***
Суббота прошла так же быстро, как и спокойствие Кларк. Гриффин была безумно рада, что Октавия осталась на ночь: когда блондинка просыпается посреди ночи в холодном поту от кошмара, с ней хотя бы не так страшно. Забыв про обиду, девушка прижимается спиной к спине подруги, постепенно успокаиваясь. Это могло бы быть смешно — взрослая, двадцатичетырёхлетняя девушка и будущий хирург так по-детски боится призраков, если не считать, что один из них спокойно разгуливал по её квартире утром. Октавия молча прижимает к себе дрожащую Кларк, которая борется с желанием включить ночник. Дрожь пробивает тело девушки, которая прислушивается к каждому звуку. Она пытается сосредоточиться на своём дыхании, но ничего не помогает, стоит только заработать холодильнику чуть громче. Когда первые лучи пробиваются сквозь светлые лиловые занавески, Кларк облегчённо выдыхает. Страх отступил и теперь кажется ей детской трусостью. Она понимает, что не сможет больше уснуть и поднимается с кровати. Блондинка решает отправиться на пробежку. На часах шесть утра, людей на улице практически нет — что может быть лучше? Кларк никогда не была асоциальной, но бегать по утрам любила исключительно в одиночестве. Когда город только-только просыпается, а на улицах нет людей, Кларк ощущает особое единение с родным городом, в котором очень часто чувствует себя лишней. Она живет в достаточно оживлённом районе Вашингтона — Джорджтауне, хоть и любит тишину. Переодевшись в свежую спортивную форму, Кларк берет телефон с наушниками и отправляется на пробежку. Её маршрут никогда не был одинаковым — она могла бежать чисто механически, не разбирая дороги. Сейчас, когда у Кларк свежая голова и ясные мысли, всё происходящее с ней вчера кажется нелепым сном. Мозг упорно предоставляет неоспоримые научные факты в противовес существованию призраков. Вполне возможно, что её воспалённый изрядным опьянением мозг выдал образ красивой шатенки, которую, как казалось Кларк, она уже видела когда-то. Гриффин всегда являлась истинным ценителем женской красоты и, когда она увидела шатенку, мозг отложил её образ. Чисто на подсознательном уровне запечатлел и отставил на полках памяти. Хоть она и уверена, что уж точно не смогла бы забыть место, где встретила девушку впервые — она забыла. Как бы ни пыталась, вспомнить у неё не получалось, и она бросила это дело — от усердного копания в воспоминаниях у Кларк начинает болеть голова. Пробежавшись по Висконсин Авеню, Кларк поднимается в свою квартиру. Девушка быстро принимает душ и отправляется готовить завтрак для Октавии, которая, как знает Кларк, должна скоро проснуться. Девушка не любитель долгого сна, в отличие от блондинки. Приготовив вафли, яичницу и две кружки кофе (с корицей и двумя ложками сахара для Октавии, и чистый, без добавок — для себя), Кларк понимает, что оказалась права: только чашка с ароматным напитком касается стеклянной поверхности стола, на кухню заходит заспанная Октавия, активно трущая глаза. Девушки знают друг друга сколько себя помнят. Их родители общались и девушки были вынуждены подружиться, что они сделали только спустя пять лет после знакомства. Кларк и Октавия дрались так часто, как дышали, не поделив очередную, ненужную обеим игрушку, или Беллами — старшего брата Октавии. Только в первом классе средней школы они смогли наконец поладить после двухнедельного наказания уборкой в кабинете за драку. С тех пор они были неразлучны. Несколько лет назад же всё поменялось, но Кларк любила подругу и была благодарна ей: если бы не она и её семья, Кларк могла бы уехать из Вашингтона в Сиэтл с матерью. Октавия поговорила с родителями, те с Эбби, и Гриффин-старшая разрешила только переступившей порог семнадцатилетия дочери остаться у Блейков, которые заменили ей мать и отца, а Октавия и Беллами были, есть, и всегда будут для девушки как брат и сестра. Скоро начинается дождь. Мелкие капли отбивают чёткий ритм об окна квартиры. Вашингтон погружается в темноту. Буквально за несколько минут из яркого солнечного города столица превращается в тот самый город из фильмов ужасов — мрачный, пустой и тёмный. Вашингтон напоминает теперь не мегаполис, а заброшенный мрачный город. Остальной день девушки проводят на диване, просматривая старые чёрно-белые фильмы и таская в комнату чашки с какао.***
Утро понедельника однозначно было из списка того, что Кларк ненавидит. Сейчас, когда стрелка часов только приближается к шести, единственное, что Кларк хочется сделать — это умереть. Возможно, ей хочется, чтобы молния ударила в её квартиру, ведь тогда ей бы не пришлось вставать и идти на работу. Заехав в Старбакс, который находился в пяти метрах от дома, за любимым латте макиато, девушка отправляется в больницу. Она ненавидит опаздывать, поэтому, хоть и ехать ей минут пятнадцать, выезжает минимум за сорок. На распределении Кларк узнает, что её ждёт долгая сорока восьмичасовая смена вместе с Джаспером, Майей и Стивом. Мария отправила Кларк к Эмме, девочке пятнадцати лет, которая получила травму на одном из футбольных матчей в школе. За неделю, которую Эмма находилась в госпитале, ей сменили четверых медсестёр, а когда пришла очередь Марии выбрать одного из своих резидентов, она не раздумывая выбрала Кларк. Не из большой любви, как можно подумать, а из-за того, что все думали, что Кларк здесь под протекцией матери. Ей ведь всего двадцать четыре, а она уже резидент третьего года. Вызов на пейджере Кларк заставляет её помчаться в палату номер двести восемнадцать. Эмма вызывает Кларк, как обычно делала ранее, по малейшему поводу: то ей надо взбить подушку, то чай слишком холодный, то слишком горячий. Как Кларк не бесилась, она не могла игнорировать её вызовы — мало ли, что может случиться. Вот и сейчас, в который раз за все три часа, что Кларк на работе, она отправляется в палату подростка. На этаже все суетились, и Стив с победной ухмылкой сновал по коридору. — Наконец что-то стоящее, я ведь уже успел заскучать. — Стив проходит мимо девушки, задевая её плечом. — Что происходит? — Несмотря на всю свою нелюбовь к Робсону, Кларк обращается к нему. — А ты не знаешь, Гриффин? Обвал многоэтажки. Много пострадавших, и почти всех везут сюда. Видимо, только лучших направляют на приёмные площадки. Если для всех десяти резидентов, которые продержались два года, войны за каждую операцию и мало-мальски интересное занятие закончились, то Стив застрял где-то на второй неделе первого года резидентуры, когда силы для конкуренции со всеми хоть отбавляй, как и желания. Он никогда не пропускал возможности поддеть Кларк, никогда. Мимо них пробегает Мария и попутно опускает самооценку Стива: — Кларк, отлично, пойдёшь со мной на центральный въезд, будешь оказывать первую помощь. Захвати Майю, — победно ухмыльнувшись и показав в кармане халата Стиву фак, Кларк следует за Марией, по пути хватая нужную ей девушку. Обвал был действительно ужасный. Девять человек погибли на месте, трое в критическом состоянии и несколько десятков раненых, половину которых Кларк предстоит увидеть своими глазами. Девушка слышит детский крик и спешит к девочке, которая плачет и прижимает окровавленные руки к животу. — Малышка, как тебя зовут? — Кларк приседает возле девочки, пытаясь рассмотреть, в чём проблема. — Что у тебя болит? — Ли… — всхлипнув, она продолжает, — …ла. У меня болит живот. — Ты можешь показать мне его, Лила? — После слов Кларк малышка ещё сильнее прижимает руки к ране, активнее замотав головой. — Мне просто нужно посмотреть, я не сделаю тебе больно, обещаю. Кларк осматривает малышку и приходит к выводу, что у неё неглубокая рваная рана. Она накладывает давящую повязку, чтобы остановить кровотечение. Узнав от Лилы, что с ней был её друг Джек и ещё несколько ребят, Кларк осознает всю трагичность ситуации, как и то, что с таким ей придётся сталкиваться действительно часто. Это ужасно — то, что произошло с детьми, пока их родители были на работе. Меган — девушку, которая присматривала за ними — увезли в операционную. Она была одной из тех троих, кто находился в критическом состоянии. Попросив медсестру промыть рану, Кларк отправляется к следующим пациентам. Ей сказали осмотреть всего двоих и, быстро справившись с работой, Кларк возвращается к Лиле. — Кларк. Блондинка оборачивается, но не видит никого, кто мог бы звать её, поэтому просто отправляется к Лиле. Вместе с Майей они зашивают рану. Остальных детей, видимо, отправили в другую больницу. Кларк облегчённо выдыхает, направляясь в комнату отдыха. Возле приёмного отделения, где Кларк провела почти четверть своей смены, облокотившись о стену сидела девушка. Лицом она утыкается в колени, крепко сжимая волосы ладонями. — Я не видела тебя здесь, ты в порядке? — Девушка поднимает голову и Кларк смотрит на неё, не в силах вымолвить ни слова. Язык прилип к нёбу, в горле мгновенно пересохло. — Да, в первую нашу встречу ты была определённо разговорчивее. — Ты?! Что ты здесь делаешь? — Кларк кашляет и взглядывается в свою субботнюю гостью. — Очевидно, сижу. — Кларк думает, что Лекса не настроена на разговор, но ей на самом деле нет дела. Почему стоит ей считаться с чувствами призраков? — Скажи мне, почему я опять тебя вижу? Ты хочешь убить меня, или я просто свихнулась? — Ну, вредить я никому не собираюсь, а вот насчёт второго сказать ничего не могу, уж прости. — Просто… Здесь моя работа, понимаешь? Я устала и мне нужен отдых, так что никакие призраки мне не помешают. И Кларк отправляется по её изначальному маршруту — в комнату отдыха. Уже около десяти вечера, и на улице довольно темно. Сейчас Кларк пытается вздремнуть, но как только она закрывает глаза, перед ней всплывают уставшие зелёные омуты, в которых плескается столько отчаяния и безысходности, спустя секунду сменяясь насмешкой и напускной холодностью. Кларк знает, что в октябре в госпитале всегда холодно, особенно по ночам. Кларк не знает, чувствуют ли призраки холод. Не знает и не хочет знать — так говорит она сама себе. Наверное, нет. Это, по крайней мере, было бы хорошо для Лексы. И помните: красивые девушки всё ещё слабость Кларк. А Лекса всё ещё очень красивая девушка. Может, именно поэтому она не заметила, как оказалась в коридоре. Гриффин поежилась: здесь действительно слишком холодно. Лекса всё так же сидит, уткнувшись лицом в колени. Ей кажется, что шатенка дрожала, и она всё-таки решается подойти. Лекса вздрагивает, когда Кларк зовет её по имени. — Ты замёрзла? — Голос Кларк звучит потрясённо, как бы она не старалась делать вид, что это её не удивило. То, что девушка может чувствовать холод. — Нет, — отвечает Лекса и возвращается к более увлекательному занятию — разглядыванию собственных коленей. Ладно, может, Лекса наврала, и ей чертовски холодно. А ещё больно: она чувствует не слишком сильную ноющую боль во всём теле. Шатенка не знает, должна ли чувствовать боль, температуру или запахи. Даже на расстоянии около двух метров она чувствует аромат цветочных духов Кларк с нотками цитруса. Лекса потеряна. Она не думала, что может быть призраком. Девушка не может понять, почему это произошло именно с ней, ведь, судя по всему, настоящая Лекса — её тело — мертва. Может ли это быть предсмертной агонией мозга? Лексе кажется это невозможным. Все эти два дня она бродила по городу, пытаясь узнать знакомые места, но ничего. Абсолютно ничего знакомого, или хотя бы того, что могла бы увидеть по телевизору. Шатенка бы даже не знала город, в котором находится, если бы не услышала разговор проходящих мимо людей. Это слишком пугающе, а Лекса чувствовала себя ребёнком, потерявшимся в огромном торговом центре. Лекса не знает, как должна себя чувствовать, ведь она не помнит, как можно быть чем-то другим. Человеком. — Ты можешь пойти со мной. Там точно повеселее будет. Лекса хмыкает, но всё же поднимается и идёт за Кларк. В комнате действительно намного теплее из-за работающего несколько часов кондиционера. — Здесь будет так же холодно ещё несколько недель, пока нам не включат отопление. На удивление холодная осень, да? — Наверное. Кларк смущается такому ответу. На секунду она забыла, что стоит перед ней, и тем более забыла, что девушка ничего не помнит. — Где та девочка, Лила? — Лекса подхолит к окну, пытаясь встать так, чтобы не зацепить какие-то вещи. Должно быть, это неприятно — пройти сквозь предмет. — Родители забрали её. — Что ты делаешь тут так поздно? — Я буду находиться здесь двое суток. Моя смена. — Одна? — Нет, с Джаспером и Онтари. — Кто это? — Это что, допрос? — Все эти вопросы начинают немного раздражать Она действительно слишком устала сегодня, и ей срочно нужен сон. — Нет, мне просто интересно. — И в чём тогда моя вина? Я слишком устала, мне нужно немного поспать. От любезности Кларк не осталось и следа. Лекса улавливает настрой блондинки и опускается на пол, прислонив спину к стене. Лекса млеет от теплоты помещения и закрывает глаза. Её тело расслабляется, она чувствует что-то, близкое к тому, когда человек начинает погружаться в сон. Она буквально ощущает на себе изучающий взгляд Кларк. Спустя секунду Лекса также чувствует, будто проваливается, и яркий свет начинает бить в глаза. Шатенка видит освещённый больничный коридор и слышит приглушённый смех Кларк. Всё ещё в растерянности, Лекса слышит скрип кровати и понимает, что девушка встала. Смех становится всё отчётливее, пока блондинка не выходит в коридор. — Ты… — Кларк не прекращает смеяться, что мешает ей нормально говорить. — Ты в порядке? — В полном. — Лексе всё ещё немного неприятно за диалог ранее и она, может быть, немного обижена. Она пытается встать, но не может протолкнуть свои ноги в коридор, как и не может пройти сквозь стену внутрь, и плюхается обратно. Кларк заходится в смехе ещё больше и, возможно, понимает, что это не слишком дружелюбно, но Гриффин ничего не может с собой поделать. Она вспоминает лицо Лексы во время падения и не может остановиться. — Тебе нужна помощь, я думаю. — Как Кларк успокаивается на несколько секунд, так опять заходится в приступе смеха. — Нет, спасибо, — огрызается Лекса, исподлобья глядя на девушку. Она уже не зла, но не может показать этого, поэтому всеми силами пытается сдержать рвущуюся наружу улыбку. Смех Кларк, такой заливистый и хриплый, заставляет её затаить дыхание и наблюдать за искрящимися глазами. И шатенка сдается, дав наконец улыбке озарить её лицо. — Расслабься. Ты выглядела слишком расслабленной перед тем, как упала. — Ты пялилась, это ужасно. Мне стоит волноваться? Кларк предательски краснеет, подтверждая то, что она действительно пялилась, но отрицая это словами. — Ты должна закрыть глаза и попытаться максимально расслабиться. Лекса закрывает глаза и прекращает думать о чём-либо. Кларк почти тянется к волосам девушки, но вовремя одёргивает руку. Рывок, и Лекса вновь только в одной комнате.