Артллоуин - Хеллоуинский челлендж (сборник текстов)

Артллоуин 2017, день шестой, Тема - "Истории у костра" (популярные кошмарные легенды и истории, придуманные или случившиеся) «Он сопит, шуршит, засыпает долго, под худую щеку убрав ладонь. Ты кругами ходишь и смотришь волком, растравляя мысли: не смей, не тронь; а не то сломаешь, порвешь, погубишь. Это чушь — и нежность, и сердца дрожь: позабудь глаза, не смотри на губы, ну, похож — так мало ли, кто похож...» © Графит — Самое страшное — я не помню ни его имени, ни лица, — говорит Акменра. Ларри молча слушает. — Точнее, лицо... расплывчато так. Если бы увидел — не узнал бы, наверное. Хотя... Кто знает. Если бы увидел! Но где же сейчас увидишь того человека. Даже если верить, что и ему была дарована загробная жизнь — разве доведётся встретиться снова, среди такого количества людей? — Когда мы познакомились, ему было лет... наверное, как мне сейчас. А мне самому — пять? Да, не больше. *** Пятилетний мальчик брёл по пустым коридорам огромного дворца, держа в руках сломанную игрушку. Даже у детей правителя не так много забав, а если игрушка любимая? Мальчик шёл, захваченный своим детским горем, и не заметил, как забрался в какие-то незнакомые закоулки. Стало совсем страшно. И слёзы... — Эй, ты что? Иди-ка сюда. Малыш вздрогнул. Кто это? Голос незнакомый, но... добрый. Такому можно верить. — Что случилось? Мальчик протянул незнакомцу поломанную игрушку. — О! И только? Незнакомец сел прямо на холодные плиты и начал скреплять распавшиеся части. Что-то подвязал, чем-то постучал об пол — и о чудо, игрушечный кот снова начал мотать головой и перебирать лапами. — Жить, здравствовать и благоденствовать тебе вовеки, — вежливо поблагодарил мальчик. Незнакомец прищурился: — Ишь ты, какие речи! Погоди, да ты младшенький сынок нашего правителя? У-у-у, а плачешь. Правители разве плачут? — Где ты там провалился, Анубис тебя забери! Я до суда Маат буду воду ждать? — послышался невдалеке скрипучий голос. — Ох... мне бежать нужно, — спохватился незнакомец. — Я ведь тут случайно проходил: воду нёс на кухню. Но ты не уходи пока, я сейчас вернусь, и... Маленький Акменра смотрел незнакомцу вслед и не замечал, что на том лишь драное затасканное схенти, на голове — льняная повязка, а босые ноги покрыты пылью. Раб. Случайно здесь проходил. Воду нёс на кухню. *** — Мой отец слыл... как сейчас говорят... лояльным к низам общества? В общем, самому ему было не до меня, брату тоже, и отец разрешил мне играть с этим человеком. Он стал как бы моим хранителем, — рассказывает Акменра. — Отец вообще считал, что правители Египта должны ходить в народ, а мне с детства, значит, вместо этого хождения разрешили дружить с рабом. — И вы... дружили? — спрашивает Ларри. — Да, — кивает Акменра. — Он учил меня чинить игрушки, строить пирамиды из песка, и вообще... многое обучил делать руками. У него так здорово иногда получалось: возьмёт две дощечки, свяжет верёвочкой — получается трещотка. Или зверюшка смешная. Я спрашиваю — где ты этому научился? А он мне отвечает — сам придумал! — Изобретатель, — усмехается Ларри. — Так вы дружили... и дальше что? — Когда мне исполнилось восемнадцать, меня стали готовить... к правлению, и начали искать мне невесту. Но тогда я понял, что его люблю, — продолжает Акменра после короткой паузы. — И был настолько глуп, что сказал об этом отцу. — Зачем? — выдыхает Ларри. — Я же говорю — глупый был. Надеялся: отец ответит, что мне не нужно жениться. И можно будет... вместе в жизни и смерти, понимаешь? — А отец что? — Ну, что... сказал, что владыка Египта должен иметь наследников. А я ответил — пусть тогда Камунра станет владыкой, а я не хочу. — Трон променял на какого-то раба? — усмехается Ларри. Акменра вскидывает голову — и понимает, что его, как сейчас принято говорить, подкалывают. — Не на какого-то, — серьёзно отвечает он. — Я его любил, понимаешь? И он меня тоже. Он мне так сказал... тогда. *** Да, именно тогда сказал. Когда Акменра прибежал после разговора с отцом: губы сжаты, глаза потемнели от ненависти. Где тот пятилетний мальчик, который плакал из-за сломанной игрушки? — Мы убежим, — заявил Акменра решительно. — Вдвоём. Куда-нибудь, где нас никто не знает. Через пустыню. Ты пойдёшь со мной?.. Он спрашивал так, словно не сомневался в ответе. И оказался прав. Но... — Камунра нас выследил, — продолжает Акменра, помолчав. — И сообщил отцу. Обоих схватили на рассвете, не дав даже выйти из города. Меренкаре лично пожаловал глянуть на беглецов: младшего сынка с его... сердечной любовью. Против отца пойти! Против интересов государства! И ради кого? — Ты думал, что сыну правителя всё сойдёт с рук, да, Акмен? Ну что ж, в какой-то мере ты был прав, — говорил отец. — Ты не пострадаешь. Ты взойдёшь на трон и будешь править обеими землями. Женишься, дашь стране наследников. Но вот только... если ты думал, что я тебя не накажу, ты ошибался. Он сделал едва заметный знак рукой, и два дюжих стражника шагнули вперёд. *** — Они... убили его, — голос Акменра срывается. — У... у меня на глазах. Фараон молчит. Ларри тоже молчит. А потом спрашивает: — Хопешем? По горлу?.. — Д-да... а откуда ты... — Тебя держали ещё двое, ты рвался... к нему. Тебе ещё кровь... попала на ногу. Узкая смуглая ступня в золочёной сандалии. Тонкие косточки, высокий подъём — там, если прижаться губами, горячо билась жилка, повторяя стук сердца. Так страшно было сжимать эту ступню в грубых ладонях — словно боишься сломать нечаянно. И брызги крови — прямо на открытые пальцы, потом боль, чувство, что нечем дышать — и темнота. — Ларри? Откуда... — Акменра уже не может толком ничего сказать, только сглатывает и тяжело дышит. — Снится. Иногда. Врачи говорят — бронхит душит, вот и кошмары. Акменра долго смотрит ему в лицо. Молча. А потом протягивает руку и легко проводит по лбу, по носу, по губам: — Не может быть... Если бы увидел — не узнал бы. Наверное. — Великий Осирис, — говорит Акменра. Ларри тоже смотрит на него — и через секунду они обхватывают друг друга. И Ларри шепчет: — Вот и ещё одной загадкой меньше. А я-то всё мучился, почему мне твоё лицо знакомо.