-то? Встречи с кем-либо? - Нет, не могла! Не могла и точка! Я же говорю, что мы были закрыты. К нам даже одних и тех же урихшей пускали. Сенэкс был параноиком, он такую систему устроил себе, что и вообразить сложно. Поэтому только он. Только Сенэкс. И… брат, неужели титул Императора не позволяет провести анализ? Или проверяли уже? - Анализ? Чтобы породить лишние слухи? Нет, я не делал. – С гневом я взмахнул рукой, стараясь не вспоминать причину своего бездействия. - И нет в этом никакого смысла. Я знаю, что родство не обнаружат. Потому это пустая трата времени и сил, что может повлечь за собой еще большие проблемы. Это обременительно и нецелесообразно. - Как так? Иначе не может быть! – Рурсус ударил ладонью по полу, отчего в воздух поднялось облачко пыли. - Может, Ру. Я бы не пришел сюда и не стал тратить свое время на тебя, если бы мог раскрыть все сам! Думаешь, мне приятно тебя видеть? - Значит, не Сенэкс? - Нет. – Проговорил я раздраженно и сухо. – Расскажи мне о ней. О матери. - О матери? – На лице брата проявилась легкая улыбка, наполненная лишь малым намеком на теплоту и тоску. – О, хорошо. Вы же не можете ее помнить. – Он вздохнул и медленно кивнул, будто собираясь с мыслями. – Она была очень хорошей и доброй. Всегда улыбалась, вопреки всяким невзгодам и проблемам, пусть и через силу. Волосы у нее были прямо как у тебя в детстве, а глаза так и полнились водой. Искрились. Светлые и очень добрые. Мне всегда казалось, что они лучатся, а особенно когда смотрят на меня. Это было самым лучшим, что я помню. Согревало и давало надежду, что когда-нибудь все изменится и станет просто хорошо. А потом появился ты. - Избавь меня от выслушивания проявлений твоей ревности. – Прорычал я. - Хорошо, хорошо. Она была невысокой, слегка пухлой. И еще у нее были очень грубые руки. – Ру усмехнулся, а его лицо будто озарило какое-то невидимое мне сияние. – Знаю, что все говорят о руках матери как о самом мягком, нежном и ласковом. Да, это так. Она очень ласково и бережно касалась, но кожа на ее ладонях была груба, почти как корка мозоли. Это от работы… И все же они были такими теплыми и заботящимися. Спокойная, тихая и смиренная. Она всегда говорила, что надо радоваться любой мелочи. - Как ее звали? - Укадарэя. – Посмотрев на меня, произнес Ру. – Но чаще ее называли просто Арэя. Фамилии не было, мы пусть и стали отщепенцами, но выходили из общества си’иатов. Из рабов. - Ты намекнул, что она мучилась из-за меня? - Да. Она очень страдала, вынашивая второго ребенка. Это надо было видеть. Я вряд ли смогу описать словами и вообще как-то донести то, что мог наблюдать. Мама была очень красива. Но это не та красота, не пошлая, не искусственная и улучшенная всякими побочными вещами. Она была красива и статна от природы, хотя и была от рождения рабыней. Но будучи обремененной плодом, она… иссякла. Она похудела, стала похожей на обтянутый кожей скелет. Посерела, волосы выпадали просто клочками, даже ногти и зубы вываливались, оставляя гноящиеся раны. Она почти не могла есть, у нее постоянна шла кровь носом или ртом. Силы покидали ее, и только благодаря щедрости Высшего, что поручил заботиться о ней лекарям, она выжила и родила. Сама родила. Потом мама рассказывала, что очень испугалась, когда после появления второго сына, не услышала первого крика. Она подумала, что ты… кхм… Вы родились мертвым. А потом целитель подал ей ребенка, который спокойно и очень осознанно смотрел на нее не мигающими, как она сказала, не по-человечески взрослыми глазами. Именно смотрел. Позже Сенэкс изгнал нас. Не знаю, как и почему мы оказались на Деашдде, но так получилось. А дальше… Мать не успела назвать тебя, хотя у нее и было несколько месяцев, в которые она заботилась о тебе здесь. Так и осталось. А однажды она ушла куда-то и не вернулась. – Брат замолчал. - Значит, это проявилось еще раньше. – Задумчиво произнес я, смотря на свою руку и вспоминая, как мои прикосновения обжигают и ранят. – Почему она не дала мне имени? Разве это не претит законам? Поэтому меня не оформили и не внесли в базы данных? - Да, отщепенец же. Кто будет заморачиваться. – Ру фыркнул. – А имя… Мама говорила, что ничего не подходило. Вроде и красиво звучит, но не соотносится. Все не то и все не так. Вот и осталось… - Ясно. А кто твой отец? - Раб. – Рурсус поморщился. - Я это понял. Кто? - Раб из столицы. Тоже из имущества Сенэкса. Мама и… Они очень любили друг друга, но это ничего им не дало. Вместе они быть не могли. Отец… Я и был-то с ним всего года три, он очень помог Высшему, и тот в благодарность повысил ему касту, сделав свободным, отпустил даже. У отца мечта была о домике у моря, без всего этого большого мира. Хотел жить там с семьей в уединении. Не сложилось. И этой наградой все было сведено к попытке побега. Отец пытался помочь сбежать матери, но всех поймали. Его зарубили стражи на месте, даже не пытались задержать, а мать вернули обратно. Такая жестокая история, но она больше никого не полюбила. - Почему Сенэкс не убил ее? Разве он мог смилостивиться над вещью? - О, сразу видно сиитшета! – Рассмеялся брат, но это было очень наигранно и неправдоподобно. – Ценил он ее. А может, любил. Кто знает.       Я никак не мог поверить в то, что и оставшаяся надежда рассыпалась в моих когтистых руках прахом. Последняя нить оборвалась, и брат, предатель, стал совершенно не нужен. Уже не имело смысла тянуть и далее награждать его мгновениями жизни. Молниеносный выпад, когтем по его шее – это бы было великим даром освобождения, а не казнью, но я не шевелился. Я стоял молча и смотрел на обреченно сидящего в углу брата, который совершенно по-детски обнимал себя за колени и слегка раскачивался взад-вперед. Дорожки слез на его лице уже высохли, да и не осталось и следа от минувшего порыва загладить свою страшную вину. Он также как и я ни о чем не жалел. Разве что о том, что ему вновь пришлось оказаться на Деашдде, но теперь шанса выбраться обратно больше ему не предвиделось. - Ничего… - Прошептал я очень тихо, едва слышно, но брат все же уловил и поднял голову, хрипло задавая вопрос. - Что? - Ты не помог мне. Как глупо было надеяться на обратное. – Я рассмеялся. - Теперь убьете меня, Император? – С горестью спросил Ру. - Думаешь, стоит? - Думаю, да. – Он кивнул в подтверждение своих же слов.       Я же медленно прошел к выходу, но вдруг обернулся и развел руки в стороны, уже понимая, что тону в собственном безумии и черноте. Я захлебывался, забывался и падал в пучину гнева, ненависти и ярости. Волосы потянулись руками, закапали черной кислотой. А голос мой стал звучать двойственно и дико. - Мне все равно. Я ничего не чувствую! Ни боли, ни горечи, ни даже печали. Глухо! Пусто! Всеобъятная и злая пустота! Абсолютная! Не чувствую вообще ничего. И чем дальше, тем меньше всего этого! Человеческого! Будто в подтверждении моего же имени! Бесчеловечный! Я не чувствую ничего! – Испуганный и растерянный взгляд Рурсуса устремился на меня. – Твой брат мертв во мне, Ру! Его больше нет! Он утонул в семнадцать лет! Захлебнулся отравой нового бога! Погиб, потому что был предан! И знаешь, Ру, все это просто чудесно… - Брат… Что с тобой? Плохо? Тебе так плохо? У тебя же все есть… Ты хозяин мира. Что с… - Ни слова, грязь! – Я взмахнул рукой и гордо поднял голову. – Не смей меня жалеть, человечишка! Ты обречен. - Брат… - Ру уже подскочил на ноги, но так медленно, будто при повторяющейся записи. Мед-лен-но. - Тихо, тихо, мой бедный Ру. – Зашептал я, но так, таким тоном, что стал замечать, как короткие волосы брата начинали белеть. - Что же ты так переживаешь, ведь твой маленький, жалкий и ненавистный брат стал Императором! Зачем ты унижался? Страх позора? Стыд? Или жалость к самому себе? Ты же так и остался пустым местом, ничтожеством, которое еще больше втоптало себя в грязь. А я научился летать! - Хватит, брат! Что ты такое говоришь?! Я виновен, знаю и признаю это! Но теперь уже ничего не исправить! Ты же всего добился, зачем оскорблять? – Рурсус неловко переступил с ноги на ногу, дернулся, будто хотел подойти, но так и не решился. – Ты причиняешь столько боли. Я-то ее заслужил, но другие… Ты же со всеми одинаков. Зачем? Неужели тебе нравится, что тебя ненавидят… Ты терзаешь ни в чем неповинных людей. Брат, ты же был добрым, ты верил в свет! Я же помню, как у тебя сверкали глаза от восторга, когда я рассказывал про Аросы и их воинов. Про защитников мира и справедливости! Брат, да что же с тобой? Ты будто сходишь с ума! - Не смей мне говорить об Аросы! Лжецы и завоеватели! Они всего лишь использовали архетипы света, чтобы добиться своей цели и воздвигнуть свою власть над миром! Слабые и бесполезные, а ты и подобные тебе верили! Верили и подставляли других! Сиитшеты – захватчики? Ложь! Всего лишь культы! Малоотличимые! И думаешь, я причиняю боль? О, нет! Такова основа! И эта плата, что я взимаю за свое внимание! - Ты сумасшедший! – Брат быстро огляделся в поисках какого-нибудь оружия или того, чем было бы можно его заменить. Кроме осколков пластика, использованного ранее в роли оконного стекла, ничего не нашлось. И он схватил один из них, а после окровавленной, дрожащей рукой направил на меня. – Безумец! Какой-же глупец помог тебе добиться трона?! Ты же всех уничтожишь! Всех! - Ха-ха-ха! – Я зло и кровожадно рассмеялся, представляя виды той глупости и наивности, что поселилась в душе и разуме выкинутого раба. - Помог добиться?! Я в одиночку поставил мир на колени и заставил лизать свои ноги! И ты тоже склонишься, искоренишь из своей головы и сердца даже намеки и зачатки протеста! Склонишься или сгниешь безымянным трупом в мире, которому я также запрещаю быть! - Не подходи! – Завопил брат. - Ты монстр! Чудовище! Почему же тебя не убили в этой войне?! Вернулись бы Аросы, и все стало бы хорошо! Зачем же ты выжил?! - Добра, света, справедливости хочешь?! – Мои глаза пылали, и я чувствовал, как по коже в остервенелом приступе получения сладостной и желанной боли ползет и извивается порча. – Увы и ах, мой дорогой брат, их не существует! Их не может быть! Есть лишь выгода и война за право жить, за шанс выжить! Обвиняешь меня в том, что я жесток? Что я тиран и деспот? Изверг? Да, о, да! Это все я, но ты и сам таков. Ты продал беспомощного брата самому безумному торговцу! И теперь строишь весь этот спектакль с собой же в роли мученика? О, какая ложь! Наигранная, бесполезная ложь! Да, я монстр, жуткая тварь, держащая мир в абсолютном контроле! Но, знаешь, Ру, я не сиитшет. И меня не сдерживают их рамки! Я выше! Я – бог! И все это в моей крови. Из нее я выстрою новый мир! И тебе не будет в нем места!       Рурсус ничего больше не смог сказать, он только утробно зарычал, а затем с криком бросился на меня, занося помутневший от времени осколок в ударе. Но что может сделать необученный боевым искусствам раб против воина?       Попытка брата была смешной и даже забавной, повеселила меня, но и не отняла и крохи сил для того, чтобы сбить его с ног, заломить руку и отобрать этот клочок пластика. Он оказался весьма хрупким и был очень похож на стекло. Даже точно также крошился в ладони, но его восхитительный треск я не смог услышать из-за крика Ру. - Замолчи! - Убирайся! Ненавижу! Отродье си’иатов! - Замолкни!       С бешеным рыком я схватил его за горло, приподняв, а затем, когда брат снова попытался закричать, всунул осколок ему в рот, распарывая острыми краями плоть. Он взвыл, пытаясь выплюнуть, но я не позволил, зажав ему рот ладонью. По пальцам сразу потекли струи алой, до обжигающей яркости крови, что смешивались со вновь возникшими слезами. Я не замечал, как от моего касания рукой плавилась кожа жертвы. - Жуй!       Он дергался и выл, обезумев, стремясь вырваться, освободиться и оттолкнуть меня, но силы были не равны. И итог был предрешен, а мой приказной крик все же заставил его подчиниться. Потоки багрового эфира усилились, а пару секунд спустя я принудил брата запрокинуть голову и проглотить смертельную пищу. О, это было великолепное удовольствие – наблюдать за тем, как набухает, темнеем, а затем обреченно вспарывается изнутри кожа на шее твоей умирающей жертвы. Как брызжет кровь, как открывает изуродованный рот, а Рурсус падает на пол, заходясь в агонии и харкая все новыми и новыми порциями крови.       Вытерев руку о свой же плащ, я быстро накинул на голову капюшон, пряча волосы, и выбежал прочь, в остужающий, ядовитый туман ненавистной улочки Деашдде. Я и не думал, что там и раньше было настолько холодно, но в тот миг у меня буквально перехватило дыхание от леденящей стужи.       Я свернул налево, где под арками из шнуров и труб прошел по длинному и узкому коридору между двух небоскребов. От него отделялось множество ответвлений и поворотов, но все были темны и полны испарений и густого дыма. В одном из таких тупиков по ранее установленной договоренности меня ждал агент. Он, также как и я, был переодет в просторный, поношенный плащ, обтрепанный по краям и болтающийся разлохмаченными нитками, но голову скрывал не капюшон, а маска и странного рода головной убор, что представлял собой скрученный и обернутый по кругу шарф с кисточками. При моем появлении Фад’елим вежливо поклонился, а затем плотнее запахнул полы плаща и тихо заговорил: - Император удовлетворен исполнением своего замысла? - Все в порядке. Ты выполнил поручение. – Неживым голосом ответил я. - Рад служить, Владыка. Могу ли я еще чем-то помочь? Проводить Вас до лифтов? - Не нужно. Останься и сожги то строение, что было отведено в дар рабу. После я сообщу твои дальнейшие действия. – Я скрестил руки на груди, пытаясь унять дрожь, что возникла из-за набирающей силу черноты. Она словно вырвалась из своего заточения, жгла и мучила меня, желая освободиться полностью, но никак не могла преодолеть мой запрет. – На этом все. - Понял. – Агент вновь склонил голову, но потом бросил пристальный взгляд на меня и не двинулся с места. – С Вами все в порядке? Вы не ранены? - Скопировал с Лу его назойливость?! – Не в силах совладать с все стремительнее нарастающей яростью, я воскликнул. И мой голос эхом раскатился между домов. Агент же насторожился еще сильнее. – Приказ озвучен!       И я метнулся прочь, в лабиринт хитросплетенных улиц и перекрестков мира отщепенцев, чувствуя, как все плывет перед глазами, застилается голодной чернотой. Этот голод сводил меня с ума, бросал в заполненную шипами бездну пустоты и хаоса. В наваждении мне показалось, что у меня под ногами металл и сплавы решеток стали обращаться стеклом, также как песок на Китемраане, но я так и не смог этого различить. Окружающий мир все больше и больше становился похожим на растертую рукой по холсту краску, смешавшуюся и перетекающую из одного пятна в другое. Осознание того, что усмирить своей волей мощь ликов я не смогу, давило и становилось с каждой секундой все тяжелее.       Агент окликнул меня: - Император!       Я остановился, но не обернулся. - Да? - У лифтов Вас будут ждать. - Что? – Никто не знал о том, что я нахожусь на Деашдде, тем более никому, кроме агента, не было известно в каком районе, и в какое время. Этот неожиданный поворот только усугубил мое состояние. – Кто будет ждать? - Прощу меня простить, Повелитель. Но мне не удалось скрыть наше местонахождение о командора Лу. Почти сразу, как Вы прибыли на Деашдде, он связался со мной. По Вашему приказанию я ответил, что мне ничего не известно. Страж тогда вышел из связи, но буквально пятнадцать минут спустя вновь установил соединение. Он сообщил мне, что отследил мой сигнал, а также… сообщил тот факт, что и Ваш корабль находится недалеко от этого сектора. Простите, но мне пришлось рассказать. Командор был весьма настойчив и грозился прибыть сюда со всеми остальными стражами. Это он ждет Вас около лифтов. - И это говорит мне агент Империи? Ты нарушил мой приказ. – Сухо озвучил приговор я. - От Лу невозможно что-либо утаить. Он глава Вашей личной стражи. Тем более, если один из рабов видел, что Вы покидали дворец. - Даор… - Слава Императору! – Фад’елим поклонился мне, о чем я догадался по шуршанию одежд, а затем скрылся в клубах тумана.