По ту сторону

SYML — Where's my love (Acoustic)

      Пульса Лексы нет, и с ним нет и Кларк. Гортанный крик вырывается из горла, когда девушка понимает, что это означает.       — Нет, Лекса, — шепчет она, сдерживая вырывающиеся всхлипы. — Нет, ты не можешь… Ты не можешь уйти, не можешь поступить так со мной. — Кларк наклоняется немного ближе, судорожно поглаживая её лицо. — Я же люблю тебя, Лекса! Не шути со мной, очнись, я тебя умоляю…       Девушка закрывает рукой рот, но это не приглушает её всхлипов и охрипших криков. Ей кажется, что никого нет в целом мире, что она здесь одна, и секунду назад Лекса ещё была с ней. Она была здесь, а потом ушла.       Она ушла, когда обещала быть рядом. Она оставила её в этом конченном мире совершенно одну.       Она смотрит на закрытые глаза, которые уже не откроются. Она никогда не увидит золотистые искры в зелёных омутах, никто не услышит звонкого смеха Лексы и так и не почувствует её объятий. Она больше ничего никогда не почувствует.       А Лекса так и не услышит тех слов, которые несколькими секундами ранее говорила ей Кларк.       Несколько секунд длятся целые часы, пока Индра не распахивает дверь палаты. Всё происходит как в замедленной съёмке, звук дверной ручки соприкасающейся с плиткой на стенах оглушает Кларк и ей хочется заткнуть уши, чтобы ничего не слышать.       Ей хочется закрыть глаза, чтобы ничего не видеть, и вырвать сердце, чтобы больше ничего не чувствовать.       Потому что её жизнь закончилась. Только что.       Кларк больше ничего не понимает, она только видит отдаляющееся тело шатенки. Ей всё равно на то, что происходит, на то, что её выводят из палаты, на то, что Индра кричит и плачет, она просто не может развидеть то, что стоит перед глазами.       Действительно мёртвая Лекса.       Она действительно мертва. Она умерла в её руках. После признания в любви.       Кларк слышит, как кто-то неистово кричит на коридоре. Она хочет сказать, чтобы этот человек заткнулся, но когда открывает рот, понимает, что кричала она.       Блондинка не замечает медсестру, что крутится вокруг неё, спрашивая, не плохо ли ей; она не замечает нескольких врачей, которые забежали в палату, напротив которой она сидит. Она даже не замечает, что сидит, пока не видит, как слёзы капают на колени. Кларк не чувствует ничего вокруг. Она не замечает ничего, кроме этой убивающей боли внутри. Она накатывалась снежным комом со дня исчезновения шатенки, а сейчас он взорвался и обжёг каждую клетку её организма и сжёг каждый орган.       От Кларк Гриффин ничего не осталось.       Девушка даже не замечает, как вырывает волосы, как крепко сжимает пальцы, впиваясь ногтями в нежную кожу головы. Она не чувствует физической боли, но ей кажется, что это край. Она просто умрёт, потому что не выдержит. Она не выдержит того, что происходит в её душе.       Гриффин дерётся с медсестрой, которая пытается вколоть ей успокоительное, потому что она перепугала всех пациентов.       Но на сама деле дерётся не Кларк, а кто-то вместо неё, потому что всё происходит не с ней. Она не в своём теле, будто её просто заточили где-то внутри без возможности влиять на движения.       Индра хватает её за руки, заламывая их и усаживая на стул, прислоняя спиной к холодной стене. Блондинка не слышит, что женщина просит принести испуганную медсестру, но чувствует, как её губ касается что-то холодное, и дёргается, опрокидывая бутылку с водой на себя. Она смотрит, как последняя капля из ёмкости вытекает на пол и замолкает.       Брюнетка просит медсестру оставить их и склоняет девушку к своей груди. Она судорожно гладит её по голове, приглушая собственные всхлипы. Она ощущает, как трясёт девушку, так доверчиво льнущую к ней. Она берёт её запястья в свои ладони, замечая кровавые разводы на них. Индра качается, шепча что-то успокаивающее, но ни одна ни другая не разбирают ни слова.       Кларк трясётся, как осиновый лист на ветру, и ничто не может остановить эту неистовую дрожь. Она дрожит, потому что ей холодно, потому что ей чертовски больно и потому что она не знает, что делать дальше.       Как только всхлипы утихают, она вспоминает, как Лекса улыбалась ей в их предпоследний вечер, как радовалась, когда Кларк предлагала посмотреть очередную серию «Тёмного дитя», как невесомо обнимала её на той крыше после недельной разлуки.       Всё, что блондинка видит, это зелёные глаза, в которых стоят слёзы, а спустя секунду, Лекса говорит что-то смешное и уже улыбается.       Кларк не понимает, как может чувствовать такую адскую боль. Они ещё столько всего не успели сделать. Столько всего было в её планах… Которым уже никогда не суждено сбыться.       Она вновь содрогается и всхлипывает, складывая руки в замок перед собой. Блондинка просто рыдает, не в силах сдерживать эмоции.       Показывать свои слёзы — это слабость.       Но что остается, если твоя сила ушла?       Индра всё так же поглаживает блондинку по волосам, ощущая множество колтунов на светлой голове. Её слёзы стекают по коротких прядях, когда она слышит, как ведёт отсчёт компрессий врач.       Раз, два, три, четыре… двадцать восемь, двадцать девять, тридцать.       И так продолжается почти целая вечность.       Она слышит тишину, и понимает, что врач записывает время смерти.       Время смерти её Лексы. Её любимой племянницы, её родной крови.       Кларк в её руках затихает и сознание медленно возвращается к ней. Девушка вскакивает, когда слышит тишину. За долю секунды она распахивает дверь в палату и видит, как немолодой мужчина что-то пишет на какой-то непонятной бумаге, тут же отвлекаясь от своего занятия, переводя взгляд на блондинку.       — Нет, нет! Вы не можете прекратить, вы должны… — кричит девушка и не узнаёт свой голос. Она совершенно охрипла и девушка удивляется, как вообще может говорить. Блондинка слышит, как одна из медсестёр говорит что-то о том, что сейчас они просто делают бессмысленную работу, ведь Лексу завтра отключат. Она слышит, как ей говорят что-то в ответ, но не понимает ни слова. Всё происходит за секунду, когда она говорит, что врач из США и стала свидетелем некомпетентности. Она блефовала, потому что не понимала, что происходит, и говорила что-то непонятное, надеясь напугать его и воспользоваться моментом. Ей кажется, что проходит целая вечность, когда на самом деле всего несколько секунд, прежде чем она подбегает и продолжает делать непрямой массаж сердца. Она делает тридцать нажимов и даже не помнит этого.       Кларк не отчаивается, когда ничего не получается, и её хватает охрана, чтобы вывести, но девушка начинает рыдать и вырываться, умоляя доктора попытаться хотя бы ещё один раз.       Последняя клетка её сердца отмирает, чтобы в следующую секунду оно могло вновь запуститься.       Потому что она слышит равномерные короткие гудки кардиомонитора, которые кажутся ей лучшей музыкой для собственных ушей.       Тук, тук, тук, тук… Гриффин кажется, что она готова слушать этот звук вечно. Она готова засыпать и просыпаться, есть и пить, ездить на работу, делать что угодно, лишь бы слышать это равномерное биение любимого живого сердца. Кларк уже не думает о том, что завтра Лексу убьют, и ей придётся пережить это всё заново. Она будет думать об этом завтра, а сейчас ей хочется насладиться этим звуком и ощущением того, что шатенка жива. Она жива.       Блондинка на дрожащих ногах подходит к девушке. В этот раз она точно не оставит её. Девушка готова ночевать здесь, это точно. Ей всё равно, разрешено ли это, потому что она ни за что не пропустит ни единой секунды с Лексой ни сегодня, ни завтра.       Она боится прикоснуться к ней, боится сделать что-то не так и вновь услышать этот противный непрерывающийся гудок.       Когда все уходят Кларк не может заставить свои ноги двигаться. Она не замечает, как Индра просит всех оставить их, не замечает, как за женщиной закрывается дверь. Блондинка сползает по стене, обхватывая голову руками. Она пытается дышать глубоко и размеренно, но не получается, когда девушка вспоминает ту боль, которую чувствовала, когда думала, что Лекса умерла.       Но сейчас она жива. Сейчас и сегодня — последний день её жизни. Девушка наконец перебарывает свой панический страх и подходит к девушке, которая всё так же неподвижно лежит. Рука невесомо прикасается к коже, которая несколько секунд назад уже была лишена циркулирующей крови. Она смотрит на синие вены и чувство облегчения наполняет лёгкие, когда она почти слышит, как кровь бежит по этим самым венам.       Кларк обхватывает её ладонь, понимая, что не сможет пережить такое во второй раз. Она просто не сможет.       Сердце до сих пор не отпускает, хоть боль потихоньку стихает.       Блондинка пытается восстановить дыхание, но все её попытки тщетны. Она дышит быстро и поверхностно, отчего голова кружится. Всё перед глазами расплывается и девушка садится на кресло, не разрывая рук.       Ей кажется, что она чувствует невесомое ответное сжимание, но сердце ещё раз сжимается от осознания, что это просто её воображение.       Девушка не понимает, что видит. Ей кажется, что это всё ещё её воображение, когда она видит, как подрагивают веки. Гриффин чувствует, как пальцы сжимают её руку и только тогда понимает, что ей не кажется.       Лекса приходит в себя.       Сердце стучит донельзя быстро и во всём теле пульсирует. Кларк хочет позвать Индру, врачей, хоть кого-нибудь, лишь бы не молчать. Но она неподвижно стоит, не в силах пошевелить даже пальцем. Она пристально смотрит, как медленно распахиваются изумрудные глаза, как девушка сморщивается, видимо, от боли.       — Лекса.? — девушка не поворачивает голову, только взглядом пытается найти окликнувшую её, потому что она знает этот голос. Это Кларк.       Это Кларк.       Зеленоглазая сильнее сжимает руку, не понимая, что происходит. Всё тело так болит, что хочется завыть, но у неё совершенно нет голоса. Лекса, кажется, чувствует своими пальцами руку блондинки, и сжимает её ещё сильнее.       Гриффин боится увидеть, что шатенка не узнаёт её, поэтому не подходит, стоя немного поодаль и не попадая в обзор. Пальцы вокруг её собственных сжимаются, и ей кажется, что это всё, о чём она только могла мечтать.       Желание посмотреть в любимые глаза побеждает страх, поэтому девушка медленно подходит, зажмуриваясь.       Лекса ослабляет хватку, легонько сжимая тёплую ладонь, прося блондинку открыть глаза. Она медленно распахивает их, кусая губы, ведь страх всё ещё не прошёл.       Девушка натыкается на взгляд шатенки и всё вокруг замирает. Она не думала, что сможет ещё когда-либо увидеть эти глаза. Она не думала, что сможет ощущать на своих руках пальцы Лексы, так доверчиво сжимающие ладонь.       Кларк склоняется, подгибая колени и оказываясь в нескольких десятков сантиметров от лица лежащей. Она поглаживает её по волосам, даже не замечая этого, всё ещё крепко держа за так же холодную руку.       — Привет, — сквозь ком в горле шепчет блондинка и улыбается. Её сердце пытается вырваться из груди, её неистово трясёт и в конечностях резко покалывает, но девушка не замечает ничего, кроме зелёных глаз. — Ты помнишь меня? — спрашивает блондинка на свой страх и риск, задерживая дыхание. Лекса пытается приоткрыть губы, чтобы ответить, но у неё ничего не получается, и девушка мысленно бьёт себя по лбу. — Моргни один раз, если да, два — если нет. — добавляет Гриффин, ощущая мелкую дрожь по телу, которая резко превращается в разряды тока по позвоночнику.       Лекса моргает. Она моргает один раз, а блондинка ждёт — нет, боится, — что она моргнет ещё раз. Она так боится, что спирает дыхание, а когда Лекса выжидательно смотрит на неё, ноги подкашиваются. Кларк улыбается сквозь слёзы, пытаясь скрыть дрожь.       — Ты меня помнишь, — улыбается девушка, закусывая нижнюю губу и пытаясь не разреветься. Это не был вопрос, но Лекса всё равно единожды моргает, ещё раз подтверждая свой предыдущий ответ. — Действительно помнишь, — добавляет шёпотом блондинка сквозь всхлип и ощущает, как Лекса сжимает её ладонь. В местах соприкосновения их кожи она ощущает приятное покалывание и мурашки бегают по спине, когда шатенка легко поглаживает большим пальцем бледную кожу.       Гриффин понимает, что должна позвать Индру. Они ведь родственники, женщина должна узнать, что её племянница очнулась, но ей так чертовски не хочется отпускать руку. Ей не хочется разжимать ладонь и ощущать, как медленно их клетки рассоединяются.       Они всё ещё держатся за руки, но Кларк уже скучает по такому приятному прикосновению. Их ладони всё ещё соприкасаются, а ей уже не хватает ощущения холодных пальцев на своих.       Не передать словами, как сейчас счастлива блондинка. Её просто распирает от радости, которая просто выливается в слёзы. Она шмыгает носом, не прекращая улыбаться, и видит, как глаза Лексы тоже набираются слезами. Шатенка не плачет, но близка к этому, потому что ей мало что понятно сейчас, а когда она видит плачущую блондинку, она не может сдерживать свои чувства. У неё совершенно нет сил ни на что, так что глаза закрываются сами собой. Даже просто держать их открытыми так долго ей тяжело, в голове полная каша, а на языке тысячи вопросов, которые она не может озвучить. Не потому что не хочет, а просто потому что не может.       Ворочать языком у неё не получается, и всё, что она может — едва ли сжимать пальцы (просто потому что под её рукой ладонь Кларк) и вновь и вновь обводить взглядом комнату, в которой она находится. Лекса в больнице — это понятно по едкому запаху медикаментов и светлых стенах. Шатенка даже не сразу может расслышать звуки кардиомонитора.       На самом деле, потому что она не может отвлечь свой слух на что-то иное, чем голос девушки, стоящей рядом.       — Ты не мертва, как мы думали всё это время. — Кларк хочет рассказать, что нашла её, что они сумели выкарабкаться из всего, но противный ком в горле стоит преградой. Она глубоко вдыхает и выдыхает, прежде чем что-то говорить. Её голос дрожит и совсем не слышится, как её голос. Он похож на скрип старой двери, на карканье вороны, собственный голос режет слух блондинке.       Но для Лексы он такой родной и приятный, что она не замечает ничего того, что замечает Гриффин. Она могла бы слушать его вечно, и уж точно бы никогда не отказалась от этого.       — Ты была в коме. Просто кома, — горько улыбается девушка, шумно вздыхая. Она вновь ощущает, как Лекса легонько сжала её руку и приятные импульсы разносятся по всему телу от кончиков пальцев и сотни тысяч мурашек пробегают по спине и шее от пронзительного взгляда, так быстро каждый раз находящего её собственный.       — Кларк, мы должны идти, скоро… — распахивается дверь и показывается Индра, немного запухшая и измученная. Для женщины на сегодняшний день выпало слишком много, и ссоры с сестрой она уж точно не хотела.       Может, в другой раз, но не сейчас, когда она полностью истощена, не только морально, но и физически. Она едва ли передвигает ногами, чтобы дойти до палаты напротив.       Индра застывает, когда видит открытые зелёные глаза, непонимающе смотрящие прямо на женщину. Кларк чувствует себя виноватой и ей немного неловко, что она не позвала женщину сразу, но она никак не могла.       Чтобы попросить её войти, нужно было бы отойти от Лексы больше чем на пять футов — а такого блондинка себе позволить не могла. Она не могла даже просто рассоединить их сцепленные руки, что уж говорить о нескольких шагах?       Всё застыло, Кларк затаила дыхание, так же, как и Индра, и ожидала следующего действия. Лекса в который раз крепко сжала её руку, чтобы обратить на себя внимание, но блондинка абсолютно не была против таких сжиманий с её стороны. Она готова чувствовать их каждую секунду своей жизни, лишь бы чувствовать. Гриффин наслаждается этими прикосновениями и никак не может привыкнуть к ощущению мягкой кожи шатенки на своей ладони.       — Ты помнишь Индру? — спрашивает блондинка, вглядываясь в глубины зелёных глаз. Лекса вновь единожды моргает, опуская свои густые чёрные ресницы. Как раньше Гриффин могла не замечать их длины и красоты? — Да, она была моей начальницей, но кроме того, Индра — твоя тётя, — тихо шепчет девушка, после того как видит бегущий взгляд от Гриффин к Индре и обратно. — А твоё имя — Алексис Вудс, — добавляет блондинка, крепче сплетая их пальцы и не намереваясь отпускать её ещё долго.       Лекса сморщивается от резкой головной боли и рези в горле, сразу же пытаясь сделать умиротворённое лицо, чтобы никто не смог увидеть, что ей больно. Когда шатенка была призраком, она чувствовала боль только первую неделю — совсем не такую, как эту, скорее просто отголосок той боли, которую она испытывала здесь, но это было ощутимо. Постепенно ломота притупилась и её тело больше не болело, только некоторые органы в чрезвычайных ситуациях.       Индра пытается подойти ближе, но её ноги так и приросли к полу. Ей кажется, что она идёт уже несколько минут, и всё никак не настигнет постели шатенки, но оказывается, что она едва ли делает шаг в её сторону.       Лекса дёргается, блондинка видит, что она немного напугана и ошарашена новостью.       Она видела женщину почти каждый день и даже не подозревала о том, что они могут быть родственниками. Кларк успокаивающе гладит её ладонь, второй рукой проводя вверх к плечу и поглаживая кожу. Она видит, как она покрывается мурашками и незаметно улыбается, понимая, что это совсем неуместно.       Но девушка впервые видит, как Лекса реагирует на неё. На её прикосновения.       Она впервые может увидеть, как её рука покрывается гусиной кожей в ответ на её прикосновение. Это приводит блондинку в детский восторг, хоть и время сейчас совсем неподходящее.       Индра так и стоит, практически не двигаясь и боясь подойти. Она слышала, что говорила Кларк. О том, что та её не помнит.       Лекса не помнит ничего до того момента, пока не появилась в квартире блондинки.       На самом деле, для женщины главное — чтобы Лекса была жива. Если она не будет её помнить — пусть так, главное, чтобы её сердце продолжало биться.       Индра прочищает горло и здоровается с шатенкой, но почти ничего не успевает сказать, как в палату просто ураганом влетает красивая женщина чуть старше брюнетки. Между ними можно заметить небольшое сходство, но понять, в чём именно оно заключается, невозможно. Оно прослеживается в общих чертах лица, схожих, но в то же время совершенно разных.       — Что здесь происходит?! — резким и властным голосом спрашивает Амалия, встречаясь серыми глазами с карими. Кларк поняла, что это именно она по тому, как вытянулось лицо Индры и по внешнему еле заметному сходству.       Блондинка увидела, как заходили желваки на лице у брюнетки, и поняла, что сейчас может случиться большая ссора, которую обязательно нужно предотвратить. Здесь Лекса; она ещё слишком слаба для того, чтобы выслушивать все эти крики не знакомых ей людей, одна из которых её мать, а вторая — родная тётя.       — Алексис.? — шепчет Вудс, прикрывая рот руками и роняя кожаную сумку на пол. В следующую секунду она оказывается возле постели и растерянной шатенки, которая искренне не понимает, кто эта женщина перед ней.       Кларк чувствует, как подрагивает рука шатенки и как медленно сжимаются её пальцы.       Амалия даже не замечает стоящую рядом девушку, она резко хватает Лексу за руку, отпихивая блондинку в сторону. Гриффин хотела бы возмутиться, но ей не хочется именно так знакомиться с мамой Лексы.       Проходит несколько минут, прежде чем женщина успокаивается и отстраняется от шатенки. Её лицо вновь не показывает никаких эмоций, когда она переводит взгляд на сцепившую зубы Индру.       — Убирайтесь, — спокойно говорит женщина, сцепив зубы, поглаживая второй рукой Лексу по волосам. Шатенке хочется отстраниться от её прикосновений, ей хочется вновь почувствовать руку Кларк под своей, она хочет видеть её перед собой. Лексе просто страшно. — Что за девку ты сюда притащила?       — Я не… — хочет возразить Кларк, но её тут же дёргают в сторону выхода. Однако Кларк не собирается уходить — ни сейчас, ни завтра. Возможно, её уволят с работы. Она благодарна Индре за всё, что та сделала для неё, но если та хочет сдаться и уйти — Кларк не может её поддержать. Она только нашла Лексу. Она только получила крохотный шанс на какое-никакое совместное будущее. В качестве друзей, любовников, супругов, это не важно. Для Кларк важна Лекса, только и всего.       Девушка позволяет Индре вывести себя из палаты, и её сердце разрывается, когда она видит бегающий по комнате испуганный взгляд лежащей девушки.       — Я сейчас вернусь, — говорит она достаточно громко для того, чтобы услышала Лекса, она на секунду расслабляется, а Амалия продолжает что-то шептать ей.       — Кларк, мой тебе совет: не связывайся с этой семейкой. Здесь всё намного серьёзнее, чем тебе может показаться, — говорит Индра, сжимая её запястье.       — И это ты мне сейчас говоришь? Ты привезла меня сюда…       — Послушай, — Индра дёргает её за руку и Кларк шипит, вырываясь. — Тогда Лекса была в коме. Не было никаких шансов на то, что она очнётся. Сейчас всё изменилось. Я привезла тебя для того, чтобы попрощаться, а не устраивать здесь семейные мелодрамы. Я даже не знаю почему поверила тебе, но сейчас я вижу. — бросая краткие взгляды на прозрачное окно говорит женщина, и блондинка видит, как ей тяжело. — Лучшим решением для тебя будет убраться отсюда подальше, забыть Лексу и жить так, как жила раньше. У тебя есть большие перспективы стать хорошим врачом, тебе просто нужно…       — Хватит, Индра, — спокойно перебивает её Гриффин с холодной яростью в глазах. Она не из тех, кто боится трудностей. Если Индра и правда готова сбежать — пусть, Кларк же не станет. Она прошла долгий путь от отрицания до принятия, а сейчас это всё оказывается неважным. Её Лекса жива — вот что важно! — Я благодарна вам за всё, что вы для меня сделали, — её голос звучит холодно и резко, хоть Кларк и не хочет звучать так. — Но сейчас наши пути разойдутся. Я останусь здесь так долго, сколько понадобится Лексе, и уеду тогда, когда захочет она. Если захочет она. — Кларк вырывает руку и кладет её в карман, всё ещё храня на кончиках пальцев ощущение холодной кожи шатенки. — Вы можете ехать куда угодно, я знаю, что через несколько недель вы заступаете на пост заведующего больницей в Сиэтле. Вы можете туда отправиться, но я останусь здесь.       — Кларк, ты просто не понимаешь насколько всё серьёзно. Они…       — Что тут происходит, Индра? — всё тот же властный голос перебивает врача и Кларк чувствует запах духов, которые когда-то были у её матери, и это напоминает ей о детстве.       — Ничего, мы уходим. Приятно было повидать тебя, — бросает через плечо Индра и дёргает блондинку за руку.       — Я же сказала, что никуда не пойду! — повышает голос Кларк и сразу стихает, боясь напугать Лексу своим криком. Ей не нужны лишние волнения сейчас, подмечает она и решает впредь вести себя благоразумнее.       — Свои проблемы я бы вам советовала решать вне стен этой больницы, молодая леди, — холодно, но не враждебно говорит женщина и Кларк поражается её показной безразличности. — Если вы хотите видеться с Лексой, конечно, — добавляет она, увидев рычаг воздействия на блондинку, и мысленно кивает, понимая, что попала в точку.       Кларк разворачивается в сторону палаты, решительно настроившись оставаться с Лексой настолько, насколько только сможет, и с удивлением понимает, что никто её не останавливает. В дверях она замечает, что две женщины сцепились в словесной перепалке, и их противостояние заканчивалось явно не в пользу Индры.       Кларк медленно подходит к кровати и смотрит на прикрывшую глаза шатенку. Невольная улыбка пробивается на её лице, однако она понимает, что рано радоваться: впереди предстоит очень долгий путь.       Лекса вздрагивает, когда чувствует несмелое прикосновение блондинки к руке, но мгновенно расслабляется, когда девушка проскальзывает своими пальцами между её. Веки шатенки подрагивают, видимо, от яркого света. Кларк догадывается задвинуть штору, но оставляет небольшой просвет, чтобы совсем не утонуть в темноте. Они сидят в тишине, пока Гриффин осматривает показатели шатенки и вспоминает, что нужно бы позвать доктора.       — Твоя мать достаточно… пугающая женщина, — говорит Кларк, пытаясь подобрать слова так, чтобы ненароком не обидеть Лексу, даже если та ничего и не помнит о своей матери. Блондинка видит, как дергается уголок губ шатенки и понимает, что та хочет улыбнуться, поэтому сама не сдерживает улыбки. Всё-таки ей очень повезло. Она смогла найти Лексу, смогла спустя столько времени прикоснуться к ней. Не так, как она себе воображала, или как она это видела во снах, а так, как это должно было быть на самом деле. Гриффин чувствует себя немного неловко, она не знает, что говорить или не говорить, нормально ли то, что она сидит тут и держит её за руку, нормально ли всё то, что она чувствует, хотя её и не интересует это. Кларк на самом деле впервые в жизни всё равно на нормальную сторону, а главным для неё является лишь девушка, которая перед ней — её жизнь, равномерность дыхания и частота пульса. Кажется, будто девушка впервые чувствует, как ветер играет в её волосах, впервые слышит шум шин и впервые вдыхает аромат весны. Да, в Сиднее весной ещё даже не пахнет, тут всё ещё стоит жаркое лето, а Кларк рада, что приехала тогда, когда приехала. Сейчас она бы валялась в кровати, страдая от акклиматизации, но её организм на удивление стойко перенёс эту неприятную реакцию. Нет, она конечно пострадала, но это длилось дня два, да и симптомов столь ярко выраженных у неё не наблюдалось.       Кларк приходит в себя, когда вновь чувствует это такое нервное и легкое сжимание руки, и смотрит на шатенку. Блондинка решает не говорить пока о том, что она узнала от Индры, решив, что будет лучше повременить с такими неожиданными новостями.       — Хочешь чтобы я ещё что-то тебе рассказала? — Лекса единожды моргает и девушка смолкает, заметив, что шатенка слишком уставшая. Ей и правда нужно поспать, а доктор пусть осмотрит её утром. Гриффин только открывает рот, чтобы сказать о том, что той пора спать, как дверь в палату открывается и входит Амалия с доктором Лексы. Он говорит, что нужно провести некоторые тесты прежде чем говорить о её состоянии в целом, поэтому просит Кларк и Амалию покинуть комнату. Гриффин совсем не хочется уходить, но она прекрасно понимает, что это необходимо. Утешившись тем, что это совсем ненадолго, и потом она сможет быть с Лексой столько, сколько захочет, блондинка успокаивается. Амалия уверенности не придает, но Кларк кажется совсем это не колышет.       Единственное, что ее беспокоит, это состояние Лексы, только и всего. Она чувствует себя эгоисткой, но ей абсолютно плевать.       Амалия нетерпеливо прокашливается, видимо намекая на то, что Гриффин стоило бы что-то сказать, но девушка молчит, понимая, что это не лучшее ее решение.       — Откуда ты знаешь Лексу? — не выдерживает женщина и прерывает напряженную тишину сама, складывая руки на груди.       Кларк ожидала этого вопроса, поэтому в тупик её загнать не получилось. Хоть Индра и говорила о том, что не знает, как представить Кларк, они проговорили один из вариантов еще пару дней назад.       — Лекса приезжала к Индре на несколько недель два года назад. Мы познакомились в госпитале, в котором я работаю и с тех пор общались. — это почти не было ложью, за исключением того, что они не познакомились.       Лекса и правда приезжала в Вашингтон на весенние каникулы, как рассказала ей Индра. Они не пересекались в больнице, ведь именно тогда Кларк болела и отлеживалась дома. На самом деле, блондинка не знала, к лучшему или худшему то, что пропустила тогда ее приезд, ведь тогда она была другим человеком, и похвастаться ей было мало чем. Но это было и вправду странно. Им еще много чего предстоит выяснить, так что Гриффин не хочет думать о чем-то другом, кроме Лексы.       — Она никогда не рассказывала о тебе.       Кларк только понимает плечами и утыкается взглядом в ноготь на большом пальце ноги. Он до сих пор отрастает немного неровно, после того, как она уронила молоток, когда пыталась сколотить скворечник в 12. В тот день она была самым счастливым ребенком, когда ее родители помирились после серьезной ссоры. Все могло дойти до развода, а Кларк до сих пор не знает почему. Может быть, был бы с ней отец, он бы рассказал, но все сложилось так, как сложилось. Она помнит, как приехала в тот день сестра ее матери, Викки, вместе с дочерью. Она даже никому ничего не сказала, пока ее нога не начала напухать слишком сильно.       Амалия больше ничего не спрашивает, только сканирует ее пристальным взглядом, будто пытаясь понять, что у нее под кожей. Кларк чувствует каждое передвижение ее взгляда, как колышется воздух от вздымающейся груди и как нарастает напряжение. Ей почти плевать на все это, но какая-то её частица предательски сжимается, заставляя желудок подрагивать от волнения.       Они сидят в абсолютной тишине, пока врач не выйдет из палаты. Кларк не знает, что ей делать, однако беспокойство за Лексу превышает все остальное, и она решает потом узнать у врача что именно происходит с шатенкой. Быть с ней рядом сейчас важнее.       В палате так же пахнет цветами и свежестью, несмотря на то, что немного душно. Лекса всё так же неподвижно лежит, прикованная к кровати капельницами и катетерами.       Кларк не успевает подойти к шатенке, когда её останавливает рука доктора.       — Мисс Вудс лучше сейчас отдыхать. Ей предстоит долгий курс реабилитации, которая начнется со следующей недели, так что посещения малознакомых людей не слишком желательны. — говорит он, медленно выводя девушку из палаты. Кларк не сразу понимает, что к чему, но когда понимает, это кажется ей шуткой.       Не для того они прошли весь этот путь, чтобы быть разлученными строгой матерью. Кларк не так проста, как раньше, поэтому вот так вот просто они ее не возьмут.       Рослый доктор выводит ее в коридор, где все так же стоит Амалия, скрестив руки на груди. Ее осанка идеально ровная, а на лице нет никаких эмоций, кроме уверенности и превосходства. Она выглядит достаточно грозно, но Гриффин совсем её не боится. Чем-то женщина напомнила ей собственную мать.       Кларк на самом деле не знала, была ли она напугана или дрожащие руки и колени это последствия переутомления вместе с огромнейшим эмоциональный напряжением, которое она пережила за эти дни, но одно девушка понимала точно: до счастливого конца их истории ещё очень и очень далеко.