***
Эмоциональное потрясение было слишком тяжёлым для искалеченной психики Луи. Лестат с трудом успокоил его. Причём пришлось даже применять силу. Когда Луи в последний раз рванулся из сдерживающего его и обмотанного вокруг туловища одеяла, Лестат уложил его на постель и прижался сухими губами к высокому лбу. Луи наконец заснул. Лестат проверил, не слишком ли туго накручено одеяло, потом сел рядом, обхватив колени руками и прикрыл глаза. Он не соврал Луи о том, насколько сильно устал. Ему действительно пришлось отдать слишком много крови, чтобы исцелить раны своего любимого пироманьяка. Луи был прямо-таки поджигатель. Но, во всяком случае, он поджигал не окружающих. Лестат прекрасно помнил всё до мельчайших подробностей. Помнил, как Клодия несколько вечеров подряд уговаривала с ней погулять. Помнил, что они вместе охотились, как раньше. Помнил, что от последней жертвы у него странно загудело в голове, а тело перестало слушаться. Помнил, что Клодия довела его до его комнаты и уложила в гроб. А потом раздался треск пожираемого огнём гроба. Лестат выбрался из раскалённого ада, но ожоги были столь сильны, что на несколько недель он сам превратился в иссушенную мумию. О том, чтобы искать Луи, не было и речи. Прошло ещё полгода, прежде чем он смог наконец нормально передвигаться и пить уже не кровь крыс и других мелких грызунов, а охотиться на человека. И лишь спустя год услышал о судьбе Луи, когда отправился в Париж к Арману. Арман принял его безо всякого удивления. А потом столкнул с башни, и Лестат сломал каждую косточку во всем теле. На восстановление ушло ещё несколько месяцев. А Луи исчез. Как и Арман. От Театра Вампиров остались одни воспоминания, и Лестат ушёл под землю. Мысль, что он больше никогда не увидит Луи, подействовала на него так, что он впал в беспамятство. Это была долгая кома. Лестат видел разные сны. Во них ему представлялся его родной семейный замок, отец, братья… Скрипач Николя… Его большие тёмные глаза, тонкие пальцы, обхватывающие скрипку… Лёгкий взмах смычка… Но Николя был мертв уже почти два столетия. И прошло то время, когда Лестат сожалел о нем. Теперь в его жизни существовало другое создание — то, которое действительно нуждалось в помощи. Две недели на восстановление внешнего вида, покупки новой одежды, розыска жилья. Потом Лестат приобрёл мотоцикл и на нем рассекал по улицам Нового Орлеана, разыскивая Луи. И наконец нашёл. Лестат обнаружил его за несколько дней до сожжения. Сперва он порывался рассказать своему созданию о том, что он жив, но что-то останавливало его. Лестат не знал, как на его возвращение отреагирует Луи. С виду бывший плантатор был всё тем же меланхоличным красавцем, в его зелёных глазах застыла вековая печаль. И все же Луи выглядел… хорошо. Уж всяко лучше, чем Лестат, у которого едва начали заживать жуткие шрамы. Однако долго оставаться в тени Лестат не мог. Его любимый Луи решил покончить с собой. Пришлось снова лезть в огонь. Но на сей раз оно того стоило.***
Я пошевелился и открыл глаза. Обнаружив себя замотанным с ног до подбородка в толстое одеяло, удерживаемое поверх крепким ремнём, я попытался вытащить хотя бы одну руку, но не смог. Лестат явно позаботился о том, ⎌чтобы в его отсутствие я не сдвинулся с места ни на сантиметр. Наконец послышались знакомые шаги, и в комнату зашёл он. При тусклом свете уличных фонарей он приблизился ко мне и сел на край кровати. — Как ты? Я снова беспомощно забарахтался в своём одеяльном коконе, но Лестат даже не пошевелился. — Вроде лучше. Помоги мне? По красиво очерченным губам пробежала усмешка. — Позже, Луи. Видишь ли, когда я тебя разыскивал, то рассчитывал по крайней мере на приветствие, а не на то световое шоу, что ты устроил. Я не поверил своим ушам. Лестат решил меня отчитать? Как ребёнка? — Я не знал, что делать дальше! Я не хотел больше жить, Лестат! Ведь я был уверен, что ты мертв! — У тебя были все основания так думать, — согласился Лестат, — Клодия позаботилась обо всем. — Клянусь, я этого не знал, — прошептал я, и снова тугой узел боли в груди напомнил о себе. — Я и не виню тебя, Луи, — он мягко улыбнулся, — но разговор сейчас пойдёт не об этом. Я пристально посмотрел на него, и по позвоночнику у меня пробежал холодок, несмотря на толщину одеяла. Что-то в глазах Лестата пугало и отталкивало. Ясный взгляд фиалковых глаз был пронизывающе-холодным и чужим. Я не видел в нем ни любви, ни заботы. — О чем ты хочешь со мной поговорить? И почему это нельзя сделать, когда я смогу наконец сесть? — О, нет, я хочу побеседовать с тобой, когда ты именно в этом положении, Луи. Ведь так ты точно не дотянешься до спичек, — холодно произнёс Лестат. Я застыл, беспомощно взирая на него. То, что Лестат явно наслаждался ситуацией, не могло не настораживать. Я не знал, что он задумал. Чувство полной незащищенности охватило меня. Даже будучи свободным, я не мог бы дать достойный отпор такому сильному вампиру, как Лестат. А он сознательно лишил меня возможности даже пошевелиться. — Я не понимаю, — прошептал я, поскольку чувствовал, как голос начинает меня подводить. — Лестат, что происходит? — Что происходит, мой дорогой Луи? Мы беседуем, — едко отозвался он и наклонился ко мне, — теперь, когда ты пришёл в себя и в состоянии думать, я хочу кое-что обсудить. — Что именно? — Твоё предательство. Я ушам своим не поверил. О чем он говорил?! — Лестат, я… — Ты предал меня, Луи. Предал все, что между нами было, — никогда ещё в голосе Лестата я не слышал такого холода. Он смотрел на мою беспомощную попытку выбраться, и казалось, наслаждался. — О каком предательстве идёт речь? — Ты обесценил тот дар, что я тебе вручил. Ты покусился на самое главное. Неужели ты ещё не понял?! — Лестат схватил меня за плечи и резко встряхнул. — Ты решил покончить с собой, идиот! Ты решил уйти из этой жизни! Да, ты не знал, что я жив, но ты не имел права так поступать! Луи, неужели ты не понимаешь?! Я всегда хотел, чтобы ты был счастлив! Даже если меня не было рядом, я хотел, чтобы ты ценил свою жизнь! Для этого я и сделал тебя вампиром! А ты сдался. Ты махнул рукой на всё, что между нами было. Ты решил, что смерть — это единственный выход. А на самом деле тебя мучила скука! У тебя не было смысла жить! Словно слепой котёнок, ты бродил по земле все эти годы, не находя покоя. Черт, Луи, ведь я мог не успеть! Я мог потерять тебя — на этот раз навсегда! — Лестат вдруг сорвался на крик и отвернулся от меня. Его плечи слегка подрагивали. Не поворачиваясь ко мне, он сидел несколько минут в полной тишине, а потом вдруг очень тихо добавил: — все эти годы я жил только нашей встречей. Словно ножом, меня резанули его слова. Я действительно потерял надежду. Даже веру. У меня не осталось ничего. Я был сломлен. И я был готов уйти. — Лестат, — умоляюще произнёс я, и голос дрогнул. Несколько секунд я молча глотал слезы, поток которых не мог остановить. — Я люблю тебя… Он не шевелился почти десять минут. Потом повернулся и не глядя на меня быстро освободил, после чего резко встал и отошёл к окну. Я поднялся, разминая затёкшие руки и ноги, и нерешительно подошёл к нему. Лестат смотрел на улицу абсолютно опустошенным взглядом. — Я искал тебя… Искал и ждал… Надеялся… Пока надежды больше не осталось… Не единой надежды. Ты знаешь, как это, Лестат?! Когда больше нет ничего, что заставляет тебя задержаться на этой земле? Я потерял всё. Когда умерла Клодия., — мой голос стал еле слышным, мне пришлось даже ухватиться за подоконник, от охватившей меня слабости я уже не мог стоять, — я чувствовал боль… И она окончательно уничтожила во мне то единственное, чем я ещё жил. Если не можешь простить меня, Лестат, я пойму. Но я правда, клянусь тебе, больше не хотел жить. Ты для меня всё. Пожалуйста, — тут мой голос окончательно сорвался, я закашлялся и пошатнулся. — Луи, — его голос над моим ухом, его руки, обхватившие меня, его волосы, скользнувшие по моему лицу — все это словно вдохнуло в меня жизнь. Лестат не поднял меня, он сам опустился на пол и притянул меня к себе, положил мою голову к себе на колени. Я обвил его талию обеими руками, уткнулся лицом куда-то в районе солнечного сплетения и затих.