Операция: без пяти минут влюблен

Стоило, наверно, сжечь на костре инквизиции того человека, что однажды сказал: «Все познаётся в сравнении». Их учитель курса «человек и общество» и «этика и эстетика», Ким Чунмён, настоятельно просил своих учеников сказать своим родителям, чтоб они своих детей ни с кем не сравнивали. «Это неправильно, — говорил Чунмён. — Сравнение — штука страшная. Скажите своим родителям, чтоб они никогда не сравнивали вас со старшими или младшим братьями, сестрами или с девочкой из соседней квартиры. Пусть лучше сравнивают вас с такими, какими вы были вчера. К примеру, сегодня ваше поведение отвратительнее, чем вчера, понятно?» Возможно, родители нас сравнивают с целью, чтоб подзадорить и разогреть стремление быть лучше, но порой это действует с точностью да наоборот. Руки опускаются, желание ветром сдувает, и дети замыкаются в себе. Таким образом, нередко бывает, когда лучшие друзья знают о вашем ребенке больше, чем вы сами, родители. Зато Джой жила в постоянном сравнении. Это сравнение для девушки было подобно кубу с шипами, в котором её заперли. Несомненно, хотелось стать лучше, чем когда-либо, доказать всему миру, то способна на великие дела, однако эта мечта тут же растворяется, и Джой ощущает ту самую сковывающую опустошённость, что с невероятным давлением давит на неё. — Иди сюда, — грозно насупив брови, проговорила мама, и Джой, предчувствуя беду, поплелась в кухню. Стоявшая у раковины, она ждала, пока дочь подойдет и только тогда начала: — Почему посуда не мыта? Я же говорила, мыть сразу, как только поела. Неужели так сложно запомнить это! О чем ты вообще думаешь в последнее время, Джой? Где ты витаешь? Только взгляни на свою младшую сестру, учащуюся в средней школе. Она хоть и младше тебя, но знает свои права и обязанности. Вместо того чтобы часы коротать у подруг, она учит, Джой. Почему ты не можешь последовать ее примеру? Подобное сравнение в этот раз довело до ручки девушку, и она, едва сдерживая порыв агрессии, холодно ответила: — Я — не она. Прекрати меня сравнивать. Вот тебе было приятно, когда тебя сравнивали с братом? Женщина тут же замолчала, огорошенная вопросом. На помощь пришел отец. — Ты не имеешь права предъявлять матери претензии, она вырастила тебя. — Но это не претензия! А какие у меня вообще права? Есть ли они у меня? У Джой постоянно возникало не дающее спать по ночам желание сбежать и далеко-далеко, где не будет этой грязной посуды и докучливых уроков, придирчивых учителей и шантажисток-сестер. Только она и гармония. Она и её друзья. Как же родители не понимали, что их с сестрой сравнивать было нельзя. Они совершенно разные и развиваются в разных направлениях: если Джой в танцах, то Юри в собрании икебан. Но больше всего было обидно, что родители не верили в её способности, не одобряли увлечений и порой смеялись над «пушистыми» мечтами. Обида оседала комом в горле, и каждый раз мешала, а уверенность Джой мало-помалу улетала в черную бездну, в её необъятные и таинственные просторы. Между девушкой и её родителями неожиданно образовалась огромная пропасть, перешагнуть которую Джой не могла, не знала и не хотела. И так всегда. Она плетется в собственную комнату, запирается там и сползает беспомощно вниз по стенке, упираясь головой в подтянутые к груди колени. Темные волосы рассыпаются по всей спине, и Джой тихо всхлипывает, беря в руки телефон, намереваясь написать подругам. Но на удивление, никто из них уже как шесть часов не посещали социальные сети. Джой берет рюкзак и кидает в него всё самое необходимое: пару футболок, джинсы, куртку и свинью-копилку со всеми своими сбережениями за пять месяцев. Как только она вылетает из комнаты, на нее широко распахнутыми глазами глядят родители, но останавливать не спешат. Девушка быстро завязывает шнурки на обуви и впопыхах забывает телефон. — Достало всё, — нервно выдыхает в морозный воздух нынешней осени Джой, утирая слезы. Чувство, что никто тебя не понимает только усиливается, и у девушки только единственный выход: найти своих подруг, изолировать себя на какое-то время от родителей. И ведь в такие моменты исчезают сразу все твои поклонники, фальшивые друзья. Парни, по которым с ума сходишь. Где, например, сейчас этот Чанёль, так робко признававшийся в любви в восьмом классе? Но Джой не имела права обвинять его в этом, ведь их больше ничего не связывало. Венди сидит на кухне, помешивая горячий чай, да глядит на уставшую после невыносимой работы мать, которая с глубоким и мучительным вздохом вдруг оседает на стул. Тэмина дома нет, он пошел к Каю ночевать, отрабатывать номер на танцы, и девушка осталась одна с родителями. В их семье давно не было любви, тут даже к гадалке ходить не нужно. Всю тяжесть семейной жизни тащила на себе мать, играя при этом несколько ролей: отца, мужа, жены и матери. Отец, кажется, давно сдал позиции, и назывался «папой» формально. Венди не понимала одного: почему родители не разойдутся, не оставят друг друга? У них гражданский брак, проблем не будет. — Мам, — тянет неуверенно девушка. — А ты не думала, чтобы зажить отдельно от него? Женщина поднимает медленного глаза и безмолвно глядит. — Как ты себе это представляешь? Взять и бросить? Рубануть с плеча? Нужно всё делать постепенно, Венди. — А если всё же рубануть? Вас связывают только мы. А мы не против, если вы разведетесь, — Венди неловко чешет макушку, доставая телефон и глядя на время последнего посещения сети Тэмина. — Ты и за брата решила? — хмыкнула мама, делая глоток душистого чая. — Ты же знаешь, как он относится к Тэмину. Брат не будет против. — Удивительно, почему отца ты так боишься назвать. Венди и её мама были крайними противоположностями: огонь и вода, земля и небо. Венди была спокойным и рассудительным меланхоликом, в то время как мать вспыльчивым и энергичным халериком. Именно в нее пошел Тэмин. — Мам! — не выдержала Венди, вскакивая на ноги и разбрызгивая чай. — Он тебе изменяет, носит деньги в другую семью, я не понимаю, почему ты бездействуешь! — Устала… мне нужно вас вырастить, одна я не смогу. Венди, сжав кулаки и стиснув зубы, со всех ног понеслась в зал, где сидел непроходимый подлец и лентяй — её отец. Развалившись перед телевизором, он поедал шоколад, купленный её мамой, не им! — Как не зайду, а ты сидишь в одной и той же позе! Ни работаешь толком, ни помогаешь, а только сидишь, изменник! Мужчина ошарашенно поднял взгляд, не ожидая от обычно молчавшей дочки такой выплеск агрессии. — Ты не задумывался собрать свои манатки и свалить отсюда? Уже бесит один твой вид, никакой пользы! В следующую секунд в зал вбежала не на шутку напуганная мать. Больше всего она боялась, что муж, как четыре года назад, вновь поднимет руку на дочь. Себя её было не жалко, когда муж избивал её всеми способами и издевался, зато за детей сердце разрывалось. — У нее все в порядке с головой? — фыркнул отец. — Вы давно ходили в больницу? — А ты? Как давно ходил к своей любовнице? Мам, как ты можешь это терпеть?! — перешла на крик девочка, сжимая кулаки и стараясь изо всех сил не разрыдаться. Эмоции бурлили, незашитые раны саднили и кровоточили, а старые швы разрывались. — Зачем он тебе? Зачем всё это? Был твой отец прав, когда всеми способами выступал против этого омерзительного брака. Посмотри кто ты теперь — он вытирает об тебя ноги! — Останови её, иначе я не посмотрю на то, что она моя дочь! — вскочил следом доведенный до ручки отец. — Мама, он же вытирает об тебя… Ты не половая тряпка, хватит уже! Хватит с меня… Венди резко замолкает и прижимает руку к пылающей от маминой оплеухи щеке. Женщина смотрит сердито на дочь, в то время как она со слезящимися глазами смотрит на родителей. И Тэмина нет… а ведь он обязательно бы её защитил, заступился, во что бы то ни стало. Но она одна, без друзей, без моральной поддержки. Без лишних слов девушка спохватывается в свою комнату, где находит пару учебников, телефон, наушники и кидает в серый рюкзак, который тут же закидывает себе на спину. Родители без комментариев смотрят на мотающуюся из стороны в сторону дочь, которая берет куртку, шапку и выскакивает из квартиры, слыша в спину отцовское: — И не смей возвращаться, пока не извинишься! Кожу под глазом саднит и больно тяготит, отчего девушка прижимает руку к пылающему от удара месту. Сдерживая всхлипы, она медленно спускаются по ступенькам, чувствуя, как собственное горе и обида колким комом оседают в горле. Говорят, жизнь дана, чтобы внести в неё собственные краски. Написать изящную, полную разнообразных эмоций картину, и оставить её после себя. Венди порой ненавидела ту жизнь, что царила в стенах её одинокого, полного распрей дома. Как во дворе гулял страшащий духу свист ветра, так и в их доме гуляла одичалая тоска. Ни любви, ни счастья, ничего в общей сложности, только всеобщая ненависть и обязанность друг перед другом. Так какой же толк в браке, семье и детях, порой задумывалась Венди, смотря из раза в раз на маму, понимала, что никакого. И любви настоящей до гроба не существует. Отпирая дверь, ведущую наружу, Венди вдруг с шумом выдыхает и заходится рыданиями, давая слезам шанс скатиться по лицу и исчезнуть в вороте толстовки. Однако стоит ей повернуть голову, как она тут же парализовано замолкает, видя сидящих на асфальте и прижавшихся друг к другу Йери и Айрин. — Д-девочки? Венди утирает слезы рукавом и присаживается на корточки перед подругами, и как только видит поврежденную руку Айрин, тихо взвизгивает. — Что случилось? — Айрин руку о стеклянный шкаф ударила, — шепчет Йери, что на время перевязала руку подруги собственным платком. — Венди, нам нужно избавиться от стекла, прошедшего под кожу и продезинфицировать руку. Срочно или рука начнет гноиться. Ты чего тут? — Я… мне нельзя обратно домой, — Венди осматривает руку Айрин, затем прижимает ладонь к её лбу и с ужасом обнаруживает жар. — Всё плохо. Нужно ехать в больницу хотя бы. А ты чего тут? — К тебе шла, — бормочет Йери, завязывая коричневые волосы в хвост и оглядывая лежащую почти без сознания Айрин. Йери вдруг шумно всхлипывает, и слезы с новой силой струятся из глаз, но девушка поспешно их вытирает. — Йери, — тянет Венди. — Что случилось? — Просто… Девушка замолкает, видя, как к ним бежит знакомая высокая фигура. Джой, еле перебирая ногами, забирается к девчонкам, обнимая себя за плечи, пытаясь утихомирить растущую истерику. Девушка одета совсем легко в эту морозную ночь, длинные темные волосы спутаны между собой, а глаза опухли и красны настолько, что больно смотреть. В её руках только сумка и больше ничего, а в сердце саднящее чувство, которое не отпускает всю дорогу. Джой чувствует себя настолько ненужной, бесполезной и глупой, что хочется кричать, да услышит ли кто? И ответ не заставляет себя ждать. — Джой! Джой, взгляни на нас. — Что у вас… вы тоже ушли? — бурчит она, не переставая обнимать себя за плечи. На улице никого кроме них, оттого обстановка становится только более устрашающей. — Да что за вечер такой! Неужели все ушли из домов своих? — Как видишь, — хнычет Айрин, по щеке которой скатывается одинокая слеза. Боль становится невыносимой, и она закусывает губу. — Девочки, мне плохо… — Нужно срочно кому-то звонить, — говорит более уверенно Джой, шаря по карманам в поисках телефона. — Забыла дома, вот чёрт. — У меня есть, — Венди вертит в руках мобильник. — Позвони Сехуну, может, он поможет нам, — советует почему-то уверенная на все сто процентов в парне подруги Йери. Венди быстро отыскивает контакт парня и звонит, выслушивая мучительно долгие гудки. Время полпервого ночи. И спустя даже двадцать гудков Сехун трубку не берет. — Наверно, не записал мой номер, — нервно смеется Венди, пока Йери и Джой помогают подняться на ноги Айрин и усаживают её на скамейку. — Знаете что самое печальное во всём этом? — тихо выдыхает Джой, которая мелко дрожит то ли от холода, то ли от горя. — То, что нам даже не к кому обратиться, кроме нас самих. Не на кого положиться в трудную минуту, кроме как друг на друга. Именно в такие моменты и понимаешь, кто твой друг… — И куда нам? Куда? — В больницу. Через пару кварталов девятая поликлиника, пойдемте туда.

***

— Простите девочки, но без вашей больничной карточки и паспортов я не могу вас принять. Да и дежурных врачей сегодня нет, простите, — говорит медсестра трем девушкам, пока Айрин прячется снаружи. Показываться медсестре опасно — увидит её руку, вызовет родителей. — И почему вы в такое время не дома? — Мы — совершеннолетние, сами живём, — врёт Джой, не переставая смотреть опухшими от слез глазами прямо в сонные глаза медсестры. — Значит, вы не можете дать нам пару бинтов? — Нет. Айрин, прислонившись спиной к стене, лицезрела пустую улицу, освещенную догорающими фонарями. Осколки из руки, видимые в этой темноте, девочки смогли вытащить с помощью немалых усилий, но несмотря на это, Бэ чувствовала ноющую боль до сих пор, а фаланги пальцев и вовсе отняло: она не могла сжимать и разжимать пальцы. Осознание того, что она сотворила приходило с мизерной скоростью, но уже что-то на затворках души начинало пощипывать и покалывать, медленно разрастаясь в большое черное пятно. Виновата ли была Сыльги в том, что её мать страдала алкогольной зависимостью? Нет, так же, как и Айрин не была виновата в уходе отца. Один философ когда-то говорил, что детям рано или поздно приходится расплачиваться за ошибки родителей, но не так же… не теряя при этом родных… Девочки вышли спустя пять минут с пустыми руками. — Куда нам идти? — сиротливый голос Йери в этой пронзительной тишине звучал более звонко. — Что нам делать? — Я знаю, что это глупо, — брякнула Джой, обдумывая идею. — Но, может, позвоним Чунмёну? Просто он не раз говорил, что если у нас какие-то проблемы, то мы без проблем можем позвонить ему. Он дает дельные советы. — Думаю, когда он это говорил, то не имел в виду звонить круглосуточно, — прохрипела Айрин. — Да что уже терять? — послышался неуверенный гролос Венди, рука которой взметнулась вверх с телефоном. — Ничего. Поэтому… я позвоню. Пожалуй, это была последняя надежда на спасение. И если бы сейчас гудки оборвались механическим «Телефон абонента выключен», то здравствуй скамейка в парке взамен нормальной кровати и деревья с белками вместо четырех стен. Чунмён снял трубку, когда Венди уже хотела сбросить вызов. — Да? — сонный голос звучал приглушенно и чуть недовольно. Неожиданно смелая Венди вновь активировала режим «паника восьмидесятого уровня» и начала мямлить: — Здравствуйте, учитель, это Шон Венди. Я… Вы… Как бы… Простите, что звоню в такой поздний час, но нам нужна ваша помощь. — Что случилось? — Долго объяснять, но у нас ЧП подъезжайте к девятой поликлинике. — Венди, всё точно в порядке? Почему ты не дома? — Я не могу вам сказать это прямо сейчас, — она взглянула на подруг. — Просто приезжайте. — Буду через пятнадцать минут. — Так почему вы не дома? — тихо любопытствует Джой, на щеках которой после множества пролитых слез выступили красные точки. Её лицо было болезненно бледно, а холодный воздух вызывал неприятные, колющие ощущения. — Тот же вопрос тебе, — грустно хмыкает Йери, теплее кутаясь в негреющую жилетку. — Родители. А у вас? — Родители, — выдыхают в унисон Венди и Айрин, стоя вплотную друг к другу. В эту ночь было тяжело о чем-либо вообще думать, не то, чтобы говорить. Все слова и слезы терялись в бездне этой бесконечной ночи. Но молчание их не тяготило. Наоборот, они прекрасно понимали друг друга без лишних слов и признаний. Это и была семья, самая настоящая. Может быть, без родственных кровных связей, но объединенная высшей духовной связью. Чунмён приехал ровно через пятнадцать минут, пунктуальности у него не заменять. И увиденное чуть огорошило девочек: он выходил из черного, на вид дорогого мерседеса в обычных синих брюках и черной толстовке, что изрядно молодили. Он и без того в своих приевшихся ученикам классических брюках и рубашке выглядел молодо, а этот обычный наряд и вовсе показал его юным, их ровесником. — Девочки? — сонный голос учителя заставил их разом вздрогнуть. — Что случилось? Айрин? Он тут же приметил странно свисающую руку и подхватил ее, чем вызвал хриплый стон, исполненный боли. — Мне кто-нибудь объяснит, в чем дело? Вы подняли меня в три часа ночи со сна, вы здесь… что с вашими лицами? — Сейчас нет времени, нужно оказать Айрин первую помощь, а у нас нет средств и карточек. — Господи, — он схватился за голову и протяжно простонал. — Садитесь в мою машину, живо! В машине Чунмёна пахло мятой и свежестью, и девушки все умостились на задних сидениях, постеснявшись сесть на пассажирское с учителем. Вел мужчина легко и плавно, что тут же расслабило организмы измученных девушек, и они заснули, не зная, куда Чунмён их везёт. — Девочки, — послышался бархатный голос мужчины, и он оглянулся на них. — Вставайте, мы приехали. — Куда приехали?! — В больницу! Куда ещё, — недовольно буркнул, вылезая из своего сидения и открывая им дверь, как истинный джентльмен. Ну не зря же он учитель этики и эстетики. Пройдя в помещение, они следовали дружной змейкой за Чунмёном, который вдруг резко остановился и обернулся к ним. — Что с вами? Что с рукой, Айрин? — В ней осколки от стекла, и с фалангами что-то не так, — ответила за подругу Венди. — А у тебя что с лицом? Что за гематома под глазом? Подралась? — Упала с лестницы, — брякнула, и учитель не одобрительно покачал головой, понимая, что это бред сивой коровы. — А у тебя что? — обратился к трущей активно щеку Джой. — Что за сыпь и красные пятна на лице? — Не знаю. — А у тебя, Йери? Лицо вообще зеленое, как у мертвеца! Вы мне обязательно всё расскажете, а сейчас Айрин, идем со мной. Вы идите домой. Я вызову вам такси. Йери, Джой и Венди замерли с окаменевшими лицами, не зная, что сказать удаляющемуся вглубь больницы учителю. Остановившись у ресепшена, он постучал пальцами по столешнице, привлекая внимание дежурной медсестры. — О, Чунмён? — слегка удивилась женщина, обращая свои раскрасневшиеся от недосыпания глаза на мужчину. — Здравствуйте! Что это вас занесло в такое время к нам? — У девушки травма, нужно обработать руку и вправить на место пару пальцев. У вас есть медикаменты? — А сегодня у нас дежурит костоправ, вы вовремя! Идите к нему, он у себя! И ещё, мне сказать вашему отцу, что вы… — Нет, — резко перебил её Чунмён, переменившись тут же в лице. — Не говорите ему вообще ничего. Меня здесь вообще не было! У Айрин закралось чуть смутное представление о учителе. Его отлично знают в частной больнице, у него крутая тачка, и ещё он не хочет, чтоб его отец знал о нем что-либо. Тут два варианта: либо он сынок богатого папика, из крыла которого сбежал; либо его прошлая работа была достаточно прибыльной, и, возможно, он работал в этой больнице. Во второе верилось с трудом, да и молод он был для хорошего врача в больнице. По крайней мере, выглядел юно, а сколько ему точно было — никто не знал. — Какие люди в Голливуде! — развел руками крупный костоправ, увидев Чунмёна на пороге. — Да уж, не ожидал тебя здесь в ближайшее время увидеть. Случилось что? — На девчонку глянь, — Айрин присела на койку и вытянула руку, на которой уже кое-где кровь запеклась. — Где это ты так? М-да, ну ты даешь, разбила что-то? — Случайно… — Так я понимаю, вы вместе, — заиграл бровями костоправ, и Чунмён грозно зыркнул на него, а Айрин выпала в осадок. — Не неси чушь, она — моя ученица. Делай свою работу молча. — Но что ты со своей ученицей делаешь в такое позднее время? — крякнул мужчина, убирая мелкие осколки из руки девушки. — Там в коридоре меня ждут три таких же девушки с назревающей психологической проблемой, и что ты мне на это скажешь? — То, что у тебя гарем, — он смочил тряпку и стал аккуратно утирать кровавые подтеки, после чего обработал перекисью руку и наклеил пару пластырей. — А сейчас самое опасное. Я буду тебе вправлять пару пальцев, будет очень больно, скрывать не стану. Разрешаю кричать! — Что?! — Айрин тут же напряглась и попыталась выдернуть ладонь из рук доктора, но он не дал. Крепко схватил, сжал пару пальцев и резко вывернул один, отчего девушка истошно закричала. Оказывается, вправлять пальцы еще больнее, чем ломать. — У тебя была раньше травма? — полюбопытствовал мужчина, осматривая кисть руки. — Удивительно, что простой удар о стекло пальцы так среагировали. — Была… — Теперь понятно. Потерпи ещё чуть-чуть. Он начал массировать безымянный палец, крутя то туда, то сюда, и затем неожиданно тоже развернул, из-за чего косточка соответственно хрустнула. Девушка прикусила до крови губу и вся сжалась, закрыв глаза. Боль была адская, врагу не пожелаешь. — Время сейчас позднее, рентген мы с тобой не сможем сделать, нужно было ехать в третью детскую больницу, а не к нам. В любом случае, я наложу тебе повязку, а ты впредь будь осторожна, не перегружай кисть руки. Вот и всё. — Спасибо, Шин, — Чунмён протянул ему пару купюр, но костоправ отказался, спрятав руки за спину. — Не нужно. Тоже человек, понимаю, да и как-бы твой отец… — Не надо о нем. — В общем, по старой дружбе, — коренастый мужчина хлопнул учителя по плечу и улыбнулся. — Надеюсь, не в последний раз видимся. Девочки ждали снаружи, и, как выяснилось, не собирались садиться в вызванное Чунмёном такси. Нежелающий более ждать таксист на это только недовольно фыркнул, взял деньги у учителя да уехал, не желая ничего слышать. — Почему вы не поехали домой? — строго поинтересовался мужчина, садясь в свою машину. — Значит так, Айрин я сам отвезу, разберусь с родителями… — Нам некуда идти, — выпалила Йери, понурив голову. — Поэтому мы вам и позвонили. Мужчина замер, изумленно глядя на девушек. — Как же, некуда? — Ну, в эту ночь нас дома точно никто не ждет. Вы можете дать нам деньги на отель, и мы там переночуем. — Уж простите, но я не нефтяной магнат, чтоб такие деньги давать. Я — простой учитель, а вы с меня просите денег на отель. — Тогда на мотель, — качнула головой Венди, и у Чунмёна глаза чуть из орбит не выкатились. — Я шучу. — Так, хватит ломать этот цирк, поедем домой ко мне! Садитесь сейчас же! — Спасибо! — в унисон запищали девушки, подавляя в себе желание обнять и расцеловать учителя. Айрин на пассажирском сидении забылась беспокойными сном, сам же Чунмён чувствовал непреодолимую усталость. — Только при одном условии: вы расскажете мне абсолютно всё.