Ben Howard — Promise
Кларк стоит, боясь пошевелиться. По телу пробежался разряд тока, приводя девушку в чувство, но она так и продолжает неподвижно стоять. Тело будто окоченело. Отсюда блондинка не может видеть лица лежащей полностью, и она хочет подойти, но тело не слушается. Оно просто не хочет двигаться. Сердце, кажется, уже давно перестало исполнять свои функции и оставалось в теле только для того, чтобы в очередной раз отдать болью. Девушка, наконец, может сделать первый неуверенный шаг, а потом ещё и ещё. До кровати оставался где-то метр или два, но Кларк не может подойти. Она просто не может сделать этого, потому что чёртово сердце сжимается с каждым шагом, всё дольше не отпуская. Теперь Гриффин смогла рассмотреть бледное лицо, которое кардинально отличалось от того, которое девушка видела столько месяцев. Вместо радостной и весёлой девушки, перед ней лежала совсем не Лекса. Потому что это не могла быть она. Заметный шрам растягивается от виска до самого подбородка, и блондинка понимает, что раньше его не было. Его не было у той Лексы, которую она знала. Под глазами огромные тёмные круги, впалые щёки и острый подбородок. Волосы сухие и тусклые, рассыпавшиеся по подушке и плечам. Нет, Лекса просто спит. Она просто спит, и совсем скоро проснётся. Она почувствует, что Кларк нашла её. Она смогла её найти, более того, она пришла к ней, и сейчас они рядом. Наконец в полном смысле этого слова. Кларк сглатывает, почувствовав резь в горле. На секунду ей кажется, что девушка открыла глаза и улыбнулась своей искристой улыбкой, чёрные круги под глазами пропали и чрезмерная худоба сошла, но это ей просто показалось. Просто показалось. Кларк подходит ещё ближе. Она видит катетер в вене, через который поступает неизвестная жидкость. Гриффин опускает взгляд на руку шатенки. Она лежит вдоль тела, кожа слишком обтягивает костяшки, и сквозь мертвенно бледную кожу можно посчитать каждую синюю тоненькую вену. Блондинка протягивает руку, чтобы мимолётно коснуться прозрачной кожи Лексы, и сразу одёргивает. Холодная. Холодная. Гриффин не села — упала в кресло, будто предназначенное специально для таких случаев. Она крепко сжимает ручки своей сумки, прикусывая внутреннюю сторону нижней губы. Кларк смотрит на девушку и не может осознать. В её голове никак не может уложиться тот факт, что она жива. Это ведь Лекса, да? — Лекс, — тихо, почти беззвучно зовёт девушку Кларк, но та даже не шелохнулась. Она не открыла глаза, не вздрогнула от этого обращения и не направила свои глаза в синие озёра. Она не улыбнулась и не отбросила волосы с плеча. Она ничего не сказала и ни о чём не подумала. Она просто осталась лежать так же. Блондинка думает, сколько же раз её сердце разорвётся, прежде чем окончательно остановится. Кажется, что если бы ей оторвали ногу или руку, она не почувствовала бы такой боли. Её будто каждый раз разрывали надвое, забыв о том, что её сердце всё ещё может биться. Но оно уже не может. Не может ровно неделю, но только сейчас Гриффин в полной мере чувствует эту убивающую боль, съедающую изнутри и заставляющую сцеплять зубы и сжимать кулаки. — Господи, Лекса, — ещё раз шепчет девушка и слёзы облегчения вырываются наружу. В этот момент она столько всего чувствует, сколько не чувствовала никогда. Кларк ведь даже не надеялась на то, что может быть такой исход событий. Ей казалось это совсем нереальным, до такой степени невозможным, что она даже не задумывалась о такой возможности. Кларк разглядывает профиль девушки, рассматривая тонкие прозрачные дыхательные трубки, которые ничуть не преуменьшали красоты лежащей девушки. Даже сейчас, когда она лежит, не двигаясь, бледная и истощённая, Лекса выглядит такой до невозможности красивой, что Кларк не может оторвать взгляд. Она чувствует, как покалывают кончики пальцев, которые так и не успели полностью ощутить кожу шатенки на ощупь. Гриффин вновь протягивает руку, аккуратно сжимая тонкие холодные пальцы. Её рука такая маленькая и хрупкая, что Кларк боится лишний раз пошевелить пальцами, чтобы ненароком ничего не сломать. Пальцы Лексы холодные, но Кларк почему-то чувствует тепло, распространяющееся от точек соприкосновения их ладоней по всему телу. Её руки потряхивает, хоть она и пытается бороться с противной дрожью. Сердце опять стучит, вновь оживая. Пульс болезненными толчками отзывается во всем теле и дыхание перехватывает. Кларк закрывает свободной рукой рот, чтобы заглушить вырывающиеся всхлипы. Она чувствует, как голову сжимает в тисках. Она смотрит на девушку и не может оторваться от разглядывания её лица. Сейчас она выглядит намного меньше, чем когда… Чем тогда. Лекса выглядит такой крошечной. Гриффин улыбается, когда вспоминает, как они мерились ростом, ведь Лекса была уверена, что выше Кларк, хоть та и доказывала обратное. В конечном итоге оказалось, что Лекса действительно на пол дюйма выше. Кларк тогда шуточно дулась на девушку несколько минут, умилённо наблюдая за попытками разговорить себя. Она поглаживает её ладонь большим пальцем, ощущая бархатную кожу Лексы. Кларк не может поверить, что она прикасается к ней. Она, наконец, может почувствовать её кожу, может погладить по щеке и провести ладонью по волосам. Она так давно мечтала об этом, что сейчас не решается. Дверь в палату открывается и заходит Индра. Она неловко улыбается, понимая, что помешала, но она тоже хочет увидеть свою племянницу. Блондинка не отрывает взгляд от шатенки, так умиротворённо и равномерно дышащей. — Лекса в коме уже четыре месяца и девять дней, — говорит она, присаживаясь с второй стороны, прямо напротив блондинки, и ласково поправляет каштановые волосы лежащей. Только сейчас Кларк замечает, что они короче, чем она их видела. Кларк в уме отсчитывает дни, и понимает, что первый день её комы это двадцать первое октября. Первый день их встречи. Она должна быть ошарашенной, разбитой и растерянной, но ей кажется, что это лучше, чем смерть. У неё хотя бы есть надежда на то, что Лекса очнётся. Может, эта надежда и убьёт блондинку, а может и нет. — Лекса сильная. Она справится, — несколько раз кивает Кларк, подтверждая свои слова. Она не хочет смотреть на Индру и ловить её жалостливый взгляд. Она не хочет отрывать свой взор от девушки, которую думала, что потеряла. Девушка до сих пор не может до конца осознать, что Лекса жива. Она жива, она здесь, и блондинка невесомо поглаживает её холодную и бархатную ладонь. Индра видит отстранённость Гриффин. Она видит, что ей сейчас глубоко наплевать на всё, что происходит вокруг, кроме её племянницы, неподвижно лежащей на больничной койке. Она видит искру надежды, что зажглась в голубых глазах, и не хочет быть тем, кто эту искру потушит. Но она понимает, что должна сказать. Она должна сказать, чтобы не дать ей действительно понадеяться на то, что всё образуется. Но всё дело в том, что на следующей неделе Лексу отключают от аппарата жизненного обеспечения. Именно из-за этого женщина и вернулась сюда. Она прилетела попрощаться. Теперь Индра думает, что привозить сюда Кларк было импульсивным и необдуманным решением. Не причинит ли она ей ещё больше боли, подарив надежду, которую тутже безжалостно растопчут? Ком-Трикру всю свою жизнь была врачом. Кто, как не она, понимал, как тяжело принимать такие решения? С одной стороны, Индра понимает, что, скорее всего это бессмысленно, и Лекса просто занимает чьё-то место, как бы цинично это не звучало. Но Индра всегда очень любила свою единственную племянницу. Она часто вспоминала, как услышала её первое слово, как та сделала свой первый шаг в сторону тогда ещё молодой девушки. Ей было всего лишь двадцать три, когда родилась Лекса, и она не любила детей. До появления на свет этого маленького ангелочка, который заставлял её задуматься о своей семье. Она верила, что Лекса выкарабкается, ведь она никогда не знала человека сильнее. Лекса всегда была для Индры показателем стойкости характера и силы внутреннего стержня, который никому не удавалось сломать, сколько бы ни пытались. Конечно, Индра не знает, какая Лекса была бы сейчас, после всех этих событий в её жизни, и она понимает, что это стопроцентно бы её надломало. Скоро должна была приехать Амалия, а с ней Индра уж точно не хотела бы пересекаться. Она ненавидела её за это решение, так же как и за все прошлые. Несмотря на кровное родство, женщина предпочла бы ни за что не знать эту неприятную ей особу. Только один факт помогал брюнетке бороться с этой ненавистью — то, что Амалия родила Лексу. Индра еле уговаривает Кларк отпустить шатенку и уйти, ведь она не хотела пересекаться с сестрой, да и как они бы смогли объяснить появление здесь никому неизвестной девушки? Кларк боится отпустить ладонь Лексы. Она боится, что это окажется сном, и, хоть девушка и находится в коме, Гриффин радовала возможность хотя бы просто прикоснуться к ней. Она знает, что Лекса очнётся. Она почувствует, что Кларк нашла её, и не упустит возможности увидеть её вновь. Кларк это чувствует. Гриффин хочет спросить, что же с ней случилось, но язык прилипает к нёбу. Руки до сих пор дрожат, её всю мелко потряхивает. Все внутренности будто наэлектризованы, и дышать всё ещё тяжело. Её нога нервно колышется, что немного раздражает Индру, но она молчит, прекрасно понимая состояние Кларк. Машина притормаживает у больших чёрных ворот, и Кларк понимает, что они приехали на кладбище. — Зачем мы здесь? — недоумевающе спрашивает она, открывая дверь. Кларк не знает, когда успела так сблизиться с Индрой, чтобы позволить себе настолько неофициальный тон. Она чувствует бесконечную благодарность по отношению к этой женщине, которая показала ей Лексу. Это точно так, как свет в конце тоннеля, по которому она шла всю последнюю неделю. Она видела этот свет, только он был от фар мчавшегося ей навстречу поезда, который должен был прекратить её страдания, а оказалось, что это светит солнце. — Имей терпение, Кларк. Сейчас ты всё узнаешь, — ровным спокойным голосом отвечает женщина, поманивая пальцем за собой блондинку. Они идут среди белоснежных надгробий, и Кларк смотрит себе под ноги, отсчитывая шаги. Сто пятьдесят шесть, сто пятьдесят семь, сто пятьдесят восемь… Она смотрит под свои ноги, и именно поэтому не замечает, как останавливается идущая впереди Индра. Она налетает на женщину, неловко извиняясь за свою невнимательность. Кларк переводит взгляд на женщину, краем глаза замечая надгробие, возле которого они остановились.Алексис Вудс
Любимая дочь, незаменимый друг и любящая девушка
01.07.1997 — 2017
— Что… — пытается спросить Кларк, но слова застревают в горле. Ладони мгновенно потеют и девушка чувствует, как ледяная дрожь пробегает по позвоночнику. — Лекса исчезла одиннадцатого сентября две тысячи шестнадцатого года. У неё никогда не было много близких друзей, и вела она себя достаточно… отстранённо. Но почти весь город выходил на её поиски в течении нескольких месяцев. Она возвращалась из парка, в котором любила проводить время, как просто исчезла. Будто растворилась в воздухе. Я ходила в этом парке часами, пытаясь хоть что-то найти. Именно я нашла её кулон, который подарила ей Костия на их вторую годовщину. Я видела на нём красную краску, которая оказалось вовсе не краской. Это была её кровь. Мы пытались сделать всё, что могли, но мы не знали, была ли она всё ещё жива… — Кларк слушает рассказ женщины, и все её внутренности переворачиваются. Ей страшно услышать продолжение, ей страшно узнать, что же всё-таки случилось с ней, если сейчас она в коме. Кристальные слёзы собираются в уголках глаз, а сердце в который раз замирает. Становится неистово холодно, и Кларк обнимает себя руками, пытаясь укрыться от пронзительного ветра. Из мраморной плиты на неё смотрит улыбающаяся Лекса, та, которую она сама помнит. Она улыбается очень ярко и искренне, а длинные волосы лежат на плечах. Даже в чёрно-белом изображении можно разглядеть искры в глазах, которые не скроешь ничем. Казалось, что она прямо сейчас сойдёт с камня и так же улыбнётся ей, но этого никак не происходило. — Спустя полгода Амалия попросила прекратить поиски. Они устроили похороны и опустили в землю пустой гроб. Я никогда не смогу понять этого решения, но от меня ничего не зависело. Мы беспрерывно искали её полгода, всё ещё храня надежду в наших сердцах, и она решила прекратить наши страдания. Дело по её поиску закрыли, и все мы пытались жить дальше, — женщина глубоко выдыхает, нервно запустив пальцы в волосы. — Это было двадцать второго октября. По словам Дженны, Лекса выбежала на дорогу в одной окровавленной изрезанной майке, вся в крови. Она не успела затормозить, ведь выезжала из-за поворота. Дженна вызвала скорую помощь, ведь боялась своими движениями ещё что-то повредить, но когда её привезли, она так и не очнулась. От аварии у неё были сломаны несколько рёбер и левая рука, также от падения у неё было сотрясение мозга, но все остальные раны были нанесены до этого, — нервно сглатывает Индра, пытаясь скрыть дрожание голоса. Гриффин видит, что брюнетке тяжело об этом вспоминать, но ей всё равно, потому что она должна узнать. Она должна узнать, что случилось с Лексой. — Что… что ты имеешь ввиду? — дёргается девушка, вытирая слёзы со щёк. Её трясет уже полностью, и Кларк хочется закрыть уши, чтобы ничего не слышать. Чтобы не слышать того ужаса, что рассказывает Индра. Чтобы не слышать того, что пришлось пережить Лексе. — На её животе было столько шрамов, и ран, и… Один из глубоких порезов был открыт, а из краёв торчали красные вязальные нитки. Столько синяков и ушибов, тот шрам на щеке… Лицо полностью разбито, рассечённая бровь, почти зажившие раны на губах и подбородке, — Гриффин кладёт руку на плечо женщины, легонько сжав его, тем самым пытаясь оказать хоть какую-то поддержку. Кларк больше не хочет. Её ноги подкашиваются, и девушка чувствует, что скоро упадёт. Перед глазами плавают круги, и блондинка чувствует, что её вновь тошнит. Горький привкус и сухость во рту мешают ей говорить, но один вопрос не отпускает девушку. Найдя в себе силы его задать, Кларк спрашивает: — Но… Почему вы не убрали это, — она кивает головой в сторону надгробия. — если Лекса жива? Она не готова услышать ответ на этот вопрос, хоть сама и не подозревает об этом. Однако её выворачивает изнутри, ведь она чувствует, что что-то не так. И оказывается права, ведь то, что Индра говорит в следующую секунду заставляет Кларк прекратить существовать. — Потому что Лексу отключают от аппарата жизненного обеспечения. Она пошатывается, опора под ногами пропадает, и Кларк ощущает могильный пронизывающий ветер, больно хлестающий по щеках. — Кларк? Всё в порядке? — беспокойно спрашивает женщина, подхватывая ослабевшую блондинку. А той хочется наконец закричать вслух, потому что как только у неё появляется надежда на лучшее, она тут же оказывается растоптанная и разорванная в клочья. Индра приобнимает её за талию, чтобы не дать упасть, пока та дрожит и слёзы катятся по её щеках. — Как вы можете… Вы похоронили живого человека! — начинает хрипло кричать девушка, всё ещё поддерживаемая Индрой. Её голос дрожит и прерывается всхлипами. Кларк никогда не плакала столько, сколько за последнюю неделю. Она в принципе никогда не плакала. — А теперь вы просто хотите убить её… Вы хотите убить Лексу! Все вы… — она отшатывается, горько всхлипывая и размазывая слёзы по лицу. Кларк чувствует, будто это её растоптали и выбросили. Горло сжимается в спазме и в носу невыносимо щиплет. Боль хочет, чтобы её чувствовали, и Кларк даёт это своей боли. Она чувствует, и кажется, умирает изнутри. Будто по одному отказывают все органы, медленно, растягивая мучения Гриффин, и это именно поэтому она чувствует такой леденящий кровь холод внутри, от которого никак не избавиться. Она умирает, чтобы потом воскреснуть и вновь умереть. Это нескончаемый круг, по которому бегает Кларк, пытаясь найти выход. У неё не получается, и она не думает, что когда-нибудь получится. Ей кажется, что она уходит, но на самом деле стоит на месте, не в силах отвести взгляд от зелёных глаз Лексы. На плите они серые, но Гриффин не замечает этого. Для неё они навсегда останутся такого оттенка зелёного, которого девушка никогда ранее не видела и уверена, что не увидит. Кларк кажется, что она чувствует, как гуляет ветер среди её внутренностей. Ей кажется, что она умерла. Умерла в тот день, когда не увидела Лексу в своей квартире и умерла ещё раз сейчас. Гриффин всегда говорили, что нужно делать всё резко, не давая жалости захватить разум. Так почему же с ней самой так не получается? Вселенная будто наслаждается, медленно, потихоньку отрезая девушке доступ к кислороду, наслаждаясь её мучениями. Будто отрезает её плоть по кусочку, наблюдая за тем, как девушка постепенно медленно умирает, истекая кровью. Почему она оплакивает одну и ту же девушку вот уже в который раз? Снова и снова, как только она приближается к своему счастью, вселенная издевается, отбрасывая её ещё дальше от старта. Но всё, чего Кларк когда-либо хотела, это быть счастливой. Она просто хотела любить, хотела чувствовать, как бабочки порхают в её животе, как сбивается дыхание и быстро стучит сердце. Она хотела засыпать и просыпаться с Лексой, хотела чувствовать запах её волос и готовить для неё завтраки. Кларк просто хотела идти по улице, держа её за руку и не обращая внимания на взгляды прохожих. Она хотела раздражаться, когда заметит, как вещи шатенки постепенно заполняют всё пространство в её квартире, оставляя всё меньше места для существования. Она хотела спорить с ней по поводу и без, хотела громких ссор и бурных примирений, хотела чувствовать горячие прикосновения и обжигающее дыхание. Они хотят убить Лексу. Они. Собираются. Её. Убить. Они убьют её Лексу. Гриффин прикрывает рот рукой, закусывая мягкую кожу. Теперь она не замечает, как собственные ноги уносят её из этого места, потому что перед глазами стоит это надгробие, с её именем и фотографией. Индра зла. Её раздражает такое поведение девушки, но больше всего, её раздражает то, что она сказала так, будто женщина причастна к этому решению. Она зла потому, что та сделала её приверженицей Амалии, что та даже назвала их одним целым. Индра презирала свою сестру за многие решения, но именно это заставило задуматься о том, что презрение слишком слабая характеристика для испытываемых ею чувств к этой женщине. Но так же, как Индра злилась, она понимала отчаяние Гриффин. Она видела её невыносимую боль, и ей было жаль Кларк. И именно это стало тем, что смягчило её злость. Женщина спешит за блондинкой, бросая мимолётный грустный взгляд на надгробие. Она не хотела, чтобы Гриффин в порыве ярости и безысходности сделала что-то, о чём будет жалеть. Она всегда заботилась о ней, ведь прекрасно знала Джейка и Эбигейл. Они были друзьями, и женщина чувствовала некую ответственность за то, что взяла Кларк под своё крыло больнице. Индра видела потенциал блондинки, она видела целеустремленность и амбиции, поэтому ей нравилось наблюдать за тем, как девушка развивается и растёт. Гриффин сидит возле автомобиля на бордюре, сложив руки на колени и склонив на них голову. Когда Индра её зовет, Кларк не отзывается. Брюнетка садится рядом, выпрямляя ноги. Становится темнее и замогильный голод пробирант до костей, заставляя дрожать. Только вот женщина не уверена, что Кларк дрожит из-за холода. — Кларк, пойдём. Тебе нужно отдохнуть, — медленно говорит женщина, приподнимаясь. Её пальто распахивается от ветра, и она обхватывает себя руками, чтобы сохранить хотя бы немного тепла. Индре непривычно уделять столько времени кому-то, кроме Лексы. Она всю жизнь заботилась только о своих племянниках, и забота о ком-либо ещё была чужда ей. Кларк поднимается на ноги, пошатываясь. Индра боится, что та вот-вот упадёт, но, на её счастье, этого не происходит, и блондинка еле как, но стоит на подкашивающихся ногах. В салоне стоит абсолютная тишина, разбавляемая тихой музыкой из колонок, которую Кларк жуть как хочет выключить. Блондинка всегда любила музыку, но сейчас, без Лексы, она не хотела слышать, казавшегося ей противным, пения и заедающей в голове мелодии. Спустя несколько минут напряжённой тишины, раздается хриплый голос девушки. — Это ведь та женщина, Амалия, подписала разрешение? — спрашивает Кларк и видит несдержанный кивок. Индра так сильно сжимает руль, что белеют костяшки, но, честно, Кларк не заботят чувства других. Сейчас её не заботят даже свои чувства, ведь всё, что она хочет — чтобы Лекса выжила. Чтобы она выжила, несмотря ни на что и вопреки всему, что говорят врачи. Девушка не хочет и не собирается верить в это, хоть и была слишком уставшей. — Может, попытаться с ней поговорить, она ведь мать, уверена, ей нелегко далось такое решение… — Поверь мне, тебе лучше не связываться с этой семейкой. Там всё намного хуже и серьёзней, чем кажется на первый взгляд. — спокойно говорит Индра, выворачивая руль. — Да и как ты сможешь объяснить своё появление? Ваше с Лексой знакомство, и почему ты приехала только сейчас? Индра задаёт вопросы, которые Кларк не хочет слышать. У неё нет на них ответов. Ей кажется откровенно неправильным начинать знакомство с семьёй шатенки со лжи, но если у неё не будет другого выбора — она согласна. Главное это сделать всё, чтобы Лекса была жива. Остальное неважно. Они приехали в дом, когда уже совсем стемнело. Кларк спросила, нужно ли что-нибудь сделать, прежде чем отправиться наверх, в комнату, которую ей выделила брюнетка. Девушке предстояла длинная ночь.***
Гриффин в который раз не знает, чем занять себя с утра, поэтому решает отправиться на пробежку. Исследовать новую местность ей не помешает, а бег поможет разложить мысли по полочкам. Она уже может немного ориентироваться, но всё равно иногда теряется, забывая, в какую сторону нужно повернуть, чтобы дойти до дома Индры. На самом деле, Кларк не столько теряется, сколько думает не о том. Её мысли ни на секунду не покидает Лекса, и она даже не знает, радоваться ли ей или плакать. Кошмары с участием девушки всё ещё преследуют её, и она всё ещё просыпается среди ночи от собственного крика, заливаясь слезами. Кларк надеется, что Индра не слышит её криков и всхлипов, ведь ей было бы слишком неловко из-за этого. Даже в шесть утра в Сиднее слишком жарко и улицы переполнены людьми. Хоть она и жила в столице США, в её районе никогда не было шумно, особенно по утрам, исключая громкие автомобили. Здесь же жизнь кипит, не прекращая, что сейчас, возможно, даже больше ей нравится, ведь она не слишком хотела быть одна. Люди отвлекали её от всего, что делалось в её голове, от всех этих дурацких мыслей, и ей даже казалось, что настроение поднимается. Когда Кларк возвращается, в доме пахнет жареным беконом и кофе. На кухне её ждут Индра и яичница с тем ненавистным ею беконом. Она вспоминает, как лицо Лексы скривилось, стоило ей почувствовать этот запах, когда Эбигейл что-то готовила. Гриффин несколько часов дразнила девушку, ходя за ней по пятам с тарелкой жареного бекона, который и сама не слишком любит. Есть совсем не хочется, поэтому девушка берёт чашку с кофе, благодаря женщину. Они молчат, а блондинка хочет узнать, поедут ли они сегодня к Лексе. Потому что она поедет. С Индрой или без. Честно, была бы её воля, она бы ещё вчера не уходила, а осталась в палате, рядом с ней. И ей всё равно, что это было бы странно, ведь никто её не знает. Девушку не волнует, что это может выглядеть подозрительно. Какое ей до этого всего дело, если она наконец нашла Лексу? Вот именно, что никакого. Кларк не успевает спросить, как Индра говорит, чтобы через полчаса она была уже готова к выходу. Гриффин готова уже через десять минут, и они выезжают. В больнице пахнет медикаментами и Кларк кажется, что она чувствует, как в воздухе витает запах смерти. Она надеется, что это лишь плод её воображения, и они идут по направлению к палате, в которой лежит шатенка. С каждым шагом её сердце стучит всё быстрее и воздух становится всё холоднее. Она чувствует, как капля холодного пота стекает по спине и девушку пробирает холод. Она здесь уже четвёртый раз, но каждый раз, как первый. Девушка чувствует, будто погибает с каждым днём. Лексу должны убить через три дня, и Кларк не знает, что ей делать. Она просто не знает, потому что её сердце разрывается, а в голове нет свободного пространства. Сегодня они не входят, ведь на кресле Кларк уже сидит какая-то девушка. Блондинка не может разглядеть её лица, а видит только средней длинны тёмного оттенка каштана волосы. Она сидит, поджав ноги, и активно жестикулирует, из чего Кларк может сделать вывод, что она говорит. Блондинка видит, как та достаёт телефон из кармана и подсоединяет наушники, вставляя один в ухо Лексе, а второй себе. Брюнетка кладёт голову на спинку кресла, не отводя взгляда от лежащей. Кларк чувствует, как сжимаются лёгкие и все органы противно переворачиваются в животе, когда Индра говорит, что это Костия. Костия. Та самая Костия из воспоминаний шатенки. Это она была её девушкой, это с ней Лекса делила не только постель, но и целый дом. Это она. Кларк резко садится на стул, опираясь спиной о стену, холода которой даже не чувствует. Почему-то только сейчас блондинка задумалась о том, о чём должна была бы подумать ещё в первый день своего приезда. У Лексы ведь была девушка. Судя по всему, они не расставались, а брюнетка всё это время ждала её пробуждения. Костия была здесь, а Лекса была там, в Вашингтоне, вместе с Кларк. Блондинка понимала, что это несправедливо, но ей не было жаль девушку. Ни капли. Сейчас она чувствовала острую неприязнь от того, что наблюдала. Она чувствовала, как покалывают ладони и щиплет кончики пальцев. Она просто хотела убрать эту Костию подальше. Она хотела вышвырнуть её из палаты, из своего кресла. Хотела, чтобы она не смотрела на Лексу так. Чтобы никто не мог смотреть на Лексу так, как эта девушка. (Она бы хотела, чтобы никто, кроме неё, вообще не мог смотреть на шатенку) Но Кларк понимает, что такого быть не может, и чувствует себя эгоисткой. Но она не хочет не может смотреть на этот взгляд. Девушка понимает, что Костия не имеет и понятия о том, что Лекса была здесь. Она была здесь и она была с Кларк. Брюнетка даже не может подозревать о том, что может появиться кто-то кроме неё. Гриффин немного льстит, что Лекса не помнила Костию, а только отдельные моменты из их жизни. Но сейчас блондинка понимает, что, если Лекса очнётся, она может не помнить и её. Когда, Кларк, когда, не если… Костия поглаживает своей рукой предплечье шатенки, медленно спускаясь к ладони и сжимая тонкие пальцы. Кларк не замечает, как сжимает ладони в кулаки, раня нежную кожу ногтями. Она до безумия хочет схватить её за эту самую руку, которой она так трепетно касается кожи Лексы, и разорвать их прикосновение, закрыться внутри с Лексой и никого не пускать. Остаться с ней, избавить их от Костии и отнять возможность у Амалии забрать жизнь Лексы. Костия видит в окно Индру, аккуратно и медленно приподнимается, и целует шатенку в лоб. Кларк хочет ворваться в палату и вырвать ей губы, но она лишь сцепляет зубы, дожидаясь, пока та наконец отлипнет от её Лексы. — Здравствуй, Индра, — слышит Гриффин красивый женский голос сбоку, и понимает, что это Костия. Она тянется к ней с объятиями, вымученно улыбаясь. — Привет, — натянуто улыбается женщина и неловко приобнимает её в ответ. По глазам можно заметить, что та не знает, как себя вести, и, видимо, у них не было хороших отношений. — Как ты? — спрашивает Костия, становясь напротив Кларк, и блондинка может рассмотреть её тощее лицо. Карие глаза на пол лица подведены огромными тёмными мешками, и глаза источают усталость и боль, но Кларк не хочет замечать что-либо, кроме того, что это девушка Лексы. — Нормально, — отвечает Индра, переводя взгляд на сидящую блондинку, которая уже медленно поднимается. — А ты как? — брюнетка сглатывает, запуская руку в волосы. Она встаёт вполоборота, поджимая губы и переводя взгляд на шатенку за стеклом. Она судорожно вздыхает, что-то отвечая, что Кларк не слышит и не слушает. — А ты кто? — складывает она руки на груди, вновь сглатывает, и Гриффин думает, что ей уже давно пора. — Меня зовут Кларк, — отвечает блондинка, показательно складывая руки в карманы, чтобы избежать рукопожатия, но Костия, видимо, и сама не настроена слишком дружелюбно. — Костия. — кратко кивает девушка, отворачиваясь. Она потирает глаза, прежде чем говорит, что ей уже нужно идти. Она возвращается в палату, берёт свой рюкзак, прощально поглаживает Лексу по щеке, отчего блондинка закатывает глаза, играя желваками. Она видит, как Костия что-то шепчет, но надеется, что это не те слова, потому что она не готова. Кларк не готова к конкуренции, ведь Лекса может попросту даже не вспомнить её, когда очнётся. От осознания её сердце замирает и в животе колет, но она не концентрируется на этой мысли. Она заходит, пытаясь дышать маленькими вдохами и выдохами, чтобы не чувствовать духов Костии в своих лёгких. Гриффин распахивает окно, чтобы проветрить комнату от этого***
Индра таскает Кларк с собой везде, где только можно, только лишь бы не оставить девушку одну. Ей страшно, ведь блондинка ведёт себя никак. Ну вот просто никак. Она просто плывёт по течению, позволяя другим людям вести себя. Потому что ей всё равно. Больше они с Костией не пересекались, но блондинка отчётливо ощущала запах её духов каждый раз, когда зайдёт к Лексе, и это неимоверно раздражало. Всё здесь пахло, как она. Каждый раз она выбрасывала цветы из вазы и ставила свои. Каждый раз она открывала окно, чтобы избавиться от этого аромата. Каждый раз она целовала Лексу в лоб, чтобы стереть прикосновение брюнетки своим. Может, это и было глупо, но Кларк состоит из ревности, как только подумает о том, что они были вместе. Сегодня предпоследний день. Завтра Лексу отключат, а Кларк, казалось, игнорирует эту мысль. Если ещё несколько дней назад она была уверена в том, что шатенка очнётся, то сейчас остался только неугасающий огонёк надежды, горящий в сердце девушки. Гриффин наконец смогла нормально поесть. Ну как, нормально, она просто съела несколько ложек каши, которую не вернула потом обратно. У девушки просто не было времени, чтобы думать о том, чтобы отказаться. Проще говоря, она была совершенно в другом месте, где-то далеко в своих мыслях, только тело её находилось здесь. Кларк захотелось убрать все свои вещи. Просто захотелось убрать их. Она поднимается по лестнице огромными шагами, пропуская по две ступеньки, и видит в комнате небольшой беспорядок. Вся её одежда оказывается уже сложенной ею несколькими часами ранее, только вот сама блондинка этого не помнит. Она выворачивает чемодан и раскладывает все свои наряды заново, теперь уже по цветам. Девушка честно не имеет понятия, зачем она это делает. Ей просто нужно занять чем-то руки. Когда Гриффин видит папку со своими рисунками, ей кажется это волшебством. Она совершенно не помнит, что бросала в чемодан, и она не понимает, как эта папка оказалась там, где оказалась. Она разбрасывает листки вокруг себя, нервно разгребая их руками. Кларк знает, что она хочет найти. Она знает, только вот также она знает, что не найдёт. Кларк даже не замечает, как искусывает губы, сдирая кожицу до крови, когда видит рисунок. Это тот рисунок, который больше всего понравился шатенке. Тот, где она стоит посреди дороги. Это странно, потому что блондинке казалось, что она порвала его вместе со всеми, однако оказалось не так. Кларк сидела на коленях на прохладном полу и не могла пошевелиться. Её сердце, кажется, замёрзло, потому что она чувствовала, как ледяная кровь медленно протекала по венах. Или она и вовсе застыла от того холода, что ощущала девушка. Гриффин дрожащими руками взяла листок, боясь ненароком его помять или порвать. Между лёгкими и горлом застрял непроходимый болезненный ком. Блондинка чувствует, как занемели ноги и голова налилась свинцом. Её взгляд скользит по рисунку, огибая каждую проведенную чёрточку. Лекса такая красивая. Она будто и не из этого мира вовсе, ведь слишком прекрасна для того, чтобы родиться здесь. Кларк больше так не может. Она не может знать, что завтра эту девушку убьют. Блондинка готова даже украсть её, попытаться сделать всё, чтобы спасти девушку. Кларк ощущает запах своей квартиры, когда подносит рисунок ближе к лицу. Он пахнет ею, и Гриффин хочется, чтобы Лекса тоже пахла ею. Она хочет, чтобы у неё было будущее, чтобы у них было будущее. Столько всего они не успели сделать… Кларк медленно прижимает руки с листком к груди, пытаясь унять боль, что цепкими лапами зацепилась в её теле уже как почти две недели. Но она только пульсирует, с каждым толчком увеличивая давление. Она должна увидеть Лексу. Она обязана. Ей нужно поговорить с ней прямо сейчас, попробовать сделать что-то… Кларк быстро переодевается и сбегает со ступенек, ища Индру. Женщина сидела на кухне, попивая кофе. Времени у девушки ушло — несколько секунд, для того, чтобы убедить её отвезти их к Лексе. Сегодня в палате витает аромат совсем других духов, кардинально отличающихся от использованных Костией. Такие есть у её матери — из коллекции Шанель, только вот блондинка никогда не разбиралась в духах, над чем всегда подшучивала Октавия. Индра говорит, что здесь была Амалия, и Гриффин благодарит всех богов, что они не встретились. Она уж точно не отличается большой любовью к женщине за такое решение и ей плевать на её чувства, если они вообще есть. Потому что Кларк не понимает, как можно убить собственную дочь. Не понимает и никогда не поймёт. Она эгоистка, ведь её не заботит никто, кроме Лексы и неё самой. Шатенка сегодня холоднее обычного и её лицо будто стало ещё более безэмоциональным. Индра оставила их одних, оставаясь в коридоре. Кларк привычно села в кресло, переплетая пальцы с пальцами Лексы. Именно так девушки выглядела бы, если бы спала — такая же умиротворённая и спокойная, такая же маленькая и беззащитная. Можно было подумать, что шатенка действительно спит, если отбросить все эти трубки вокруг неё и раздражающий тишину, но такой нужный слуху блондинки, равномерный пульс, бьющийся в ритм сердца Гриффин. Кларк только сейчас понимает, что это прощание. Они прощаются. Она прощается. Она должна сказать ей «прощай» во второй раз, и это осознание заставляет Кларк задержать дыхание, ожидая пока всепоглощающая боль пройдёт. Девушка сжимает руку Лексы крепче. Она понимает, что ничего не может сделать, но ей так страшно. Ей страшно возвращаться в Вашингтон, в эту дурацкую квартиру, где всё напоминает ей о них, ей страшно каждое утро проезжать то здание, на крыше которого они так часто проводили время, ей страшно прийти на работу, увидеть тот угол, возле которого сидела шатенка во второй раз, когда они встретились. Ей страшно увидеть ту комнату, в которой они находились и ту стену, сквозь которую упала шатенка. От этих воспоминаний она на секунду горько улыбается, почти чувствуя, как жидкость набирается в слёзных каналах. Кларк вспоминает, что на мольберте всё ещё стоит красочный портрет Лексы, а омела всё ещё висит в коридоре. Лила всё ещё ждёт прихода Лексы, так же, как и блондинка. Гриффин всё так же не замечает, как неосознанно сдирает кожу с губ, пока не почувствует металлический привкус крови во рту. — Алексис Вудс, — тихо шепчет Кларк, чувствуя, как першит в горле. Она переводит дыхание о понимает, что она начала. Она начала их прощание. — Знаешь, я никогда не верила в любовь. Я никогда её не чувствовала, и не думала, что почувствую. Все чувства, которые у меня рождались, рождались от собственного внушения, пока не развевались, как дым. — девушка не сдерживается и аккуратно присаживается на кровать, не разрывая их рук. Её сердце стучит, стучит и стучит, тогда как уже давно должно было остановиться. — Честно, когда мы встретились в моей гостиной, я хотела от тебя избавиться. Я хотела, чтобы ты исчезла из моей жизни, потому что в моей и так немало заморочек. Но я вспоминаю всё то, что у нас было, и я ни капли не жалею, что мы встретились вновь. Я счастлива, что ты пришла тогда в мою больницу, именно тогда, когда работала там я. И я счастлива, что именно я видела тебя. Именно я, а не кто-то другой. — девушка смотрела на лежащую сверху вниз и не могла насмотреться. Она могла бы сидеть так вечно, просто наблюдая за шатенкой. — Моя жизнь была серой, абсолютно обыденной и рутинной, от которой меня уже тошнило, но я не знала, что может быть по-другому. Не знала, пока не появилась ты. Ты научила меня жить, при этом сама думала, что мертва. Может, я и не знаю, какая ты на самом деле, каким было твоё детство, как звали твоего первого кота, какие цветы стоят в горшке на подоконнике и какими словами ты материшься, когда опаздываешь на учёбу. Зато я знаю, что ты говоришь, когда пугаешься моего будильника, когда смотришь со мной «Зеркала». Я знаю, что ты любишь триллеры и детективы со щепоткой романтики, что ненавидишь запах бекона и тебе нравится фиолетовый цвет. Тебе нравится смотреть дурацкие программы по телевизору, в моё окно на кухне и на то, как я варю кофе. Я знаю, что тебе нравится меня раздражать и пугать, знаю, что тебе нравится слушать, как я читаю, и знаю, что ты любишь придумывать всякую чепуху. Я знаю, что ты закусываешь губу, когда хочешь что-то спросить, хмуришься так, что между бровями залегает маленькая складочка, когда усердно думаешь, и закатываешь глаза каждый раз, когда понимаешь, что в нашем споре я оказываюсь права. — блондинка чувствует, как кровь отливает от лица и текут обжигающие и одновременно ледяные слёзы по щекам. Кларк невесомо касается ладонью щеки девушки, поглаживая и привыкая к приятному ощущению холодной кожи под своей ладонью. Девушка поджимает губы, поглаживая большим пальцем острую скулу, и думает о том, как долго она об этом мечтала. Она не всхлипывает и не шмыгает носом, а просто судорожно вздыхает несколько раз подряд, боясь на секунду оторвать свою руку от кожи Лексы. — Я знаю, что ты любишь мои лиловые занавески в спальне, бардак в мастерской и то, как я пою в ванной. Сейчас ты бы сказала, что это слишком самоуверенно с моей стороны, но я это знаю, несмотря на все твои показушные крики заткнуться. Я помню, как ты сказала, что готова умереть ещё раз, лишь бы этого не слышать, а на следующий день попросила спеть ту песню, которую я пела в душе. Ещё я знаю, что ты ревнивая собственница, которая любит скрывать свои эмоции и молча глотать обиды, прямо как и я. Я собственница, Лекса. И я не могу отдать тебя. Я знаю о тебе так много, и это самое настоящее, что может быть. Ты — это ты, с памятью или без. — Кларк очерчивает своими пальцами каждый изгиб её лица, не пропускает ни миллиметра. В лёгких невыносимо горит и в животе жжёт так, будто блондинка варится в котле. Ей слишком холодно, и девушка понимает, что это не из-за температуры в комнате. Кларк зарывается рукой в тёмные и тусклые волосы, ощущая их жёсткость и сухость, но для блондинки они остаются самыми красивыми волосами в целой Вселенной. Самыми мягкими, самыми шелковистыми, самыми блестящими, самыми идеальными и самыми любимыми. — Я люблю тебя, Лекса. — задыхаясь от слёз говорит Кларк и слышит свой пульс, которого нет. И ей кажется, что это именно она подключена к кардиомонитору, потому что в ту секунду, когда её собственное сердце останавливается, длинный гудок врезается в её слух. Кларк кажется, что сейчас ушами пойдёт кровь. Последний орган в её теле остановился. Потому что пульса Лексы уже нет.