***
Через несколько дней она всё же смогла кое-как уговорить Индру отпустить её на несколько часов под предлогом того, что с ней всё время будет находиться Онтари. С ней у Кларк до сих пор всё было немного сложно, но ей уже без разницы, ведь она не может не навестить его уже столько времени. Гриффин принимала душ и злилась: от больничной воды у неё уже начала шелушиться кожа, но у неё нет выбора, так что Кларк на скорую руку собирается. Ей дали два часа, и она не собиралась терять ни минуты. — Ты куда? — спрашивает только что вошедшая в комнату Лекса, которой не было здесь прошлые несколько часов. Кларк хотела узнать, где пропадала девушка, но она не могла спросить этого. — К отцу, — энергично расчёсывая немного влажные волосы, отвечает Кларк, не замечая расширившиеся глаза шатенки. Смешок вырывается из её рта, когда она уточняет: — На кладбище, я имею в виду — говорит она и поднимает упавшие носки. Она быстро одевается, и они говорят о чём-то неважном, но Лекса понимает, что Кларк притворяется. — Тебе не нужно, — машет головой Лекса, когда Кларк останавливается в дверях. — Ты не должна делать вид, что всё хорошо, если это не так. — Она видит, как девушка сжимает ручку двери в ладони так, что белеют костяшки. На языке Кларк крутится вопрос, который она хочет задать девушке последние дня три, но боится. Боится, что Лекса подумает, что та просто хочет использовать её как подушку для слёз, но это на самом деле не так. Кларк просто нужна поддержка, нужен кто-то, кто её поймёт, и так получилось, что этим человеком оказалась Лекса. Но Кларк не может перебороть свой страх отказа, поэтому молчит, стоя в дверях. А Лекса знает, что блондинка хочет видеть её рядом с собой. Она знает, что Кларк хочет, чтобы Лекса пошла с ней, но шатенка не хочет повторения истории. Она боится тоже, только того, что вскоре окажется ненужной. Но она оказывается смелее и подходит к Кларк ближе. — Идём, — говорит Лекса, пока блондинка пытается восстановить дыхание, и радостная улыбка озаряет её лицо. — Лекса, я не… — хочет уверить шатенку в том, что она не оставит её потом, что не забудет о ней ради кого-то другого, но та перебивает её и говорит, что это не важно сейчас, и они поговорят об этом потом. На самом деле, Лекса не хочет выслушивать оправдания или обещания, которые не будут исполнены, так что они просто молча идут к Онтари, ждущей Кларк внизу. Когда Гриффин проинформировала подругу, что собирается на кладбище, та разочарованно выдохнула. — Это совсем неинтересно, — сказала Онтари, выруливая с парковки. Кларк хмыкнула, отворачиваясь. Что она хотела? Чтобы Кларк сбежала в стрип-клуб, или что? Они ехали в полнейшей тишине, нарушаемой редкими попытками Смит поговорить. Когда они подъехали, Онтари отказалась идти с Кларк, аргументируя это тем, что боится кладбищ. На самом деле, блондинка и не хотела, чтобы девушка шла с ней, она хотела побыть там одна. Кларк шла вдоль многих надгробий, и её сердце стучало так громко, что, казалось, именно оно отпугивало всех ворон, сидящих на деревьях. Ей никогда не было страшно здесь, ведь тут самый дорогой человек в её жизни. Отсчитав десять шагов после старой ели, она остановилась и перевела взгляд на серую плиту. Она на месте. Здесь её отец. Кларк наклонилась, чтобы положить несколько белых лилий, и увидела маленький листок, сложенный напополам. С обратной стороны красивым размашистым почерком было выведено «Джейку», и руки блондинки затряслись. Открытки на Рождество, день рождения, восьмое марта или любой другой праздник всегда были подписаны этим почерком, так что она смогла узнать его. Эбби написала это. Кларк хотела бы иметь капельку благородства, чтобы положить его обратно, забыть и не вспоминать, но она не может. Девушка медленно, считая про себя до десяти вновь и вновь, разворачивает его и почему-то не может разобрать ни буквы. Она глубоко вдыхает и так же выдыхает, пока в глазах не проясняется, и начинает читать.Здравствуй, мой дорогой Джейк. Прости, что не писала тебе какое-то время. Ты, наверное. подумал, что я забыла о тебе, но я никогда не забывала. Мы с Маркусом женимся. Он хочет свадьбу весной, а я думаю о тебе и, если быть честной, мне стыдно. Я боюсь, что предаю тебя. Ты не приходил уже несколько недель. Почему, Джейк? Да, я знаю, что прошло уже целых восемь лет. Восемь, представляешь? Как только черты твоего лица начинают расплываться, как только я не могу вспомнить, была ли у тебя родинка на правой щеке, ты приходил, и всё становилось ясно. Я возобновляла в памяти твоё лицо, и мне становилось спокойней, хоть я и чувствовала себя виноватой перед Маркусом. Я люблю его, но я никогда не забывала тебя. Прости меня за всё, что происходило после твоего ухода.
Кларк перевела дыхание, понимая, что это личное, что это чувства её матери, но девушка так давно не слышала, как Эбби говорит о своих чувствах. Она даже вряд ли сможет вспомнить, когда такое было. Кларк чувствует, как подходит Лекса, но не оборачивается, смотря в листок, но не читая. Она чувствует себя слишком чужой, чтобы читать это. — Всё хорошо, Кларк. Ты их дочь, ты можешь… — тихо говорит Лекса, боясь переступить черту и заправляя волосы за ухо. Кларк закусывает губу и опускает взгляд на размашистые буквы, проводя по ним большим пальцем. В некоторых местах неровная поверхность бумаги помогает понять, что Эбби, возможно, плакала, когда это писала. Кларк медленно возвращается к чтению, судорожно выдыхая.Ладно, я вру. Я знаю, почему ты не приходишь. Потому что снотворные помогают. Мне уже давно ничего не снится, с того самого момента, когда я увидела тебя последний раз. Мне кажется, ты обижен на меня. И я знаю, почему. Потому что я не смогла. Я не смогла уберечь то, что ты создал. Нашу семью. Я разрушила всё своими руками, позволив себе уехать и оставить Кларк здесь. Я была слишком поглощена своим горем, но потеряла не только тебя. Если честно, я даже не задумывалась об этом. Я жила дальше, оставив тебя позади, оставив нашу дочь. Несколько дней назад мне позвонила Индра и спросила, почему я не приехала. Оказывается, Кларк попала в аварию. Она в больнице. А я даже не знала об этом. Моя дочь не сказала мне. Не позвонила. Она была совсем одна. И она привыкла к этому. Джейк, знал бы ты, как мне не хватает твоего совета. Ты всегда находил с ней общий язык, ты всегда знал, что сказать и сделать. У вас было такое понимание, а сейчас я понимаю, что потеряла её. Я потеряла свою дочь. Я рассказала ей о Маркусе, как ты и говорил мне. И я была неправа: Кларк отнеслась к нему прекрасно. Я должна была сделать это раньше, но я так боялась.
Ей осталось несколько предложений до конца, но Кларк не могла пересилить себя и дочитать. Ей почему-то стало смешно, ведь Эбби даже перед отцом пыталась выгородить себя. «Я не говорила, потому что я боялась». «Она не позвонила и не сказала». Почему Эбигейл не могла просто взять и позвонить? Они не разговаривали со дня рождения девушки, и то только несколько минут в день её двадцатипятилетия. Эбби нашла свою новую семью, она обосновалась в новом городе, оставив всё позади. Кларк было жаль, что она потратила своё время на это. У неё было два часа, чтобы побыть с отцом, но сейчас остался только час. Как она теперь после этого может отпустить и спокойно рассказать о том, что у неё в душе. Блондинка сложила листок так же аккуратно, как и до этого, и положила обратно. Лекса молча наблюдала за поникшей девушкой и спросила, хочет ли Кларк побыть наедине, на что та лишь истерически рассмеялась. — О чём ты говоришь? С кем побыть? С кем?! Это просто кладбище, это просто камни, тупые камни, которые напоминают нам о том, что мы потеряли, без возможности возврата! — Блондинка усмехнулась, прикусывая губу, чтобы сдержать непрошеные слёзы. — Его даже нет здесь. Его нет нигде, — шепчет она, зажмуриваясь. — Я веду себя так, будто он прочитает это письмо. Будто он сможет. Будто он может слышать меня, будто он вообще что-то может… — Не говори так, — прервала её шатенка, привычно взмахивая рукой. — Ты не можешь знать. — Это всё бредни для тех, кто не может смириться. Он ушёл, он оставил нас, и здесь его нет. Это глупо — думать, что я могу с ним побыть хотя бы когда-то, ведь он умер. Он ушёл, и никогда больше не вернётся. И я не смогу его увидеть, услышать и… — Кларк остановилась, взглянула на надпись, резко развернулась и быстрым шагом ушла. Лекса смотрела ей вслед, пока силуэт девушки не скрылся в машине Онтари. Она постояла несколько минут, вглядываясь в выгравированную надпись.Джейк Дэвид Гриффин
1964 — 2009
Лекса услышала завывание ветра и увидела, как шатаются деревья. Солнца уже несколько дней не видно за серыми тяжёлыми тучами, и ей показалось, что она услышала гром. — Простите, мистер Гриффин, — прошептала шатенка, наклоняясь ближе к надгробию и закрывая глаза. — За что, Лекса? — услышала девушка мужской голос и медленно развернулась, утыкаясь взглядом в статную спину темноволосого мужчины. Она почти догадалась, кто это, и хотела подтвердить свою догадку, так что открыла рот, но не произнесла ни звука, прежде чем мужчина ответил сам: — Я — Джейк Гриффин. И я знаю, что ты — подруга моей дочери, не так ли? — спросил Джейк, поворачиваясь к ошарашенной девушке. — Не совсем, — медленно ответила шатенка, всё ещё пребывая в шоковом состоянии, на что мистер Гриффин кивнул. — Я наблюдаю за ней. Я знаю, что у вас непростые отношения, — прищурился мужчина, поднимая подбородок. Он выглядел немного грозным, и Лекса взволнованно сглотнула. Она увидела, как медленно поднимается уголок губ шатена, и он улыбается. — Но я понимаю, что и ситуация у вас непростая. Кларк сложная девушка, — вдумчиво говорит Джейк и всматривается вдаль. Лексе кажется, что ему бы впору сейчас закурить. — Не обижай её. Я вижу, что ты хороший человек. — Но я не… — хочет сказать шатенка, но тот её перебивает. — Нет, прежде всего ты человек. У тебя есть прекрасная душа, и неважно, в какой оболочке, или же без неё. — Девушка горько ухмыляется уголком губ и вновь смотрит на Джейка. — Позаботься о моей дочери, Лекса. — Он смотрит ей в глаза, и шатенка отмечает некоторые сходства с чертами лица Кларк. — Она доверяет тебе. Может, у неё не слишком хорошо получается заботиться о тебе, но это трудно для неё. — Но что делать, если я здесь не навсегда? Рано или поздно я… — прокашлявшись, Лекса закусила губу и посмотрела на небо. Тучи ещё больше сгустились, предвещая многочасовую грозу. — У тебя ещё много дел здесь, тебе не о чем волноваться. Для тебя здесь достаточно времени. — Но, если я умерла, почему я… не ушла? — спросила девушка со слезами на глазах. Джейк лишь добро улыбнулся. — Всему своё время, Лекса, — загадочно отвечает мужчина, всё ещё сохраняя улыбку на своём лице. Его серые глаза становятся голубыми, точь в точь как у Кларк, когда шатенка замечает, что выглянуло солнце. — Передай Кларк, что я люблю её, — тихо добавляет мужчина, разворачиваясь. — Нет, подождите, я… — бросается к нему шатенка, пытаясь ухватить за полы пиджака, но он растворяется прежде, чем девушка успевает сделать что-либо. Она слышит, как раскатывается гром, и видит, как холодные капли медленно падают на плитку, постепенно ускоряясь. Вскоре светло-серая плитка стала уже почти чёрной от воды, и Лекса внезапно чувствует, как на её кожу попадает вода. Она ощущает, как намокают сначала волосы, как капли стекают по лицу, капая на плечи и ключицы. Она чувствует, как противно липнет к телу белая майка, как прилипают насквозь мокрые джинсы, но только улыбка расцветает на её лице. Лекса закрывает глаза, расставляет руки и подносит своё лицо каплям. Они приятно ударяют по лбу, щекам и глазам, заставляя девушку зажмружиться. Шатенка начинает медленно кружиться, и звонкий смех разносится по округе. Лекса ощущает, как поток холодного ветра добирается до влажного тела, и ей становится немного холодно, но шатенка не обращает внимания. Она стоит, закрыв глаза, тяжело дышит и видит, как облачки пара вырываются из её рта с каждым выдохом. — Лекса, что ты делаешь? — слышит шатенка позади себя, но не отвечает, а лишь смеётся. Она узнает этот голос: Костия. — Я просто хотела постоять здесь. Разве это не прекрасно? — спрашивает девушка, сама от себя не ожидая такого. Слова просто вырвались из её рта, она не собиралась говорить вообще. Лекса видит, как хмурится Костия, морщит носик, и как съёживается, пытаясь укрыться от холода в своих руках. — Я не хочу, чтобы ты заболела, — отвечает она и застёгивает молнию своей куртки. — Ты же знаешь, как легко ты можешь простудиться. — Да, я знаю, — отвечает шатенка, хватая Костию за руку и вытягивая из-под крыши. Девушка несколько секунд визжит и натягивает капюшон на голову, но Лекса в одну секунду стаскивает его и смеётся ещё громче, когда видит, как недовольно хмурится шатенка. Лекса чувствует тепло руки девушки напротив, чувствует, как их плечи соприкасаются, и ей кажется это чудом. Спустя несколько секунд Костия отпускает недовольство, не в состоянии хмуриться дальше, когда её девушка так беззастенчиво радуется. Она лучезарно улыбается, и Лекса видит, как капли дождя бьют по её щекам, как грозовые тучи отражаются в карих глазах. Они держатся за руки, Костия прижимает к себе продрогшую, но ни за что не признающую это шатенку, и та не может отвести взгляда от глаз напротив. Они бегут не разнимая рук, так быстро, как только могут, пока не поймут, что дождь уже не догоняет их. Лекса видит перед собой какое-то здание, в которое они забегают погреться, разворачивается, чтобы посмотреть, где они были, и видит кладбище. Видит надгробие Джейка Гриффина, и всё встаёт на свои места. Она опять вспоминала. Она опять вспомнила Костию. Она вспомнила ещё один момент из их жизни. Их общей жизни. Из жизни той Лексы, которую она делила с Костией. Шатенка поднимает голову и видит летящие в лицо капли. Она рефлекторно зажмуривается, но не ощущает лёгкого соприкосновения влаги с кожей. Она так и стоит, задрав голову и закрыв глаза, еле сдерживая слёзы. Спустя несколько секунд она выдохнет и уйдёт, вжав голову в плечи.***
До Рождества всего пять дней, а Кларк до сих пор не хотят выписывать из больницы. Ей кажется, что Индра уж слишком придирается к каждому её показателю, и это начинает неимоверно раздражать. Гриффин чувствует себя неудачницей. А ещё ей стыдно. Стыдно за то, как она повела себя вчера на могиле у отца. Она приехала туда, чтобы облегчиться, чтобы навестить её папу, но всё закончилось тем, что Кларк распсиховалась и ушла. Она ушла только потому, что поняла, как она ничтожна. Блондинка просто пришла к отцу, чтобы сказать, что он ушёл. Что он уже ничего не может. Что он уже ничто. Его просто нет. Каждый раз, прокручивая в голове свои слова Лексе, ей хотелось ударить чем-нибудь тяжёлым свою голову. Она ещё обязательно поговорит со своей мамой, но не сейчас, а накануне Рождества. В этом году очередь Эбигейл приезжать в Вашингтон, да и Кларк никак не смогла бы приехать в Сиэтл. На следующий вечер после праздника у девушки начиналась смена. Из-за слишком сильных холодов этой зимой, нескольких человек, в том числе и Кларк, перевели на несколько недель в пункты первой помощи на улице, почти в самом центре Джорджтауна. На практике девушке это выпало впервые, так что ей было интересно, что же это такое. Кларк не видела Марию с тех пор, как попала в больницу, и не знала, к лучшему это или к худшему, и меньше всего переживала по этому поводу. Блондинка до сих пор была немного потеряна и часто зависала в своих мыслях, пугая и без того переживающую Индру ещё больше. Кларк не нравилась эта опека. Они никогда не были близки, несмотря на то, что она общалась с Эбби, и такая обеспокоенность её напрягала. Гриффин краем уха слышала что-то о том, что с её племянницей (или что-то вроде того) что-то случилось, но ей было непонятно, почему из-за этого должна страдать она. Кларк всегда была понимающей и никогда никого не осуждала, но сейчас её неимоверно раздражало то, что Индра не может найти себе других дел, кроме как проводить с ней воспитательные беседы. Так что когда женщина вошла в который раз за день в палату девушки, Кларк была настроена весьма враждебно. Конечно, она не могла открыто показывать своё недовольство, ведь Индра всё ещё оставалась начальством. Однако когда та сообщила блондинке о выписке, её радости не было предела, так что она даже чуть не набросилась на неё с объятиями, но вовремя осеклась, смущаясь внезапному порыву. Кларк собрала вещи, казалось, за десять минут, и уже собиралась покидать больницу, когда дверь в её палату открылась. Медленно, неуверенными шагами вошла Эбби, и блондинка не знала, рада ли она видеть свою мать. Она открыла рот, чтобы спросить, что та здесь делает, но была прервана матерью: — Индра сказала, что выпустит тебя только под присмотром, — чётко сказала Гриффин, беглым взглядом осматривая помещение. — Ну здесь и условия… — Нормальные, — пожала плечами Кларк, беря в руки пакеты с вещами. — Не поможешь? — спрашивает девушка и кивает на оставшийся пакет, который не вмещался в руки. — А чемодана нет? — скептично посмотрела та на пакет с цветочками и брезгливо улыбнулась. — Ладно, спасибо, — раздражённо бросила Кларк и подхватила его в руки. — Мы идём или как? — спрашивает девушка. Старшая Гриффин несдержанно кивает, и блондинка видит, что той не терпится уйти из этого места. Можно подумать, в больницах Сиэтла ВИП апартаменты. Они едут на такси в полном молчании. Эбби несколько раз пыталась развязать разговор нелепыми репликами про погоду и пробки, но после третьей неудачной попытки решила, что для неё достаточно этих унижений, Кларк могла увидеть это во взгляде матери в зеркале заднего вида. Блондинка тихо подпевала весёлой песне из колонок, так, чтобы мать не услышала, ведь обязательно бы сказала, что это некультурно, и начала бы извиняться перед таксистом, который, к слову, пел вместе с Кларк. Это немного подняло той настроение, но ненадолго. Как только они расплатились с добродушным радостным мужчиной и покинули автомобиль, Эбби недовольно скривилась: — У этого мужчины абсолютно нет слуха. — И Кларк лишь закатила глаза. Какая, к чёрту, разница? Если человек хочет, пусть поёт. Не на сцене же он выступает, в конце концов. Девушка вызвала лифт, и они в полной тишине добрались до квартиры. — Ты одна или с Маркусом? — спросила девушка, поворачивая ключ в замочной скважине и с силой прижимая дверь бедром. — Одна. Я не думаю, что надолго здесь останусь, — отвечает мать и проходит в гостиную, пока Кларк снимает кроссовки. Девушка развязывает шнурки и в недоумении поднимает голову. — То есть как? Ты не останешься на Рождество? — растерянно спрашивает она, закусывая внутреннюю сторону щеки и придерживаясь рукой за стену. — Мы с Маркусом хотели… Но если ты хочешь, то мы можем все вместе, — неловко ответила Эбби, и Кларк лишь сжала кулаки, шумно выдыхая. А чего она ещё хотела? — Я думала, что Рождество празднуют семьёй, все вместе, — говорит Кларк, пытаясь скрыть обиду в голосе. Она хочет спросить, является ли она всё ещё семьёй, но молчит. — Конечно, дорогая, Маркус приедет, если ты не против. Я как раз помогу тебе с готовкой. Кларк страшно представлять, как это будет происходить, ведь она помнит, как они два или три часа готовили вместе на День благодарения, и девушка была бы не против, если мать просто пришла бы с Маркусом на празднование, и всё. Без совместной готовки. Кларк принимает душ, наконец, в воде нормальной температуры, укутываясь в своё любимое махровое полотенце и нанося питательную маску на волосы. Наконец она может провести в душе столько времени, сколько захочет, а не пока медсестра разрешает. Когда Кларк выходит, на улице уже темно, а Эбби смотрит какую-то дурацкую передачу по телевизору. Лекса приходит неожиданно, ожидаемо тихо, и сидит на кухне, пока Кларк не выйдет туда. — Привет, — здоровается шёпотом блондинка, ощущая влажным телом холодный воздух на кухне. — Привет, — улыбается шатенка, приподнимая бровь и пробегаясь глазами по телу девушки, и та смущается под пристальным взглядом Лексы. — Я рада, что ты поправилась, — говорит она почему-то тоже шёпотом. — Я тоже. — Я заметила, — ухмыляется Лекса, заправляя волосы за ухо. — Ты была в душе час, пока я здесь, и неизвестно, сколько времени до этого, — улыбается она, наблюдая, как Кларк варит кофе. Она хотела рассказать девушке о том, что видела её отца. Лекса не знает, как сможет сделать это. Не может же она ни с того ни с сего просто рассказать. Ещё шатенка боится сделать всё запутаннее, чем это уже есть, но понимает, что она должна. Кларк нужно знать, что её отец не покинул её, как та думает, не бросил. — Боже, как же я скучала по этому, — шепчет блондинка чуть громче, опираясь о тумбу, закрывая глаза и вдыхая аромат свежесваренного кофе. Она выглядит такой умиротворённой, и Лекса не хочет её беспокоить. Она не хочет ошарашивать её и понимает, что это может расстроить блондинку. Шатенка уверена, что Кларк не хотела бы, чтобы её отец услышал то, что она говорила на кладбище. — Так… — Лекса прокашлялась и посмотрела на расслабленную девушку. — Что твоя мама делает здесь? — Присматривает за мной, — скептически ухмыляясь отвечает Кларк, чертыхаясь от горячего кофе. — Заметно, — улыбается шатенка, косясь в сторону дремлющей женщины. Следующие несколько минут тишины, нарушаемой приглушённой болтовней телевизора, Кларк наслаждается ароматным кофе, а Лекса пытается настроить себя на нужный разговор. — Что? — спрашивает Кларк, первой разрывая тишину. — Я же вижу, что ты хочешь сказать что-то. — Но твои глаза закрыты, — недоумевая, говорит шатенка, пытаясь перевести тему разговора, а из Гриффин вырывается смешок. И она открывает глаза, улыбаясь. — Уже открыты, а ты так и не говоришь о том, что беспокоит тебя. — Лекса драматично вздыхает, отводя взгляд в сторону. — Я не знаю, как сказать это. — Так, как всё есть на самом деле. Лекса ухмыляется, будто это действительно так легко, как говорит блондинка. Девушка давно придумала, что можно сказать и как, но все мысли покинули её голову, а то, что минуту назад казалось ей подходящими словами, сейчас превращалось в полный бред. — Я видела твоего отца, — говорит, крепко зажмуриваясь, она, и боится посмотреть в лицо Кларк. — Что?! — от неожиданности Кларк чуть не роняет чашку с напитком и только сильнее обхватывает её руками так, что белеют костяшки. — Вчера, на кладбище. Мы разговаривали, он сказал, что любит тебя и присматривает за тобой и Эбигейл. Он был одет в костюм, такой красивый, со странным галстуком с оленями, — блондинка мимолётно улыбнулась, пряча лицо за чашкой. Она вспомнила тот дурацкий галстук, вспомнила тот день. — Мне было одиннадцать, когда я увидела его в магазине. — начала девушка, медленно потягивая тёплый напиток из чашки. — Почему-то он мне так понравился, что я решила обязательно подарить его на Рождество отцу. Я даже не помню, как я накопила те восемьдесят семь долларов, но я смогла купить его. Я была так рада, когда видела, что он ему понравился, и папа говорил, что он приносит ему удачу. Прошло шесть лет, он казался мне таким дурацким, и мама говорила ему, что он только позорится, но он… — Кларк замолчала. Лекса увидела, как её подбородок задрожал, и блондинка отставила чашку дрожащими руками. Она повернулась к ней спиной, спешно вытирая слёзы с щеки. — Он надел его на работу в тот день. В день аварии. У них было какое-то важное совещание, и он говорил, что не может пойти туда без своего удачливого галстука. Боже, он выглядел так смешно, — она откинула голову, тихо смеясь, пока смех не перерос во всхлипы. — А я… Я столько всего наговорила ему… Как я могла? Я никогда не винила его ни в чём, это просто… вырвалось. Я не имела в виду то, что сказала. — Кларк закусила руку, чтобы подавить громкие всхлипы и не разбудить Эбби. — Как я могла? — Все мы совершаем ошибки, Кларк. Главное, что ты поняла свою. Он понимает, что ты не хотела. Он всё понимает. — Лекса бесшумно подошла, прося девушку развернуться. Она увидела покрасневший и опухший нос, красные глаза, с которых скатывались кристальные слёзы, дрожащий подбородок и мокрые дорожки на щеках. Почему Кларк была такой красивой, даже когда плачет? — Он любит тебя. И ты любишь его. Вот, что самое главное. Как же ей было физически тяжело не обнять Лексу. Она понимала, что не могла, но руки буквально горели. Блондинка так хотела сомкнуть руки на тонкой талии брюнетки, услышать, как бьётся её сердце и почувствовать, как та поглаживает растрёпанные, ещё немного влажные волосы. Она так хотела обнять Лексу. Не кого-нибудь, а именно эту девушку, которая уже не в первый раз оказывает такую поддержку, какую никто не оказывал. Кларк хотела вдохнуть настоящий запах шатенки, почувствовать тепло её тела и неловко улыбнуться, когда, отстраняясь, она бы увидела мокрое пятно от своих слёз на её шее. У Гриффин было такое чувство, что она не выдержит. Не сможет. Она даже забыла, что всё ещё стоит на кухне в полотенце, что чашка стоит не помыта, и завтра на ней останутся такие следы от кофе, что она будет материться, пытаясь отмыть её. Она просто хотела обнять Лексу так, как ничего до этого. — Идём спать, — тихо и хрипло сказала Лекса, прочищая горло. — Тебе нужно отдохнуть. — Кларк молча кивнула, бросая мимолётный взгляд на чашку и выходя из кухни. Блондинка тихо выключила телевизор, увидев, что Эбби уже крепко спит. Она сняла с неё обувь, принесла из спальни серый плед и укрыла съёжившуюся мать. Кларк выключила везде свет и, переодевшись, легла на кровать, пододвигаясь и освобождая место для Лексы. Та незаметно улыбнулась, темнота скрывала их лица, и это было хорошо, ведь Кларк, возможно, немного покраснела. Блондинке хотелось услышать скрип кровати, когда она прогнулась под весом Лексы, но, как и ожидалось, она не услышала ни звука. Гриффин подложила ладони под щёку, поворачиваясь спиной к Лексе. — Я люблю тебя, пап, — тихо прошептала Кларк, прежде чем погрузиться в сон.