Бабочки монархи всегда возвращаются

       — То есть как ты не идешь на вечеринку?! — Рэй был явно шокирован.        — Ну, вот так, — выдохнул я, уже придя домой после проведенного вместе с Джи дня и сейчас звоня Рэю, чтобы сообщить, что планы изменились.        — Черт, Айеро, что с тобой?! — да, мое заявление действительно его ошарашило. — Ты в жизни ни одной вечеринки не пропустил! Что случилось?        — Ничего не случилось… — я устало потер пальцами переносицу. — Просто не могу.       Я прекрасно понимал такое изумление друга, но черт… Как ему сказать? «Извини, но я, Фрэнк Айеро, самый большой любитель вечеринок, никогда не упускающий возможности потусить и хорошенько оторваться под музыку и алкоголь, вместо этого пойду смотреть на бабочек»? Уже представляю его реакцию…       — Ну, и как знаешь, — небрежно проронил Торо. — Заставлять я тебя не буду.        — Спасибо, — только и ответил я и сбросил вызов, кинув телефон на стол, а сам завалившись на кровать, пихнув руки под голову и устремив взгляд в потолок.       Сейчас я сам себе удивлялся. Если бы еще пару дней назад кто-то сказал мне, что я откажусь от вечеринки, чтобы пойти провожать бабочек с самым странным типом школы, я бы просто рассмеялся этому человеку в лицо и прошел мимо. Да вообще еще пару дней назад я бы, узнав, что какой-нибудь парень забивает себе мозги какими-то бабочками, покрутил бы пальцем у виска, но только не после того, что сегодня увидел. То, что я сегодня увидел, услышал и узнал, поразило меня до глубины души, и сейчас я действительно ловил себя на мысли, что мне уже не терпится поскорее увидеть то невероятное зрелище, о котором мне рассказывал Джи. Черт, что со мной сотворил этот чудик?..       Как оказалось, Джи увлекается и остальными видами бабочек тоже, но все же монархи занимают в его сердце особое место. Пока мы вдвоем вновь направлялись к речке по залитому осенним золотом лесу, он твердил о них просто без умолку. И в любой другой раз эта беспрерывная болтовня мне бы надоела в первую же минуту, но не сейчас. Джи рассказывал о своих бабочках с такой любовью и таким упоением, настолько ярко и красочно, что такая беспрерывная болтовня, напротив, заставляла меня забыть обо всем, на время переместиться из своего, такого серого и бесцветного, мира в его — такой светлый, чистый и словно волшебный, не доступный никому, но теперь открытый мне, и задуматься о таких вещах, которым раньше я никогда никакого значения не придавал.       И так мы вдвоем шли меж высоких золотистых деревьев с яркими, словно крылья бабочек монархов, листиками, тихо шелестящими на прохладном осеннем ветерке, и уже совсем скоро за ними послышалось журчание реки, а затем показалась и она сама, и мы уверенно направились вперед. Те самые деревья были по-прежнему целиком усыпаны бабочками, все так же облепляющими каждый их дюйм, и лишь легкое дуновение октябрьского воздуха заставляло их крылышки едва ощутимо колыхаться с каждым его порывом.        — А в Мексике, к слову, монархи считаются душами усопших, — Джи ловко вскочил на камни, перешагивая с одного на другой, и после оказываясь на земле, — так как прилетают именно тогда, когда там отмечают день мертвых.        — И когда они прибудут в Мексику? — я, спрыгнув с довольно большого камня, осторожно схватился за его плечо, чтобы удержать равновесие.        — В начале ноября, — ответил Уэй, с улыбкой взглянув на покрытый ярко-оранжевыми бабочками толстый ствол, а после присаживаясь на камень. — А до этого они будут лететь, лететь, останавливаться на отдых, потом снова лететь, пока наконец не доберутся до конечной точки…       Я, тоже смотря на это безмерное множество бабочек, сел рядом с парнем, а он все так же завороженно добавил:        — А после их потомкам предстоит такой же долгий и трудный путь домой.        — Никогда бы не подумал, что изучать бабочек — это так интересно, — усмехнулся я.        — Но ведь это, правда, интересно, — ответил Джи с улыбкой. — Вот мы за всю свою жизнь видим столько различных бабочек, всяких видов и расцветок, любуемся их красотой, но кто-нибудь когда-нибудь задумывался над тем, сколько стоит за всем этим? Что эти, такие крошечные и беззащитные, создания — такие же живые существа, как и мы, которые так же борются за жизнь и, несмотря на свою легкость и хрупкость, будут еще и посильнее людей?       Я об этом никогда не задумывался. Я вообще не привык над чем-либо задумываться. Я вижу то, что я вижу, знаю то, что знаю, но я никогда ни во что не углублялся. Но теперь этот глупый паренек со своими дурацкими бабочками просто перевернул весь мой мир с ног на голову и открыл глаза на то, что в этой жизни есть что-то большее, нежели постоянные тусовки, споры с родителями и учителями и прогулы уроков.       Я хотел что-то ему ответить, но внезапно он вцепился рукой в мое плечо и с восторженным возгласом «Смотри!» указал пальцем куда-то вперед. Я посмотрел в том же направлении, что и Джи, и тогда заметил, как ярко-оранжевые крылышки на деревьях начинают тихонько шевелиться. Поначалу медленно и едва заметно, а затем все быстрее и увереннее. За одной-двумя бабочками последовало еще и еще, за одним деревом — последующие, за их стволами — кроны, и вскоре все они заколыхались, затрепетали и зашелестели, бабочки начали одна за другой отваливаться от деревьев, поднимаясь в воздух, и тогда все пространство заполнилось просто огромным, безмерным, неисчислимым множеством рыженьких огоньков, порхающих меж деревьев, и шорохом их тонких нежных крыльев.       Тогда Джи схватил меня за руку, вскакивая с камня и утягивая за собой, прямо в это невообразимое обилие бабочек, парящих в чистом осеннем воздухе и постепенно поднимающихся вверх, возвышающихся над лесом, речкой, деревьями, закрывающих собой все небо и не позволяющих солнечным лучам коснуться земли. И в этот момент все слова, все мысли разом выветрились у меня из головы. Я просто стоял здесь, посреди этих невероятной красоты удивительных созданий, не в силах издать ни звука и даже пошевелиться. Это было настолько… настолько невероятно, что вся моя жизнь в один миг показалась мне чем-то совсем мелким и ничтожным в сравнении с тем великолепием, на которое способна природа.        — Счастливого пути! — услышал я голос Уэя, когда вся эта груда бабочек, активно работая своими изящными крылышками, полетела вперед, постепенно открывая солнце, которое вновь осветило лес и теперь пустые деревья, ждущие уже нового их поколения.       Я покосился на него, все так же с улыбкой смотрящего на постепенно скрывающихся вдали монархов и машущего им вслед рукой, словно они могли понять этот жест, и тогда я сам невольно улыбнулся шире. Этот такой светлый и такой солнечный паренек и сам был похож на бабочку. Со своими красными волосами, по-детски доброй мягкой улыбкой и своей живой наивной искренностью он казался таким легким и таким хрупким, словно был не из этого мира, а сошел со страниц какой-то сказочной книжки, в которой просто не существует зла, и такая его восторженная радость невольно заставляла и что-то внутри меня разливаться приятным теплом по всему телу.       Тогда Джи, вероятно, почувствовав мой взгляд на себе, тоже повернулся ко мне и, лучезарно улыбаясь, чуть прикусил нижнюю губу.        — Никогда в жизни не видел ничего подобного… — смотря на парня, с улыбкой протянул я, и Уэй, тихо засмеявшись, ответил:        — В мире больше нет ничего подобного.       Я беззвучно усмехнулся и снова взглянул в ту сторону, где еще совсем недавно порхали эти волшебные существа, а после негромко произнес:        — Теперь я понимаю, за что ты их так любишь.       Джи чуть наклонил голову на бок и, вновь улыбнувшись, спросил:        — А что ты любишь так же сильно?        — Я? — переспросил я, словно не расслышав вопроса. — Эм… — и тогда я задумался.       Я не знал, что ему ответить. Что я люблю? Вечеринки? Когда ты сначала собираешься со своей бешеной компанией, напиваешься в хлам, засыпаешь где-нибудь под диваном, а на утро ничего не помнишь, мучаешься от головной боли и пытаешься понять, кто переспал с твоей девушкой или спер твой плеер? Это все так посредственно, на самом деле…       И в этот момент мне в голову пришла отличная идея.        — Идем! — я широко улыбнулся и, схватив Уэя за руку, потянул его за собой.