***
Три дня спустя Кларк всё ещё находилась в больнице, хотя настойчиво просила отправить её домой. Она чувствовала себя заметно лучше, а главное, её голова уже почти не болела и не кружилась, и только иногда она чувствовала тошноту. Однако Кларк подозревала, что это не из-за сотрясения мозга, а из-за больничной еды, к которой она так ни разу и не смогла притронуться. Сегодня было восемь лет с тех пор, как её отца нет, а Гриффин не хотели выпускать из больницы ни под каким предлогом. Она неимоверно злилась, что Индра не согласилась выпустить Кларк даже под заявлением. Она собиралась на кладбище, что и делала каждый год, но в этот раз всё пошло не так, и это чрезвычайно раздражало. Через десять дней Рождество, а у Кларк даже не стоит ёлки. Обычно, когда она жила с Октавией и Беллом, они наряжали ёлку ещё в конце ноября, но сама Кларк могла и вовсе забыть о ней. Особенно сейчас, когда её голова была забита другим. Она собиралась во что бы то ни стало попасть сегодня к могиле отца, даже если ей придётся сбежать. Когда она поведала об этом Беллами, тот не понял её. Они немного поссорились, и Блейк попросил Индру наблюдать за девушкой немного тщательнее, однако это не останавливало её. Кларк ни за что не могла пропустить этот день и не навестить отца. Она и так слишком многого не сделала и не могла позволить себе ещё и не прийти в этот день к Джейку. Кларк пыталась пролезть в окно, когда услышала, как кашлянула Лекса. — Что ты делаешь? — хихикая, спросила она, пытаясь не засмеяться во весь голос. — Пытаюсь вылезти в окно, — констатирует факт Кларк, покряхтывая и краснея от духоты. — Я вижу, — отвечает Лекса, улыбаясь, — но что дальше? Ты на третьем этаже, — говорит она, прикидывая, сколько футов предстоит пролететь Гриффин. Лекса слышит жалкое поскуливание и видит, как высовывается голова Кларк из форточки, и ей хочется громко засмеяться. — Этого я не учитывала, — медленно отвечает Кларк, пытаясь слезть с высокого стула. Лекса видит, что что-то не так, и её голова странно заваливается назад, а через секунду она летит на пол. Лекса дёргается в её сторону, пытаясь поймать Кларк, прежде чем понимает, что не может, и видит, как она распластывается на плитке, а после слышит глухой звук от удара головы. Лекса не может пошевелиться, но, справившись с паникой, выбегает на коридор, чтобы посмотреть, есть ли там кто. Но, как назло, никого поблизости нет, а Лексу никто не видит, чтобы она могла позвать врача. Она возвращается в палату и видит, как небольшая лужица крови расползается возле головы Кларк, и бинт окрашивается в красный. Она в панике пытается найти кнопку вызова медсестры и находит её. Она молится, чтобы всё получилось, чтобы она снова смогла обрести плоть, и просто тыкает, с каждым разом всё больше и больше разочаровываясь и ощущая, как влага находит на глаза. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — тихо и быстро шепчет Лекса, пытаясь сконцентрироваться, но ничего не выходит. Она нажимает, нажимает, нажимает, но ей только кажется, что кнопка движется под пальцами, когда она на самом деле стоит на месте. Лекса слышит тихие шаги в коридоре и радуется, хваля небеса, когда видит, как в палату входит темнокожая взрослая женщина. — Кларк, если ты опять пытаешься… — говорит она, когда видит, как Кларк бездвижно лежит на полу в луже своей крови. — Господи! — восклицает женщина, мгновенно подлетая к лежащей девушке и нащупывая пульс. Она вызывает медсестёр, делает что-то непонятное, что Лекса не может разглядеть из-за пелены перед глазами. Ей кажется, что она уже видела это, нет, она уверена. Она чувствует дежавю такой силы, что сбивается с реальности, забывая о том, что происходит. Спустя несколько секунд пелена спадает, и Лекса видит девушку, лежащую на кровати. Все вокруг копошатся, пытаясь привести её в чувство, но у неё будто заложило уши: она не слышит ни звука. Она и не хочет слышать, понимая, что что-то не так. Что-то действительно не так. Лекса видит чрезмерно бледное лицо, и ей становится ещё страшнее. Лекса не знает, сколько проходит времени. Ей кажется, что она обездвижено сидит здесь уже неделю. Первым звуком, который она слышит за последние десять часов, оказывается болезненный стон Кларк. — Что… — пытается говорить та, но закашливается, и Лекса кивает ей на стакан воды на тумбочке возле кровати, — …произошло? Лекса ждёт, пока Гриффин выпьет достаточно воды, прежде чем отвечать. — Ты потеряла сознание, — кратко поясняет она, переводя взгляд в окно и вздрагивая, вспоминая то, что привиделось ей несколько дней назад. — Ты… спала последние десять часов, — добавляет Лекса, переводя растерянный взгляд на Кларк. Краем глаза она замечает, как её пульс подскакивает, и та сглатывает. — Сколько?! — выкрикивает Кларк, пытаясь привстать и морщась от боли. Да уж, ей не привыкать, думает Лекса, горько усмехаясь. — Сегодня уже… — говорит Кларк, ища взглядом календарь. — Шестнадцатое декабря, да, — говорит Лекса и видит, как слабо сжимаются кулаки Кларк и дрожит подбородок, но она сцепляет зубы так, что заходили желваки. Цвет лица приобретает желтоватый оттенок, когда Кларк сглатывает. — Тебе плохо? — беспокоится Лекса, понимая, что сейчас ей уже вряд ли так повезёт. Глубокая ночь, а рядом с Гриффин только призрак, который уж точно не сможет никак помочь, и ей хочется ударить стену, стол, разбить окно, сделать хоть что-то, чтобы облегчить груз на душе. — Меня тошнит, — отвечает Кларк, и её глаза блестят в лунном свете, а Лекса корит себя за то, что замечает это. Сквозь туман в голове она вспоминает, что та женщина оставила тазик под кроватью, что и говорит Кларк. Как только та наклоняется, чтобы достать его, её выворачивает. Благо, она успевает подхватить миску в руки. Кларк не понимает, в чём дело, и почему её рвёт так долго, но каждый спазм причиняет ей неимоверную боль, а голова кружится с такой силой, что создаётся видимость, будто комната в прямом смысле стоит вверх ногами. Она держит волосы руками и вытирает рот, когда желудок сжимается в очередном спазме, и ей даже кажется, что она завывает от боли и жжения. Кларк не замечает Лексу, стоящую в двух шагах от неё и почти плачущую от безысходности, она не замечает распахнувшиеся двери и несущуюся к ней Майю, которая, видимо, осталась сегодня на ночное дежурство. Она не замечает ничего, кроме повторяющихся вновь и вновь спазмов и жжения в животе. Кларк наконец кажется, что это конец, и она откидывается на спинку кровати, несильно ударяясь головой о спинку. Майя убирает наполненную миску и садится на кровать возле девушки, подкладывая ей градусник под руку, и спрашивает, сколько часов длилась её рвота, а Кларк не знает, что ответить. Ей казалось, что это длилось вечность. — Почти два часа, — тихо подсказывает Лекса, зная, что её никто не услышит, даже если она будет кричать, но всё равно не может говорить громко. У неё получилось, получилось нажать на кнопку, но никто не пришёл. Тогда она почувствовала облегчение, ведь смогла. Она смогла каким-то чудом нажать на эту чёртову кнопку, но ждала десять минут, пятнадцать — и никто так и не пришёл. Только спустя полчаса появилась девушка, которую Лекса видела несколько раз рядом с Кларк в больнице, и помнила, что она была на той вечеринке. Майя, кажется, но Лекса не уверена. Проверив температуру, Майя принесла новый тазик, странно косясь на Кларк. Она надрывно кашляет, пока та прокалывает вену толстой иголкой и ставит капельницу. Кларк смотрит, как капли жидкости медленно текут в собственную вену и ощущает поглощающий сон, забирающий её сознание. А Лекса так и остаётся стоять почти всю оставшуюся ночь, чтобы сторожить хрупкий сон Кларк, которая всё время ворочается. Она вздрагивает, когда Майя приходит, чтобы снять капельницу, но не может оторвать взгляда от лица Гриффин. Утром она видит, как приходит Беллами. Он остаётся на несколько часов, но Кларк так и не просыпается, пока он здесь, и тот уходит, оставляя фрукты и какую-то еду с цветами на столе. Сразу приходит Октавия и также уходит, не дождавшись пробуждения Кларк. А Лекса видит, что Кларк уже давно проснулась. Ей хочется спросить, в чём дело и почему та не хочет разговаривать со своими друзьями, но молчит. Когда Индра в который раз заходит в палату, Кларк не успевает притвориться спящей. Она ведёт себя как ребёнок, и это немного раздражает. Они разговаривают о самочувствии Кларк, и Лекса внимательно слушает каждое слово. — Кто нажал на кнопку, когда ты потеряла сознание? — как бы между делом спрашивает Индра, прищуриваясь и пристально вглядываясь в глаза Гриффин. Лекса застывает, как и Кларк. Она помнит, что кроме неё никого в комнате не было. Кроме неё и Лексы. Может ли это значить, что… — У меня получилось, — тихо говорит Лекса, глаза которой с каждой секундой расширяются всё больше и больше. Кларк в ступоре и не знает, что ответить. — Я нажала. Я успела, прежде чем… — прокашливаясь отвечает девушка, вглядываясь в глаза Лексы. — Всё хорошо? — спросила Индра, когда увидела, как та пристально смотрит в одну точку. Она замечала странное поведение Кларк всё это время, но думала, что это не её дело. Однако всё перешло границу. Индра, может, и не проявляла особых эмоций к Кларк, но она помнила её ещё маленькой, когда Эбби брала её с собой на работу, и видела, как та растёт. Они никогда не были близки, их отношения не выходили за рамки деловых, но Индра знала, что когда придёт время уехать, Кларк должна будет занять её место. Это то, что она видела в Гриффин: быть хорошим врачом и лидером у неё получится. Кларк рассказала о том, что случилось ночью, и что Майя присмотрела за ней, однако Индра нахмурилась. Насколько она знала, Стива ставили в расписании на палату 206, что она и сказала Кларк. — Ну конечно, — закатила глаза та, зная, что это Мария распределила его к ней. Лекса помнила, что это тот парень, который достаёт Кларк. Ну или она его. В общем, у них были не слишком хорошие отношения, но это не давало ему право относиться к Кларк иначе, чем к другим пациентам. Если бы с ней что-то случилось… — Так вот почему никто не пришёл, — пробормотала Лекса, отворачиваясь в сторону. Кларк вопросительно на неё посмотрела, не задавая вопрос вслух. — Я смогла вызвать его, точнее, я нажала на пейджер. Кларк закашлялась, пытаясь осознать сказанное девушкой. У неё получилось коснуться чего-то дважды за сутки. Дважды… И это не было нормальным. Что-то происходило, и это не нравилось Кларк.Глава 10
9 мая 2018 г. в 07:59
— Что с тобой случилось? — спрашивает Лекса совсем тихо, пытаясь не спровоцировать головную боль у Кларк резким звуком, ведь видела, как поморщилась та, когда что-то упало на коридоре.
— Я не увидела машину, выезжающую на главную дорогу, и вот, — усмехнулась девушка, пытаясь пошевелить рукой. Запястье почему-то адски болело, но Кларк никто ничего не говорил о переломах или серьёзных повреждениях. Лекса увидела попытки блондинки, и беспокойство мелькнуло в её изумрудных глазах, а Кларк это заметила.
— Господи, Кларк! — воскликнула шатенка, ощущая на себе пристальный взгляд прищуренных потускневших глаз. — Ты ведь взрослая девушка, чем ты только занималась на дороге?! — Кларк усмехнулась: знала бы Лекса, что она подумала, что увидела её, и только тогда отвлеклась от дороги.
— Такое случается, ничего страшного не произошло. Водитель фургончика проехал на красный, так что здесь моей вины нет, — медленно ответила Кларк, убеждая в этом скорее себя, чем девушку. — Ну или совсем чуть-чуть.
— Ты не можешь так относиться к своей жизни, могло случиться что угодно, — отметила Лекса, замечая нетронутый поднос с едой. — Ты не ешь?
— Я не голодна, — отрезала Кларк, пытаясь перевернуться на бок. Ей казалось, что она уже не чувствует задницу. Лекса подумала, что она никогда не голодна, но не стала говорить об этом. Она просто кивнула, задумывая поговорить с ней об этом позже. Конечно, если это будет. — Я всё же хотела извиниться перед тобой. — Кларк отвернулась, избегая взгляда девушки.
— Не стоит, я пойду.
— Нет! — вскрикнула Кларк, дёргаясь и пытаясь встать, морщась от боли. — Пожалуйста, — просит она, придерживаясь левой рукой за голову. Лекса подскочила к кровати, жалея, что не может помочь.
— Хорошо, только, пожалуйста, не делай резких движений. Ты можешь навредить себе. — Кларк медленно кивнула, закидывая ноги обратно на кровать. Голова раскалывалась от каждого неосторожного движения. — Хорошо, — улыбнулась уголком губ Лекса, думая о том, что сегодня могло случиться что-то невозвратимое.
Она пришла к дому Кларк, как и обычно, за десять минут до того, как та приезжает. Заметно похолодало, но Лекса должна дождаться её, поэтому просто не обращала внимания. В конце концов, замёрзнуть она не может, так что волноваться не о чем, а холод она вытерпеть сможет.
Лекса не знала, сколько времени прошло, но больше часа точно. В груди поселилось плохое предчувствие, и она почувствовала противное волнение в животе.
Она подождала ещё полчаса, прежде чем отправиться в больницу.
Лекса услышала, как двое людей (кажется, коллеги Кларк) разговаривали о ней. Стоило услышать только слово «авария», как мозг отключился, и ей действительно стало страшно. Она не смогла услышать, в какой палате лежала девушка, и ей пришлось самой искать. Пока Лекса оббегала каждую палату в поисках Кларк, время казалось ей вечностью, и с каждой секундой напряжение нарастало. Сердце бешено колотилось, и она чувствовала дрожь с каждым выдохом. Ей стало безумно страшно думать, что последний раз, когда они говорили, её слова были не самыми лучшими, но сейчас не было времени сожалеть.
Лекса нашла палату Кларк с семнадцатого раза. С каждой комнатой позади её страх рос в геометрической прогрессии, но она и не думала останавливаться. И когда, наконец, нашла нужную комнату, её сердце просто остановилось от вида бледного и лишённого всякого цвета, будто прозрачного лица лежащей девушки. Ветер от открытого окна легонько трепал светлые волосы, на которых Лекса смогла заметить несколько капель крови, и она ощутила очередной спазм в сердце.
Глубокая царапина пересекала щеку девушки, переходя на висок и рассекая верхнюю губу. Голова забинтована белым, немного покрасневшим в некоторых местах, бинтом. Веки дрогнули, и Лекса увидела огромные синие круги под глазами, которых раньше не замечала. Гриффин безмятежно спала, размеренно дыша, и казалась Лексе такой беззащитной и маленькой, что она захотела побить того второго водителя.
Спустя несколько часов Кларк проснулась, и сейчас у них происходит этот разговор, один из разряда неприятных.
— Я действительно много думала о том, что ты сказала, Лекса. И я сожалею. Я не хотела… Я даже не думала, что веду себя так. Я никогда не хотела ранить тебя и мне очень, очень жаль, — проглотила Кларк ком в горле, пытаясь звучать спокойно. — Я не хочу, чтобы ты уходила, — прошептала она сквозь слёзы, всё еще нё смея посмотреть в глаза Лексе.
— Я не уйду, — Лекса подошла поближе, пытаясь поймать взгляд отклоняющей голову Кларк. — Тебе не о чем беспокоиться. — Сейчас, когда она видела такую расстроенную и беззащитную девушку, все её обиды притупились, и Лекса решила забыть об этом. Хотя бы сейчас.
— Хорошо, — шмыгнула носом Кларк, пытаясь скрыть небольшую улыбку. Она рада наконец увидеть её. Сказать, что она скучала — ничего не сказать.
Она ужасно скучала. Честно, она даже не посмотрела ни единой серии «Тёмного дитя» без неё. Гриффин просто не смогла.
Несколько минут в абсолютной тишине, и Лекса прислушивается к спокойному дыханию Кларк. Та мгновенно уснула, но Лекса не могла её винить, понимая, что ей нужно восстанавливаться. Она всё ещё немного зла на неё за то, что та была так невнимательна на дороге, но эта злость граничила с безумным беспокойством, и Лекса понимала и принимала это.
Она подошла к спящей Кларк и провела ладонью по её волосам. Точнее, она бы провела, если бы могла коснуться её. Ветер шевельнул локоны Кларк как раз в тот момент, когда Лекса проводила по ним рукой, так что ей на секунду подумалось, что это она; что она смогла дотронуться до неё, как и хотела. В прошлый раз Лекса не успела насладиться шелковистостью светлых волос, и её желание неумолимо росло.
— Лекс, иди сюда! — Лекса вновь услышала голос Костии. Она осознавала, что это всё в её голове, но желание обернуться преодолеть не смогла. Лекса перевела взгляд на окно и увидела много снега. Его было настолько много, что, казалось, ей он достанет почти до груди. Она дёрнулась в сторону окна, когда увидела идущую возле сугроба Костию. То, что это именно Костия, Лекса поняла по внешности, которую ей хорошо удалось запомнить.
— Что там? — Лекса увидела саму себя в длинной зимней незастёгнутой меховой куртке. Она сложила руки на груди, пытаясь согреться и укутаться в куртку. В глазах у Костии Лекса могла заметить искры, и ей было непонятно, как с такого расстояния она смогла их разглядеть.
— Ну иди сюда, ты ничего оттуда не увидишь, — просила Костия, настойчиво показывая рукой в сугроб. Лекса не могла разглядеть, что же такое интересное она там нашла, но не могла сдвинуться с места. Ноги приросли к полу, а в горле пересохло, и она просто молча не могла отвести взгляда от того, что происходило за окном. Лекса видела большую луну, что только восходила, слышала, как шумит зимний ветер и чувствовала, как до мурашек пробирает мороз.
— Где? — спросила Лекса, та, что за окном, подходя к большому сугробу, возле которого стояла Костия. — Что там? — переспросила она, наклоняясь к снегу. От следующего неожиданного движения Лекса вздрогнула. Костия схватила её за талию, бросая в снег лицом. Несколько секунд она лежала неподвижно, но потом Лекса болезненно и глухо стонет, пока Костия смеётся, забрасывая её рассыпчатым белым снегом. Однако, когда она слышит глухой стон, улыбка с лица пропадает. Лекса медленно переворачивается, и на её лице застывает гримаса боли.
— Что случилось, Лекс? Что-то не так?
— Моя рука, — сцепив зубы, отвечает она, сморщивая нос. Костия подлетает к лежащей девушке, пытаясь натянуть себе шапку и тихо матеря себя под нос.
— О Боже, прости меня, пожалуйста, я не хотела! Я просто хотела повеселиться, — и что-то ещё тихо и неразборчиво шепчет Костия, на глаза которой набегают слёзы. Она наклоняется, чтобы подать руку, и не замечает внезапно появившуюся ухмылку на её лице. И спустя секунду Костия оказывается рядом, лежащей в снегу. Лекса смеётся, пока её девушка сплёвывает снег и пытается сделать обиженное лицо.
— Кровь за кровь, — улыбаясь, отвечает Лекса после того, как перестаёт смеяться.
— Ну ты и… — говорит Костия, бросая в девушку небольшую снежку и садясь ей на ноги. — Ты вся дрожишь, — тихо шепчет она на ухо Лексе, выпуская облачко пара, запахивая полы тёплой куртки и обнимая ту за шею. Лекса видит всю любовь во взгляде Костии, она может разглядеть все эти чувства в тёплых карих глазах и не понимает, как это возможно, если она так далеко от них. Но Лекса не только видит, она ощущает всё то, что происходит, как ей кажется, за окном. Она вспоминает.
— Потому что ты рядом, — отвечает Лекса, завлекая девушку в долгий нежный поцелуй. Отстранившись, они прислоняются лбами, буквально дыша одним воздухом, и Лекса улыбается вслед за Костией.
— Я хочу снеговика перед входом в наш дом, — говорит Костия, и Лекса смеётся, называя ту большим ребёнком.
Лексу отвлекает биение форточки об окно, и когда она переводит взгляд обратно, снега уже нет. Она не видит ни себя, ни Костии, но осознаёт, что знает, что они пошли лепить снеговика, и когда они его слепят, их ждёт тёплый чай и все четыре части «Один дома». Она помнит, что Костия любит только первую, как и Лекса, но они смотрят все только потому, что у них нет рождественского настроения. Она помнит, что они не смогут досмотреть даже до половины второй части, ведь найдут занятие получше в спальне.
Лекса понимает, что что-то не так. Слишком много всего она вспомнила за последнее время, и ей кажется, что так не должно быть.
— Лекса? — хриплым голосом спрашивает проснувшаяся Кларк.
— Да? — таким же охрипшим голосом отвечает она, разворачиваясь лицом и положительно кивая после вопроса «всё ли в порядке».
— Что случилось? — снова обеспокоенно спрашивает Кларк, пытаясь принять более удобное положение.
— Я просто вспомнила кое-что, — тихо отвечает Лекса, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце.
— Да? — удивлённо спрашивает Гриффин, подворачивая руку и зашипев от внезапной боли.
— Да. Ничего важного, — отвечает она, ощутив, как больно простучало сердце. Она не хотела ничего рассказывать. Ей казалось это слишком личным, тем, чем не хочется делится ни с кем, в одиночку разделяя радость от момента. У Лексы не было этой радости, но она ощущала что-то сродни нежному трепету, когда вспоминала.
Она вспоминала и видела перед собой счастливое лицо Костии, ощущала её тёплое согревающее дыхание и видела игривые искорки в карих глазах. Она помнила, как её глаза темнеют от злости, покрываются пеленой от возбуждения и проясняются от радости. Лекса помнила и не хотела, чтобы кто-то, кроме неё, знал об этом.
И это было странно, но Лекса ни за что не сказала бы Кларк о том, что только что вспомнила. Это было только её. Только её и Костии.
Лекса задумалась о том, как та живёт сейчас. Как она справляется без Лексы, о чём думает и как себя ведёт. Забыла ли она о ней или не может смириться с потерей? В последнем случае ей хотелось прийти к Костии, утешить и показать себя хотя бы такой, какой она есть сейчас. Что она не ушла, а по какой-то причине находится здесь.
К тому же, почему Лекса очнулась в доме Кларк, если они даже не были знакомы?
Кларк поняла, что что-то не так. Она всегда понимает, когда что-то идёт не так, но не всегда понимает, что нужно делать. И сейчас не знает, должна ли надавить на неё, чтобы та всё рассказала, или наоборот — дать ей личное пространство. В силу своего характера она выбрала второе, решив оставить Лексу в покое: сама расскажет, когда захочет. Ей казалось ясным нежелание Лексы говорить о чём-либо, Кларк достаточно сильно обидела её, и должно пройти некоторое время, прежде чем их отношения вернутся на ту стадию, на которой они были, прежде чем Лекса ушла.